Жаль, мы не потанцуем...

Вольфганг несколько дней ходил мрачнее тучи. Сёстры Вебер даже успели приписать ему страшную болезнь - отсутствие вдохновения с осложнением в виде потери Музы. Вот только вдохновение никуда не делось - Моцарт давно работал над концертом для фортепиано со скрипкой, - а Муза последних месяцев прекрасно себя чувствовала. Вольфганг погладил синяк на плече через одежду, улыбаясь воспоминаниям. Однако отрицать, что эта самая бородатая Муза была причастна к его печали, юноша не собирался. Нет-нет, вины Антонио тут нет. Да ничьей вины нет, в общем-то. Просто Вольфганг постоянно прокручивал в голове им же сказанную фразу, когда он лежал подле маэстро и пальцем выводил на его груди гамму: "Жаль, мы никогда не потанцуем". Сальери лишь вздохнул. Конечно, тогда Моцарт уснул, но утром мысль так и не отступила. Она превратилась в навязчивую идею, вгрызлась в голову юного композитора и не думала исчезать. Кажется, это нереально. Наплевать на общество и увлечь Антонио на предстоящем вечере у императора? Нет. Если к выходкам взбалмошного Вольфганга свет более-менее привык, хоть и не одобрял, то рисковать репутацией Сальери совершенно не хотелось. Найти музыканта, который сыграл бы только для них, для двух композиторов? Это ж сколько нужно будет ему заплатить за молчание! И за работу. Просить у кого-то в долг крупную сумму как-то подозрительно. Перо сломалось, оставив свои части в сжатых длинных пальцах, только тогда Моцарт очнулся от раздумий и посмотрел на лист. Он не заметил, как написал несколько строк довольно живой мелодии, которая идеально подходила, чтобы танцевать под неё... Чёрт! В тот же вечер Вольфганг отправился в Зальцбург. Идея пришла в голову неожиданно, просто поразила композитора, и он не мог ждать ни секунды. Прибыл Моцарт ближе к полуночи, но он точно знал: хозяйка дома не спит. Ворвавшись в дом, он тут же побежал в гостиную. Как и ожидалось, девушка сидела на софе и читала. Красивая, нежная, волшебная, в жёлто-оранжевом свете свечей она будто сошла с картины. Единственная любимая девушка юноши. И ведь она даже не удивилась, увидев в дверях запыхавшегося Вольфганга, лишь коротко улыбнулась и закрыла книжку. - Ты из самой Вены бежал? - тихо произнесла она. Вольфганг мотнул головой и, бросив сумку на плетёный стул, почти что упал к ногам своего ангела. - Наннерль, - он взял её аккуратную ручку и поцеловал, - научи меня танцевать. - О чём ты, братик? - Мария-Анна потрепала юношу по голове. - Ты же отлично танцуешь. - Научи меня танцевать... женскую партию. *** - Это самая безумная идея, которая когда-либо приходила в твою голову, - продолжала сетовать Наннерль, убирая выбившиеся из причёски брата локоны. Сам парик она закрепила так, что сорвать его можно было только с головой. Мелькнула мысль, что, может, оно и к лучшему? - Что бы сказал папа, увидь он тебя в таком виде? - Что я идиот и мной движут эмоции, - фыркнул Вольфганг и в который раз попытался вздохнуть, но корсет не позволял. Наннерль точно сломала ему пару рёбер, затягивая это орудие пыток (иначе назвать язык не поворачивался). - И напомнит, чем закончилась моя прошлая любовь. - Ты же не думаешь, что Антонио посмеётся над тобой? - сестрёнка пригладила плечо платья, удачно скрывавшее уже пожелтевший синяк. - Нет, - юноша замотал головой, отчего некоторые локоны вновь выбились из причёски. Наннерль не стала их убирать, потому что, во-первых, дело это заведомо проигрышное, ведь братик ещё не раз тряхнёт головой, а во-вторых, это было необычно и даже красиво. - А вдруг он разозлится и выставит меня? - Если любит, не выставит, - строго сказала девушка, ткнув пальцем брату в грудь. - Хватит распускать нюни, когда ты уже в юбке. Вольфганг молча кивнул и продолжил теребить бабочку на платье небесного голубого цвета. Любимое платье Наннерль, но она щедро вручила его неугомонному братцу, потому что он очень хочет удивить Антонио Сальери, придворного капельмейстера императора Иосифа II. Ни для кого раньше Моцарт на такие жертвы не шёл, а после случая с Алоизией Мария-Анна позволила себе усомниться, осмелится ли он вновь доверить кому-то своё хрупкое сердце. Осмелился, вручил. Да кому! Наннерль ни за что бы не поверила, если бы не увидела собственными глазами, как расцветает Вольфганг в присутствии Сальери. «- На кого ты так смотришь, что улыбка до ушей? - спросила она на одном из балов, заметив брата в одиночестве в стороне. - А? Что? - встрепенулся Моцарт, тут же утыкаясь в пол. - Да ни на кого. С чего ты взяла? - Вольфганг Амадей Моцарт, я тебя как облупленного знаю, даже не думай от меня что-то утаить. Кто же предмет твоего обожания на этот раз, милый? Моцарту ничего не оставалось, кроме как вздохнуть и вновь устремить взгляд в сторону рояля, за которым сидел чёрный человек. Его окружили дамы всех возрастов и положений, а он всё своё внимание отдавал инструменту, не реагируя на томные вздохи и якобы случайные прикосновения. Однако Наннерль заметила короткие, еле заметные взгляды в их сторону и приветственно кивнула. - Обещай, что никому не расскажешь, - прошептал Вольфганг. - Ты что, покраснел? - усмехнулась девушка. - Нет! - вскрикнул юный маэстро и потёр ярко-розовые щёки, краснея ещё больше. - Обещай, - повторил он. - Обещаю, милый. А ты не мог кого попроще выбрать? - Наннерль!» Шаг за шагом, ступенька за ступенькой. Сердце било где-то в ушах, а шуршание платья только добавляло волнения. Спасибо, что Наннерль позволила оставить свои туфли, иначе от и без того не слишком грациозной походки не осталось бы и следа. Огромный зал дворца встретил уже ставшими привычными шумом, духотой и яркими красками, которые смешались вместе, как на палитре сумасшедшего художника. То тут, то там бледными пятнами шныряли слуги, дополняя картину торжества. Где-то на фоне можно было услышать страдания виолончели, что старалась пробиться через разговоры и смех. Стоило Вольфгангу оказаться внутри, как всё волнение испарилось: он в своей среде. Пусть и не в привычном виде. - Вот теперь узнаю тебя, - Наннерль появилась рядом и взяла брата за руку. - Аж светишься. - Да? Отлично. Значит, всё пойдёт, как надо. Моцарт уже думал уйти, но не тут-то было: его руку сжали сильнее, а на ухо строго прошептали: - Ты только не забудь, милый, что сегодня ты не совсем Вольфганг Амадей Моцарт. Юноша коротко кивнул и поспешил вырваться из хватки Наннерль, чтобы отправиться гулять по залу, ненавязчиво выискивая предмет своего обожания. Жаль, не маскарад - лицо никак не спрятать. Хоть сестрица и постаралась, превратив Вольфганга в холст, ему всё равно казалось, что на него смотрят не из-за необычного наряда или "кто эта незнакомка?", а потому что каждый в зале сразу понял, кто решил в очередной раз шокировать публику. Но переживания развеялись, стоило незнакомцу пригласить "миледи" на танец. Моцарт - как никак приличная девушка - согласился. Заодно и отрепетировать можно, чему Наннерль его научила. На удивление самого композитора получилось очень даже хорошо, ни разу не сбился и не запутался. Партнёр тоже остался доволен танцем и пытался настоять на продолжении вечера в его компании, однако Вольфганг вежливо отказался и поспешил в направлении фортепиано. Во время танца он заметил своего любимого демона, который и не думал обращать своё внимание на танцующих. К счастью Вольфганга, Антонио стоял к нему спиной, а потому не заметил, как близко к нему подошла "прекрасная леди". Моцарт не удержался и, закрыв капельмейстеру глаза руками, прошептал на ухо: - Угадай, кто? Сальери, до этого увлечённый собственными размышлениями, не ожидал такого сюрприза и слегка вздрогнул. Кажется, надо было бежать сразу после его злобного шипения. - Вольфганг, сколько раз... - он вырвался из плена чужих рук и обернулся, тут же застывая. Он ведь никак не ожидал увидеть перед собой девушку вместо шутника. - О, прошу прощения, я не хотел... - Тут в его глазах на мгновение мелькнуло осознание, сменившееся злобой. - Во что ты вырядился, безумец? - Я же тебе сказал, что придумаю, как станцевать с тобой, - задорно начал Вольфганг. - Вот я и попросил Наннерль... - Боги милостивые, за что мне это наказание? - Антонио обратил свой взгляд к потолку. - А если тебя кто-нибудь узнает? - Меня узнал только ты, и то только потому, что я этого хотел, - Вольфганг насупился, отворачиваясь. Он знал, был уверен, что только Сальери сможет узнать его под слоем грима. Сможет увидеть Моцарта за столь дерзким образом. Антонио глубоко вздохнул и оглянулся. Действительно, в их сторону никто и не думал смотреть. Капельмейстер уже поприветствовал нужных людей, а Вольфганг отлично слился с дамской половиной, не привлекая к себе лишнего внимания. Может, это и правда сработало?.. Антонио слегка приобнял Моцарта за плечи, целуя оголённую кожу рядом со своими пальцами. Тьфу, даже здесь пудра! - Ты неисправим, - усмехнулся он, заметив улыбку на лице юного маэстро. - Для тебя это сюрприз, Антонио? - Нет, мой гений. Конечно, нет. А теперь, - Сальери, встав перед Вольфгангом, коротко поклонился и протянул ему руку, - позвольте пригласить вас на танец. Моцарт засиял. Он один, наверное, смог бы осветить весь зал, если бы все свечи вдруг решили потухнуть. Еле сдержав свою привычную улыбку до ушей, Вольфганг кивнул и позволил увести себя в центр зала, где уже в кругу стояли пары, ожидая музыку. - Спасибо, - одними губами произнёс Моцарт, делая шаг к Антонио, стоило музыке зазвучать. К удивлению Сальери, Амадей держался и двигался лучше тех юных фройляйн, с которыми приходилось танцевать капельмейстеру. Может, потому что юноша не стеснялся общества Антонио; может, потому что он по-настоящему старался, чтобы не упасть в грязь лицом; может, потому что сам Антонио впервые в жизни танцевал ради удовольствия, а не ради хорошего тона. Маэстро ловил на себе влюблённые взгляды, когда Вольфганг оказывался особенно близко, и невольно улыбался. Безумная. Безумная идея юного гения. Идея, которая воплотилась в жизнь. Моцарт не мог поверить своему счастью. Он сейчас танцует. На балу. На глазах у сотни гостей. С Антонио Сальери! И никто даже не думает осудить! Да, пусть они не знают, кто на самом деле сумел завладеть вниманием композитора, но Вольфгангу было достаточно, что знают они сами. И Наннерль - Моцарт заметил её в толпе, она одобрительно качала головой, что придавало ещё больше уверенности. Музыка стихла, танцующие замерли подле друг друга. Амадей старался восстановить дыхание, борясь с желанием счастливо рассмеяться и повиснуть на шее у Антонио. А тот замер, любуясь немного уставшим, но очень довольным Вольфгангом. Вечер определённо запомнится им обоим. - За что? – спросил Сальери, когда они уже отошли в сторону и Моцарт осторожно взял его за руку. - Ты о чём? – не понял он. - Ты поблагодарил. За что? - Не оттолкнул, - тихо сказал Вольфганг, сильнее сжимая руку маэстро. - Тогда и тебе спасибо, Вольфганг, - улыбнулся Антонио, поднося к губам его руку и мягко целуя. - За что? - За то, что ты есть. *** Наннерль сбилась с ног, пытаясь отыскать брата, но тот как сквозь землю провалился. Как и Сальери. От вечных сплетниц девушка узнала, что герр капельмейстер покинул бал в сопровождении неизвестной особы в голубом платье. - Что ж, братик, - шепнула Наннерль сама себе, - ты точно умеешь получать желаемое. Через несколько дней Вольфганг снова навестил сестру, вернул платье. И долго-долго благодарил за помощь, целуя ей руки. После чая он уехал, а Наннерль после не нашла одно новое платье.