На чужом месте

Мальчишка совершенно не хотел умирать. Он хватался за жизнь мольбами о прощении и своими цепкими взглядами, как острыми крючьями, ставшими неожиданно пронзительными от злых слез животного страха. Как же он был слаб и жалок. Кто знает, раскаивался ли он в последние секунды, перед тем как лицо застыло в драгоценную маску; возможно, он успел все осознать и проклясть их, забыв мгновенный ужас. А может, животное в "короле" возопило раненым зверем - дракон если и был в нем, то лишь прямотой эмоций - мощными, безрассудными. Мальчишка очень не хотел уходить. И до сих пор не хочет. *** Кхалиси его была мягкой и нежной на ощупь, тем паче чувствовалось различие с твердыми плечами-локтями ее брата-выродка. - Уходи. Тебе здесь не место. - Что же так? Ты сам короновал меня. Опять уклоняешься от обещанного, и приходится брать все в свои руки, - пальцы Визериса изящно расходятся веером, а локти неприятно режут грудь кхала. - Обещанного три года ждут, а я теперь могу ждать хоть вечность, - он неприятно засмеялся, довольный своей речью. Кхал угрожающе рыкнул, но Визерис теперь плевать хотел на угрозы. Что ему может сделать Дрого? Шаман дотракийцев даже не чувствует покойной души, будто это только личное наваждение вождя. Он убивал сотни и тысячи раз - так что не так с этим? Может, "не проливать кровь на священной земле" - не столь метафорично, как кажется, и боги его наказывают, подсылая эту тварь. Он даже не замечает, как мысленно переходит на высокий уровень речи дохлого Визериса. Покойный, но такой живой Визерис что-то чертит на его груди, мурлыкая под нос. Полосы горят, словно в борозды кожи, как в форму для литья, заливают расплавленный металл. К утру следов не остается. *** Дейенерис смотрит вопросительно, когда ночью он покидает шатер. Тварь Визерис не молчит и небрежно бросает сестре: - Не волнуйся, дорогая моя Дени, я постараюсь вернуть его целым. Та, конечно же, не слышит и не видит родственника, поэтому и спокойна. Степь успокаивает и его. Прохладный тихий ветер колышет высокие травы, перезваниваясь колосками растений. - Такая ночь просто обязана быть бессонной, тебе не кажется, варвар? - у Визериса определенно очень гадкая улыбка. И определенно какая-то часть крови предков-драконов в нем была: змееныш как есть, скользкий и противный; пока хвост не прижмешь - не успокоится. - Весь итог моих дел, - ничуть не смущается Визерис, - это устройство личного счастья и супружеской жизни моей милой сестрицы. Знал бы, убил ее еще раньше. Неплохо было бы оказаться на ее месте, не считаешь? Хотя учитывая, что вторая сторона - ты, несколько странный вопрос. Визерис поводит светлыми плечами, так что под кожей трогаются ключицы, выпирающие вперед. Эта тварь хотела убить его ребенка. Его. Ребенка. - На её месте?! - низко взрыкивает Дрого и бросается вперед. Но Визерис со смертью как будто получил дополнительной верткости и скорости. Он ни разу не встречает удар, а только соскальзывает с рук, утекает сквозь них, обтекая тело самого кхала и прижимаясь. В темноте его прекрасно видно: луна подсвечивает и серебрит каплями локоны волос, как у сестры; и светлое тело, более сухое и поджарое, чуть ли не с большей грацией выводит все эти чуждые живому миру па. Луну съедают темные облака, но кожа Визериса все еще светится потусторонним огнем. - Знай свое место, - рычит ему на ухо Дрого, крепко фиксируя запястья и ноги твари, садясь сверху. Он все-таки схватил ящера за хвост. Второй раз. Хвосты имеют свойство отрастать. Он наваливается сильнее, заставляя Визериса похрипывать от такого давления на ребра; в такт ему отчетливо произносит: - Ты, тварь, - то, что давно вертелось на языке, - тебе здесь не место. - Как и Дени здесь, - прохрипывает со срывами в голосе тварь, - как тебе на троне семи королевств или твоему отпрыс... Визерис не успевает договорить - Дрого бьет его по лицу наотмашь, и остается четкий кровоподтек, наливающийся краснотой. Сам Визерис глубоко берет ртом воздух, как рыбина, которую выбросили на берег. Он ошарашено смотрит, открыв рот красивой буквой "о". И дышит, и дышит. - Вы не перейдете Узкое море, - снова заводит он тот же мотив, когда немного приходит в себя, - и твой сын просто еще один приплод, который... - он зарабатывает еще один удар. Губа лопается и течет кровь. Приоткрытые губы выпускают всхлип, глаза на мгновения прикрываются, а потом смотрят с каким-то диковинным ужасом, благоговением и восхищением в снова пронзительном взгляде. Еще бы слезы стояли непролитой крынкой воды. И когда эти глаза начинают влажно блестеть, Дрого чувствует, как кровью наливается член, а мышцы - уверенной силой. Визерис тоже это чувствует, поэтому замирает, не двигаясь и не шугаясь. Смотрит, как тогда: когда его участь уже нависла над ним. В прошлый раз Дрого получил колоссальное удовольствие. Он бесцеремонно мнет бока этой твари, отпустив ее руки, потому что знает, что ничего не случится и никуда не денется его жертва. Она лежит смирно, и сейчас вождь и охотник возьмет ее, прихватив за шею и немного придушив. Она ведь так сладко вздрагивает и истекает страхом и ужасом предопределенности. Тварь эта пахнет пряной нотой эгоистичного самопожертвования, и это приятно. Ее можно всосать с кровью с разбитой губы. - Раздвинь ноги. Дрого не дожидается, пока его приказ исполнят, а задирает и гнет длинные бледные ноги, как ему надо. Он сплевывает на пальцы и растирает слюну по сжатой дырке; его жертва что-то пытается промычать, но в это время он толкается пальцем внутрь, совсем не заботясь о болезненности процесса - тварь переживет. Быстро добавляет второй, растягивает и разводит в стороны плотные стенки. Когда он решает, что хватит - плюет еще на ладонь, растирает по члену и ровно, и сильно входит в это тесное, что даже самому неприятно - и вместе с этим раздается крик боли, но ему на это плевать - и даже наоборот, его собственный первобытный зверь внутри довольно порыкивает, поймав добычу. Кажется, он его рвет: что-то подозрительно хлюпает, и поэтому начинает лучше скользить его член. Дрого долбит, не сдерживаясь, трахает эту горячую мокрую дырку так, что яйца хлопают о чужие ягодицы и подтягиваются, когда - возможно от боли - сжимается вокруг него твареныш-ящер. Он сжимает ладонью шею Визериса, душа, и тот хрипит снова и пытается куда-то выскользнуть, но член Дрого и он сам никуда выскальзывать не собираются, и он не прекращает, лишь выебывая эту сучку, чтобы верещала - да, вот так - и сжималась крепче и старательней. Он ускоряет движения, проводит пальцами, отпуская шею, выше, до лица - оно влажное от слюны, и капли на щеках не иссушаются, и уже на грани полного, безоговорочного удовольствия кхал выходит из Визериса и спускает на его лицо и тонкие, точеные черты, ничуть не жалея и не сомневаясь. Белесые потеки, так же как и Визерис, красиво подчеркиваются лунным светом, жидким серебром украшая его лик. Миг - и они уже застывают, расползшись золотой маской, а тварь, напоследок гадко улыбаясь, рассыпается в труху с первыми лучами солнца.