***
В комнате Флакона не оказалось. Он удивляет меня второй раз за ночь. Возможно, вышел покурить? Изредка он выбирается на крышу, хотя чаще смолит в форточку. Я не против. Нет же — вот сигареты его, лежат себе на тумбочке, и чашка вымытая, влажная ещё, рядом стоит. Подхватываю пачку и иду знакомой дорогой. Не ошибся — Флаке нa крыше. Стоит почти у самой её кромки, смотрит вдаль. Вряд ли видит чего — очков на нём нет. Я где-то слышал, что самоубийцы-очкарики перед тем, как спрыгнуть, снимают очки… Встряхиваю головой — прочь проклятые мысли. — Флак, ты сигареты забыл, — протягиваю пачку. Он, на меня не глядя, вытаскивает одну и закуривает. Вообще-то, у меня клёвый сосед. Тихий, проблем от него никаких. Конспектами делится. И всегда рад выслушать — а уж потрещать я мастак! Правда, он ещё в первый день нашего знакомства чётко обозначил границы: тема личной жизни для него — табу. О своей он, понятное дело, не распространяется, да и о моей слышать не хочет. Нет, конечно он знает, что я гей — весь универ знает, а ещё пара вечеринок, как та, на прошлой неделе, по поводу окончания сессии — и вся страна узнает, включая мою бабулю. Он и про Шаню в курсе, они вроде бы даже с одного потока, хотя и не общаются. Но всё же… Быть может, он верующий, или, что ещё хуже, глубоко моральный? И мы своим бессовестным оралом на кухонном подоконнике подкосили его веру в человечество… Казалось бы — какое мне дело? Да просто не люблю я, когда людям плохо. — Осуждаешь? — без спроса вытягиваю сигу из его пачки. — Завидую, — отвечает. — Вы милые такие. Шкеритесь по этажу, выискивая угол, где бы пообжиматься. А я, знаешь ли, о таких отношениях только фики пишу. Я знаю, вообще-то. Как-то позаимствовал его комп, да начитался всякого. Флаке отпираться не стал. У него аккаунт есть, даже подписчики есть. А его истории… Он лишь заставил меня поклясться, что я никогда, ни при каких обстоятельствах и никому на свете не выдам тайну их авторства. Я прямо проникся! И тайну его храню — я, может, и весельчак, но не трепло. Даже Шаня не в курсе. Пока. Дотлевающие окурки летят с крыши, как падающие звёзды, догорая в полёте, приземляясь на мостовую уже фильтровыми трупиками. Флаке уходит. И мне пора — Шаня ждёт.***
— Эй, Пауль, ты чего такой замороченный? Только не говори, что сосед твой, вуайерист несчастный, ещё и гомофоб. Да если он, задохлик, хоть слово тебе посмеет… — Тих-тих, — ласково поглаживаю милого по головушке. — Нормальный у меня сосед. А я… Знаешь ли, Шань, я задумался. — О чём же? — О том, что жизнь несправедлива. Столько хороших людей патологически одиноки. И не понимаешь, что с этим делать. А я не люблю, когда людям плохо. — Это ты, интересно, кого сейчас имеешь в виду? — Шнай катается по койке, как длинный кот. Игривый он у меня. — Ну вот взять хотя бы соседа моего. Он-то парень неплохой, да задрот, каких свет не видывал. Общага-лекции-общага. С таким графиком он никогда себе никого не найдёт. Или Тилль… — Твой дружбан деревенский? А что с ним? Шнай про Тилля наслышан, хотя лично и не знаком. Тилль — мой друг детства. Я поступил в универ, уехал в столицу, а он так и сидит в нашем Шверине, корзинки плетёт из ивовой лозы. Как ни приеду — он один. Как ни позвоню — один. Книжками обложится, музычку включит, да как замурлычет себе под нос что-то исконное, народное. А парень-то — огого! Спортсмен, добряк. Девки любят таких. Даже не знаю, что ему мешает — скромность что ли… Дерзкий план созревает в моей голове мгновенно. Шане пока ничего не скажу. Решено. Я должен положить конец этому безобразию.***
«Привет, Тилльхен, не спишь?» — уже ночью, лёжа поперёк храпящего Шнайдера, набираю сообщение. «Привет. Нет. Книжку читаю» Ну — кто бы сомневался. «Что читаешь?» «Достоевского. Честно говоря, надоело это всё, Хайко. Чем больше читаю, тем больше убеждаюсь, что мне никогда не понять эту жизнь» «Значит, не то читаешь…» — плавно навожу мосты. «О чём ты?» «Отложи классику. Возьми что попроще» «Ты о бульварном чтиве что ли? За кого ты меня принимаешь? Я не такой» Пока нить диалога не утеряна, скидываю ему линк. Не на Флакин профайл, естественно — слишком палевно. Просто на сайт их фикрайтерский. «Вот, полистай. В основном здесь бред всяких малолетних долбо… Но есть и стоящие работы. Кто знает — возможно и под твои нужды что-нибудь отыщется…» Отключаюсь. Остаётся лишь надеяться.***
Три дня пролетают ветреной морозной сказкой. Зима — это сказка. Мы в ней — герои. Наша задача — выжить. С Флаконом мы ту ночь не вспоминали, но я-то вижу: совсем осунулся он. День и ночь в своём компе, уж не знаю, чего он там настрачивает. Черновики какие-то. Говорит, это слэш называется. Слэш — это как про меня и Шаню, например. Чудной… Как скажет чего. «Хайко, бывает ли такое?» — внезапное, нежданное, такое своевременное сообщение от Тилля. — «Спасибо за ссылку. Это именно то, что мне было нужно. Хайко — ты самый лучший друг!» Еле сдерживаюсь, чтобы не запищать, — всё же, сосед рядом. Осторожность превыше всего. «Тилльхен? Не понимаю, о чём ты…» «О том сайте! Ты прав был — там в основном говно какое-то, но я нашёл кое-что… Знаешь, Хайко, это всё так странно. Будто человек пишет o том, что у меня внутри. О том, что я всегда чувствовал, но никогда не осмеливался сам с собою это обсудить. А теперь вдруг читаю фанфик этого автора — и это как разговор с собой. Разговор по душам. Неужели есть на свете люди, которые чувствуют то же…» «Эй, Тилль, много букв. Ты о чём?» В ответ прилетает лишь ссылка. И следом: «Знаешь этого автора? Я тебе не говорил, но я на самом деле ещё три дня назад, в ту ночь, когда ты мне написал… Я соврал. Я не Достоевского читал. Я хотел таблеток нажраться, чтоб уснуть и не проснуться. Хайко, ты мой ангел-хранитель. Я тебе жизнью обязан! Тебе и этому неизвестному автору» Автор Lorenzo Mephistopheles настолько неизвестен мне, что сейчас сидит на соседней койке и долбит по клавишам, не замечая ничего вокруг. А я… Я, знаете ли, весельчак, но не дурак. И план мой — не такой уж и гениальный. Судьба выбрала меня, чтобы действовать. Моими руками само провидение творит историю… «Не, Тилль, сам я такое не читаю, но рад, что тебе зашло. А ты напиши в комменты автору. Думаю, ему приятно будет» «В комменты? А так можно? «Можно и нужно» Флакон всем отвечает — даже йашкам долбаным. Флакон добрый. И очень скромный. И ещё — я конечно не спец, и не ценитель даже, но для меня сей факт очевиден: талантливый он.***
— Не понял? Я что — сказал это вслух? А как сдержаться — ведь меня уже давно никто не удивлял. Я, значит, возвращаюсь из душа, распаренный, настроенный на резвую ночёвку у Шнайдера, и застаю своего соседушку со счастливой лыбой во весь рот. Чтоб вы знали: я вообще не помню, когда Флакон последний раз улыбался. — Пауль, смотри, у меня ПЧ появился. Каждую работу комментит. — ПЧ? — Постоянный читатель. Знаешь, я таких добрых отзывов никогда не получал. Человек будто бы видит всю суть, будто в голову мою залез и прочёл даже то, что я не решился и между строк затесать. — Ах так? И как зовут твоего ПЧ? — Ник: Дядя Ли. Наверное, это очень грозный человек… Или китаец. — Дядя Ли? — Знаю я этого «дядю». В одном классе с ним учились. Судя по нику, Тилльхен наш грезит о роли строгого папочки. — Напиши ему в личку. Так и скажи — мол, мы с тобой, дядя, на одной волне, всё такое. — Думаешь, будет уместно? Не всем нравится, когда к ним в личку лезут. — Не тупи: всем читателям нравится, когда автор их замечает. Всё, я ушёл. Оставляю Флакошу наедине с компом.***
— Эй, Пауль, ты чего такой счастливый? — Шнайдер ёрзает по мне, и я еле сдерживаюсь, чтобы не завалить его на спину и не оприходовать без смазки. Любимый знает меня как облупленного. И знает, что лыба моя никакого отношения к нашим постельным играм не имеет. — Ладно, Шань, слушай. Но поклянись. Кровью своей, и памятью своего дедули, и девственностью всех твоих сестёр поклянись никому не выдавать сей секрет. Выкладываю ему всё как на духу. Я горд собою. Как же приятно осознавать, что… — Ну, и за чем дело стало? — Шанино недоумение выбивает меня из колеи. — Скажи Тиллю, что знаешь Флаку, а Флаке — что знаешь Тилля, устрой им встречу, только и всего. — Шань. Ты что — дурак? — тут же тянусь губами к его носику, чтоб не обиделся. Мой зайчик. — Если хоть один из них узнает, что всё это подстава — они разбегутся в разные стороны навсегда. И кто знает, что ещё они натворят. А я… Я потеряю сразу двух друзей. Они же гордые у меня. Принципиальные. Им же главное, чтоб всё по-настоящему… — Ну… Тогда нужно подстроить их встречу, не разоблачив при этом себя. Шаня такой умничка! Выходные я обещал провести с родителями — поеду в родной город, заодно и Тилля навещу. Уж что-нибудь придумаю!***
Обожаю свой город, свою родню. И шумные семейные посиделки. Под финал, дрябнув шнапсу, бабуля совсем раздухарилась — затянула какую-то пропаганду, я так и не понял, что это было: «Манифест коммунистической партии» или Евангелие от Матфея. Насилу ноги унёс. Сейчас бреду пешкодрапом: сперва сквозь пролесок, затем через поле. Снегу по колено. Цель уже близко — одинокая изба на берегу озера. Тилль обитает там безвылазно с тех пор, как потерял родителей. Дверь приоткрыта — мой друг в своём репертуаре: ничего не боится, ни волков, ни сквозняков. Тихонько проскальзываю, разуваюсь. Шагаю в его комнату. Ожидаю увидеть его за плетением корзин, услышать одну из его песен… Лучше бы я топал погромче! Что угодно я готов был узреть, но только не Линдеманна, дрочащего на какие-то бумажки! — Тилль, я… — Блин, Пауль. Я не… Это не то, что ты подумал… Я… Хватаю пару листов с пола и валю прочь. Странно даже. Когда Флаке нас с Шаней на кухне застал — он не убежал. А я, получается — слабак, лицемер? Ну, я зол… Есть вещи, которые лучше делать за закрытыми дверями. Не помню, как очутился дома. Вытаскиваю смятые листы из кармана. Даже не знаю, зачем их прихватил. С дрожью читаю… Ну, дайте мне только вернуться в Берлин! Я им устрою! Я им обоим устрою! Не знаю, что больше выбило меня из колеи: созерцание лучшего друга, надрачивающего на распечатки (кстати, теперь, по крайней мере, я в курсе, кто те сумасшедшие, которые распечатывают фанфики с сайта), или же само содержание этих шедевров! Я Лоренцу всё выскажу! И за «Джо сидел на подоконнике, зажав голову любовника между своих бёдер», и за «Том старательно заглатывал и не замечал, что за ними наблюдают». Я за всё ему выскажу: и за нас с Шаней, и за Джо с Томом (для полной компании только Гека Финна не хватает!). «Тилль, прости» «Не проси. Я сам дурак» «Приезжай на следующие выходные в Берлин. У меня вечеринка будет. Я очень хочу, чтоб ты там был» «Зачем? Даже странно, что ты мне пишешь после того как… Как увидел» «Забей, придурок. Просто приезжай. Точка»***
Еле утра дождался. Впрыгнул в первую же электричку до Берлина — дайте только добраться! Уж я Флакону предъявлю! Залетаю в комнату, потрясая в воздухе комкаными распечатками. Открываю было рот, чтоб поорать… И тут же закрываю. Флаке лежит на кровати, свернувшись калачиком, подтянув острые коленки к длинному носу, и тихонько хнычет. На меня даже взгляда не поднимает. Усаживаюсь рядышком — на край кровати, легонько касаюсь дрожащих плеч. — Эй, Флак, ты чего? — Отстань, Пауль. Только с таким неудачником, как я, могло подобное произойти. А всё из-за того, что тебя послушал. Влюбился по интернету, как дурак… И что теперь? Он ведь даже из другого города, да и вообще. — Вставай, Флаке. Я чаю сделаю. И да: в субботу у нас вечеринка — погуляем на славу, пока этаж в нашем распоряжении. С комендантом я договорюсь. — Не пойду я ни на какую вечеринку. — Пойдёшь, пойдёшь, ещё как пойдёшь… И, Флаке, — я на секунду умолкаю, чтобы поймать его слабый кивок — чтобы быть уверенным, что он меня слышит: — Если в ближайшее время ты обо мне кое-что узнаешь, просто помни: это не я. Это всё судьба.***
Напитками Шнайдер заправляет — он сегодня за бармена. Народу пришло немало: всех, кто из кампуса по домам не разъехался, удалось собрать у нас на этаже. Тилль сидит в уголке, одинокий. Пиво пьёт. Ему непривычно здесь, в кругу будущей столичной интеллигенции, так сказать. Иногда я думаю, что в душе он навсегда останется угрюмым деревенским парнем, даже если когда-нибудь вдруг станет мировой суперзвездой. Флакона же из комнаты пришлось вытаскивать чуть ли не силой. Вытащил, запихнул в холл. Сам спрятался. Эти двое видеть меня больше не должны. — О, Флаке, тебе тоже пива? — Шнайдер отыгрывает свою роль на ура, деликатно подводя Лоренца за локоток к тому самому углу, где Линдеманн восседает, и буквально впечатывая его на соседнее кресло. — Сейчас принесу. А вы пока знакомьтесь… Прячусь за плотной портьерой прямо за спинками их кресел. Мне всё слышно, ничего не видно, а нос щекочет пылью. Разговора не выходит. Зуб даю — Лоренц сейчас уткнулся в очередной свой девайс и глаз поднять не смеет. Такими темпами мы далеко не уедем… — Что делаешь? — голос Тилля. Ну хоть что-то. — Пишу. — Флаке — сама приветливость. — Кому пишешь? Своей девушке? — Ай, да Тилльхен, в корень зрит. — Нет. Нет у меня девушки. А пишу для всех, кто читает. Про фанфики слышал? Хотя вряд ли… — Ну почему же. Мне как раз недавно друг ссылку скинул. Ты знаешь — я подсел. Даже автором любимым обзавёлся. Любимым — в прямом смысле… — Тилль печально вздыхает. Жаль, не вижу его серо-зелёных, по-пёсьи грустных глаз. В своей вечной скорби Линдеманн прекрасен, и мне лишь остаётся надеяться, что Флаке тоже его оценит. — Как это! — держу пари, Флакон сейчас подпрыгнул в своём кресле. — А, не обращай внимания. Бывают же совпадения… — О чём ты? — Тилль голос понижает — значит, ему интересно. Мне тоже. — Понимаешь… И у меня есть любимый читатель, очень любимый. Только мы не виделись никогда, и живёт он в другом городе, да и вообще… Даже если бы мы встретились, вряд ли бы я ему понравился. Тебе меня не понять — ведь ты хотя бы симпатичный. — Вообще не врубаюсь, что ты несёшь! — Тилльхен тихо негодует. — Ты очень симпатичный, это я тебе говорю, а я никогда не вру. — Правда? — Ну конечно. Кстати, я — Тилль. Тилль Линдеманн. А из какого города твой читатель? — Очень приятно. Кристиан Лоренц. А читатель мой — из Шве… Самая мерзкая пылинка вдохнулась в меня, осела на нёбе, зазудела, зачесалась. И вот уже носоглотка будто горит. Нееееет… Апчччхииииииии! В тщетной попытке удержаться на ногах цепляюсь за портьеру, она срывается с карниза, накрывая мою тушку тёмным пыльным саваном. В ужасе выбираюсь из западни, а на выходе меня встречают две пары глаз. — Пауль?! — это мои друзья хором. Переглядываются. — Пауль! — Снова хором. — Пааауууль!***
До первого этажа по лестнице я летел кубарем. Сейчас же несусь по нечищенной заледенелой дорожке. Пустой кампус оглушает тишиной, белые хлопья липнут на ресницы, ледяной воздух рвёт лёгкие. Они уже близко. Вот-вот настигнут. Лоренц отстаёт — ещё бы, он хиляк такой, ничего не ест, зато курит по пачке в день. А вот Линдеманн… Надежды нет. Он — профессиональный пловец, у него дыхалка. Мне не удрать. Два мощных шлепка за спиной, и звуки погони утихают. Для верности пробегаю ещё десяток шагов, останавливаюсь, оборачиваюсь. Тилльхен, не разглядев раскатанной ледяной полоски, навернулся с разбегу — валяется сейчас, как жук, лапками в воздухе подёргивает. Лоренц о него же спотыкнулся — плюхнулся сверху и пытается встать, раскорячив свои коленки по обе стороны от Тиллева брюшка. Коленки скользят, и Флаке раз за разом приземляется обратно — на Тилльхена. — Ой, прости, тебе наверное больно? — Флаке извиняется за свою неуклюжесть. Милаха. — Нет, не больно. Это ты прости — из-за меня ты грохнулся. — Это не из-за тебя, это из-за… Они изворачивают шеи, и я почти слышу хруст их позвонков. Ух, сколько гнева в этих взглядах! — Это не я, говорю же! Это судьба! Всё судьба! Флаке наконец перекатывается на бок и, нащупав надёжный нескользкий снег, встаёт на ноги. Протягивает руку Линдеманну, тот вскакивает рывком. Стоят теперь, отряхивают друг друга, снежинки с волос смахивают. От этой парочки за версту веет сказкой, зимней идиллией. Я так тронут, и сердце моё ликует. Лишь острые покалывания в кончиках пальцев напоминают о том, что мы вообще-то сейчас на улице, в одних рубашках, снег кругом, ветер воет… — Замёрзнете, — подаю наконец голос. — Пойдёмте обратно на этаж. Шнай глинтвейн приготовит… Они не спорят — бредут к общаге, взявшись за руки. Чтоб снова не упасть типа. Ну-ну! Шнайдер встречает нас в дверях кухни. Не с глинтвейном, нет. С распечатками — и где только их достал? Опять что ли в моих вещах копался? Ох, ревнивец, доиграется ведь… — Кто-нибудь объяснит мне, что это такое? Что это блять за Том и Джо? И почему «несмотря на длинный нос, мордашка у Тома милая, будто созданная для того, чтоб на неё…» Агрх! — Шнай морщится так, будто живую лягушку проглотил. — И что вообще это значит: «No1 в топе «Слэш по жанру PWP»? Я жду объяснений! Видимо, ночку мне придётся провести в комнате Кристофа. Во-первых, надо бы его успокоить. А во-вторых… Чую, в моей комнате и без меня справятся.