Профессиональная деформация

      Он с трудом открыл глаза. Голова трещала, угрожая разойтись по швам, но пи’Мью всё равно ещё повертел ей, пытаясь вспомнить, где он. Кажется, сбоку что-то зашевелилось. Темная макушка и пушистые ресницы. Ну, это, похоже, хотя бы человек. А то его родители давно переживают, что Мью превратил свою комнату в выставку игрушек. Силиконовых кукол они, правда, там не видели, но Мью сильно подозревал, что мама точно уверена, что они там есть.       Неожиданно темная растрепанная голова вздохнула в тон мыслям Мью.       — Пи’Мью, тебе нельзя пить… — малыш Арт. Хотя ничего удивительного. Кого он ожидал здесь увидеть? Длинноногую поклонницу с оленьими глазами и светлой кожей? Интересно, хоть кто-нибудь из них мечтает оказаться в его постели на месте Арта? Интересно было то, как это его мозг успел увязать нонга с местом в постели Мью.       — Нонг… Арт… А что ты тут делаешь? — Мью ещё помнит, что не помнит как Арт тут оказался.       — Пи, это моя кровать, и ты тут что-то делаешь, а я тут сплю, — сонный голос малыша заставил Мью напрячься, в голове по-прежнему было глухо и больно.       — Я… Тоже разумеется сплю… — решил Мью и приподнялся. Съехавшее одеяло оголило плечо нонга. Не только плечо, и не только нонга.       Таких нецензурных мыслей Мью давно не употреблял. Он даже не знал, что они есть в тайском языке. Зато нонг знал. И сказал их почти все вслух.       — Прости — прости… — Мью быстро вернул всё назад и попытался сам зарыться в это одеяло с головой. Навсегда.       Кажется, эта несчастная голова сразу прошла и начала генерировать какие-то нереальные идеи. Почему-то напрочь отказываясь прояснить происходящее какими-то воспоминаниями вчерашнего вечера. Мью пытался связать обнаженного нонга и себя какой-то разумной нитью, и что-то пока выходило неважно. Связать выходило, но после таких связей обычно случаются дети. Хорошо, что нонг не может иметь детей. Хотя, наверное, может, но не от Мью. Где-то здесь явно было зарыто разумное зерно.       — Пи’Мью, ты там умер что ли? Надо вставать… А то мы и так спим почти до обеда…       Мью почувствовал, что Арт попытался аккуратно выползти из-под их совместного одеяла, что-то прошелестело, скрипнула дверь и Мью, наконец, выдохнул.       Арт же не мог быть таким спокойным, если бы что-то невероятное между ними произошло. Или мог?! Нонг иногда бился в истерике из-за всякой ерунды, а потом со спокойствием настоящего философа переживал тяжелые моменты.       Мью приподнял край одеяла. Вся их одежда валялась на полу, часть висела на стуле. Последнее обстоятельство особенно порадовало, поскольку с детства Мью был приучен к порядку.       В душе закончила шуметь вода. Мью в панике снова обмотался одеялом и сел. Арт показался с мокрой головой и в халате. Он краем глаза взглянул на нахохлившегося Мью, проходя мимо он быстро чмокнул его и рассмеялся.       У Мью случился очередной шок. Кажется, дети у них всё-таки будут. Минут пять спустя Мью решил, что сидеть и смотреть как Арт роется в сумке, потом что-то перекладывает, потом достает какие-то бутыльки, не имеет большого практического смысла. Поэтому он тоже встал и направился в душ. Когда Мью оказался перед зеркалом, раскрыл одеяло, он был почти готов. Два ярких пятна красовались на шее. Так всё и бывает, наверное.       Черт возьми, и что теперь? Какое такое теперь? Ничего не могло быть. Может, и могло, но забыть об этом было совершенно несправедливо. Как он на такое уломал Арта? Тот вечно пищал, шипел как дикая кошка, едва Мью дотрагивался до него. Правда, всегда одновременно хохотал при этом. Впрочем, нонг всегда умудрялся делать какие-то несуразные вещи одновременно.       Мью стоял под душем, надеясь что-то прояснить, но в голове точно случился провал с Марианскую впадину. Ничего. Просто пустота. Где-то на дне её вероятно жило объяснение всему происходящему, но пока Мью боялся не выплыть, если нырнет туда слишком глубоко.       Наверное, в конце концов, надо что-то придумать и сказать нонгу. Что-то же говорят в таких случаях. Что-то вроде «Мы теперь вечно будем вместе». Или не вечно. До того момента, как отец Арта пристрелит Мью, наверное, точно будут. А вдруг Арт тоже ничего не помнит? Но сложить одного голого парня с другим даже наивный нонг может. Да и вообще-то, он как раз может что-то помнить. Слишком уж он бодрый был с утра. И подозрительно довольный.       Мью высушил волосы на один бок, потом на второй, почистил три раза зубы, а проблема так никуда и не исчезла.       Внезапный стук в дверь прервал поток еле внятных мыслей.       — Пи’Мью, тебе плохо?       Маленький заботливый нонг. Хорошее качество для жены. Отличная была шутка когда-то.       Мью очень мужественно открыл дверь. В глазах нонга и, правда, плескалось беспокойство. Правда, какое-то веселенькое.       — Всё хорошо, нонг…       — Тогда давай быстрее, что ты как беременная черепаха… Пойдем обедать, пи…       Упоминание беременных вызвало у Мью очередной коллапс мыслей.       Он угрюмо поплелся за Артом вниз, слушая вполуха комментарии нонга о новой игрушке, закаченной в телефон.       Когда они подошли к столу, четыре пары глаз встретили их загадочными смешинками, Мью по инерции отодвинул стул Арту, Стронг откровенно ухмыльнулся.       Еда не вызывала желания её проглотить, поэтому Мью что-то листал в телефоне, Арт рядом трещал без умолку. Его бодрости и позитива, хватило бы на четверых.       Может тогда пора расслабиться? Нонг не выглядит такой уж обиженной девой, а обычно это уже было немало.       — Как прошла ночь? — Мью даже не успел понять, кто задал сакральный вопрос, но успел занеметь, посмотрев на Арта. Малыш посмотрел на него.       — Хорошо… — протянул нонг, смотря прямо в глаза пи’Мью. Стронг в очередной раз очень громко хмыкнул.       — Так, ребята, сегодня у нас много работы…       Мью согласен был работать месяц без сна и отдыха, только бы забыть то, что он итак не помнил.       Нонг’Арт всегда был ходячей маленькой бестией. С начала их совместного творческого пути Мью узнал это очень хорошо. А теперь ещё и это. Нет, не то чтобы Мью боялся ответственности и собирался спрятаться от неё, но он полдня пытался понять, как такое могло произойти? В голове не укладывалось, как нонг допустил, чтобы это произошло, даже если пи’Мью был пьян и не соображал. И тут Мью страшно осенило, настолько страшно, что он споткнулся на ровном месте и врезался во что-то фотографирующего нонга. Арт заботливо подставил плечо и Мью решительно отмел свои страшные домыслы.       — Аккуратнее, пи! Что с тобой сегодня? Ты спишь на ходу?       — Я… Я… Да… — не стал юлить Мью, всё равно его мозг не способен был сегодня выдавать что-то полезное.       Арт пристальнее вгляделся в него, и Мью почему-то тоже решил приглядеться к малышу. Вроде всё было также: два глаза, нос и рот были на месте. Интересно, Мью теперь может официально целовать капризные губы нонга? Они же, наверное, пара. Эта мысль откинула Мью метра на два от нонга. Он что не в шутку подумал об этом?!       — Пи’Мью сегодня приболел, да? — заботливые пальчики нонга попытались прикоснуться ко лбу Мью, который застыл в надежде, что его свалит какая-нибудь лихорадка или уже свалила. Мозг заразился вирусом и умер.       — Хочешь попить? — нонг протянул бутылку с водой, — Или хочешь пойдём в отель? Здесь так жарко, мы можем потом еще погулять… — трескотня Арта была, конечно, конструктивной, но Мью точно был нездоров. Кто-то ночью отрезал ему голову и прикрутил другую. Все эти мысли не могли быть его. Они все были из bl-новелл, которые так обожают пятнадцатилетние школьницы.       Кажется, нонг взял его за руку и повел за собой в отель.       В номере нонг уложил его в кровать, аккуратно подоткнул одеяло, сел рядом, внимательно вгляделся в лицо пи’Мью. Да, малыш бывал невероятно очаровательным в такие моменты.       — Поспи, пи’Мью, тебе станет лучше… — нонг был таким хорошеньким, когда не капризничал, а беспокоился о пи.       — Я… Нонг… Вчера… Я… — Мью на самом деле не знал, что пытался сказать. Нонг с заметным интересом слушал его несчастное блеяние.       — Вчера ты? — вопросительно повторил малыш.       — Я ничего не помню… — озвучил пи’Мью самое безопасное, что мог.       Арт улыбнулся, но как-то хитро и стеснительно, вот именно это и напрягало Мью целый день с самого утра. Такие улыбки нонга могли означать всё, что угодно. Он прилег рядышком с пи’Мью поверх покрывала, поглаживая своей ладошкой предплечье Мью, так будто тот был смертельно болен. Мью прикрыл глаза в страхе, что, находясь так близко к нонгу, его мозговая активность окончательно упадёт. И было непонятно хорошо это или плохо.       Он задремал, но, ускользая в другую реальность, Мью ощутил почти невесомое прикосновение губ нонга к своим закрытым глазам.       Солнце светило прямо в окно, Мью проснулся рано и сладко потянулся. Настроение было отличным. Он перевернулся, и взгляд упал на сопящего рядом нонга.       Проблема не исчезла, как и пробел в голове. Почему интересно Мью не мог забыть и вчерашний день? И особенно мысли, зародившиеся в результате постпохмельного синдрома. Он придвинулся к Арту. Нонг выглядел совсем юным, когда он спал, как будто ему 14, а вовсе не 20. Все эти мысли — результат их профессиональной деятельности, деформация так сказать. Мью даже выдохнул с облегчением, когда эта мысль пришла ему в голову. У него просто профессиональное заболевание. Мью сам улыбнулся своим мыслям, наклонился к Арту, чтобы разбудить его и в этот момент нонг открыл глаза.       — Пи… — хриплый голос малыша прошил насквозь пи’Мью, — Доброе утро…       Растрепанные волосы и теплое сонное тело резко повысило уровень каких-то гормонов в крови Мью. Ему так неожиданно приспичило зарыться в шею малыша, что он незамедлительно и сделал. Минуту спустя Мью скатился с кровати и, даже не оглядываясь, залетел в ванную.       Мью не хотел верить своей реакции. Болезнь явно собиралась прогрессировать.       Хорошо, что сегодня Мью соображал гораздо лучше, поэтому вовсе не собирался так просто сдаваться. После холодного душа Мью собрался очень быстро, быстрее чем Арт сполз с кровати, и уже стоял перед дверью в номер Стронга. Оказывается, ледяная вода очень освежает голову.       Стронг открыл не сразу, но настойчивость пи’Мью сделала своё дело.       — Доброе утро! — преувеличенно бодро поздоровался Мью и протиснулся в номер, хотя Стронг всем своим видом выражал не согласие с данным фактом.       — Стронг, у тебя есть… — также бодро продолжил Мью, видя, что Стронг даже не намерен изображать вежливость, — Таблетки…       — Какие?       Мью сказал бы, какие ему нужны, но вряд ли у Стронга в сумке завалялись запрещенные препараты.       — У Арта всегда море лекарств, у него есть всё… — продолжил Стронг.       Да, начало Мью не продумал.       — Обычно мы у него берём. У меня только аспирин…       — Подойдет! — быстро сказал Мью и добавил, увидев подозрительный взгляд, — У меня с позавчера ужасно болит голова!       Стронг медленно развернулся и полез в шкаф за сумкой. Мью тем временем, заметив сценарий, подошёл к кровати.       — Ты был чем-то занят? Я тебя отвлек? — Мью решил, что надо немного поддержать беседу.       — Мы вчера гоняли сценарий…       — С нонг’О? — уточнение было необязательным, поэтому Стронг даже не счел нужным ответить.       — А я вчера рано заснул… — беседу просто необходимо было поддерживать, — Не знаю, чем занимался нонг…       Стронг, наконец, нашел, что искал.       — Тебе повезло… Знаешь ли ты, как тебе повезло?       К чему это? Стронг часто выдавал необычные замечания, очень часто не относящиеся к делу. Мью вопросительно взглянул на Стронга, протягивающего ему пачку аспирина.       — Вы всегда если что можете импровизировать… По-моему, это у вас получается лучше всего…       — Ты думаешь?       — А ты сам не видишь?       Мью сложно было судить себя со стороны. Особенно с нонгом, ведь объективность такой оценки была крайне низкой.       — Наверное. Я, кстати, хотел спросить… — Мью не знал, кстати это или некстати, но надо же было как-то свернуть в нужное направление, — Насчёт вечера… Позавчера…       Стронг прищурился. Это был плохой знак. Сейчас он хмыкнет в своей манере и таинственно замолчит.       — Кажется, я где-то потерял толстовку… — как ни в чём не бывало, Мью продолжал вдохновенно придумывать.       — Какую толстовку?       — Красную…       Стронг задумался. Мью вздохнул.       — Арта спроси, я не помню никакой толстовки…       — Арт тоже не помнит…       Мью тоже не помнил. Он вообще ничего не помнил. Но все не помнили толстовку, а пи’Мью не помнил всё.       — Слушай, вы вместе ушли в номер… И… Ты же был в рубашке… Что за толстовка?       Стронг похоже всерьез задумался.       — А ты много выпил в тот вечер? — Мью решил идти напролом, всё равно его скоро поймают. Стронг был слишком наблюдательным. И слишком много знал.       — Не очень…       — А я?       Стронг прищурился. Он был хорошим актером, но не в жизни, поэтому иногда просто молча хитро улыбался.       В кармане у Мью ожил телефон, подав сигнал сообщения. Это Арт, почему-то пи’Мью не сомневался, что малыш его потерял.       Улыбка Стронга кажется уже перестала помещаться на лице и Мью понял, что вряд ли что-то вытянет из него. Мью печально вздохнул и полез за телефоном. Может быть выражение лица пи’Мью было таким несчастным, что природное доброе сердце Стронга не выдержало и он решил подбодрить пи’Мью как умел:       — Всё было хорошо, пи’Мью, не переживай…       Почему-то выражение лица этого парня стало настолько загадочным и улыбка стала настолько широкой, когда он закрывал дверь своего номера за пи, что фантазия Мью сразу же нарисовала картину ещё более ужасную, чем просто ночь любви с нонгом.       Может быть, у него всё было не только с нонгом.       Пи’Мью уже ни за что бы не поручился. Он даже был готов бросить пить.       Арт состроил недовольную гримасу, когда пи’Мью вернулся в номер.       — Где ты был?! — капризные нотки в голосе нонга тоже не сулили ничего хорошего. Похоже, расположение малыша закончилось.       — У Стронга… Надо было кое-что спросить… — честно ответил пи’Мью.       Нонг всё равно смотрел вопросительно с подозрением. Мью вздохнул.       — Пойдем, нонг, пообедаем, нам скоро ехать… — Мью также честно пытался сбить Арта со следа.       Взгляд нонга немного смягчился, но пи’Мью боялся, что это ненадолго.       Мью что-то ковырял в тарелке, аппетита второй день не было. Были только мысли, столпившиеся в голове, ничего не понимающего пи. Они внутри него смотрели на пи’Мью, а он смотрел на них. Бессмысленности в этом всём было очень много.       Нонг что-то положил ему в тарелку. Мью поднял глаза и встретил по-настоящему обеспокоенный взгляд малыша.       — Ты второй день ничего не ешь…       — Аппетита нет… — ничего не стал выдумывать Мью. Всё равно нонг всегда рядом и всё замечает.       — У тебя что-то болит, пи? Может надо к врачу? — вот почему малыш не мог всегда быть таким? Волнующийся о пи нонг становился зрелищем очень трогательным, для слишком нежного сердца пи’Мью в последнее время так вообще плохопереносимым.       — Нет, нонг, я просто… — Мью неожиданно завис, почему бы в самом деле не спросить нонга о той ночи? В конце концов, если до сих пор всё неплохо, почему должно вдруг стать хуже.       Арт продолжал пристально вглядываться в пи.       — Вчера утром, нонг, когда мы проснулись… На нас не было одежды… — Мью очень старался подбирать слова и при этом строить правильные предложения.       Он видел, как щеки Арта начали пунцоветь. Черт.       — Успокойся, пи… — Арт протянул руку и дотронулся своими пальчиками до руки Мью. От этого движения Мью еле удержал себя в руках. Чтобы не схватить малыша и не притянуть его всего к себе. Кажется, пи’Мью уже всё равно, что было или не было той ночью.       — Я просто хочу знать… То есть спросить… Я как-то обидел тебя, нонг? — почему формулировка вышла такой, Мью не понял. Он продолжал смотреть, как пальчики нонга поглаживают его руку, и мозги превращались в расплавленный сыр.       — Нет-нет, пи, всё вовсе не так! Я расскажу тебе, но ты пообещай мне, что никому не скажешь!       Кому интересно Мью мог рассказать об этом? Своему психотерапевту? Арт был ещё таким ребенком.       — Я не хотел, чтобы… Но парни очень хотели пошутить… Я сказал, что… — Арт очень торопился и сбивался со всех мыслей, — Мы пришли в номер, я раздел тебя… И всё… Пи’Мью… Это просто розыгрыш…       Мью очень старался вычленить из всего набора слов нонга что-то полезное. Про шутку он, кажется, понял.       — Не говори парням, что я рассказал…       Значит, вот как всё было. Хорошо хоть это не собственная идея Арта. Мью осторожно убрал руку из-под руки нонга и встал. На лице нонг’Арта промелькнуло что-то похожее на панику.       — Ты куда? — нонг тоже попытался подняться. Мью движением руки остановил его.       — Пойду… Прогуляюсь немного…       Судя по лицу, нонг очень сожалел. По крайней мере, это объясняло очень благожелательное настроение нонга по отношению к пи’Мью последние полтора дня. Ну, значит, от этой шутки Мью тоже хоть что-то выиграл.       Вечером они возвращались. Нонг ерзал в соседнем кресле, Мью чувствовал его взгляд на себе, хотя сам, вставив наушники, с преувеличенно огромным интересом рассматривал очень увлекательный однообразный пейзаж за окном.       Малыш сказал, что это была шутка и всё хорошо, но для Мью это уже была не шутка. Точнее шутка, но всё, что зародилось в нём из-за неё, самому Мью скорее напоминало психическое расстройство. Это был минус. Но из-за неё нонг чувствовал себя не в своей тарелке и, отбросив свои обычные закидоны, вёл себя почти как нормальный человек. Пусть помучается, решил Мью, может следующий раз десять раз подумает, прежде чем соглашаться на подобное.       Арт продолжал безуспешно пытаться прожечь в нём дыру, постоянно дотрагиваясь до пи’Мью. В конце концов, Мью это надоело, и он повернул голову:       — Нонг, а как ты смог снять с меня всю-всю одежду?       Нонг заметно опешил от такого вопроса. Его нежные щеки медленно покрыл румянец. Мью специально смотрел на него, чтобы смутить ещё больше. Арт легко ударил пи’Мью в плечо и отвернулся, скрывая застенчивую улыбку. Ну, теперь он хотя бы затих.       Мью рассмеялся и погладил запястье малыша. Наверное, они оба уже больны. Хорошо хоть любые болезни проходят. Разумеется, кроме тех, что приводят к летальному исходу. Но, вроде любовные к ним не относятся, а, значит, однажды, они обязательно поправятся.