Подарки, тайчо, подарки!

- Рядовой Кимура, держи. С Новым годом! - Благодарю, Абарай-фукутайчо. И вас с Новым годом. - Рядовой Ватанабэ, это твоё. И конверт держи, тебе еще премия за результативность по итогам года. С Новым годом! - Спасибо, Абарай-доно! С Новым годом, Абарай-доно! - Стоп, куда?! В ведомости-то распишись. Рядовой Икэда… держи раз, держи два. Ты чего в кадры-то не сообщил, что у тебя ребенок родился? - Абарай-сан, так я ж проставился! Вы же тоже с нами пили, разве не помните? - То-то и оно, что я вовремя вспомнил! А то бы так и остался ни с чем. В личном деле-то у тебя записи до сих пор нет. А списки как формируются, а? Как будто первый год служишь, ей-богу. Ладно, фиг с ним. Но в кадры все-таки зайди, имя впиши как положено. Эмико, да? Ну, с Новым годом, передай привет Хэруми-сан и дочке! Рядовой Ёсида… рядовой Симидзу… Новый год - время подарков, и никому во всем Сейрейтее не достается в эту хлопотную пору столько мороки, как лейтенантам. Если пчелу скрестить с муравьем - и то вполовину не будет такого трудяги, как предновогодний лейтенант. Это еще не считая того, что надо подбить все отчеты и перечислить все платежи, если какая задолженность осталась за год. Перечисляет-то бухгалтерия, но контроль за этим за всем возложен на кого? Правильно, на лейтенанта. А еще и подарки. В каждом отряде традиции были разные. По общему правилу на такой и подобные случаи создавался специальный фонд отряда, но размер его был оставлен на усмотрение капитана, и расходовался он тоже где как. Где-то новогодние подарки получали все члены отряда одинаково, где-то рядовые отдельно, офицеры отдельно. Где-то капитан дополнительно вкладывался от себя. Где что и где как. Во Втором и Тринадцатом отрядах подарки всегда бывали хорошие. В Восьмом тоже, в Восьмом вообще обычно самые лучшие, капитан Кёраку знал толк в радостях жизни; вот только Кёраку, как бы поделикатнее сказать о старшем по званию, был малость с ленцой, так что воплощать замысловатые капитанские фантазии приходилось «его Нанао», отчего та каждый год могла с успехом претендовать на звание самого захлопотанного лейтенанта. В Десятом всем раздавали сладости. Причем существенную их часть составляло то, что разные люди надарили самому Хицугае. Миниатюрный и большеглазый капитан Десятого отряда вызывал в старших шинигами непреодолимое желание кормить его вкусняшками. Несмотря на то, что за это можно было и ледяного дракона на свою голову схлопотать. До недавних пор. Но Тоширо Хицугая не зря считался не только самым молодым, но и самым сообразительным капитаном во всем Готее-13. И скоро понял, какие тут открываются перспективы. Так что теперь он с удовольствием принимал подношения и прятал их до поры. Благо с хранением сложностей не возникало - поговаривали, что среди складских помещений Десятого отряда есть такое, где он выпускает порезвиться своего Хёринмару. В Двенадцатом новогодних подарков не было вовсе. Капитан Куроцучи платил хорошо, этого не отнять. В Двенадцатом отряде были самые высокие оклады во всем Готее-13, равно как и в возглавляемом им институте. Но пробив у руководства эти изменения, новый капитан посчитал свою миссию выполненной. И никогда не выдавал никому никаких премий, доплат, вознаграждений, поощрений и бонусов, ни по результатам работ, ни к праздникам, вообще никак. И еще радуйся, если не выдернут на работу в самый праздник. Как говорил сам капитан Куроцучи, «тот, кто любит науку, любит ее не за поощрения; а кто не любит - того и поощрять не за что». В этих условиях можно было бы предположить, что лейтенанту Куроцучи повезло хотя бы в этом… но нет. В предновогодние дни - не иначе, возмещая недостающее - папаша-начальник шпынял бедняжку вдвое больше, чем обычно. А обычно шпынял так, что Абараю Ренджи при виде этого так и хотелось ему вломить. Хвала богам, наука - это было не по его, абарайской, части, и пересекался он с Двенадцатым редко. А то, чего доброго, желание однажды сделается неодолимым… а согласитесь, это не дело, на чужих капитанов с банкаем кидаться. Зараки Кенпачи тоже особо не заморачивался и попросту выставлял на весь отряд угощение. А там уж как знаешь, хоть тут садись за стол, хоть нагребай в мешок и тащи домой. Это было знаменитое на весь Сейрейтей шоу - когда за несколько дней до нового года старшие офицеры Одиннадцатого, вооружившись корзинами и мешками, отправлялись за провизией. Не без специфики. Капитан, хоть и был большой охотник пожрать (оно и понятно, с такой-то духовной силой), мёл всё подряд, особо не различая вкусного и невкусного. Жратва - она и есть жратва, чего же еще? Лейтенант в принципе не считала несладкое за еду. Третий офицер уже давным-давно объявил, что он отвечает за выпивку, а с закуской вы разбирайтесь сами. А пятый офицер оценивал продукты в основном с эстетической точки зрения. Так что выходила та еще лотерея. Ренджи это хорошо помнил. Но, впрочем, в Одиннадцатом служили ребята неприхотливые, многие из них впервые в жизни наелись досыта только в студенческой столовке. Как и сам Ренджи. Так что никто особо не жаловался. В ту пору, когда Третий отряд возглавлял Ичимару Гин, он подарки всем устраивал с подколами и приколами, так что 31 декабря все казармы дрожали от ойканья, хохота и негодующих воплей. И теперь несчастный лейтенант Кира, человек совершенно другого склада ума (но упорный), выворачивался наизнанку, пытаясь все-таки поддержать традицию. Пожалуй, в этот год он бы даже смог побороться с Нанао. Как он сам признался Ренджи за ужином в «Мейдзи», пятый раз протягивая ему пустой сакадзуки - «не был бы блондином, давно бы уже поседел». А в Шестом отряде, вотчине клана Кучики, всё было традиционно, иерархично, практично, логично и неизменно с отменным вкусом. Рядовым выдавали нарядные коробочки с праздничным набором продуктов, не обычные осэти, а какие-нибудь особенно вкусные и, главное, красивые вещи, какие навряд ли кто-нибудь бы стал покупать сам себе на жалование рядового, а тем, у кого были дети - для каждого еще дополнительно игрушку-сюрприз. Семейных шинигами в Шестом было немного, но все же больше, чем в любом другом отряде. Возможно, потому, что в Шестом был самый высокий процент потомственных сейрейтейцев. Офицерскому же составу капитан лично вручал изысканные (и небесполезные в хозяйстве) новогодние сувениры. Ну и каждый офицер, разумеется, тоже преподносил подарки начальству и сослуживцам. Так было уже лет триста, и личные вкусы каждого нового капитана Кучики вносили в заведенный порядок разве что незначительные коррективы. И вот этот личный вкус-то… Ренджи еще с ноября сломал себе всю голову, думая, что же подарить на Новый год своему любимому (теперь уже - во всех смыслах) капитану. Не в сувенирный магазин за обычным сувениром идти, это само собой разумеется. Какую-нибудь бы изящную редкость… но, во-первых, жалование обычного лейтенанта не так велико, как принято считать за пределами Готея-13. Нет, конечно, для любимого капитана ему никаких денег было не жалко, а новые очки что, очки могут и подождать - но всё-таки как-то это по-идиотски выглядит, тягаться богатством с кланом Кучики. А во-вторых, если честно, не очень-то разбирался Абарай в этих редкостях. Пытался разобраться под руководством Бьякуи, и даже уже немножко продвинулся, но все-таки. Вдруг не угодит? А еще того хуже - цапнет банальщину или подделку? Со стыда же сгорит! А еще обиднее, что не порадует Бьякую. Словом, вариант вырисовывался такой: это должно быть что-то, чего не бывает в Сообществе Душ. Подарок он нашел неожиданно в Мире Людей, в самом простом магазине, увидел в ярко освещенной витрине, и сразу понял - вот, это оно! Еще оставался вопрос, как его доставить. Неодушевленные предметы перемещались между мирами спокойно, любое живое существо, без разницы, разумное или нет, достаточно было прогнать через стандартный преобразователь… а вот как быть с тем, что, по сути, нечто среднее между ними? Пришлось взывать к золотым рукам Урахары и, ясен пень, вытерпеть от мелких кучу шпилек насчет нахлебничка (между прочим, вопиющий и наглый поклеп! в этот раз Ренджи в магазинчике ни разу и не обедал, ходил в недавно открытый суши-бар на углу, и даже сам один раз принес им большой сливовый пирог!), но дело того стоило! И с начала декабря драгоценный подарок стоял на тумбочке в лейтенантской квартире. Капитан Кучики туда никогда не заглядывал, а теперь Ренджи перестал пускать и вообще кого бы то ни было. Секретности ради. Подарку как раз еще нужно было немножко дойти, максимального расцвета он должен был, как сказали в магазине, достичь аккурат к Новому году, и теперь он постепенно становился всё краше, наполняя радостью Ренджино сердце. В последний рабочий день года, он же последний день старого года (это в Мире людей могут позволить себе сачковать аж с 29-го) в Шестом отряде, да и в других, разве что кроме Двенадцатого, ясное дело, толком никто не работал. Кроме разве что тех, кому не посчастливилось быть в караулах. С самого утра творилась праздничная суета и всеобщий шум. Все получали подарки, вручали друг другу подарки, то и дело слышалось на разные лады «С Новым годом!», там и тут стихийно образовывались группки, и у них обнаруживались фляжки и сакадзуки, на что начальство благодушно смотрело сквозь пальцы. А Ренджи, например, пару раз успел и присоединиться. Да и не только он. Черно-белая контора отряда пестрела яркими красками. Тут и там шуршали разноцветные бумажные обертки и фуросики, в каждой комнате красовались мотибаны, густо увешанные расписными шариками моти, солнечно-рыжие мандарины и померанцы, зеленая хвоя, зеленый папоротник были повсюду, даже под ногами валялись шкурки и ветки. В воздухе стоял запах цитрусов, шоколада, солений и маринадов из коробок, которые откроют только вечером за столом. На кадомацу возле капитанского кабинета, плюсом к тем, что у входа, Абарай собственными руками любовно развесил креветок с усами длинней, чем у генерала Ямамото. Женская часть отряда красовалась цветными нарядными оби (максимальная вольность в одежде, позволенная в Шестом), а в прическах у многих появились длинные шпильки и гребни. Да и не только женская. В общей комнате (там проводились все мероприятия, а при нужде можно было и переночевать - о, вот уж про это-то Ренджи не надо было рассказывать, здешние футоны на прочность испробованы были не раз!) капитан выставил кораблик Семи Богов Счастья. Ренджи засмотрелся, как изысканно-тонкие и сильные пальцы бережно прикасаются к резной слоновой кости, как сняли приставшую пылинку, мимоходом погладили пузико Хотея… За белым оби у Бьякуи был заткнут нарядный, кремовый с алым и золотисто-коричневым, веер с рисунком, кажется, танцующих журавлей. Ренджи улыбнулся, подумав, как вытащит веер, и как запустит руки под капитанское хаори. У Бьякуи были широкие плечи, а бедра такие узкие, что на хакама с боков почти не видно было просветов. Точно нарочно создано под большие Ренджины руки. Серые капитанские глаза потеплели в ответной улыбке - только глаза, и на левой щеке чуть заметно обозначилась ямочка. Несколько дней назад, за утренними поцелуями, Бьякуя сказал ему: «К себе не зову, собирается клан Кучики. Но после, если захочешь прийти - я буду рад.» Ренджи было немного жаль, что они не встретят новый год вместе, но, пожалуй, так было даже и лучше. Ну его, сидеть с нудными капитанскими родственниками. Тем более что самого его звали праздновать в Десятый. Капитан Хицугая пригласил Хинамори, та - своих друзей еще с Академии, Абарая и Киру; само собой, будет еще и Рангику, еще вроде бы ждали Хисаги… это - ребята свойские, главное, не забывать регулярно вставлять слово «тайчо», а Рангику, тьфу ты, то есть Мацумото-фукутайчо, понимает толк и в выпивке, и в закуске, если по-настоящему веселиться, это уж точно лучше к ним! Но уж после, как все разойдутся, Ренджи твердо собирался проскользнуть в особняк Кучики. Первый день нового года, первый в году снег, первый чай - это будет их с Бьякуей, уж этого-то он не уступит никому! На улице намечался снег, первые узорные снежинки уже кружились за окнами. Фух! Ренджи за это утро выдал почти две сотни подарков и разослал двенадцать штук адских бабочек с поздравлениями в другие отряды. Рядовых (предпраздничный день был коротким), уже изведшихся от нетерпения, наконец распустили по домам, а офицерский состав по традиции собрался на мини-бонэнкай в общей комнате. Капитан, как хозяин «дома», разлил по кругу сакэ. Ренджи уже чуть не подпрыгивал на своей подушке. Поздравлениями и подарками, опять же по традиции, обменивались по иерархии, начиная с младших по званию, до лейтенанта когда еще очередь дойдет! Он даже забыл про жареные креветки перед собой на тарелке. Каждый из офицеров с поклоном и соответствующими словами подносил начальнику свой презент и получал из его рук свиток с каллиграфическим поздравлением. Действительно большая честь, и немалая ценность, такая вещь займет достойное место в новогоднем убранстве дома. Судя по переглядкам младших офицеров, те были довольны. И вот… - С Новым годом, Кучики-тайчо! Пусть он у вас будет… - Ренджи замялся, он был не мастер говорить, - самым-самым лучшим! - и он двумя руками протянул своему капитану большой пакет из непрозрачной бумаги, завязанный сверху ярко-алой ленточкой. - Его надо снизу, и еще сверху придерживать. - Бьякуя последовал рекомендации, и пальцы их задели друг друга, когда Бьякуя брал подарок. - Тайчо, - расхрабрился Ренджи, - а можно вы его сейчас сразу откроете? - Если ты настаиваешь, - капитан опустил пакет на свободное место на столике, сдвинул, чтобы не мешались, приборы. Развязал ленту и отогнул вниз коричневатые бумажные углы. И комната словно бы осветилась. На столике стоял цветок. Самый волшебный и самый новогодний цветок на свете. В горшке из глазированной серой, как бы тронутой инеем, керамики, на подкладке из благородного, хвойно-зеленого оттенка листьев… ярко-алые, собранные в плотные розетки лепестки пылали - как рассвет, как морозное зимнее солнце, как самый ясный и чистый огонь, зажженный в новом году. - Благодарю, Абарай-сан. Он прекрасен. Он честно пытался держаться, невозмутимый Кучики-тайчо, честно-честно - но Ренджи-то увидел, как засияли его глаза. Доволен! И окрыленный Ренджи заторопился: - Он называется пуансеттия, а по-другому молочай красивейший, он так-то просто зеленый, а зацветает как раз к Новому году, и поэтому еще называется новогодней звездой! Только это не цветы, цветы у него малюсенькие и беленькие, а красные - это такие листья. И там еще в пакете на бумажке инструкция, как за ним надо ухаживать. И… и… с Новым годом, тайчо! - С Новым годом, Абарай-фукутайчо, - капитан так и не выдержал - улыбнулся, глядя на счастливую рожу своего заместителя. - Я поставлю его у себя в кабинете. И тебе всего наилучшего в наступающем году, - и с легким поклоном протянул ему свиток, перевязанный белой лентой. Белые снежинки, ажурные, точно кто-то искусный соткал их из невесомого белого шелка, кружились за окном. В заключение поздравлений все осушили еще по чарке и начали расходиться. А Ренджи сидел на своем лейтенантском месте, и ему было отчаянно горько. Пять пар белых таби радостно протопали к выходу, Ренджи махнул сослуживцам рукой: - Не беспокойтесь, я закрою! Хорошо вам отметить! Белое капитанское хаори и шарф цвета серебряной вьюги, вильнув, тоже исчезли за дверью. Ренджи хотелось крикнуть вслед: «Тайчо, почему??!!!» Но не крикнул. Не дело это. Если Бьякуя так решил - значит, так тому и быть. Не Бьякуя, а капитан Кучики. И точка. Развернутый свиток лежал перед ним на столике. Это действительно большая честь, получить подарок, созданный лично для тебя собственными княжескими руками, и это не какая-нибудь простая открытка, это настоящий подарок… Ренджи, несмотря даже на то, что не сильно разбирался в таких вещах, с невольным восхищением отметил тонкость и твердость изогнутых линий, их безупречную уравновешенность, точно хорошо сбалансированное оружие. Бьякуя Кучики действительно был каллиграфом высочайшего класса, если бы вдруг клан Кучики разорился, он бы вполне мог зарабатывать этим на жизнь, причем на безбедную. Но почему? За что он так? Ему, Ренджи, стандартный подарок - такой же, как всем остальным. Как будто и не было ничего. Не было их ночей, не было дней, что они проводили вместе, гуляли или сидели в обнимку, и Бьякуя читал ему стихи, а Ренджи - рассказывал про руконгайскую жизнь. Словно и не было того, как, выпущенный из руки, скользнул на окровавленное тело серебристо-метельный шарф. И Ренджи угасающим сознанием ощутил его шелковое прикосновение… и кажется, понял. И того, что однажды вечером в общей комнате (этой самой комнате!), когда лейтенант с капитаном заработались вдвоем допоздна и, решив сделать передышку, пили чай, Ренджи осмелился взять руку капитана в свою. А потом, осознав, что тот не возражает – отчаянно прильнул к ней губами. Думая: если сейчас мне этой самой рукою в морду – даже уворачиваться не стану. И вместо этого услышал: «Расстегивается сбоку». Пылали осенние клены, пылала вдоль всех дорог хиганбана, цветок Сообщества Душ, пылали алые волосы Ренджи, растрепанные в любовном безумстве, и Бьякуя, перебирая их, с задумчивой нежностью говорил: «Ты – осенняя душа, Ренджи. Недаром ты родился накануне осени». Их отношения были пока неопределенны и зыбки, и про них с определенностью можно было сказать только одно: они были. И вместе с тем они были теплы и кристально-прозрачны, пронизаны солнцем, как сам воздух той удивительной осени, их осени, той, что они впервые разделили одну на двоих. Бьякуя не хотел афишировать их связь, и Ренджи, хоть и не без толики сожаления, согласился с этим. Сам-то он готов был кричать об их любви на весь мир. Но эти важные Кучиковские родственнички, опять будут кривить морды, воротить носы… на кой это надо? Ему-то ладно, а Бьякуе всё это терпеть, так что лучше правда не надо. И тем не менее Бьякуя у себя дома, отодвинув дверцу стенного шкафа, показал ему на пустой отсек: «Это твой». Ведь это всё было. Были обьятья в подсобке, вульгарные и горячие. Были бешеные спарринги, когда полуобнаженные тела блестели от пота и бамбуковые мечи разлетались в щепки, и Ренджи казалось, что в этом больше любви, чем в самой любви. Да что - ведь еще совсем недавно он, Ренджи, проскальзывал поздно вечером в особняк Кучики, мгновенным шагом, чтобы не выдать себя отпечатками ног на снегу. Сам, без стука, сдвигал сёдзи, и Бьякуя, в светлой домашней юкате приглушенных, зимних оттенков встречал его с улыбкой в серых глазах; спрашивал: «Чем будешь греться, саке или чаем?». Ведь это всё было! И вдруг… в такой день. Так любовно и придирчиво изобретая подарок для Бьякуи, Ренджи не то чтобы думал - даже и не думал об этом, настолько это казалось само собой разумеющимся, что Бьякуя делает для него то же самое. Ан нет. Просто взял кисть и написал формальное поздравление, как и для всех. Ничем не выделив его, Абарая Ренджи, среди других. Да не в подарках дело! Что он, нахлебник что ли, какой, на богатство Кучики! Не в этом, он бы и самой малости был рад, хоть сломанной ветке. Дело в другом! Так-то он понимал почему, почему Бьякуя так решил: чтобы не давать лишнего повода для пересудов. Это понятно. Но все равно. Выходит, «что люди скажут» для Бьякуи важнее, чем он, Ренджи, и всё, что их связывает, что между ними было? Или - и не было ничего? То есть было только для него одного. Наивный щенок, сам себе намечтал, навоображал, напридумывал. А для высокородного господина Кучики ты, руконгайская шпана, как был, так и остался пустым местом, не стоящим того, чтобы потратить на него лишнее усилие. Ранние, синие зимние сумерки, испещренные снегом, заглядывали в окно. Ренджи подумалось, что, может, он сегодня и не пойдет к Кучики. А смысл идти? Я, может, и родом из Руконгадюшника, а все-таки не пустое место, все-таки кое-что из себя представляю! А если ты так не думаешь, то и черт с тобой! - Черт с тобой, господин Кучики Бьякуя, капитан Шестого отряда Готея-13! - раздельно и громко высказал он в синие сумерки. Всё, хватит рассиживаться и плакаться на жизнь, тебя, вообще-то, кое-кто уже ждет. Надо было еще забежать к себе на квартиру за подарками для Момо, Изуру и остальных. Где-то тут, помнится, были большие пакеты, чтобы запихнуть всё разом. Ренджи сгреб и составил в общую кучу посуду со столика, в новом году дежурные из рядовых уберут, а так чтобы не оставлять бардака. Прибрал заодно и свиток, замотал как попало лентой. Какая она все-таки приятная на ощупь, что значит шелк… Стоп. Приятная на ощупь. Ренджи остановился как вкопанный - с чувством, что он упустил что-то важное. Он тщательно ощупал и осмотрел ленту, зажег свет и подсел к самой лампе, чтобы ничего не проглядеть. Итак. Белая шелковая лента, которой был завязан подарок. Удивительно приятная на ощупь, что шелк - это понятно, но даже больше, даже не совсем так, как обычный шелк. С одной стороны лента была изумительно гладкой, с другой - более шершавой, видимо, чтобы не соскальзывала с того, вокруг чего будет обернута. Причем шероховатости складывались в полноценный узор. Такие сложности, чтобы всего лишь закрепить скрученный лист бумаги? И почему она белая? Белая на белой бумаге - это не сказать чтоб красиво, у других свитки были перевязаны, он обратил внимание, ленточками контрастных цветов, у каждого - своего. И еще. Лента была, пожалуй, широковата для такого свитка… точно, другие все были уже… широковата для свитка, но в самый раз, чтобы… Ренджи подскочил к зеркалу и приложил ленту к голове прямо поверх своей. А затем, сдернув старую, повязался подаренной лентой и расправил концы. В самый раз. Она подходила идеально. - Черт, - пробормотал он. - Бьякуя… Черт. Черт. Черт. Абарай Ренджи стоял столбом посреди комнаты и счастливо повторял «черт, черт, черт», и еще множество всяких выразительных и бессмысленных слов из руконгайского лексикона, и его стремительно заливало радостью и распирающей сердце нежность, и стыдом, за ошибку, которую он уже готов был себе простить, и точно знал, что Бьякуя ему, конечно, простит. Бьякуя!.. Шелковая лента цвета белой хризантемы, работы искусного мастера и выполненная, без сомнения, на заказ. На посторонний взгляд она была похожа на его обычную повязку, не отличишь, пока не уткнешься носом - а уж ясное дело, тыкать в себя носом Абарай Ренджи не собирался позволять никому, кроме любимого капитана! Но стоило это украшение если и не как десять особняков (это навряд ли), то уж точно сопоставимо с приличным ювелирным изделием. Утонченная загадка, изысканный дар, истинно в духе его аристократичного возлюбленного. Ренджи улыбнулся этой мысли: он будет носить на голове целое состояние, и никто об этом не будет знать - никто, кроме них с Бьякуей. - Бьякуя… - повторил он вслух, счастливо, и растроганно, а больше он и наедине с собою не знал, что сказать. Был бы сейчас Бьякуя здесь – попросту сгреб бы в охапку и расцеловал во всё, куда попадет! И, конечно, он это так-таки сделает. Чуть позже, но сделает. И, конечно, расскажет Бьякуе, как протупил, и они вместе посмеются над этим. Ренджи истово раскидывал шкафы в поисках большого пакета. Сейчас в Десятый, а уж потом… Он точно знал, что первое утро нового года они встретят с Бьякуей вместе. Первое утро первого нового года.