Heal me

Юнги стоял посреди широкого холла пентхауса, который был полностью им выкуплен под собственный офис. Справа и слева от него выстроились длинными рядами его сотрудники, ожидая гостя, который вскоре должен был стать партнёром Юнги и вывести на новый уровень его компанию. Альфа весь изнемогал от нетерпения, то и дело поглядывая на дорогие часы. И вот двери, наконец, автоматически разъезжаются, впуская порывы снега и ветра вместе с невысоким молодым человеком в сером клетчатом пальто. По обе стороны от него шла охрана и осматривала помещение. Они не виделись долгих пять лет. «Как же он изменился», — думал Юнги, не замечая, как искренняя улыбка расплывается на его лице. Его гость снисходительно кивал его работникам, которые то и дело почтительно кланялись по мере его приближения. Юнги словил себя на мысли, что этот некогда неуверенный в себе парень, стал безумно сексуальным и был похож на модель с отточенной походкой, а не на руководителя известнейшей на весь мир компании, что производила на свет лучшие гоночные автомобили. Они встречаются глазами, и Юнги видит, что тому стоит огромных усилий сдерживать себя и не прыгнуть к Мину в объятия. — Чимин-а, детка, я так рад тебя видеть! — тихо произносит Юнги, когда Пак приближается, улыбаясь широко и ярко, и протягивает свою маленькую ладошку для рукопожатия. Юнги мягко её сжимает и не в силах сдержать радостный смех, обнимает Чимина. Тот смеётся в ответ и льнёт к Мину. — Хён, боже, а я-то как рад, ты и представить не можешь! — говорит Чимин, всё ещё прижимаясь к альфе и вдыхая аромат духов Юнги вперемешку с его собственным ароматом морского побережья. Они знакомы ещё со времён студенчества. Тогда у них была весёлая и дружная компания. Но, к сожалению, после учёбы Чимину пришлось уехать обратно в Пусан, чтобы продолжить дело своих родителей и спасти от банкротства их семейный бизнес. Юнги с их друзьями остался в Сеуле. Чимину тяжело далось расстояние с людьми, которые занимали большую часть его жизни. Друзья были его опорой, но приходит время, когда ты сам должен стать опорой для кого-то, и Пак справился. Он поднял с колен свой бизнес. Мин же основал свою компанию, которая достигла огромных успехов благодаря продаже высококлассных авто, став её гендиректором. Чимин знал, как вырос Юнги, но также и знал, что не уступал альфе. И в один прекрасный вечер Паку поступило заманчивое предложение о сотрудничестве. Поэтому Чимин сейчас и был здесь. Пока они едут в лифте, Мин замечает, что Чим всё также продолжает прятать свои ладошки под длинными рукавами водолазки, хотя раньше это были широкие свитера и толстовки. А ещё успевает заметить, что не может почувствовать запах Чимина, предполагая, что тот принимает блокаторы. Когда они заходят в кабинет альфы, Чимин прыгает на своего старого друга со словами: «Юнги-хён, а ты совсем не изменился!» - и весело хохочет, поддерживаемый крепкими руками альфы. Но Чимин врёт. И себе, и Юнги. Потому что он не мог не заметить, как поменялась энергетика Юнги, как он повзрослел, как возмужал и, чёрт возьми, на какой-то короткий момент Чимин посмотрел на Мина не как на своего друга, а как на полноценного альфу. Но по понятным только себе причинам, он сразу же прогнал эту мысль прочь. Он не станет портить чужую жизнь. Юнги держит в своих руках смеющегося Пака, понимая, что он безумно скучал, поэтому он не сдерживается от лёгкого поцелуя в чужую макушку. — Ты сильно схуднул, Чимин-и. Разве так можно? — ласково говорит Юнги, ставя Пака на ноги. — Ох, хён, только не говори, что мне не идёт, — Чим хитро улыбнулся и стал осматривать большой светлый кабинет. Его внимание привлекли панорамные окна, через которые сейчас невозможно было рассмотреть раскинувшийся город: на улице шёл крупный снег, пеленой закрывая от глаз великолепное зрелище. — Ты кушал сегодня? — снова спросил Мин, наблюдая за Паком. Когда же он успел стать таким красивым? Нет, альфа никогда не умалял красоты своего друга, но перед ним сейчас был будто другой человек. Стильно одетый блондин с уложенными волосами и гордо выпрямленной спиной. Завораживающе. Юнги помотал головой, отгоняя наваждение. — Не успел ещё, после самолёта сразу к тебе, не терпелось увидеться, — Чимин поворачивается и мягко улыбается. — Поехали, Чимин-и, — Юнги решительно берёт своё пальто и открывает дверь. — Но мы же только что пришли… — удивляется Пак. — Тебе надо покушать, детка, — говорит Юн и ждёт, пока Пак выйдет из кабинета, и запирает за ним дверь. — Ну, хён, я уже не маленький, чтобы ты продолжал меня так называть, и нам не по двадцать уже, — возмущается Чимин. Это прозвище привязалось к нему ещё во время студенчества. Просто он был маленьким, милым и пухлощёким. Сначала Тэ начал называть его деточка, хотя Чим ему хён вообще-то, после «деточка» трансформировалась в «детку», когда у Чимина пропали щёчки, и так и пристало, похоже, на всю жизнь. Юнги усмехнулся, думая, что сейчас, как никогда, Чимину идёт это прозвище. Они едут в ресторан по заснеженным улицам: где-то уже ставят каркасы ёлок и украшают здания. До нового года ещё месяц, и Чимин не верит, что отпразднует его в Сеуле, возможно, снова в компании своих друзей, у которых уже есть дети. Паку часто казалось, что жизнь проходит мимо него, и он застрял в одной точке и не может двинуться дальше. От подобных размышлений его отвлекает громкое рычание, доносящееся из недр его желудка. Пак смущённо смотрит на Юнги, а тот качает головой. Чимин и правда часто забывает поесть. — Пойдём, накормим тебя, Чимин-а, — говорит Юнги, параллельно открывая дверь машины со стороны Чима. Тот уже предвкушает вкус еды и плотнее запахивает отнюдь не зимнее пальто. В ресторане уютно: приятное освещение, спокойная музыка и изумительное по вкусу гранатовое вино. Чимин расслабленно потягивает напиток и ловит на себе взгляд Юнги, тот пьёт холодный апельсиновый сок. — Хён? — Чимин приподнимает свои брови. — Прости, Чимин-и, я просто не могу привыкнуть к твоему новому цвету волос. Да и вообще к тебе. Ты стал другим, — Юнги делает глоток и собирает капли конденсата на стакане. Чимин прослеживает это движение и облизывает губы, усмехаясь. — Лишь внешне, Юнги-хён. Возможно, не такой наивный и доверчивый, как когда-то, — улыбка пропадает с его лица, и Юнги это начинает беспокоить. Чимин, которого он помнит, никогда не был таким поникшим. Пак смотрит на Мина и снова мягко улыбается, будто пытаясь скрыть все свои внутренние переживания. — Как ты живёшь или быть может кем? Я слишком давно тебя не видел и хочу знать, что у тебя всё хорошо. — Хён, знал бы ты… — Пак снова горько усмехается, а Мин начинает ещё больше нервничать. — Я так устаю от бесконечной работы, постоянных переговоров, что об альфах и мысли не возникает. В последний раз отпуск у меня был как раз перед последней нашей встречей пять лет назад, — отвечает Пак и не смотрит альфе в глаза, тот усмехается и прекрасно знает почему. Тогда они напились их дружной компанией, провожая Чимина, и Юнги совершил глупость, когда напоследок, не остановив себя, решил попробовать вкус губ Пака, срывая первый и последний сладкий поцелуй. Как же давно это было. Взгляд Мина метнулся к чужим губам, что сейчас чуть блестели от бальзама со вкусом лесных ягод. — Понимаю, Чимин-и. Мне кажется, что за последние пять лет, я не спал больше шести часов в день. Как же часто я ловлю себя на мысли, что хочу всё бросить к чертям собачьим и уехать. Я всё это время думал навестить тебя. Но увы, — альфа пожимает плечами и натыкается на грустную улыбку Чима. — Я скучал, хён, — говорит Пак и тянет свою ладошку к Юнги, а тот с радостью обхватывает её своими длинными пальцами. — Ну, а что насчёт тебя, нашёл свою омегу? — Что? Омегу? Боже, нет, детка, я думал, это очевидно, — отвечает Юнги и поглаживает чужую ладонь. — Да, твой запах остался прежним, — Чимин ругает себя за тупой вопрос, отчего-то радуясь, что Юнги также одинок, и делает последний глоток вина, понимая, что мозг приятно затуманен, а свои дальнейшие слова он уже контролировать не сможет. — Как ты справляешься? — спрашивает Юнги, совсем не из любопытства, а из-за растущего беспокойства. Чимин тянет на своих хрупких омежьих плечах целую компанию, и, хоть и выглядит он хорошо, глаза молочного шоколада выдают его с потрохами. Пак прикрывает веки и закусывает губу. Юнги кажется, что Чимин на грани срыва. — Никак, Юнги, — без формальностей отвечает Пак, а альфа понимает, что переживает совсем не зря. — Я, от слова совсем, не справляюсь. Из-за такой нагрузки и отсутствия альфы у меня начались серьёзные проблемы со здоровьем, — откровенничает Чимин и громко выдыхает, будто набираясь сил, чтобы сказать следующее предложение, — мой организм больше не хочет считать меня омегой, — Чимин отчаянно пытается не заплакать. Альфа стискивает сильнее его ручку, признание омеги выбивает из колеи. Пак сейчас кажется таким маленьким, но в тоже время сильным и таким же несчастным, как и сам Юнги. — Где твой запах? — с волнением в голосе произносит Мин. — О, не волнуйся, он есть, едва чувствуется, но есть. Правда, я заглушаю его. Лучше пусть не будет ничего, чем слабый аромат. От былой бурно цветущей сакуры остался лишь отголосок, хён. Поэтому я не справляюсь, чёрт возьми, — Чимин отводит голову в сторону, приподнимает и начинает быстро моргать глазами. Дурацкие слёзы. — Эй, Чимин-и, детка, всё будет хорошо, слышишь? У нас есть Намджун с Джином, они тебя поставят на ноги. Почему ты сразу не обратился к ним? — голос Юнги сейчас становится вкрадчивым и заботливым. Альфа решает для себя, что непременно поможет своему другу омеге. — Я не хотел их утруждать, я привык справляться со всем самостоятельно. Но как же это тяжело, Юнги, — у альфы сжимается сердце, этот беззащитный омега совсем один. — Ты планировал остановиться где-то? — Мин понимает, что отпустить Чимина сейчас будет ужасной ошибкой. Чимин в ответ лишь отрицательно мотает головой. Тяжёлый разговор нарушается подошедшим с едой официантом. Едят они в тишине. Юнги не мог перестать смотреть на Пака, а тот смотрел только к себе в тарелку, либо в новый бокал с вином. Он корил себя за излишнюю болтливость. Ему не было стыдно, он просто не хотел, чтобы его жалели. Чимин снова погружается в свои мысли и очухивается, когда альфа встаёт со своего места и начинает говорить: — Раз ты нигде не остановился, тогда поехали ко мне, Чимин-и, — и это не звучит, как вопрос, это чёткое утверждение, и Чимину ничего не остаётся, как подняться вслед за Юнги.