Роскошь

Имя, которое перекатывается на языке галькой. Гладкое, без острых углов, холодящее щеки и горло, с привкусом соли и свежего морского ветра. Имя, которое может изменить все. Алексей понимал, что это имя, возможно, его единственный шанс изменить ситуацию. Он отставил изящный хрустальный бокал с недопитым шампанским, которое игриво пузырилось и сверкало в ярком искусственном свете, подошел к мужчине в идеальном смокинге и, глубоко вздохнув, произнес: — Илон… — миллиардер обернулся, одарив Навального улыбкой, которая сияла ярче, чем все лампы этого большого и помпезного банкетного зала. — Для меня большая честь познакомиться с вами. Я Алексей Навальный, основатель Фонда борьбы с коррупцией. Он протянул Илону руку, и Маск охотно пожал ее, вызвав волну холодных мурашек по вспотевшей от волнения спине Алексея. — Илон Маск, взаимно, Алексей. Я же могу называть вас просто Алексей? — глаза у мужчины были живыми, как и все его лицо. Оппозиционер уже и не помнил, когда в последний раз видел такой пышущий энергией и тягой к лучшему взгляд у человека, обладающего сколько-нибудь большим капиталом. Маск же был миллиардером, у него денег было больше, чем у всех чиновников, просиживающих штаны в Думе, вместе взятых. И он завораживал, ломал устоявшиеся для Навального рамки, заражая энтузиазмом через прикосновение и вселял надежду. Алексей кивнул и взял с подноса прошедшего мимо официанта очередной бокал. — Я видел ваши работы, русский, к моему большому сожалению, не знаю, но сегодня это не проблема. Ведь что может быть лучше встроенных в ролик субтитров, не правда ли? Илон улыбнулся еще шире и протянул свой бокал, чокнувшись с Алексеем. Звон хрусталя слился с общей какофонией в зале: смехом, разговорами, оркестром, играющим популярную и не очень классику. Алексей спрятал немного смущенную улыбку за прозрачным бокалом и пригубил ароматное вино. Илон сбивал своей энергией с ног, выбивал воздух из легких, и Навальный почти физически ощущал, что ему нечем дышать. Алкоголь легко скользнул внутрь, оставляя после себя пряность винограда и некоторую терпкость, присущую всем дорогим напиткам. И совершенно дикая мысль пронеслась в голове Алексея прежде, чем он успел осознать ее присутствие. Роскошь на вкус, как шампанское. Роскошь действительно оказалась похожей на шампанское. Терпкая, пахнущая дорогими сортами, играющая на языке шипением и щекочущая пузырьками. Но была в ней и крепость дубовых бочек, оставшаяся после полуденного стакана виски, еле заметная соленость блюд и что-то еще, не поддающееся описанию простых людей, никогда не касавшихся ее руками. Алексей отчаянно цеплялся пальцами за атласные лацканы пиджака, жадно открывая рот, выпивая предложенный напиток до дна, собирая капли с припухших губ, словно всю жизнь прожил в пустыне, и каждая капля его роскоши была подобна живительной влаге из источника, окруженного зеленью оазиса. Спиной его прижимали к обитой деревом стенке лифта, крепко удерживая одной рукой за талию, забираясь под плотную ткань камербанда, другая мягко касалась жестких от геля и других укладочных средств прядей русых волос. Илон наваливался всем телом, обжигая напором, прикосновениями губ к горящей от возбуждения коже, собственным жаром, исходящим изнутри, чувствующимся даже через слои дорогого костюма. Он целовал бездумно, поддавшись эмоциям, забирая всего Алексея без остатка. И Навальный отдавал себя, плавился под ладонями, отпуская все мысли, несущие в себе хоть толику здравомыслия. Он касался роскоши, пил ее ароматный нектар, и колени подкашивались, грозясь перестать удерживать на ногах, но Алексей знал — его не отпустят, ему не дадут упасть. Его будут поддерживать весь долгий путь, которому не видно конца. Рядом с ним в его борьбе будет сиять ярче всех ламп улыбка вкуса дорогого вина.