Быть счастливыми

Весть приходит внезапно. Входит в продрогшее от холода помещение тяжёлыми шагами, садится на порванный диван, проникая в обивку до жёстких пружин. Алекс, Конг и Боунз по-прежнему играют в карты, лениво потягивая дешёвое пиво из помятых жестяных банок. Стены по-прежнему исписаны глупыми граффити, а стол всё ещё хранит на себе остатки чипсов и пролитой газировки. — Эш мёртв, — Шин стоит посреди комнаты. Не двигается, не плачет, не пытается преподнести помягче — знает, что лучше не будет. Пространство будто растворяется вокруг него. Весть бесцеремонно вторгается в светлый мир парней. Весть разрушает его с ледяным безразличием, кружась над руинами и танцуя на чужой взрастающей скорби. Пока она оседает и никак не может улечься в голове Алекса, Конг с Боунзом переглядываются, пытаясь найти в глазах друг друга хоть какую-то зацепку. Извилины вскипают, хаотично дёргаются и выталкивают прочь сказанные слова. Босс же сейчас придет? Не должно да и не может быть так, что такой легендарный человек навечно остался жить лишь в их воспоминаниях. Память, вообще, штука грубая и глупая, особенно когда мозг подчистую стирает любое тяжёлое событие, не давая психике стать пристанищем постоянного страха. Был Эш Линкс, а через пару недель превратится в прах — окончательно и бесповоротно сотрётся даже из памяти. Останется жить где-то в граффити на щербатых стенах и отпечатках на гладком столе, которые наверняка уничтожатся будущими хозяевами комнаты. Сотрутся грубые руки, шрамы на теле и уверенный, прямой взгляд, в котором держалось столько скорби и потухшей радости. А сколько там было надежды и веры в них, троих идиотов, вечно делавших что-то не так: вечно запинающегося Конга, слишком инфантильного Боунза и пустяково переживающего Алекса? За столькие годы общения с Эшем они будто взрастили в себе уверенность в его бессмертии. Босс не мог умереть. Он точно сейчас придет, надаёт подзатыльников и совершенно естественно отхлебнет холодную колу. По комнате вновь пронёсся режущий холод. Если босс не мог умереть, почему слова Шина звучали так убедительно? Алекс не хотел видеть. Алекс хотел ослепнуть, оглохнуть и потеряться на пыльной улице окраин Нью-Йорка. Он не хотел даже думать о том, что произошло. Он хотел слушать приказы босса, полностью доверяя ему. Он не хотел становиться лидером — понимал, что к нему такого доверия никогда не будет. Забиться бы в угол, спрятаться, сдёргивать с крючка старую затертую куртку босса, которую раз за разом ему приходилось ловить. Внутри всё выворачивало наизнанку, горло нещадно саднило, а мысли сдохли. Ничего нет. Выгорело, развеялось по ветру и исчезло. Исчез и он, Алекс, когда-то правая рука своего лидера. Ещё вчера правая рука. Худой и заплаканный Боунз, будто чувствуя, подошёл осторожно, прижался к крепкой груди и зарылся носом в пахнущую Алексом футболку. В холодной и дрожащей комнате раздался сдавленный крик отчаяния. Откуда ждать помощи? Конг наблюдал со стороны, не в силах сдвинуться с места. — Послушай, Боунзи, мы же справимся? — Алекс гладил вздрагивающие плечи парня, стараясь избежать контакта глазами — знал, что заплачет тоже. — Обещаешь, что будешь рядом? Босс бы хотел… — Мы справимся. Я обещаю. Куда я от тебя.? — Алекс натянуто улыбнулся, чувствуя ещё большую ответственность. За себя, за Боунза и за отстранённо держащегося Конга. — Босс смотрит на нас с небес и улыбается, да? Алекс не смог найти слов для ответа. Огни Нью-Йорка не могли принести ничего, кроме боли и въедливого чувства потери. С самого начала они знали, что приготовил им тот путь, на который они ступили, будучи ещё совсем юными и незрелыми. Они приняли Эша Линкса и пошли за ним, как за бессомненным лидером. Город умиротворенно ложился спать, окружённый тихим облаком чужого счастья. Мир не крутился вокруг их неприметной комнатушки, и миллионы радостных людей уже лежали в кроватях, разглядывая белые потолки. И у них троих тоже было счастье. Было всё это время, скромно пробивалось сквозь пелену уличных стычек с другими бандами и мафией. Их робкое, хрупкое счастье выглядывало из-за двери, которую они упорно не хотели открыть. У Алекса был любящий Боунз, сейчас мягко цепляющий тонкими пальцами ткань его футболки. У Боунза — Алекс и несколько плюшевых крокодильчиков под диваном. У Конга — много газировки и любящие друг друга друзья перед глазами. У всех них было общее дело, склеивающее их друг с другом намертво. У них был общий лидер, человек-энтузиазм, дарящий их жизням смысл. Смысл, за которым так долго пряталась сама жизнь. Только теперь, когда Босс ушёл, они поняли. Его вклад в их жизни был большим, чем холодные переулки и мрачные вечера за банкой газировки. Он ушёл, оставив им больше, чем мог дать при жизни. Они должны были бы продолжить дело Эша Линкса, их общее дело, но… Их прежнего дела больше нет. Теперь они просто будут счастливыми.