— Да, Анго-кун у нас просто кладезь информации, — смеётся Дазай, раскачиваясь на барном стуле, — а господин «я помню все» еще не забыл нашу первую встречу?
Анго неспешно отпивает из своего бокала, позволяя мыслям скользить по страницам памяти на годы назад. Вот только думает он сейчас не об унылой конторке Портовой мафии, из которой Дазай и Одасаку впервые утащили его в Люпин, а о встрече, произошедшей еще на пару лет раньше.
Тогда он только готовился к внедрению в ряды подпольной организации, методично штудируя личные дела всех, кто хоть как-то связан с мафией. В тот промозглый осенний день на его рабочем столе лежало самое жуткое досье из всех, которые Сакагучи доводилось видеть в жизни — личное дело Дазая Осаму. Даже среди своих коллег со спецподготовкой Анго всегда отличался удивительно крепкими нервами (это и было одной из главных причин, по которой именно его выбрали для внедрения), и все же даже ему приходилось несколько раз зажимать рот рукой, радуясь решению всё-таки прислушаться к совету шефа Танеды и не обедать.
День тогда выдался на редкость выматывающим. Казалось, что каждая строчка, словно вампир, вытаскивает из него силы. А ведь для успешного проведения миссии нужно будет внедриться как можно выше, а значит — как можно ближе к тому жуткому человеку, о котором он читал весь этот бесконечный день. Было даже острое желание все бросить и сбежать под любым возможным предлогом. Это позже, годы спустя, Анго сообразил, что чтение подробного досье было одним из его испытаний, которые десятками валились на голову, дабы в очередной раз проверить, подходит этот, вроде как уже окончательно выбранный, парень для внедрения, или кишка все же тонковата. А тогда, закончив это ни разу не приятное чтиво, он удрученно брел по какому-то придорожному комбини*, скидывая в корзину лапшу быстрого приготовления, какие-то готовые обеды и прочий рацион одинокого студента. Погрузившись полностью в свои мысли и позволив немного расфокусироваться уставшим за день глазам, Анго даже не заметил, что за очередным «деликатесом» тянется еще одна рука.
Это мог бы быть даже романтичный момент из какого-нибудь аниме или дорамы, где герои сталкиваются руками над упавшей книгой или последней шоколадкой, на фоне возникает милая музычка и розовые мыльные пузыри, и в мгновение ока зарождается первое прекрасное чувство вечной любви, которое главным героям предстоит пронести через всю жизнь, пережив бесчисленные трудности. Но, увы, музыка в голове заиграла похоронная, а вместо бабочек в животе по спине пробежал могильный холод, потому что небольшая ладошка, которую он в этот момент накрывал своей, принадлежала вовсе не девушке, а миловидному, на первый взгляд, парню с крайне непривлекательным досье. Слишком резко отдернув руку, Сакагучи непроизвольно сделал шаг назад. Мысли в голове метались беспорядочным роем, категорически отказываясь складываться в хоть какой-нибудь план действий. Не вовремя откуда-то из закоулков сознания вылезла детская обида — он-то был уверен, что абсолютно готов к своей операции, а вот так вот столкнувшись с одним из самых опасных преступников полностью растерялся.
— Прошу прощения, — быстро кинул он и, отвернувшись, постарался как можно скорее ретироваться из поля зрения Осаму. Анго почти дошел до конца стеллажа, когда почувствовал, что в его корзину что-то упало. Опустив глаза, он обнаружил ту самую злосчастную лапшу, над которой они столкнулись. Дазай стоял на прежнем месте и, похоже, метко кинул ее в корзину удаляющегося конкурента.
— Я предпочитаю крабов, — громко и даже как-то игриво крикнул он, указывая на свалку консервов в своей корзине, после чего направился к кассе. Обескураженный Сакагучи так и продолжил стоять еще несколько секунд, глядя на удаляющуюся спину.
Худощавое телосложение, мелкая ладонь, звонкий, еще не полностью претерпевший ломку, голос, консервы и лапша быстрого приготовления, дешевый сетевой магазинчик у дороги — как-то это все совершенно не вязалось с мрачным, подавляющим, всепроникающим образом из дела, которое он штудировал весь день.
За окном лил дождь — холодный и тоскливый, какие бывают, отчего-то, только осенью. Рассудив, что дома его все равно никто не ждет, Анго решил воспользоваться маленьким подарком, предоставляемым сетевыми магазинами таким трудоголикам как он и, оплатив покупки, направился к небольшому бойлеру у окна, в котором можно было заварить только что купленную лапшу быстрого приготовления и перекусить прямо на месте. В конце концов, мафия мафией, а он уже почти четырнадцать часов ничего не ел.
Сакагучи задумчиво тыкал палочками в свой нехитрый ужин и пытался сопоставить в своей голове два образа: Дазай Осаму из его документов и паренек с консервами в придорожном магазинчике. Образы, как бы он ни старался, складываться в один отказывались категорически, словно он пытался совместить два магнита одинаковыми полюсами. Где-то на фоне, в тишине почти пустого магазина, равномерно гудели мощные холодильники, заставляя немногочисленных посетителей в отсыревшей на улице одежде зябко ежиться, стараться поскорее закончить свои дела и вернуться домой. Сакагучи тоже основательно продрог в своем сыром костюме и старался хоть немного согреться от стаканчика со своим нехитрым ужином. Благодаря пару, который валил от последнего, очки моментально запотевали, поэтому звонкий, уже знакомый голос заставил резко вздрогнуть.
— Ты не собираешься ее есть? — вдруг прозвучало над ухом, выдергивая Анго из рассуждений.
Все тот же паренек, только слегка подмокший и взъерошенный, стоял в шаге от него и задумчиво смотрел на уже даже чересчур разбухшую лапшу.
— Там такой дождина льет — кошмар просто! — бодро констатировал Осаму, тряся темными взъерошенными волосами и осыпая собеседника градом мелких капель, при этом делая вид, что вовсе не замечает, что благодаря его резкому окрику тот только что ошпарил руку, которой теперь интенсивно машет. И как ни в чем не бывало продолжил:
— А вообще-то питаться таким ужасно вредно для пищеварения, — наигранно заумным тоном произнёс мафиози, тыкая пальцем в небольшой контейнер в руках Анго, из которого всё еще шел пар, — хотя ты не сильно похож на фанатика собственного здоровья, глаза вон краснющие. Студент?
Такая фамильярность и непосредственность неслабо обескураживали и основательно злили. С одной стороны, у Сакагучи на языке вертелось замечание о том, что они не распивали вместе саке, так что у собеседника совершенно нет морального права поучать его как жить и питаться. Кроме того, такое вторжение в чужую жизнь — банальное отсутствие манер. С другой стороны, вбитые в подкорку правила общения с «целью» прекрасно ложились на текущую ситуацию, подсказывая, что вот такой внезапной атакой из собеседника можно выудить весьма полезную информацию. Например, что-то, что противоречит его прикрытию. В принципе, золотое правило гласило: чем меньше ты болтаешь о себе — тем лучше. Однако когда твой собеседник — Осаму Дазай, отмолчаться явно не выйдет.
Помощь пришла откуда не ждали — желудок нового знакомого решил сообщить о том, что его хозяин уже давно ничего не ел, настойчивым урчанием.
— Вроде того, — уклончиво ответил Анго, вслепую шаря рукой по пакету с покупками, висящему на согнутой в локте руке. Наткнувшись на знакомой формы емкость, Сакагучи быстро вытащил её и протянул собеседнику в надежде заткнуть того хотя бы едой. Дазай опустил на нёё глаза и разразился ехидным хихиканьем.
— Прямо-таки по закону жанра, — слегка растягивая слова, он двумя руками наигранно робко принял ту самую лапшу, над которой они и столкнулись.
— Какого-то не того жанра, — сдавленно отметил будущий шпион, наконец сообразив с чего такой цирк и мысленно проклиная свою удачливость. Сегодня он явно не в любимчиках у фортуны. Однако, его тактический маневр сработал, и теперь вместо расспросов юный мафиози борется с не желающей открываться крышкой, пытающимися сбежать палочками и другими мелкими неудобствами, которые подстерегают человека, пытающегося с двумя пакетами в руках приготовить себе что-то в местном супермаркете.
— Пакеты никуда не убегут, — подметил Анго и демонстративно поставил свои покупки на пол у ног, после чего решил поскорее приступить к трапезе, чтобы иметь законное оправдание своему молчанию. Вода оказалась еще не до конца остывшей, из-за чего будущий великий шпион здорово обжёг небо и скривился от неожиданности.
— Не стоит так спешить, — менторским тоном начал поучать мафиози, за что получил очень злой взгляд из-за огромных очков.
Вроде как и не стоило проявлять откровенной агрессии по отношению к этому человеку, но Дазай-мафиози и Дазай-подросток так далеко стояли в его сознании, что Анго просто не успевал одернуть себя, и вот теперь ждет не самый ласковый ответ. Но ответа так и не последовало, скорее наоборот, на лице парня отразились сначала легкое удивление, а за ним — воодушевленность. Видимо, не часто кто-либо осмеливается демонстрировать свое неодобрение в его адрес. Подождав реакции еще пару секунд и ничего не получив, пострадавший Сакакгучи решил немного облегчить свою участь и потянулся за чем-нибудь попрохладнее в свой пакет, выуживая оттуда бутылку с водой, еще недавно стоявшую в холодильнике.
Понимая, что теперь уклониться от разговора не получится, Анго собрался с духом, сделав несколько глотков воды, и, уставившись Осаму прямо в глаза, слегка ехидно отметил:
—
Мамочка из тебя, знаешь ли, так себе.
К его удивлению молодой мафиози прыснул со смеху, успешно окатив свои перебинтованные руки кипятком.
— Ауч, больно ведь! — недовольно проворчал он так, словно пластиковый стаканчик мог его услышать. И затем продолжил, восторженно обращаясь уже к коллеге по несчастью:
— А тебе палец в рот не клади!
На что Анго лишь пожал плечами, повторяя про себя как мантру: «чем меньше говоришь, тем лучше».
— А ты не из разговорчивых, — отметил Осаму, снова заставляя ужаснуться своей проницательности.
— Предпочитаю молчать, если не могу сказать ничего по существу.
— Молчи, пока ты не окажешься в состоянии сказать нечто такое, что будет полезнее твоего молчания. Архимед, — улыбнулся Дазай и кивнул с понимающим видом.
— Лучше ешь, пока она окончательно не разбухла, — кивнул на лапшу Анго и попытался подать в этом деле пример. Выходило плохо: обожженное небо тут же отзывалось резкой болью, но отступать было некуда, без этого — продолжение разговора.
— Хочешь, чтобы я тоже обжёгся? — наигранно обиженно заявил подросток, но, видя, что манипуляция не проканывает, решил тоже приступить к трапезе, время от времени картинно охая и высовывая охладиться язык.
За окном лил бесконечный осенний дождь, делая синеву ночи еще более мрачной и зловещей. Все, что можно было рассмотреть в окне — это отражения двух молодых парней, покореженные растекающимися каплями. Снаружи — сыро и холодно, внутри — просто холодно. Старичок кассир убрел куда-то на склад, оставив посетителей наслаждаться своем нехитрым ужином.
Идея перекусить все же была не так плоха, думалось Анго, когда живительное тепло, начиная с желудка, начало растекаться по телу. Соседство самого жуткого мафиози в городе уже не казалось таким пугающим, погода — такой мерзкой, а обожжённые рука и нёбо как будто и не ноют. Если подумать, есть даже что-то идеалистическое в этой картине, как два человека, стоящие по разные стороны закона, вот так вот спокойно ужинают вместе в придорожном комбини.
Когда главный фактор единения — лапша — все же закончилась, обоим пришлось задуматься о необходимости выходить под проливной дождь. Восторга эта идея, по-видимому, не вызывала ни у одного из них, поэтому, выбросив использованную посуду, они оба еще с минуту просто стояли молча и смотрели куда-то в темноту ночи.
— Я забыл свой зонт, — наконец расстроенно протянул Осаму, не отводя взгляда от отражения собеседника в окне магазинчика.
— Я свой тоже, — кратко ответил последний, прекрасно уловив намек на продолжение разговора.
— Тогда придется немного помокнуть, — резюмировал Дазай и, не прощаясь, направился к выходу из магазина, ловко подхватив свои покупки. Анго, чуть задержавшись у бойлера, отправился следом.
Едва выйдя из дверей комбини, Осаму беззастенчиво выудил лежавший в пакете зонт и, нисколько не стесняясь своей откровенной лжи, открыл его.
— Еще увидимся, — бодро бросил он через плечо и быстрым шагом направился в темноту.
— Еще увидимся, — негромко согласился Анго. Свой зонт он достал только повернув за угол.
***
— Анго! А-а-анго! — Дазай активно машет руками у друга перед лицом, призывая того вернуться на бренную землю, — та встреча так шокировала тебя, что до сих пор не отошел?
Сакагучи недовольно отводит руки от своего лица и уточняет ворчливым тоном:
— Манер у тебя с тех пор не прибавилось.
— Бурчишь, значит, в полном порядке! — выносит свой диагноз молодой исполнитель и, довольный, снова усаживается на свое место. Повисает какая-то сакральная, умиротворяющая тишина, которую никому не хочется нарушать. Даже разговоры других посетителей и играющая на фоне музыка кажутся чем-то далеким и нереальным.
Все трое сидят молча, думая каждый о своем, когда Осаму все же решает разрушить момент, глубокомысленно выдохнув и озвучив свое жизненное кредо:
— Memento mori**…
— Да я и без тебя помню о боссе, — себе под нос произносит Сакагучи, но его все же расслышали.
— Ты слышал, слышал это, Одасаку? — исполнитель с диким восторгом подскакивает на своем стуле, — это исторический момент! Анго шутит!
— Слышал, — спокойно отвечает Сакуноске, как будто отпускающий шуточки Сакагучи Анго — это что-то обыденное.
— Надо за это выпить, срочно надо выпить, — продолжает вещать Дазай, поднимая свой бокал.
— Тоже мне событие, — смущенно-раздраженно бросает разведчик, совершенно не горя желанием пить за свое чувство юмора.
— Еще какое событие! Ты у нас всегда помнишь о боссе, ты у нас вообще на своей работе женат.
— Не оригинально, — отрезает Сакагучи.
— Вечно ты бурчишь! Я вот о тебе забочусь, беспокоюсь, — надувает губы Дазай, — а ты!
— Когда это ты обо мне заботился?
— А когда ты первый раз на совещании верхушки был?
***
Об этом дне Анго будет помнить всю свою оставшуюся жизнь, какой бы долгой она ни была. Хотя в тот момент ему казалось, что продолжительность ее остатка уж точно не больше пары часов, потому что давить на психику Мори Огай умеет даже лучше, чем шеф Танеда.
В центре полутемной прохладной комнаты с пустыми стенами стоял стол для заседаний, за которым собрались все представители исполнительного комитета, босс и он — дерзкий новичок, резко взлетевший к удивлению всех.
Тот же Накахара своими косыми взглядами очень ярко демонстрировал, что он думает о таких внезапных взлётах. Особенно когда взлетевший — друг Дазая. В принципе, в глубине души Анго даже был с ним согласен: такое резкое повышение беспокоило в первую очередь его самого. Да и как человек ответственный и преданный своему делу, он и сам не был бы в восторге от какого-то выскочки, не приложившего должно усердия для процветания организации. И пусть ради этой организации рискнуть своей шкурой Сакагучи пришлось уже очень сильно и не раз, знал об этом только босс лично. А значит, форы в глазах исполнителей молодому сотруднику не получить.
Тусклое освещение, усугубляющее и без того далекое от идеала зрение, не позволяло быстро просматривать отчеты, создавая множество потенциальных заминок и неловкостей, которые никак не способствовали дополнительному спокойствию. Очевидно, что это очередное испытание, и далеко не первое в его жизни, но черт побери! Анго сделал очередной медленный глубокий вдох и равномерный выдох. Ситуация под контролем, все в порядке.
У него самое приятное соседство из всех возможных — госпожа Коё. Хорошо проветренное помещение помогало собраться и настроиться на деловой лад. Отсутствие резкого света не слепило, как на допросе. Тихий вкрадчивый голос босса — ему по статусу громко говорить не полагается. И все же на душе как-то неспокойно.
Сакагучи так и не понял, случайно ли сломалась как раз та лампа, что освещала документы для Накахары-сана, или это было очередной проделкой его неугомонного напарника, но так как Чуя не видел в темноте, пришлось включать основное освещение в помещении. А еще через какое-то время уже Коё-сан предложила выпить чаю, поскольку руки начинали замерзать, да и атмосфера «чересчур напряженная». В итоге атмосфера здорово оттаяла, став даже какой-то домашней (что здорово шокировало только-только повышенного сотрудника).
После того случая ему еще два или три раза доводилось присутствовать на общих собраниях комитета, но такого перепада настроя от подчеркнуто-делового до чересчур домашнего ему наблюдать больше не приходилось.
***
— Хочешь сказать, что это ты сломал лампу? — уточняет и так очевидное Анго. На что Дазай только горделиво улыбается. — Хорошо, а с чаем тогда как?
— Ну, сестрица не любит холода, а ради твоей важной персоны проветривали аж целых полчаса вместо запланированных десяти минут!
Сакагучи недоуменно моргает, глядя на улыбающегося во весь рот Осаму. Вот так? Вот так вот просто и невзначай он отменил очередное испытание на прочность?
— Ты сейчас серьезно? — как-то недоверчиво переспрашивает Сакагучи, не веря собственным ушам.
— Я, между прочим, забочусь о своих друзьях! — деловито уточняет Дазай и тут же возмущенно продолжает, — и мы все еще не выпили за твою шутку!
— Не надо за шутку, — отводит разведчик глаза. Шутить с упоминанием босса вообще было идеей весьма опрометчивой.
— Ладно, тогда за что? — вопрошает молодой исполнитель и тут же сам находит ответ:
— Inter pares…
— amicitia***, — заканчивает за него Сакуноске, заставляя Анго подвиснуть. Для него большой сюрприз, что Одасаку-сан знает латынь. После секундной заминки он все же поднимает свой стакан и чокается с остальными. Пьют ли они за свою дружбу, или же за равенство — Анго так и не понял. Но посыл у Осаму интересный. Неравные по званию — равные по убеждениям и, похоже, развитию. Сакуноске-сан оказывается полон сюрпризов, в этом он даже Дазаю не уступит.
— Дружба всегда только среди равных, это только брак неравный бывает! — решительно вырывает его из размышлений неугомонный приятель, продолжая свои философские рассуждения. — Кстати, Одасаку, ты не думал жениться?
В отличие от самого адресата вопроса, который даже не дрогнул перед такими новостями, Сакагучи едва не прыснул в стакан только что выпитым виски. Женатый Одасаку-сан… Анго искренне попытался представить себе хлопочущего по дому Оду с оравой маленьких рыжих детей, мельтешащих у ног, в каком-нибудь кухонном фартуке и почему-то с ухватами для горячего на руках. Картинка в его воображении появилась весьма живая и… странная. Самым странным в ней было, пожалуй, то, как именно Сакагучи виделась семейная жизнь. Интересно, что красавицы-жены воображение не подбросило — видимо для него Одасаку-сан все же закоренелый холостяк.
— Не думал, — спокойно отвечает на вопрос Ода, потягивая свой виски и, казалось бы, совершенно не смущаясь от таких странных расспросов.
— Решено, Одасаку, мы подыщем тебе хорошенькую невесту, — заливается смехом Дазай, хлопая в ладоши и потирая их друг о друга.
— Дазай, это грубо — так влезать в чужую личную жизнь! — начинает читать нотации Анго, раз уж Одасаку-сан явно не намерен одергивать этого зарвавшегося мальца.
— Не завидуй, Анго-кун, вот поженим Одасаку и тебе подыщем, — только набирает обороты парень, упиваясь своими глупостями, даже прекрасно осознавая, что все его наполеоновские планы так и останутся в этом баре.
— Вот уж спасибо, не надо! — Анго тоже прекрасно знает, что максимум романтики, который им троим светит — это тусклое здешнее освещение и спокойный блюз на фоне, но все равно вступает в такую жаркую дискуссию с Осаму, словно тот уже рассылает приглашения на его свадьбу.
Глупо, бессодержательно и очень умиротворяюще. Именно так проходят все их вечерние посиделки и именно за это все трое их так ценят. Дружба — среди равных.
***
Уже давно за полночь, когда они все же решают разойтись по домам. Одасаку сказал, что отправится пешком — город он знает как свои пять пальцев, да и Дазай высказывает свои искренние соболезнования тем, кто решит воспользоваться темнотой ночи, чтобы напасть на такого профессионального бойца, как Сакуноске.
Анго ему даже немного завидует — не потому, что Ода-сан способен почти что угодно на лопатки уложить, а потому, что мало кому вообще придет в голову на него охотиться. Чего о самом Сакагучи сказать нельзя. Дазай вызывается быть его телохранителем на сегодня и доставить «домой».
Одна из прелестей поездки с членом исполнительного комитета — моментально возникающая машина: они даже толком не успели промерзнуть на пронизывающем ночном ветру, когда ровно перед ними плавно притормозил один из автомобилей Портовой Мафии. Пассажиры забрались на заднее сиденье, и машина тронулась в путь.
— Ты сегодня был даже в удивительно благостном настроении, — заговорил Осаму по-французски. Даже если это бытовая беседа, рядовым членам мафии (кроме Одасаку-сана, разумеется) совершенно незачем об этом знать.
Анго сидит, откинувшись на сиденье и закрыв глаза. Тяжелый рабочий день, выпитый виски, обдув теплым воздухом и равномерное гудение двигателя делают свое черное дело, и он почти моментально начинает проваливаться в сон.
— Просто уставший сильнее, чем обычно, — спокойно отвечает он тоже на французском, — кстати, не знал, что Одасаку-сан увлекается латынью.
— Он вообще у нас начитанный громила, — отшучивается Дазай, — трактаты всякие философские читает, исторические романы. Страсть, в общем, какой умный.
— Вот как, — вяло отзывается разомлевший коллега, решив, что всему этому он поудивляется завтра утром. Сил следить за собственными мыслями как-то нет, поэтому отпущенное в свободное плавание сознание любезно подкидывает то обрывки каких-то книг, то сегодняшние деловые разговоры, то планы на завтра, то воспоминания давно ушедших лет. Среди всей этой кутерьмы всплывает и сцена с совместным поеданием лапши в придорожном магазинчике. С тех пор они и саке вместе пили, и ели вместе не раз. Дружба среди равных… Да, это очень приятно, когда на случайно сказанную фразу о совместной трапезе не нужно разражаться лекцией о том, что, например, у древних народов арабии совместная еда означала акт вечной дружбы — с врагом трапезу не делят. Или не нужно упоминать глубокие корни универсального кросс-культурного ритуала совместного распития алкоголя, означающего приблизительно то же самое.
— О чем задумался?
— О совместной выпивке и еде, — в кои-то веки он абсолютно честно отвечает на этот вопрос.
— И до чего дорассуждался? — уточняет Осаму, наклонившись в сторону соседа по сиденью.
— Что тебе нужно наконец-то начать нормально питаться, — сонно-ворчливо отмахивается от него Анго.
— Бууу, — протягивает Дазай и откидывается на сиденье, закидывая руки за голову, а потом, внезапно перейдя на японский, добавляет, —
мамочка из тебя, знаешь ли, так себе.
