Подарок для Чжэпина

“Подарок готов, приезжай”, — печатает Цзялэ и, извернувшись перед зеркалом делает снимок. В кадр попадают распущенные волосы, голая спина и ярко-красный бант на стрингах. Цзялэ отправляет снимок не глядя, пока не передумал. Смотрит на часы: до вылета остается совсем немного, Чжэпин как раз сейчас должен взглянуть на телефон перед тем, как включить режим полета. Цзялэ сжимает телефон, смотрит, как уведомление о доставке меняется на значок “прочитано”. Чжэпин отвечает мгновенно: “ты пиздец”, а потом добавляет “и тебе пиздец”. Цзялэ усмехается, расслабляясь и сбрасывает в ответ короткое “жду”. Откладывает телефон в сторону, задумчиво крутит в руках смазку, глядя на себя в зеркало. Выглядит он странно. Красное кружево обтягивает возбужденный член, ярко контрастирует с темными волосами в паху и незагорелой кожей на бедрах. Чжэпину понравится. Цзялэ и самому нравится: и вид, и ощущения. Кружево немного давит на кожу, трет между ягодиц, когда он двигается, и от этого приятно и неприятно одновременно. Член стоит, на головке выступает капля, чуть пачкая шелковую вставку. Цзялэ не удерживается, растирает ее пальцем через ткань, и вздрагивает. Снова задумчиво смотрит на смазку. Ощущений уже слишком много, может, обойтись и так? Ну нет. Он решил подарить Чжэпину подарок, от которого его вынесет нахер, так что зачем себе в чем-то отказывать. Цзялэ откручивает крышку от смазки и щедро выдавливает ее на пальцы. Отводит трусы в сторону — и кружево спереди тут же проезжается по чувствительной головке. Приходится глубоко вздохнуть, прежде чем продолжать. Цзялэ смеется: он и правда пиздец — так завестись от простой подготовки и мыслей о том, как Чжэпин будет гореть, глядя на него и думая о нем. Да почему будет — уже горит, Цзялэ же идеально подобрал момент, чтобы сбросить ему фотографию, и наверняка сейчас Чжэпин сидит в самолете с очень прямой спиной, закинув ногу на ногу и изо всех сил делает вид, что у него не стоит. И наверняка — думает Цзялэ, проталкивая в себя палец, — Чжэпин бесится, но все равно закрывая глаза представляет себе спину Цзялэ, волосы на плечах и бант на заднице. Расплата неминуема, и Цзялэ предвкушает ее с нетерпением. Не зря же он так долго выбирал себе эти трусы на Таобао. Он растягивает себя быстро, разводит пальцы в стороны, проворачивает, толкаясь глубже и заставляя себя расслабляться. Жарко. Кажется, что ванную заполняет пар, хотя из душа Цзялэ вылез уже минут двадцать назад, не меньше. Когда три пальца двигаются свободно, он достает из коробки игрушку. Ярко-красные бусины поблескивая, ложатся на ладонь, холодят кожу. Цзялэ сглатывает, предвкушая, как Чжэпин будет вытаскивать из него бусы и как будет смотреть при этом, и от этого предвкушения поджимаются пальцы на ногах и сбивается дыхание. Хотя дыхание сбилось у Цзялэ в тот момент, когда он распаковывал посылку с Таобао. Цзялэ пристраивает телефон на край раковины, от души надеясь, что он не съедет вниз в самый неподходящий момент, и включает видео. — Вторая часть подарка, — выдыхает он в телефон, отходит подальше, чтобы попадать в камеру целиком. Смотрит на то, как переливается свет на бусинах в его руке. — Дрочишь? — спрашивает Цзялэ, поднося бусы к губам. Дышит, наблюдая, как они запотевают, проводит языком по одной. Отличный визуальный эффект. — Я вот готов кончить, думая, насколько ты сейчас заведен и как хочешь трахнуть меня прямо так. Он снова наклоняется к камере, чуть разворачивая ее, и добавляет: — Терпи — и получишь весь подарок сразу. Когда Цзялэ проталкивает внутрь первую бусину, в голове мутится. Он зажмуривается, кусает губы, а потом вспоминает про камеру, распахивает глаза и смотрит в экран. Надавливает, и второй шарик входит внутрь, заполняя и распирая изнутри. Охуенно. — Охуенно, — повторяет Цзялэ свои мысли. — Тебе понравится. Не забываться и продолжать смотреть в камеру с каждой секундой становится все сложнее. Бусины трутся о стенки, растягивают вход, Цзялэ касается его пальцем осторожно — и даже от этого его потряхивает. Член сочится смазкой, на красном кружеве расплывается мокрое пятно, дышать сложно, думать — еще сложнее, а говорить вообще невозможно. Цзялэ стонет, держась за край раковины и прогибаясь в спине, чтобы хоть немного уменьшить давление. Не помогает. До приезда Чжэпина остается около получаса, время тянется, будто резиновое. Телефон мигает синим, показывая, что запись все еще идет. Цзялэ проталкивает новую бусину, и ему кажется, что больше — не поместится. А еще — что он не может терпеть. Желание кончить настолько острое, что хочется орать. Цзялэ матерится, зная, что камера записывает все. В том числе и как хлюпает внутри, когда он добавляет еще смазки. Последняя бусина кажется огромной. Цзялэ не может даже сделать вдох, но все равно надавливает, раскачивая ее. Перед глазами искры, по вискам и спине катятся капли пота. Цзялэ поправляет стринги, ткань трется о кольцо, и от этого по телу пробегают волны дрожи. — Мне уже пиздец, — медленно произносит Цзялэ. Слова формулируются с трудом. — И я жду. Он выключает запись, сжимает в ладони телефон и медленно идет в спальню, держась за стены. Каждый шаг кажется вечностью. Бусины внутри давят на стенки, трутся друг о друга, то и дело приходится останавливаться и пережидать приступы дикого возбуждения. К тому моменту, когда Цзялэ все-таки добирается до кровати и падает на нее, зажмурившись, он весь мокрый. Он с трудом открывает глаза и отправляет Чжэпину видео — как раз вовремя. Тот мигает зеленым и пишет “прилетел”. Цзялэ выключает телефон и откидывается на подушки. Он ждет, заставляя себя дышать размеренно и не шевелиться. Даже малейшее прикосновение ощущается слишком остро. Мягкая ткань покрывала щекочет спину и ягодицы, ветерок из окна обдувает взмокшую кожу. Цзялэ считает про себя секунды, облизывает сухие губы. Наконец в замке проворачивается ключ, Чжэпин хлопает дверью со всей дури, и Цзялэ усмехается. Нетерпение и предвкушение раскручиваются внутри жаркой спиралью, все тело горит. Цзялэ открывает глаза, когда Чжэпин входит в комнату и останавливается в дверях. Вид у него совершенно бешеный. Злой, растрепанный, возбужденный до предела. Под темными джинсами обрисовывается член, и Цзялэ уверен — если провести по нему ладонью вот так, через ткань, Чжэпин сорвется и кончит. Самому Цзялэ хватит и меньшего. — Раскроешь подарок? — спрашивает Цзялэ. — Да, — только и отвечает Чжэпин. Преодолевает расстояние между ними в несколько широких шагов, нависает над Цзялэ, хрипло выдыхает. — Пиздец. — Повторяешься, — смеется Цзялэ и тут же стонет, когда Чжэпин целует его. От прикосновения губ по телу прокатываются огненные искры, Цзялэ вскидывает бедра и сразу жалеет об этом. Бусины давят внутри так сильно, что он едва не кончает. И кончил бы, если бы Чжэпин не сжал его член у основания через кружево стрингов. — Ну нет, я терпел в сраном самолете и такси, теперь твоя очередь. — Я тоже терпел, — выдыхает Цзялэ. Чжэпин усмехается. Так он звучит перед тем, как бросается в атаку, точно зная, что победит. Цзялэ ведет от этого сильнее, чем от игрушки внутри, кружева и всего остального. — Терпел он, блин, — Чжэпин накрывает губами сосок, горячо дышит. Цзялэ выгибается на кровати, стонет громко от того, как бусины давят на простату. Чжэпин сжимает зубы. — Блядь, — Цзялэ задыхается. — Не тупи. — Это мой подарок, как хочу, так и разворачиваю, — огрызается Чжэпин и прижимается губами к коже над самой кромкой трусов. Ведет языком медленно, чуть поддевая резинку, гладит ладонями по бедрам, прижимая Цзялэ к постели. Удовольствие пульсирует внутри так сильно, что он теряет голос. А заодно и способность соображать. Цзялэ комкает покрывало в пальцах, разводит ноги шире, и трусы снова давят на кольцо. Черт. Он стонет, срываясь, приоткрывает рот — и на губы ложатся пальцы Чжэпина. Цзялэ облизывает их, прихватывает зубами и целует подушечки со всей нежностью, на которую сейчас способен. Теперь стонет уже Чжэпин. — Охуенный подарок, — говорит он и наконец тянет стринги вниз. Приходится свести ноги, и бусины внутри снова перекатываются. — Охуенный ты, — шепчет Чжэпин, прижимаясь губами к бедрам Цзялэ. На коже остается быстро розовеющий след, затем — еще один. Цзялэ хотел бы подумать о чем-то поэтичном или роматичном в ответ, да к черту, не хотел бы. Не сейчас. Не для этого он устроил всю эту пытку с записью, красным кружевом и бусинами. — Все… для тебя, — отвечает Цзялэ, собирая последние силы, и Чжэпин замирает. Смотрит на Цзялэ снизу вверх, прикрывает глаза на секунду и утыкается лбом в бедро. — Я люблю тебя, — просто говорит он. Лучший ответ — в самое сердце. Цзялэ разводит ноги в стороны сам, открываясь перед Чжэпином. Не отводит взгляд и видит, как тот тяжело сглатывает. Словно завороженный, Чжэпин ведет пальцем вокруг входа, надавливает на кольцо, проталкивая бусины глубже, гладит припухшие мышцы. — Если бы ты прислал мне такой вид, я бы спустил в штаны прямо в самолете, — задумчиво говорит он, и толкается пальцем внутрь рядом с бусинами. Цзялэ зажмуривается, пытаясь расслабиться, но не выходит. Возбуждение мечется внутри словно взбесившийся ураган, воздух кажется обжигающе-горячим, дышать невозможно. — Самый охренительный подарок, — повторяет Чжэпин. Он осторожно двигает пальцем, входя совсем чуть-чуть, а Цзялэ плывет в его голосе, в жаре и ощущениях. Прямо сейчас он готов позволить Чжэпину больше, чем все. Чжэпин тянет за кольцо так же медленно и осторожно, но Цзялэ все равно захлебывается, когда первая бусина выходит, растягивая мышцы. — Потерпи, — тихо просит Чжэпин. Цзялэ с трудом разлепляет мокрые ресницы и кивает. Смотрит на Чжэпина — такого охренительно-красивого и возбужденного. Взгляд у него шальной, и вот это — лучший подарок для самого Цзялэ. Чжэпин тянет бусины одну за другой, чертовски-медленно, Цзялэ то хочется, чтобы это никогда не кончалось, то — врезать ему со всей силой своего нетерпения. Останавливается, когда Цзялэ уже готов сорваться в оргазм, пережимает член, не давая кончить, шепчет, уговаривая потерпеть и подождать. Рассказывая, как хочет Цзялэ и как чуть не ебнулся, пока летел. Цзялэ хочет засмеяться, но не получается. Сейчас сложно даже думать, но он все равно пытается: — Хочу тебя, — выдыхает он. — В себя. Сейчас. Цзялэ едва не кричит, когда последняя бусина выходит и Чжэпин отбрасывает игрушку в сторону. Приспускает брюки, оставляя рубашку с футболкой, смазывает себя и толкается внутрь. Входит до конца одним движением и тут же подается назад, не давая привыкнуть и вздохнуть. Трахает размашисто, не сдерживаясь, подводя их обоих к краю. Так же, как сражается, как дерется, как ругается и признается в любви — забирая все и отдавая столько же. Цзялэ дрожит, его швыряет все дальше в темноту с каждым новым движением. Воздух вырывается с хрипом, стонать не получается, горло дерет. Оргазм накатывает с такой силой, что Цзялэ на несколько секунд выпадает из реальности, чувствуя только, как Чжэпин двигается в нем и замирает, выплескиваясь глубоко внутри. А потом опускается на него сверху, накрывая ладонь Цзялэ своей — все еще в фиксаторе. — С днем рождения, — с трудом произносит Цзялэ. — Спасибо, — отвечает Чжэпин. Его голос тоже хриплый, сорванный, и Цзялэ резко меняет свое мнение. Вот это — самый лучший подарок. Здесь и сейчас.