Посещайте курорты Благого Двора

　　Эта история, как и многие до неё, началась во сне. 　　Все сны кому-то принадлежат. За них дерутся, как за желанные участки у скоростных трасс. Невидимый бой корпораций, неумолимые шаги прогресса. Что поднимется завтра на месте вон той цветущей яблони — Старбакс или Макдональдс? Никаких языческих символов, вся мифология записывается по новой: русалка с двумя хвостами подаёт кофе, Медея отпускает антибиотики строго по рецепту, Прометей приносит с трудом добытый огонь в конфорки газовых печей, выкованных Гефестом, а потом уползает расставаться с печенью на корпоративах. 　　Этот сон — точно не твой. Ты случайно заглянула в него, блуждая в мыслях о том, что не стоило бросать плавание, может, сейчас бы получала золото на городских соревнованиях и метафорически купалась в призах, как та утка из телевизора. 　　Здесь холодно. Немного пустовато для сна. А ещё как-то неправильно. 　　Сложно сказать, как именно, ведь для снов нормально всё: от пьяных розовых слонов до двухгортанной принцессы, превращённой в мальчишку — совсем как Озма — беснующейся в ночном клубе. 　　Ещё здесь темно. И это тоже немного странно, потому что ты задремала утром, прямо... прямо где? В каком-то жарком месте, наверное. Последнее, что ты помнишь — батарея под боком. 　　В этом сне кто-то есть. Может, такой же случайно забредший сюда спящий. Может, пронзающий всё вокруг кошмар, в котором будущее полно нищеты, бедности и отчаяния. А, может, это хозяин сна, и тебе давно стоило проснуться. 　　Кажется, ты в зеркальном лабиринте, но в такой темнотище точно не скажешь. Каждое отражение в ней похоже на призрака. Когда-то ты видела их — и призраков, и лабиринты. А потом они вдруг разом куда-то задевались. 　　Ты протягиваешь руку, чтобы коснуться прохладной поверхности, но вместо того ты касаешься чужой — своей — руки. Руки отражения. Оно удивлено не меньше тебя. Отдёргивает руку и поворачивается спиной. 　　Крик застревает где-то меж зубов: это рефлекторное, кажется, ты где-то слышала, что во сне лучше не кричать и не оглядываться. У отражения на месте лопаток и позвоночника — перепутанные ветки, и нераскрывшиеся почки, и молодые зелёные листочки. Ты боишься, что на твой крик оно — отражение — обернётся, и тогда нельзя будет притвориться, что оно вовсе не твоё. 　　Дотрагиваешься до собственной спины, тянешься из последних сил — спина, как спина. Лопатки, кожа, ничего необычного. Зеркала растворяются в пустоте. 　　Из тьмы, которая, кажется, вся состоит из упущенных шансов — надо было соглашаться на те бесплатные занятия по-французскому — летят искры. Пламя отражается в твоих глазах — взгляда не отвести. Сердце колотится в бешеном ритме, как в детстве, когда тигр бросился на клетку прямо у твоего места на первом ряду. В крови бурлит предвкушение — зрачки под закрытыми веками двигаются быстро. И, наконец… 　　Из пламени выскакивают буквы — одна, вторая, третья… Им приходится потолкаться, чтобы сложиться в слова. 　　Говорят, во сне невозможно что-либо прочитать. Прямо перед тобой висят огненные буквы. Ты не пророк Даниил, но и они не МЕНЕ, МЕНЕ, ТЕКЕЛ, УПАРСИН. 　　«ВОЗВРАЩАЙСЯ ДОМОЙ, ПОДМЕНЫШ». 　　Нет, неправильно. Ты трясёшь головой, и они складываются в «ПОСЕЩАЙТЕ КУРОРТЫ БЛАГОГО ДВОРА». 　　И ниже то же самое ещё на нескольких языках. Не без ошибок. 　　Ты закатываешь глаза — к счастью, во сне это сделать проще, чем в жизни, да и выглядит не так наигранно. Думаешь, что стоило заниматься с репетитором, когда это ещё не стоило бешеных денег. А то стыдно — даже в обычной рекламе столько ляпов. Неужели не могли найти хоть одного носителя языка? Могущественная ведь кампания: реклама во снах — удовольствие недешёвое. 　　Самое главное их своих снов мы редко выносим. Вот и ты уже забыла. Забыла, что обратно вернёшься уже не ты. Что тебя ловко подменило отражение с мировым ясенем вместо позвоночника. Твои сны тебе больше не принадлежат. Их выкупили сторонники городского озеленений. Теперь в них нет навязчивой рекламы — жаль, тебе уже не оценить. 　　Людям свойственно забывать моменты, в которые они были счастливы. Иногда из-за того, что они не были уверены, что были счастливы, пока не стало слишком поздно, или пока оно не позналось в сравнении. Хотя такое счастье, конечно, не совсем настоящее. 　　Они научились запоминать обиды. Миг, когда кажется, что окатили из ушата ледяной водой. Все кинжалы и вилки в спину. Но не помнят, как захлёбывались светом от парка аттракционов. 　　Но это не так, скажете вы. Мы помним. И то, как лазали на деревья, и как смех щекотал внутренности на девятый день рождения… Это всё притворство. Фантомные ощущения, некоторые — придуманные, некоторые — изменённые в угоду разуму. По сравнению с воспоминаниями о боли, о страшных криках, звенящих в ушах, от страха, корябающего позвоночник, все светлые моменты — словно чёрно-белые фотографии против HD-видео. 　　Ты ясно помнишь ту зиму, когда исчезла. Та зима была передышкой после всех ужасов, которые прошлись по твоей семье. Казалось, что вот-вот всё наладится. 　　 После поджогов, попытки самоубийства, криков, слёз и молчания — всё наладится. Сейчас ты понимаешь, что не до конца осознавала всей серьёзности происходящего. Ты оцепенела, и всё происходило словно не с тобой, а с кем-то другим. Ты смотрела пьесу из нескольких актов, стоя на безопасном расстоянии и иногда поворачиваясь к соседу, чтобы пожаловаться на переигрывание. 　　Вы поступили, как поступил бы любой на нашем месте — сбежали. Переехали в тихую заводь, чтобы начать жизнь заново и попытаться забыть. С тех пор ты выучила одну простую истину: если молчать, то помощи можно не ждать. Так уж устроен мир: в нём не принято просить. Не знаю, был бы он лучше, если б люди начали открывать рты чаще и тщательнее выбирать слова, но ты бы хотела на него посмотреть. 　　Ты помнишь первое, что поразило тебя в новом доме — тишина. Такая плотная, которая бывает только зимой в местах, где людей меньше, дома ниже, а на задних дворах ржавеют тракторы. 　　Той зимой ты исчезла. 　　Было в этом что-то неправильное: всё вокруг готовилось пережить нашествие тьмы, а ты просто выбрала лёгкий путь. Путь на курорт. Не то чтобы тебе в самом деле дали какой-то выбор. Хотя иногда ты пытаешься вспомнить... вдруг выпалила что-то в гневе? В отчаянии? В страхе? Как та девочка Сара, попросившая гоблинов забрать собственного брата. Не просила ли ты забрать тебя, когда пыталась выбраться из страшной реальности и не менее страшных снов? 　　Ты пропала зимой, но этого никто не заметил. Даже ты поняла не сразу. 　　Ты проснулась в другом мире, вытянула руки, услышала, как хрустят кости, почувствовала, как кружится голова... 　　Посещайте курорты Благого Двора. Ешьте вдоволь, танцуйте с упоением. Никогда не смотрите Королеве в глаза. 　　И не беспокойтесь. Никто не отличит подменыша от настоящего человека — если не вскроет кожу меж лопаток и не отыщет древесный каркас. 　　Никто не заметит пропажи. Даже сам подменыш.