Вопрос веры

— Утречка, Киибо!       Когда Анджи внезапно вламывается в его комнату, Киибо теряется и не знает, что ему делать, беспомощно глядя на улыбающуюся художницу, которая без особого пиетета к хозяину тут же плюхается на его кровать. Может быть, ему, не нуждающемуся во сне, её выделили именно для таких случаев, — невольно думается Киибо, но он трясёт головой и отгоняет от себя мысли в духе Ирумы. — Анджи-сан, вы чего-то хотели? — мнётся он, робко глядя на сияющую девушку.       Анджи, всё так же улыбаясь, кивает, а её глаза, голубые-голубые, прямо как море, смотрят на него спокойно, расслабленно и очень-очень мягко. — Я бы хотела воплотить в этом месте волю Атуа, но одна я не справлюсь. Мне нужна помощь, — она понижает тон голоса на этом моменте и говорит почти шёпотом: — Очень нужна. — В-волю Атуа? — дрожащим голосом повторяет Киибо, робко глядя на девушку рядом с ним. — Вы же понимаете, как странно обращаться с этим ко мне?..       В конце концов, Киибо рационалист от и до. Наверное, даже, такова его природа, как искусственно созданного существа, и как бы не пытался он отказаться от этого, это выжжено у него на подкорке самого его подсознания. — Разве? — Анджи легко наклоняет голову, и её взгляд кажется ещё мягче, ещё нежнее прежнего. Она смотрит на него так, что где-то в глубине Киибо становится невыносимо тепло. — А мне кажется, я пришла именно туда, куда мне надо.       Протянув свои руки, она опускает его перед собой на колени, крепко обняв. Оказываясь прижатым к её разгорячённому, смуглому телу, Киибо смущается. Даже при условии, что физически сделать этого просто не может. — Вере есть место в сердце каждого человека, Киибо, — Анджи мягко улыбается, шепча это ему на ухо, одной рукой обнимая за плечи, а другой ласково поглаживая по белоснежным волосам.       Как некстати Киибо вспоминает все те обидные слова, услышанные за время, проведённое тут, от Омы, к фамилии которого даже не хочется прибавлять уважительного суффикса, и рецепторы где-то во рту даже словно начинают реагировать, будто у него там что-то горькое. — Но разве может бог вроде Атуа считать меня… человеком?       Анджи легко смеётся, и её смех подобен приливам и отливам у тропического острова, накатывающим лёгкими прибоями и исчезающими вновь, лишь чтобы появиться снова. — Конечно может, Киибо. Атуа добрый, самый добрый из известных мне богов. Для каждого он предстаёт совершенно в разных обличиях, чтобы как можно сильнее достучаться до сердца и разума. Но я вижу каждый его образ, каждое его воплощение, созданное для людей. — И каков же Атуа… для меня?.. — шепчет Киибо с придыханием, наконец, неуверенно обнимая Анджи в ответ. Она горячая, невероятно горячая и мягкая. От неё иррационально пахнет песком, солнцем и тропическими фруктами, а ещё краской, лаком для обработки деревянных поверхностей и каменной крошкой. Вторые запахи, наверное, потому что всё свободное время она проводит в своей лаборатории, а первые… Киибо слышал об этом. О естественном запахе, уникальном для каждого человека. — У него нет особого образа, но в твоём воплощении он самый прекрасный, Киибо. Знаешь, почему? — Анджи улыбается, кажется, ещё теплее и светлее прежнего. — Потому что для него ты человек. И для меня тоже. У тебя доброе сердце, Киибо, стремящееся к лучшему, и этим желанием ты совпадаешь с волей Атуа. Он хочет моими руками остановить эту кровавую бойню и сделать это место подобным раю. Ты же тоже хочешь этого, Киибо?       Некоторое время Киибо молчит, о чём-то размышляя, прислушиваясь к голосу внутри него, который шепчет «Да, сделай это», и наконец, открывает глаза. — Знаете, Анджи-сан… Мой внутренний голос говорит мне, что я должен присоединиться к вам. — Вот как? — Анджи сияет, подобно солнцу в зените. — Может быть, это голос Атуа дошёл до твоего сердца, — она смотрит на него глазами-аквамаринами, подёрнутыми лёгкой дымкой, будто и правда она видит нечто большее, чем все, и улыбается.       Кто знает, — думает Киибо, — может, она в этом и права.       Завтра Ома Кокичи будет смеяться над ним снова, найдя новый способ поиздеваться, ведь робот, верящий в бога — это такой уморительный оксюморон, что хоть стой, хоть падай.       И разумом, Киибо понимает, что он прав. Это странно. Это алогично и совершенно иррационально. В памяти Киибо есть воспоминания о том, какие методы есть у основателей культов, манипулирующих волей людей, и как кстати способ Анджи подходит под один из записанных у него.       Вот только Киибо это уже неважно, ведь снова раз за разом прокручивая в голове мягкое: «... Потому что для него ты человек. И для меня тоже», он понимает, что вся рациональность его летит просто к чёрту, к Дьяволу (понятия которых, к слову, тоже иррациональны донельзя), и он сам катится куда-то туда же.       Потому что он верит Йонаге Анджи. Ведь он человек, а людям свойственно верить.