Let it snow

      Уж ни от давно помахавшего рукой Бланки ли Юэ услышал выражение «как Новый год встретишь, так его и проведешь», но именно эти слова пришли к нему на ум, когда выяснилось, сколько работы выпало на его несчастную долю в праздники. Рождество он успешно провел в разъездах, сделав много полезного, и, оставшись довольным собой, удивился, вернувшись в украшенное поместье. Да, по идее они должны праздновать Китайский Новый год. Но довольно долгое время проведя в Америке, приобщились к местным традициям, поэтому слуги показательно вешали гирлянды снаружи и даже наряжали пышную ель внутри, понемногу украшали комнаты, сочетая традиционных китайских драконов с мишурой, а фонари с еловыми ветками. Смотрелось это довольно неплохо, но в своей комнате Юэ хозяйничать решительно запретил.       В кабинете, правда, стояли свечи, и висела парочка гирлянд, но Юэ выключал их, чтобы они не мозолили глаза. Нужно было сосредоточиться. Еще раз окинуть взглядом фронт работ, кучу наметок скооперировать в единый отлаженный план, расписать желаемые итоги важных встреч… Было чем заняться. Не до праздников. Юэ бы как и раньше закрыл глаза на проносящуюся мимо возможность приобщиться к праздникам, если бы недавние рассуждения Шина не врезались в память практически дословно. Шин вообще много говорил. Когда не надо, конечно. Когда было необходимо получить от него необходимую информацию – слова было не добиться. В тот раз они поссорились. Опять. Шин отнесся к этому философски и стал рассуждать об изъянах Юэ, благодаря которым они не могут прийти к общему решению. Именно посреди этого упорного игнорируемого монолога, который Юэ решил простить зарвавшемуся мальчишке, Шин обронил, что «…у тебя не выходит смотреть на людей, ну, знаешь, как на людей, чувствовать то, что чувствуют они. Не видел бы твоих слез – ни за что бы не поверил, что ты человек». После этого они не виделись. Юэ уехал, а Шин не звонил.       Что чувствовал Юэ? Он сам не знал. Предпочитал думать, что ничего. И об этой самой фразе ну точно не вспоминал. Ну ладно, может, пару раз, но это вышло случайно. И никаких душещипательных бесед с самим собой на тему того, что заставило Шина это сказать.       Отрицание – лишь первая стадия, которую Юэ, смирившись, благополучно прошел. С самим собой он ведь имеет право быть честным, верно? Но рефлексия не покидала ни на встречах, ни в дороге, ни в комнате, где состоялась ссора.       А ведь теперь Юэ знал, что должен был ответить. И как всегда он подобрал самую точную фразу именно тогда, когда диалог был уже окончен, причем окончен пару дней назад.       Да, он неискренен. С другими людьми или с самим собой – неважно. Но он чувствует. Все что угодно, кроме треклятого праздничного настроения. Как-то… Не приживались в этой организации теплые семейные традиции. Назвать семьей братьев, регулярно калечивших его душу и тело, и тех людей, которые его окружали, Юэ не мог. Оттого он не знал тихих семейных вечеров в Рождество, долгих прогулок, которые показывали в фильмах. Он видел широкие застолья, на которых люди улыбались друг другу фальшивыми улыбками и имитировали радость или удовольствие. Поэтому никаких теплых ассоциаций не было. Юэ предпочитал думать, что общее настроение он не чувствует именно потому, что не жил в том ритме, в котором живут люди, празднующие Рождество и Новый год. Как люди из разных миров могут чувствовать одно и то же? Поэтому в каком-то смысле Шин прав. Обида не имеет смысла.       Но… Ему хотелось бы попробовать так же. Погулять в каком-нибудь парке, посмотреть на гирлянды и украшенные витрины магазинов, послушать рождественские песни… Просто чтобы понять, что люди находят в этом такого особенного, чтобы повторять это каждый год.       Юэ включает свет, потому что букв на страницах документов не разобрать. За окном включаются фонари, а под ними искрится снег. Юэ замирает у окна, рассматривает запорошенные дорожки и решает, что ему не мешало бы прогуляться. Перед тем как засесть за работу, конечно же.       Юэ обнаруживает себя напротив кафе с неприметной вывеской и заходит туда, потому что стоять на морозе в его воображаемый перечень планов точно не входит. Нет, сопровождение не нужно, да, буду осторожен, спасибо. Сумасбродные поступки, Юэ несвойственные, становятся частью его жизни. С кем поведешься…       Колокольчик над дверью тихо звенит, в лицо резко бросается теплый воздух, пахнущий выпечкой. Юэ никогда не бывал в таких тихих маленьких кофейнях. Он берет себе латте и какой-то десерт, садится за столик напротив окна и рассматривает обилие украшений на столах, подоконниках, стенах… Везде. На его собственном столике стоит подсвечник, на стенах висят флажки и мишура, а на окнах – гирлянды. Все это очень ярко блестит и переливается. Люди рядом оживленно обсуждают свой праздничный быт: где купить хорошее вино, что подарить семье, куда пойти… Юэ не проникается, Юэ продолжает слушать Синатру и вести с ним внутренний диалог, доказывая, что не все в жизни так весело и празднично. Он уже завидует тем людям, о которых поет его воображаемый собеседник. Они обнимаются, и у них все прекрасно. Но так не бывает. Хотя… Откуда Юэ знать? Он не обнимался с любимым человеком. У него… Ему не с кем так обниматься. И положение не позволяет. Дело определенно в этом.       Синатра говорит: «Но если ты меня крепко обнимешь, Мне будет тепло всю дорогу домой...». Юэ говорит, что это слишком слащаво. Что так не бывает. Юэ допивает кофе и замечает, что гирлянда на окне у его столика единственная, которая не горит. Как символично. Юэ просто смотрит на светящиеся здания и вывески через окно и ждет, когда часовая стрелка на настенных часах достигнет шести, чтобы он мог сказать себе – он пытался. Зеленый цвет на светофоре сменяет желтый, желтый сменяет красный, и так несколько раз по кругу, пока Юэ снова не переводит взгляд на часы. Кажется, пора.       Телефон вибрирует, оповещая владельца о входящем сообщении.       Шин: Привет       Шин: Ты занят?       Юэ выжидает минуту прежде чем ответить.       Юэ: Да, что-то случилось?       Шин: Нет       Шин: Хотел зайти.       Юэ: Когда?       Шин: Через полчаса       Шин: Может позже       Шин: Так что?       Юэ: Я жду.       Гирлянда возле окна предательски загорается. У Юэ нет аргументов.