В канун Рождества

      — Вовсе необязательно было так спешить, — голос папы звучал мягко, но немного осуждающе. — Приехал бы завтра, все равно…       — Обязательно, — оборвал Макс.       Дворники не успевали сметать с лобового стекла валящий хлопьями снег. Машина едва ползла среди сплошного белого марева, но прибавить скорость Макс не решался — он и так рисковал, выехав в такую погоду.       В динамике мобильного послышались помехи, и когда сквозь них снова пробился голос, Макс принялся прощаться:       — Скоро и так увидимся, пап, — он потянулся одной рукой и щелкнул по экрану, завершая вызов. Он отвлекся всего лишь на секунду — и тут же почувствовал, как машину заносит на скользкой дороге. Он не успел ни испугаться, ни вывернуть руль, ни ударить по тормозам. Машина вильнула и с глухим ударом замерла, заставив Макса повиснуть на ремне безопасности.       Дворники нагло продолжали работать, сметая снег вверх-вниз.       Макс закрыл глаза и медленно вдохнул.       Он попал в аварию, жив, не покалечен.       Выдохнул, открыл глаза.       Он попал в аварию в снегопад на пустой дороге. Эвакуатор приедет хорошо если утром…       Он уперся ногой в дверь со стороны пассажирского сиденья, отстегнул ремень безопасности. Машина даже не покачнулась, намертво увязнув в снегу.       Телефон валялся под сиденьем, и ему повезло меньше. По стеклу змеились несколько трещин.       Ну, отлично, даже эвакуатор не вызвать…       Макс все равно попытался его включить, но безрезультатно. Он решал, что же теперь делать, когда через все еще расчищаемое дворниками стекло разглядел где-то впереди, среди снега, темную фигуру. Макс открыл дверцу.       — Подожди! — раздался предупреждающий окрик, но было поздно. Макс провалился ногами в сугроб, оступился и сел в снег.       — Ты в порядке?       Макс смотрел снизу вверх против заходящего солнца — по-зимнему бледного, но все равно слепящего глаза, — и в его лучах волосы стоящего над ним парня горели пожарищем.       Парень протянул ему руку, и Макс уцепился за его ладонь, принимая помощь.       — Моя машина, — кивнул он. — Может, вместе удастся как-то подтолкнуть ее к дороге?       Но парень обеспокоенно всматривался в его лицо.       — У тебя кровь, — заметил он.       Макс тронул пальцами влажно липнущие ко лбу волосы. Он и не заметил, что рассек лоб.       Парень сгреб немного снега, потянулся к нему.       — Не трогай руками.       Макс замер больше от абсурдности ситуации. И пока тот снегом осторожно стирал кровь со лба, успел его рассмотреть.       Волосы оказались огненно-рыжими на самом деле. Будто его макнули головой в банку с оранжевой краской, а потом еще плеснули ей в лицо, оставив россыпь ярких веснушек.       — Царапина, — с облегчением заметил тот несколько секунд спустя. — Аптечка есть?       — Где-то была… — Макс обернулся к машине, прикидывая, куда мог ее сунуть.       — Вдвоем не вытолкаем, — по-своему понял его парень.       Макс снова обернулся к нему.       — И что мне, замерзать теперь? Ты здесь откуда взялся?       — Я покурить вышел, — признался тот. — Вон там, — он махнул в сторону рукой, — закусочная. Я увидел, как тебя вынесло в кювет. Пойдем, обработаем твой лоб.       — Телефон там найдется? — спросил Макс.       Рыжий кивнул, и это окончательно решило дело.              Закусочная оказалась недалеко, но поворот дороги и укрытые снегом деревья до времени скрывали ее от взгляда. Само здание на пару футов утопало в сугробах; светящиеся окна золотили снег в подступающих сумерках.       Макс угрюмо молчал, злился на себя, на погоду, на дорогу, на дурацкий случай, из-за которого он рискует застрять на Рождество где-то на краю мира.       — Голова не кружится? Не тошнит? — дотошно спрашивал рыжий, не отходя ни на шаг. Дай ему волю, еще и вел бы под локоть, но Макс при первой же попытке не очень любезно отдернул руку, а настаивать его новый знакомый не стал. Вернее, еще даже не совсем знакомый…       — Как, говоришь, тебя зовут?       Рыжий и правда говорил, просто Макс, погруженный в мрачные мысли, прослушал.       — Патрик, — с готовностью напомнил тот.       — А я…       — Макс, — договорил рыжий. Скулы у него вспыхнули. — Максвелл Бейн-Лайтвуд. Я про тебя читал… в интернете. Читаю твою книгу. Это даже странно, что именно сейчас, и тут ты… — он сбился и замолчал.       Макс хмыкнул.       — И как, нравится? — спросил он. Дурацкий вопрос — на его памяти очень мало кто отвечал на него прямо, честно и достаточно подробно — чаще всего людям неловко делать это при первой встрече.       Патрик посмотрел на него серьезно.       — Сама по себе книга — да, нравится, — ответил он. — Но…       — Но? — вскинул бровь Макс.       — Но мне не нравится думать о том, что все сквозящее в ней одиночество автор пережил сам, — не отводя взгляда ответил Патрик.       Макс на мгновение растерялся. Вот поэтому на такие вопросы никто и не должен отвечать прямо и откровенно!       — Не путай свои личные впечатления с мыслями автора, — резковато отозвался он. — Не нужно мне рассказывать, что я хотел сказать, особенно учитывая, что ничего такого я не имел в виду!       Патрик уставился себе под ноги.       — Прости, — в конце концов сказал он. — Просто мне показалось…       — Тебе показалось, — отрезал Макс. — Думаешь, ты первый, кто думает, что единственный абсолютно точно и верно понял то, что я имел в виду? Ты правда думаешь, что я впервые выслушиваю о том, о чем, по чьему-то мнению, моя книга?       Патрик молчал.       Макс осознал, что дышит тяжело, будто бежал, а сердце колотится заполошно.       — Каждый человек во всем видит лишь себя, все осознает со своей точки зрения. Не нужно приписывать мне собственные проблемы. Я уже здорово устал от такого, — добавил Макс.       — Прости, — повторил Патрик. Но взглянул из-под ресниц не виновато, а… понимающе?       Макс отвернулся, стараясь взять себя в руки.       Патрик и правда был не первым, кто пытался прочитать написанное между строк. И даже не первым, кто при этом попал в точку… Но Макс просто не ожидал услышать это здесь и сейчас. В момент, когда острее всего чувствовал это самое одиночество — застряв в метель черт знает где, вдали от единственно дорогих ему людей.       — Я вызову эвакуатор, но, сам понимаешь, сейчас у них прорва работы и вряд ли машина приедет быстро, — сменил тему Патрик, открывая дверь в закусочную и пропуская Макса вперед. Пахнуло теплом и запахом кофе. В животе немедленно заурчало — в последний раз Макс ел до того, как выехал в дорогу, и с тех пор прошло часов пять. Но у него были дела и поважнее, чем набивать брюхо.       — Дашь мне телефон? — спросил он, выуживая из кармана свой уже бесполезный кусок пластика и вынимая из него сим-карту.       — Эм… — смутился тот, доставая из кармана фартука какое-то доисторическое сооружение. — Не думаю, что получится… Моя сим-карта раза в два больше…       — И тариф, наверное, еще при твоей бабушке появился? — против воли вырвалось у Макса.       Патрик смущенно улыбнулся.       — Ты можешь просто позвонить с него.       Если бы все было так просто…       — Я не помню номеров, — признался Макс.       — Совсем? — удивился Патрик. — Совсем никого?       — Послушай, ты разве запоминаешь номера? — рассердился Макс. — Для этого же есть список контактов!       — Но ведь всегда можно потерять телефон, — пожал плечами тот. — Или сломать.       — Ну, не у всех же такой динозавр, как у тебя, чтобы нельзя было даже симку вставить! — огрызнулся Макс. — Тут есть еще кто-нибудь? Кто-нибудь с другим телефоном.       — Только я, — ответил Патрик. — Кто же захочет работать в Рождество?       — Но ты же захотел.       — Остальным хотелось и того меньше, — Патрик положил на стол перед ним свой телефон и отошел за прилавок. — К тому же никто и не ждал, что сегодня будет куча народа. Я вышел-то только для порядка, приглядеть, как бы чего не случилось.       Максу очень не хотелось думать, что было бы, если бы рыжий наплевал на работу, выключил свет и свалил домой. И сколько бы он ждал попутки на дороге. Ага, в метель, в канун Рождества… замерз бы, к черту, раньше, чем кто-нибудь проехал бы мимо. Было бы очень иронично: в интернете бы долго обсуждали, что «автор, написавший одну из самых пронзительных книг года» замерз в гордом одиночестве.       — У тебя есть машина? — спросил он, отгоняя мрачные мысли. — Подбросишь меня…куда-нибудь?       — Прости, — развел руками тот. — Я езжу на автобусе. Последний ушел час назад, следующий придет утром.       Макс со стоном откинулся на спинку старомодного диванчика, обитого искусственной кожей.       — Могу вызвать такси, — виновато добавил Патрик, — но…       — Сам понимаешь, сейчас у них прорва работы и вряд ли машина приедет быстро, — закончил за него Макс.       Он все равно позвонил в эвакуационную службу, но ответ получил ровно тот, что и ожидал: «Не раньше утра».       — Вот черт, — Макс отбросил телефон на стол и спрятал лицо в ладонях. Стоило бы порадоваться, что есть, где скоротать время — и не замерзнуть насмерть! — но радоваться не получалось.       Патрик тронул его за плечо. В руках он держал перекись и упаковку ваты.       — Позволишь?       — Там вроде было зеркало, — Макс забрал перекись и вату и прошел к зеркалу над раковиной. Заодно и разглядел толком ссадину — всего лишь небольшой порез от середины лба к виску. Макс смочил вату в перекиси и провел пару раз, стирая остатки крови.       Патрик чем-то негромко звенел и шуршал за спиной, но Макс не стал оборачиваться, разглядывая собственное растрепанное и бледное отражение.       — Можешь повесить… — Патрик замялся, — куртку на вешалку.       Макс фыркнул — кем надо быть, чтобы обозвать курткой полушубок от Гермес? — но тут же зашипел, когда от очередного прикосновения порез защипало. Он даже не сразу заметил, что запах кофе стал сильнее.       Когда он вернулся за стол, Патрик поставил перед ним чашку кофе и тарелку с куском пирога.       — За счет заведения, — весело сказал он. — Если оставишь автограф.       — Ммм, — хмыкнул Макс, — вот она, слава — кормят бесплатно…       — За автограф, — повторил Патрик. — Посетителям нравится думать, что у нас тут останавливаются звезды.       — Какая корыстность, — Макс придвинул к себе чашку. — Еще немного и я решу, что авария была не случайной.       — Ну, конечно, — с серьезным видом кивнул Патрик.       Макс поднял на него взгляд.       — В такую погоду чудом было бы доехать без приключений, — пояснил тот.       — В таком случае, мне не помешало бы рождественское чудо, — ответил Макс и отпил кофе.       Метель за окном за это время усилилась, превратив вечер в бело-синее марево. Подоконники и стойка были увиты еловыми ветками и мишурой, свет желтых ламп создавал какой-то особый праздничный уют. А пирог оказался вкусным, как домашний.       — Бабушка печет, — пояснил Патрик.       — Семейный бизнес? — догадался Макс.       — Вроде того, — кивнул тот. — Этой закусочной владел первый бабушкин муж. Тут было что-то вроде русской кухни…       — Борщ? — припомнил Макс.       — Наверное, — улыбнулся Патрик. — Где-то в кладовке валяются старые меню. А потом он умер и все завещал ей. А она решила попробовать сохранить закусочную.       Макс подпер подбородок кулаком. Сказал:       — С этого начинаются все мелодрамы. Главная героиня получает в наследство какое-нибудь убыточное дело и потом его героически спасает, находя любовь и друзей.       — Да, — согласился Патрик. — Только бабушка вышла второй раз замуж за своего однокурсника. А спасать ничего не пришлось. Бизнес вполне окупается.       Макс выразительно обвел взглядом пустой зал.       — Не самое удачное время для посетителей, — не смутившись, ответил Патрик. Потом посмотрел за окно и заметил: — Все замело…       Снег крупными хлопьями налипал на окна.       — В такую погоду надо сидеть дома у елки с кружкой глинтвейна, — вздохнул Макс, почувствовав неуместную и противную жалость к себе самому.       — Я могу приготовить, — предложил Патрик.       Макс посмотрел на него задумчиво.       — Рождество же, — будто оправдываясь, сказал тот.       — Которое ты встречаешь неизвестно с кем, — хмыкнул Макс.       — Почему? Может, я мечтал с тобой поговорить? — улыбнулся Патрик. — Сейчас напою — разговоришься…       Макс хмыкнул снова.       — Если хотел поговорить, мог написать. На сайте издательства есть контактный адрес моего менеджера. Она пересылает мне письма.       Он не стал добавлять, что последние пару месяцев не особо утруждает себя их чтением.       — А я писал, — признался тот с фальшивым безразличием человека, который надеется на ответ, но делает вид, что его это не волнует. — Не переслала, наверное.       Он вышел в подсобку, избавляя Макса от необходимости оправдываться и что-то сочинять.       Справедливости ради, Макс далеко не в первый раз разговаривал с кем-то из своих читателей. Но одно дело, когда ты отвечаешь на вопросы в снапчате или встречаешься с ними в городской библиотеке или торговом центре… а другое — почти интимный разговор наедине.       Макс сделал еще глоток кофе и с удивлением признал, что он недурен.       — Я нашел все для глинтвейна! — торжественно объявил Патрик, вернувшись из подсобки и демонстрируя ему бутылку вина и пакет с пряностями.       — Давай позже, — выглянул в окно Макс. — Хочу все-таки попробовать вытащить машину…              Метель, которая, казалось, улеглась, пока Патрик искал вино, снова закружила, стоило им дойти до машины. Макс плотнее запахнул свой куцый полушубок, отчаянно завидуя Патрику в простом, но очевидно гораздо более теплом пуховике.       Надежда тормознуть кого-то, едущего мимо, и вытащить машину из кювета тросом, стремительно таяла. Видимо, и вправду он был единственным дураком, решившим в такую погоду высунуться из дома.       Макс выдержал пять минут гордого стояния у обочины и еще пять с потерявшим гордость приплясыванием от холода. Он бы помучился еще, но Патрик непреклонно заявил, что не собирается заморозить до смерти своего любимого писателя, и затащил его обратно в кафе. Гордость немного пострадала, но это успешно компенсировала нечаянная похвала от Патрика.       Не каждый день тебя называют любимым писателем, даже если книжка держится в списке бестселлеров. Гораздо чаще слышишь о себе куда менее лестные эпитеты.       — Утром попробуем еще, — Патрик, улыбнувшись, протянул ему кружку с горячим глинтвейном. — Если даже не попуткой, то эвакуатором.       — А спать тут, на диванчике? — хмыкнул Макс, грея об кружку закоченевшие руки. Автомобильные перчатки — хорошая и удобная вещь, когда сидишь в теплой машине. Но стоит из нее выйти, как пальцы буквально отмерзают!        — Для тебя может быть коротковат, но лучше, чем ничего, правда? — Патрик с явным удовольствием сделал глоток глинтвейна.       Макс кивнул, потом признался:       — Если бы я написал в книге, что в сочельник можно попасть в аварию и провести ночь в старой кафешке вдвоем, попивая глинтвейн, меня бы четвертовали. Сказали бы, что это банально, так не бывает, и вообще — история для девочек-подростков.       — Для девочек-подростков обычно пишут самые классные книги, — возразил Патрик.       Макс посмотрел скептически.       — Что? — не смутился Патрик. — Мне нравятся книги про любовь.       — Что ты тогда нашел в моей? — ехидно спросил Макс.       Патрик пожал плечами и ответил просто, будто говорил о чем-то будничном.       — Себя.       Макс поперхнулся.       — Что ты там говорил про сквозящее в ней одиночество? — просипел он.       — Ну, — на этот раз Патрик все-таки смутился. Опустил взгляд, рассматривая дольку лимона, плавающую в кружке. — Ты же не думал, что тебе одному одиноко?       Макс если и испытывал на этот счет какие-то заблуждения, то на второй сотне отзывов в духе: «Он будто влез в мою голову», начал сомневаться в своей исключительности.       — У тебя же есть семья.       — Ты же понимаешь, что этого недостаточно, — обезоруживающе улыбнулся Патрик.       Макс понимал. Еще как.       — Знаешь, — протянул он, — если бы это была книга для девочек-подростков, то в канун Рождества самое время было бы загадать подходящее желание.       Звучало, по всей видимости, настолько глупо, что Патрик даже ничего не сказал.       — Что? — занервничал Макс.       — Загадал, — с улыбкой признался тот и снова отхлебнул из кружки.       — Вот так просто, да?       — Канун Рождества же, — сказал Патрик, будто это объясняло легкую бредовость происходящего.       — Санте придется побегать, ты оставил ему мало времени, — стараясь, чтобы это звучало максимально серьезно, сказал Макс.       — Придется постараться — я был хорошим мальчиком, — в тон ему подхватил Патрик. — Бабушке помогал…       Макс все-таки не выдержал и заржал прямо в кружку, расплескав на колени глинтвейн.       — Я принесу полотенце, — подскочил Патрик.       Наивный!       — Выглядит так, будто я истек кровью, — мрачно разглядывая красные пятна на светлых джинсах, сказал Макс. — Или кого-то убил.       — Могу пролить остатки на себя, — предложил Патрик. — Если тебе от этого будет не так обидно.       — Ага, и первый же приехавший эвакуаторщик сразу вызовет полицию, потому что решит, что мы кого-то убили вдвоем и прикопали в сугробе…       — Отличная завязка для будущей книги.       — Как детектив — так себе.       — Зато как комедия отлично, — Патрик улыбался так заразительно, что ворчать из-за испорченных штанов не хотелось.       — Ну, тогда, — Макс откинулся на спинку диванчика, — потом герои спасались бы от полиции всякими нелепыми способами…       Они успели добраться до обсуждения середины третьего тома — «потому что это по-любому будут экранизировать, а меньше трех частей уже как-то несерьезно!» — когда в окнах мелькнул свет фар, и спустя полминуты в зал вошел мужчина.       Макс так увлекся разговором, что не сразу обратил внимание на фирменную кепку городской эвакуационной службы.       — Ваша машина в кювете? — спросил он, и Патрик осекся на середине фразы.       Вдруг стало очень неловко, как когда вынужден уйти в самый разгар праздника из-за неотложных дел. Вроде и причина уважительная — но обидно, что все веселье пройдет мимо тебя.       — Да, — Макс встал, напрочь забыв о пятнах на джинсах. — Мы не ждали так рано…       — Четыре утра, — огорошил тот, с сомнением покосившись на пятна. — Вам не нужна медицинская помощь?       Макс рассеянно потрогал порез на лбу.       — Нет, мне и так уже помогли…       Он покосился на Патрика, который с отстраненным видом принялся собирать со стола тарелки и кружки.       Прощаться Макс не умел, особенно со случайными знакомыми. Так что он просто вышел из кафе, надеясь, что Патрик пойдет за ним и как-то сгладит неловкость.       Тот и вправду вышел через минуту, вместе с Максом проследил, как вроде бы неповоротливый эвакуатор легко вытянул из кювета машину и погрузил в прицеп.       — Ну вот, — Патрик улыбнулся кривовато. Макс понадеялся, что от недосыпа — все-таки, четыре утра. — И не пришлось ждать автобуса.       — Я не расписался, — спохватился Макс. — За пирог. На память.       — Значит, в другой раз, — пожал плечами Патрик. И даже нормально улыбнулся.       Макс в отличие от него, не особенно верил, что другой раз будет.              К родителям Макс добрался уже после полудня, догадавшись позвонить еще с нормального телефона эвакуаторщика; иначе, наверное, они решили бы, что их сын сгинул где-то или пропал без вести.       Папа и так высказал, что беспокоился и незачем было куда-то дергаться в такую погоду.       Отец, улучив момент, шепнул, что Макс молодец, что приехал.       Макс и сам знал, что молодец, но поездка выдалась не из легких, так что, приняв душ, он просто завалился спать в своей бывшей комнате.       Сны снились странные. Беспокойные. Волнующие.       Макс проснулся часа через три и какое-то время лежал, глядя на сыплющий за окном снег.       А потом достал из сумки ноутбук и открыл почту.       Писем было столько, что захотелось немедленно выключить ноутбук и забыть об этой идее.       Макс вышел за кофе — для такой задачи ему был просто необходим допинг.       С кухни вкусно пахло готовящейся индейкой. Папа сервировал стол в гостиной.       — Кэти звонила, — улыбаясь, сказал он. — Сказала, что приведет кое-кого…       — Да ладно?! — ухмыльнулся Макс. — Знакомство с семьей? На Рождество?       Происходящее все больше напоминало книжку для девочек-подростков.       — Мы были бы рады, если бы ты тоже кого-нибудь привел, — вздохнул папа.       — Попрошу у Санты положить мне кое-кого под елку, — пообещал Макс.       Папа со смешком растрепал ему волосы, проходя мимо.       Вернувшись в спальню с большой кружкой кофе, Макс принялся перебирать почту.       Через час пришлось сходить за еще одной кружкой.       Письма не кончались. Некоторые Макс сразу отправлял в корзину, на пару ответил, поддавшись неожиданному порыву — обычно ему было довольно трудно заставить себя это сделать.       Если бы хоть примерно знать, когда было написано то письмо…       Еще через полчаса в квартире стало шумно: пришла Кэти со своим парнем, и Максу пришлось выйти поздороваться, перетерпеть объятия сестры и неловкость знакомства с симпатичным — хоть и не в его вкусе! — Калебом.       Выгадав удобный момент, Макс снова скрылся в комнате. Посмотрел на раскрытую почту и пообещал себе, что если еще на трех страницах нужного письма не будет, то он это бросит.       На первой, случайной, с письмами за ноябрь, нужного письма, естественно, не оказалось.       В октябре — тоже.       — Макс, мы садимся за стол! — позвал отец.       Макс торопливо открыл следующую страницу. Пробежал глазами заголовки, разочарованно вздохнул, но присмотрелся внимательнее и задержал дыхание.       — С Рождеством меня, — выдохнул он, открывая письмо.       — Макс! — позвал папа.       — Уже иду! — рассеянно отозвался тот, читая строчки, будто отдающиеся в голове голосом Патрика.       Торопливо открыл поле для ответа, не зная, что написать. И не уверенный, что вообще надо.       Еще раз перечитал письмо. Нет, надо…       — Макс, — Кэти с возмущенным видом сунула голову в дверной проем. — Долго ты еще?!       — Заканчиваю! — бросил тот, торопливо набирая: «У меня все-таки остались вопросы, как Марк выберется из психбольницы и что будет с Питером, если кто-то заглянет в багажник. Если я завтра заеду это обсудить, для меня еще найдется кусок пирога?»       Глупо было надеяться, что Патрик в Рождественский вечер будет проверять почту. Это только Максу было нечего делать. А Патрик, как хороший мальчик, наверняка помогал бабушке. И все же Макс надеялся.       Должно быть, он тоже хорошо вел себя в этом году. Потому что, когда он вернулся из-за стола, его ждало новое письмо.