Stockholm Syndrome

— Идём, быстрее, — беззвучно шипит парень и, выдернув меня из тёплой постели ещё до рассвета, в одной тонкой сорочке, к тому же, тащит за собой. Грубо сжав моё запястье и неконтролируемо размахивая револьвером в другой руке, он быстро спускается по трапу, пропуская по несколько ступенек, и я в полусонном состоянии имею все шансы пересчитать зубы этими самыми ступеньками.       Честно говоря, ввиду того, что последнее время у меня практически не было возможности нормально поспать, я едва стою на ногах, и сил не хватает даже на то, чтобы возмутиться или спросить что-то. Юноша, стоит ему коснуться ногами нижней палубы, оборачивается взглянуть на отстающую меня и, не сдержав раздражённого тихого вздоха, ловко подхватывает меня за талию и снимает с трапа, ставя рядом с собой. Он поспешно начинает осматривать стены галереи, в то время, как я всё же стряхиваю с себя остатки сна. Душу точит неясное предчувствие чего-то неладного, но я не решаюсь требовать объяснений, ведь любые мои разговоры с Джеком неизменно сводятся к ссоре. Вдруг он резко наклоняется, ощупывая гладкую, потемневшую от времени поверхность, и нажимает носком сапога на одну из досок. Парень воровато оглядывается и снимает одну из панелей, открывая потайную нишу. Где-то сверху слышится отборная брань и звон разбитого стекла, и Эйвери, недолго думая, хватает меня за плечи и заталкивает в тайник.       Старые ступени трапа скрипят под чьим-то, очевидно, немалым весом, и юноша ныряет ко мне в нишу, не забывая поставить панель на место, скрыв нас от окружающих за тонкой преградой из дерева. Он так торопится, что случайно (по крайней мере, мне хочется в это верить) задевает меня локтём. Замкнутое пространство, в котором мы оказались, настолько ничтожно по размеру, что нам приходится стоять так близко друг к другу, как только могут двое людей в месте, рассчитанном на одного. То есть, вплотную.       Чтобы было удобнее, Джек упирается руками в стенку по обе стороны от моей головы, и холод револьвера, находящегося теперь в опасной близости с моим виском, знатно меня нервирует. Как и сама ситуация в целом. Что бы там не говорил мой брат, я не уверена, что его старпом не нашпигует меня свинцом, что стало бы не такой уж неожиданностью, учитывая наши взаимоотношения.       Глаза немного привыкают к темноте каморки, разбавленной пробивающимся сквозь щели светом из галереи. Только я приоткрываю рот, чтобы узнать хоть что-то о происходящем, как парень склоняется к моему уху, нагло вторгаясь в моё личное пространство, и едва слышно шепчет: — На нас напали, капитан велел спрятать тебя. Сиди тихо, и всё обойдётся.       Сердце пропускает удар, и я шумно выдыхаю. На мои губы тут же ложится мозолистая ладонь, заставляя замолчать, и мне приходится судорожно кивнуть в знак того, что я всё поняла. Тогда юноша убирает руку и замирает, прислушиваясь. Как раз мимо нашего укрытия кто-то проходит, грузно стуча каблуками сапог. Другой человек, с более лёгкой поступью, догоняет первого, и они останавливаются. — Нашли? — хриплым властным голосом интересуется один, и я неосознанно придвигаюсь ближе к Джеку. Не знаю, кто тот человек по другую сторону стенки, но от одного звука его голоса у меня стынет кровь, хотя ещё секунду назад я задыхалась в душном тайнике, и волосы на затылке шевелятся от пронизывающего все внутренности страха. — Нет, капитанская шлюха как сквозь землю провалилась, — отвечает другой мужчина, который, судя по всему, на несколько десятков лет младше своего собеседника и, издав омерзительный смешок, добавляет: — Но, когда найдём, ей не поздоровится.       Мои глаза расширяются от ужаса, когда я понимаю, что речь идёт обо мне, и я инстинктивно прячу лицо в изгибе шеи парня. Загоготав, как будто это была самая смешная в мире шутка, корсары удаляются, но я всё ещё не могу позволить себе расслабиться. Их гнилые слова обволакивают слизью и не дают возможности спокойно дышать. А ещё заставляют прижиматься в поисках поддержки к самому неприятному человеку на этом корабле, с которым, по иронии, я здесь застряла. Но разве у меня есть выбор?       Отстраняюсь, смутившись своему неоднозначному положению: девушка благородного происхождения в тёмной тесной каморке с, фактически, врагом, одетая в одну полупрозрачную ночнушку. Низ живота стягивает незнакомым, волнующим чувством, и, на мгновение забыв обо всём, в том числе и о нападении морских разбойников, я опасливо поднимаю глаза на Джека. В темноте видно лишь очертания лица парня, но я чувствую на себе его взгляд, под которым кожа покрывается мелкими мурашками. Хочу отодвинуться ещё дальше, но мне в лопатки и так упирается стенка. Юноша нависает надо мной, и теперь я отчётливо ощущаю исходящий от него запах пота и морской соли и невольно задерживаю дыхание. Эйвери двигается лениво, словно большая хищная кошка, пряча своё оружие за пояс простых хлопковых штанов. Освободив руку, он кончиками пальцев скользит по моему плечу и мучительно медленно поправляет съехавший рукав моей сорочки. Ток от его прикосновений пробегает по всему телу, и я ловлю внезапно ставшее тяжёлым дыхание парня на своём лице. Наши грудные клетки соприкасаются, необъяснимым образом это вызывает у меня не раздражение и желание оттолкнуть, а непонятный трепет и жар. — Что... — мой вопрос прерывает поцелуй, который Джек яростно обрушивает на мои уста. Едва ощутимая щетина царапает щёки, но я слишком увлечена происходящим, чтобы сосредотачиваться на такой мелочи. Я толком не контролирую себя, поэтому подаюсь навстречу настойчивым губам, зарываясь пальцами в беспорядочные кудри, и позволяю парню сплести наши языки. Никогда прежде никто не целовал меня так: откровенно, страстно, с первобытным голодом и терпкой ненавистью. Не сдержавшись, тихонько стону в губы юноши, на что он несильно сжимает моё бедро через сорочку.       Родители, наверное, ужаснулись бы, увидев меня сейчас. По их мнению, я должна была стать воспитанной молодой леди, выйти замуж за титулованного наследника какого-нибудь знатного рода и всю жизнь прожить, следуя многочисленным правилам. Но настоящие леди не позволяют простым морякам, с которыми у них, ко всему прочему, напряжённые отношения, так неистово целовать себя, а, тем более, касаться. Но мне как-то всё равно. Джек прерывает поцелуй, облизывая губы, но продолжает держать меня в железных тисках. Где-то отдалённо слышится смех и крики, и в голове мелькают мысли о моём брате и остальной команде, но они теряются вместе со рваным вздохом, когда он чуть-чуть двигает бёдрами, и я чувствую его ество, которые упирается мне в живот. Интерес во мне смешивается с толикой самодовольства, ведь, что бы не говорил этот парень, он вожделеет мной. — Блядь, — шёпотом ругается Эйвери, проводя носом по моей ключице и целуя яремную впадинку. — Как же ты меня бесишь... — По тебе и не скажешь, — насмешливо парирую я, откидывая голову и подставляя шею под жадные поцелуи. Низ живота приятно ноет и требует чего-то, так что, осмелев, я запускаю руку под незаправленную рубашку юноши и легонько оглаживаю подтянутый пресс. Позволяю себе скользнуть выше, нащупав несколько неровных шрамов и задев твёрдые горошины сосков. Первой тянусь к парню, цепляясь за крепкие плечи, и на выдохе прошу: — Поцелуй меня...       И он незамедлительно выполняет эту просьбу, с тихим рычанием впиваясь в приоткрытые губы и вжимая меня в стенку, закинув мою ногу себе на талию. Огрубевшие от работы ладони накрывают мои ягодицы, а тонкая ткань не скрывает практически ничего, и я чувствую себя обнажённой, но это меня совершенно не беспокоит. Как и то, что время, место, да и человек совсем неподходящие. Просто я больше не разнеженная леди, которая держит спину прямо и взвешивает каждое слово. Я — личность, свободная и сильная, подвластная лишь морю и небу. И, возможно, этому юноше. Самую малость, но он этого никогда не узнает...