***
Тактичное покашливание вырвало леди Лавеллан из раздумий. Эльфийка нехотя развеяла магический огонь, переливающийся между рук, и подняла голову. При виде Тетраса улыбка сама собой вылезла на её лицо – точно выверенная, аккуратная, которой гном непременно поверит и не будет задавать неудобных вопросов. Говорить она не стала, боясь, что голос выдаст её и тогда… тогда… Что случится тогда – Антеро не знала. Не хотела даже представлять, просчитывать, предполагать. Раньше, ещё в родном клане, думать на ход или даже два вперёд было чем-то вроде развлечения, в Инквизиции – стало необходимостью, позволяющей выжить, победить, спасти множество жизней. А теперь почему-то не по себе заглядывать… нет, загадывать дальше, чем на десять минут. Впрочем, Варрик и сам чувствовал себя не в своей тарелке, стоило ему заглянуть в глаза Инквизитора. Обычно искрящаяся, бирюза в них сильно померкла, окислилась, покрылась зеленоватой коркой печали и отчуждённости. Казалось, сама леди Лавеллан тоже прекрасно понимала, как смотрится её нынешний взгляд – не привычно задорный, скорее – затуманенный, затянутой поволокой мыслей. Так было с вечно неунывающей Хоук, когда она осталась одна, но там был Фенрис, он не оставил её одну, помог пережить потерю сестры, матери, брата… а у «леди» Антеро Лавеллан никого не осталось. В клан не вернутся – нет больше клана. И даже если и найдётся кто-то, выживший, уцелевший, чем он поможет? – Знаете, Ваше Инквизиторство… – гном запнулся, занёс руку за голову и почесал затылок, насмешливо хмыкнув. Варрик прекрасно видел, как изменилась эльфийка, возглавив Инквизицию, став Вестницей. Сама она, конечно, этого ни за что не заметит, не захочет признавать, что стала жёстче, что в мимике появились выражения, от которых к старости непременно возникнут хмурые морщинки. Совсем как у Смеюна. Только куда ей подобное? Ребёнок же ещё, мало чем по первости отличалась от той же Маргаритки. Хорошо хоть демоны и магия крови обошли её стороной. Но куда, куда ей всё-таки такая серьёзность и хмурость?.. Вот и сейчас, как бы ни улыбалась, как бы ни пыталась изобразить радость – брови дрожат, сдвигаются к переносице. Вроде видел её лицо часто, чуть ли не каждый день, впервые стал разглядывать, отмечать что-то. Не хотел привязываться? Потому что когда чуть не умерла Хоук… Проведя рукой по мраморной скамье беседки, эльфийка кивком пригласила Варрика присесть рядом. Она поняла возникшую неловкость по-своему – в последнее время Антеро непозволительно нагло избегала общения с кем-либо, и подобную оплошность стоило загладить как можно скорее. Не хватало ещё отвернуться от друзей и погрязнуть в отчаянии окончательно и бесповоротно. – Ты уже уезжаешь, верно? – с всё той же лёгкой улыбкой напевно произнесла Лавеллан. Сад успокаивал её, дарил толику умиротворения и безмятежности – ещё в те дни, когда Инквизиция только обосновалась в Скайхолде. И это несмотря на то, что при взгляде на аккуратные клумбы становилось больно – он отрывался от своих книг, от рисования картин и разговоров с духами, чтобы помочь, хотя она даже не заикалась о помощи. Лавеллан полюбила Скайхолд, высившиеся вокруг горы… но временами скучала по лесу, по бескрайним равнинам, по кочевому образу жизни. А теперь, вероятно, не станет и вылазок куда-то с боевыми товарищами, потому что не за чем больше гнаться. Только останавливаться почему-то не получается, да и не хочется. – О да, собираюсь бросить твою раскисшую тушку на попечительство Искательницы. Думается мне, она справится с твоей проблемой куда как эффективнее, чем красавица Бьянка. Ну согласись, что мы можем сделать? Засадить несколько болтов промеж острых ушей?.. – Хватит! – жёстко прервала Тетраса эльфийка и отвернулась. – Слышать о нём больше не хочу. Неужели больше не о чем разговаривать? А как же Инквизиция, вся собранная армия и тысячи людей, которым надо платить жалование? Почему нельзя спросить о дальнейших планах, дать какой-то совет? Вот причина, по которой хотелось избегать кого бы то ни было – сочувствующие взгляды, неловкие попытки подбодрить. Будто бы она теперь прокажённая, смертельно больная или усмирённая. А то и хуже – всё вместе взятое. – А видеть? В груди что-то сжалось. Гном не шутил – бывало у него такое, становился почему-то до ужаса серьёзным и смотрел прямо. Будто бы и не Варрик, будто в него вселился какой-то дух. В такие мгновения Лавеллан вспоминала присказку отца о том, кто смеётся громче всех… уж не поэтому ли «Смеюн», а, Варрик? Какое отражение себя было увидено тобой в нём? – Это смешно, – выдавила из себя эльфийка недовольное фырчание. Голова начала наливаться свинцом и болеть так, точно мысли изнутри настойчиво долбили череп, аки гномы кирками – свои бесконечные тоннели. Сжав виски, Лавеллан в который раз пожалела, что не особо интересовалась лечебной магией, да и лучше всего ей почему-то давались стихии, особенно холод и лёд. И как-то постепенно начал получаться огонь, когда с эмоциями однажды не получилось уже совладать. Забавно. Словно от сердца зависели её способности. – Когда надумаешь покинуть Скайхолд, непременно заходи попрощаться. А пока… мне надо заняться делами. Она не хотела уходить быстро – или как-то ещё показывать своё волнение. Но если, если Варрик пришёл не просто так, если он хотел намекнуть, передать послание… всё равно. Уже не болит. И опять, опять вспомнился отец и слова… не отдавай всю себя, иначе, если тебя разобьют, не останется ничего. Так и вышло. Не осталось. Собирай теперь по крупицам, замазывай трещины на глиняном горшке и – не думай. Не потому, что больно. Иначе все усилия будут напрасны – кто наливает горячую воду в только что починенный горшок? Только идиот! Только идиот… – Создатель, да что же это!.. Прислонившись спиной к каменной стене и сползая на пол, эльфийка с трудом дотянулась ногой до двери в тщетной попытке закрыть её. Порой было приятно отказываться от всевозможных норм и приличий, притворств и масок. Выпустить наружу маленькую ноющую девочку… – Мне казалось, ты не верила в Создателя, vhenan. Поднять голову не получилось, но отчего-то Лавеллан знала, что он стоял там, наверху лестницы, облокотившись на перила. И картина перед глазами предстала столь живая и настоящая, будто бы она всё-таки посмотрела и увидела – и тонкие лучи солнца, окрашенные наборным витражом окон, и ласковую полуулыбку, и тёплые искры в глазах. – Знаешь, совершенно не обязательно было впутывать во всё это Варрика, – ядовито отозвалась она, находя в себе силы встать и подняться по лестнице. Всё осталось таким же, как и три дня назад, когда Антеро последний раз ночевала в этой комнате. Шумный, яркий радостный вечер ослепил её тогда, хотелось спрятаться, и она знала, что в комнату к Инквизитору не будут заглядывать. А потом начали наваливаться дела, прошения… кто-то хотел встретиться, кому-то срочно понадобилось знать о дальнейших планах, третьи пытались выведать всю правду о битве с Корифеем, четвёртые жаждали денег, пятым нужно было только влияние Инквизиции и её мощь. И приходилось прятаться по всему Скайхолду – от Кассандры, которая не могла понять Лавеллан, от Жозефины, считавшей своим долгом поговорить по душам и дать выговориться – хотя зачем, зачем это нужно?! – от Сэры, думающей, что леди Инквизитору необходимо напиться и подшутить – над Кас и Жозефиной, разумеется. Спасал Дориан, не задающий вопросов. Он предоставлял мягкое кресло, держал наготове бутылку вина. С Лелианой можно было обсудить навалившееся. А Коул и его чердак делились такой необходимой сейчас тишиной. И только Варрик был где-то между всего этого – какой-то отстранённый и не такой. Ничего не изменилось в комнате, разве что на столе – прибавилось бумаг. По-хозяйски развалившегося на диване эльфа Лавеллан решила игнорировать. Чего бы он ни пытался добиться своими выходками, теперь это было не важно. Он сделал свой выбор, она – свой. – Рука… не беспокоит? – чуть погодя спросил Солас. Аккуратно и мягко – будто бы щенок, требующий внимания и ласки. Шумно опустившись на стул, Антеро погрузилась в сложенные – хотя, скорее всё-таки сваленные – на столе бумаги, но больше для вида, потому что головная боль никак не давала сосредоточиться хоть на чём-то. Возможно, не будь этой противной тяжести, она нашла бы в себе силы взглянуть на sa’lath всей своей жизни, сказала бы ему, что чувствует. Попросила бы забрать её, украсть – у Скайхолда, у Инквизиции. У самой себя. Но обида – обида маленькой девочки, которой в душе она всегда оставалась – слишком уж горька. – Может, всё-таки расскажешь, почему вдруг – Создатель? Он очутился рядом неслышно – так, впрочем, передвигалось большинство эльфов, но у Соласа получалось подобное как-то совсем по-особенному, также как говорить или дышать. И слегка шершавые пальцы легли на пульсирующие виски, и украли. Не эльфийку – боль внутри её черепа. А жаль, так жаль… – Я поищу подходящие книги, чтобы ты смогла учиться дальше и без меня. Скольким заклинаниям он её обучил? За что в итоге она его полюбила? Что в нём такого притягательного и манящего? Она больше не наивная девочка, знающая всего с десяток заклинаний, не умеющая постоять за себя. Это он – такой далёкий, всё такой же – перековал и закалил, преобразил, помог встать на ноги и не бояться. Был рядом, всегда защищал. Не только он один, нет. Но почему-то именно его защита была важнее всего. Ни Дориан с его некромантией, которая интересовала, завораживала; ни леди Вивьен, с её-то мастерством интриги, знаниями придворных хитростей и опытом, – никто из спутников-магов не стал для неё, только начавшей обучение Второй, дар которой пробудился чересчур поздно, заменой наставника. А Солас – стал куда значимее. Как смотреть на солнце и чувствовать боль, смаргивать пляшущие цветные пятна, но – продолжать, не отрывать взгляда. И в какой-то момент боль становится тягучей, приятной, хочется чихать и смеяться, смеяться и – плакать. Поначалу от радости, но та постепенно утихает, и остаётся только грусть – дегтярная, остро пахнущая скипидаром. Солас был таким же солнцем – для неё. «Без меня». – Почему?.. Потому что я не отшельник, Солас, – смотреть прямо на него было больно, но мысленно Антеро похвалила себя за то, что смогла. – И когда слишком много общаешься с кем-то, перенимаешь их привычки и какие-то фразы… Нахмурившись, эльф провёл указательным пальцем по брови и склонил голову к плечу. Невольно Лавеллан издала смешок, но тут же поспешно спрятала улыбку, прикрыв рот ладонью и повернув голову к окну. Что самое ужасное – больно не было. Скорее… Интересно, сделал ли он это специально?.. Самой эльфийке этот «жест» достался от отца, и было странным видеть его снова, со стороны, а не отмечать про себя, что да, пользуется, невольно повторяет. И чувствовать приятное тепло при воспоминаниях – что связанных с самой привычкой, что с отцом. – Меня беспокоит метка, Антеро. Встрепенувшись, леди Инквизитор уже по-другому взглянула на Соласа. День, что ли, сегодня такой необычный? Варрик неожиданно серьёзен, Солас обращается по имени… да начать хотя бы с того, что угрюмый эльф вернулся. Подумать только, вернулся! – Солас, пожалуйста, – сдерживая дрожь в голосе, Лавеллан рывком поднялась и схватила эльфа за рукав рубахи, страшась, что всё происходящее – сон, наваждение, Тень, и sa’lath растворится, если не успеть поймать, схватить. Но он не стал исчезать. Наклонился к ней через стол, перехватил тонкую ладонь и поднял бровь в немом вопросе. – Неужели Инквизиция для тебя ничего не значит? Я… я для тебя ничего не значу? Эльф отпрянул, отвернулся. Вспомнив, зачем он здесь, выпрямился и уже по-другому посмотрел на Лавеллан. Без ласки, без теплоты. А ведь как поначалу боялся сломать, считал тонким ростком. Но сейчас – надо. И оттолкнуть, и провести черту, и не подпускать больше ближе, чем на несколько шагов. Только как устоять против спрятанных в бирюзовых глазах слёз?.. – В будущем могут возникнуть проблемы, поэтому… За дверью раздался оглушительный грохот, заставивший Лавеллан вздрогнуть. Вот теперь, вот сейчас… он точно исчезнет? Не упуская Соласа из вида, Антеро пересекла комнату и вслушалась в происходящее внизу. Судя по голосам, спорили двое – Кассандра и Варрик, причём последний говорил преувеличенно громко, точно подавал сигнал. И чтобы избавиться от незваных гостей как можно скорее, Лавеллан сама открыла дверь. –…я надолго запомнил твои допросы, Искательница, поэтому не позволю… – Видишь, Варрик, – с нажимом произнесла Кассандра, отодвигая гнома в сторону, – леди Инквизитор сама вышла к нам. – И настроение у леди Инквизитора как раз подходящее, чтобы кого-нибудь умертвить. Желательно немедленно, – съязвила Антеро и скрестила руки на груди, не пуская «гостей» дальше порога. – Чем обязана? – Не считаешь делиться столь важными вещами? Сестра Соловей напела мне, что ты намерена распустить Инквизицию. Минус одно спокойное место. Кто же знал, что с Лелианой не стоит откровенничать? А казалось такой надёжной… но она в своём праве, всё-таки, каким бы Инквизитором ни была Антеро, подобное решение не могло принадлежать кому-то одному. – Если так, то что? – не собиралась отступать эльфийка, хотя от разъярённого вида Искательницы внутри головы опять разлилась пульсирующая боль. – То есть со мной обсуждать это ты не хочешь? Проскользнувшие в голосе Искательницы нотки ревностной обиды заставили треснуть маску холодной отчуждённости на лице Лавеллан. Кисти рук безвольно повисли вдоль туловища, гордая осанка поникла, и Антеро поняла – зря она пыталась казаться сильнее, старше, опытнее, чем была когда бы то ни было. Эльфийка никогда и не намеревалась быть настоящим Инквизитором, прекрасно понимая, что стоит во главе больше как символ, фигура, за которой пойдут. Но как-то вжилась в роль, принялась тащить непосильную ношу, и вот – надорвалась. А не потому ли потащила, чтобы выглядеть в одних определённых глазах опытнее и старше? Зря старалась, выходит. Потому что не только не оценил, но и посчитал, что – мешает и отвлекает. Или никогда не любил и хотел?.. Нет, она не могла не верить ему, обвинить во лжи. Лучше уж останутся хоть какие-то светлые и тёплые воспоминания о нём, не стоило омрачать то немногое, что было. – Я… – закрыв глаза, леди Инквизитор опустила голову и тяжело вздохнула. – Прости, Кассандра. Я не буду прятаться, обещаю. Мне нужно время… прийти в себя. Я соберу всех, мы обсудим планы вместе и решим, что делать дальше. Но не сейчас, пожалуйста. Хорошо? Кассандра внимательно вгляделась в лицо Лавеллан. Не понятно, что она пыталась там разглядеть или в чём хотела убедиться, но слова эльфийки подействовали на Искательницу. Подбадривающе хлопнув Антеро по плечу, воительница смерила Варрика грозным взглядом и удалилась. Мастер Тетрас вскинул руки и закатил глаза, вполголоса ворчливо проклиная тот день, когда согласился втянуть себя в этот фарс. – Ты же не собираешься распускать весёлый балаган, в самом деле-то? – на всякий случай поинтересовался гном. – Было весело. – Было, – согласно кивнула Лавеллан, невольно поглядывая наверх, гадая – покинул ли он её снова или нет. – Но если не придумать какое-нибудь новое веселье, все в балагане перегрызут друг другу глотки. – Чем не новое веселье? – хмыкнул Варрик. – С меня хватит одного Орлея. Зайдёшь? – Что-то подсказывает, спросила ты это из вежливости. Я здесь не к месту, так что не стоит. Развлекайся. Было бы чему, мысленно выдохнула эльфийка, провожая Варрика взглядом. И, закрыв дверь на ключ для верности, быстро взлетела вверх по лестнице, широкими шагами-прыжками преодолевая по две-три ступеньки разом. – Значит, хочешь распустить?.. Что удивительно, Солас не исчез. Или происходящее было до жути реалистичным сном, или цель его визита была куда важнее личных принципов. Потому что Лавеллан отчего-то знала – не вернулся бы, не стал бы подавать хоть весточку. Ведь тогда тонкая нить, протянувшаяся между ними, заплясала бы и запела вновь, как натянутая струна. Ладонь с меткой как-то сама собой завелась за спину, будто Антеро не хотела, чтобы Солас заметил – что-то не так. Пока в его взгляде проскальзывало исключительно беспокойство, уверенности в нём не было ни на грамм. А значит, был шанс сделать вид, что всё в порядке. Настал её черёд оттолкнуть и провести черту. – Знаешь, всё чудесно… всё действительно чудесно. Тебе лучше уйти, иначе, если кто-то заметит… – Как скажешь, – не стал спорить он.***
– О-о! – протянул маг, поднимая фужер с вином и через него разглядывая вошедшую эльфийку. – Сегодня какой-то праздник? Нечасто увидишь леди в столь роскошном платье! – Напугана. Смущена. Платье, чтобы танцевать с ним. Сшила давно. Не знает, куда спрятать. Лучше – на виду. Чтобы случайно испачкать и выбросить. Не лучше ли перешить? Она и сама не знала, зачем вырядилась подобным вызывающим образом. Лёгкая струящаяся ткань непривычно холодила тело, талию охватывал жёсткий корсетный пояс – не чета настоящим орлесианским корсетам, но непривычный, похожий на броню, – чересчур длинный подол путался и проскальзывал под босыми ступнями… и всё-таки, всё-таки какое же блаженство не носить это демонское изобретение людей, называемое обувью! И Лелиана ещё пыталась подарить туфли, специально к этому наряду, слава Богам, каким-то невообразимым чудом удалось отвертеться от «подарка». – Коул, пожалуйста, – с трудом выдавила Лавеллан, жалостливо посмотрев на мальчишку, занявшего излюбленное место на столе. Дориан Павус пристально оглядел эльфийку с ног до головы и недовольно поцокал языком. Разумеется, платье мало походило на то, что маг считал пристойным и носибельным, однако стоило отдать должное – хрупкой Антеро и её светлым волосам шла тёмно-синяя ткань, в контрасте с которой бирюзовые глаза выглядели скорее голубыми, чем зеленоватыми. – Ты прав, мальчик мой. Я бы чуть изменил крой, возможно, добавил немного меха… ты любишь мех, лапушка? – Дориан с готовностью уступил кресло эльфийке, присев на край стола рядом с Коулом. – Ну, что случилось на этот раз? – Варрик – предатель? Ты хочешь, чтобы он ушёл? – встрепенулся Коул, стоило Антеро занять излюбленное место. А ведь Дориан сам затаскивал на чердак это кресло, без магии. Кажется, поспорил с Варриком на что-то, но приятного чувства от подобного «подвига» никто не отменял. Чужая забота грела разбитое сердце, помогала оправиться. – Коул! Пожалуйста… Павус присвистнул и отставил фужер в сторону, слегка наклонившись вперёд. Пока он ещё здесь, и есть, с кем разговаривать, кому можно рассказать хоть что-то. И больше всего радовало, что Дориан – маг. Конечно, не такой, как Солас, но всё-таки более умелый, чем сама Лавеллан. Да и Коул с недавних пор почему-то стал более разговорчивым, заглядывая всё глубже и глубже в неё. И хотя получалось так, что нигде не было спокойно, только здесь – удавалось привести мысли в порядок. – Не думаешь, что стоит посоветоваться с кем-то кроме меня, дорогая? – маг заботливо подал эльфийке бокал с гранатовым терпким напитком. – Я хотела… он спросил, не беспокоит ли меня рука. – Наш дражайший эльф-отшельник определённо знает побольше моего, – пригубив из своего фужера, Дориан понял всё сразу и повернулся к Коулу. Мальчишка не заставил долго ждать. – Он жалеет. Не хотел оставлять. Боится, что плачет. – О ком ты? Как?.. – у Лавеллан перехватило дыхание. – Нить… нет, цепь. Отсюда, – и мальчишка ткнул в солнечное сплетение, после чего указал на эльфийку, – но – твоя. И его. Прислушайся. Когда засыпаешь, словно блуждаешь в темноте. Он смотрит, но боится подойти. Боится разбить. Слышит, как ты зовёшь – тонко, надрывно. Не хочет отпускать. Думает, что должен. – Уже разбил, – поджала губы Лавеллан. То, с какой лёгкостью удавалось разговаривать с этими двумя о личных переживаниях, немного пугало. Но Дориан чем-то напоминал старшего брата – своей заботой? обращением с ней? – а Коул мог заглянуть глубже, чем она могла сама себе позволить. – Тогда иди, милая. Мастер Тетрас точно также беспокоится о тебе, как и я, и наш мальчик. Как все. Не думаю, что он стал бы ввязываться в рискованную для тебя авантюру. Тебе не кажется, что иной раз он имеет великолепное сходство с заботливым папочкой? Антеро закусила губу и вскользь посмотрела на Дориана. Маг без труда вызывал на её лице улыбку мимолётными шутками. Хотя не всегда было понятно, о чём он говорил. – А леди Кассандра – строгая мать, держащая своё чадо в ежовых рукавицах, согласна, милая? – Если идти, то куда? – От вина слипались глаза – всё-таки ей было непривычно пить, но в такие моменты, когда сон уносил уставший разум подальше от тяжестей бытия Инквизитором, Лавеллан понимала, почему люди не просто пьют, а погружаются в вино день за днём, топят в нём горе, тоску и несбывшиеся надежды. – Вероятно, о том знает Варрик. Если любитель безвкусных хламид явился, значит, не так-то он хотел тебя оставлять, лапушка. И уж если и отправлять кого-то на переговоры с тобой, так это мастера Тетраса. Солас знает, что делает. – Неудобно, – Коул спрыгнул со стола и указал на кресло, отчего Лавеллан непроизвольно сжалась, – но кошмаров не будет. Обещаю. Боль, что он снял, не вернётся, не будет давить, душить, обжигать, раздирать, кромсать, сшивать наживо… – Достаточно, мальчик мой. Твоя забота трогательна. Вот только не она сейчас нужна нашей милой леди. Выпей ещё, милая, попробуй уснуть. Можешь верить мне, ни один строгий родитель не войдёт сегодня в эту комнату, чтобы помешать нам с тобой, – маг хитро подмигнул и подкрутил усы. – Очень двойственно прозвучало, Дориан, – хмыкнула Антеро и подтянула колени к груди, стаскивая со спинки кресла лоскутное одеяло. – А знаешь, платье стоит взять с собой, лапушка. Немного перешить, сделать интригующий разрез и оголить спину… Как думаешь? – Потом, может быть. Не хочу сейчас об этом думать. Да, загадывать дальше, чем на десять минут вперёд, было всё ещё тяжело. Но постепенно, шаг за шагом – эта желанная способность возвращалась к ней. Начать хотя бы с платья, перешив которое, она окончательно откажется от старой себя. Может, потому и надела сейчас – чтобы переродиться. Глупым, немного патетичным жестом. – Благодарна. Чувствует себя пригретым котёнком. Боится, что выгонят, вышвырнут. Оставят одну. Покусав губы, Лавеллан с сомнением покосилась затуманенным дремотой взором на Коула и перевела взгляд на Дориана. – Не оставит. А если осмелится – сильно пожалеет, милая. – Угу, – сонно согласилась эльфийка и окончательно провалилась в черноту.