Hymn for the missing

Кухня наполняется ароматом свежих булочек с корицей. Хлопья снега за окном ничуть не омрачают настроение Ли. Сынмин с четырёх тридцати на ногах, но это информация не точна, потому что Хёнджин, проснувшись чтобы попить воды, только тогда его и увидел. — Чумная вечеринка! — восклицает Хёнджин. Зрачки у него немного расширены из-за выпитого бурбона. — Трое идиотов на кухне, и полный коллапс социума снаружи. Я начинаю любить этот мир всё больше и больше! Сынмин кривится. — После трёх стопок весь мир — радужное королевство в вычурно-розовых тонах. В квартире творится не хаос, но очень близко к тому. Хван украсил её мишурой и синими гирляндами, которые висят даже на окне. Вообще, сделано очень даже хорошо, вот только ёлочный шарик с изображением китайского дракона, висящий над входной дверью, свалился Джисону на голову. Кажется, ещё он пытался создать на бежево-серых однотонных обоях репродукцию Помпеи, но едва изображение приобрело форму и некие отчетливые детали, Хёнджин забросил это дело. Феликсу стало досадно от того, ведь получалось же (!). Хван Хёнджин становится всё более непонятным. И кем же он был в прошлом, — задаётся младший этим вопросом слишком часто, и ничего точного придумать не может. Хён ещё, между прочим, может разговаривать на китайском языке (об этом вскользь упомянул Мин, во время интернациональных новостей). — Я точно им не мешаю? — шепчет Джисон, сидящий рядом. Он чувствует себя не так хорошо, как сосед по квартире. Ему точно располагает Ким, а вот по поводу Хёнджина сложно сказать. Ликс утвердительно кивает, отпивая имбирный чай из голубой кружки с дурацкой надписью HEAD SEA. Сынмин ставит вазу с фруктами на стол, кивнув. — Нет, конечно. Джисон медленно вливается в атмосферу мин-минового дома. Поймать такси, сказать, что нужно в Кансогу, но торопиться не стоит. В дни, когда Ким всё же уходит, как правило идёт дождь или же снег, исключение — безветренная сырость. Возможно, на подсознательном уровне он выбирает именно такие специально. Эти поездки в четырехкомнатную, но совершенно лишенную всякой роскоши квартиру, заканчиваются ровным счётом ничем. Минхо упирается каждый раз, когда ему предлагают помощь или же деньги, считает, что таким образом выглядит жалко. Доказать ему что-то бесполезно, так что остаётся лишь прибраться (хотя и без этого там не так уж и грязно), приготовить поесть что-нибудь, что не носит статус еды быстрого приготовления, и помыть окна. — Ты мог бы предупреждать, когда приезжаешь, — недовольно говорит он, но внутрь каждый раз пускает. Хёнджин думает, даже всем своим видом показывает, но вслух не произносит, что Сынмин напрасно старается ради человека, который ни разу не сказал спасибо. — Чан приходил? На подоконнике появились свежие цветы и на карнизе висит серебристая мишура. Значит, Бан тоже навещал его. — Ушёл часа за два до тебя. Минхо постарел. И пусть, что ему всего двадцать, но в сравнении с Чанбином разница колоссальная. Подумать только, пять лет пролетели, будто и не было ничего вовсе. Будто бы не было аварии, в которой Ли едва не потерял ногу, а в позвоночнике у него нет стальной пластины. Бан Чан вообще не должен делать того, что делает, потому что всего лишь сидел на заднем сидении и отделался лёгким испугом. Подпирая плечом косяк, он неотрывно смотрит на Сынмина, складывающего продукты в холодильник. Ли постоянно ждёт тычок под рёбра или обидное слово, за которое можно зацепиться, но получает только заботу. Кот трется о ногу Мина, громко мурлыча. Сынмин гладит сфинкса по коже, после беря на руки. — Ты ходишь к доктору? — Да, — нехотя отвечает Минхо. — Сказал, чтобы я восстановил её полностью, нужно делать операцию. Она дорогая, поэтому я послал его нахуй. Как-нибудь переживу. Как же хорошо, что врач, у которого наблюдается Минхо, входит в положение больных. Ли получил травмы, будучи подростком, так что злость, которую он срывает, не замечает. Сынмин про себя думает, что нужно будет сходить в больницу и узнать стоимость. Операцию, разумеется, он оплатит — даже не обсуждается. Если понадобится, то притащит Минхо насильно. — Понятно. Ну, — он ставит Сумо на пол, кот быстро убегает в одну из комнат. — Я пойду. Ты звони, если что-нибудь нужно будет, хорошо? — Ладно. Разумеется, Минхо не позвонит. Феликс едва ли не срывается на девчачье пищание, потому что Чанбин впервые пишет ему «привет». Хан удивлённо смотрит, но проходит мимо, вытирая мокрые волосы полотенцем. В последние пару дней Ли чувствовал себя неважно, так как простудил горло, поев с Хёнджином мороженое. А вот теперь он лежит на кровати и боль в горле не беспокоит вообще. «Я всё-таки предлагаю тебе сходить к своему знакомому, потому что уверен, что ты и с ним подружишься.» Джисон спрашивает где пульт от телевизора и лейка для цветов. Ликс пихает его в бедро, когда он тучей нависает над ним, и просит уйти и не мешать. Сосед громко цокает и наконец отстает. «Хорошо. Когда пойдём?» «Думаю, что в воскресенье.» Замечательно, Феликс как раз-таки свободен на все выходные (вообще-то нет, он должен был заехать к родителям, но это можно сделать и в будние дни). Он сразу же пишет, что согласен и спрашивает, стоит ли взять с собой что-то. «Нет, ему ничего не надо. Ты сейчас свободен? Могли бы погулять». Стоит ли говорить, что собрался Феликс меньше чем за двадцать минут, хотя обычно ему нужен час, чтобы сделать все медленно и не торопясь. В рекордные сроки он очень быстрым шагом дошёл до остановки, где по прежнему ошивался кот. По-хорошему, нужно узнать, где живёт Чанбин, хотя бы примерно. Со подкрадывается со спины незаметно, резко кладя руки на плечи. Ликс сильно пугается, но с облегчением выдыхает, когда видит лицо старшего. — Боже, извини, — Чанбин звонко смеётся. — Я не думал, что ты меня не заметишь. Честно. — Ничего, проехали. Вообще, Феликс дошёл до такой степени безумия, что может уже простить ему почти всё на свете. Чанбин предлагает пойти к набережной и заскочить куда-нибудь за чипсами, так что они идут вверх по улице, чтобы там дойти до автобусной остановки. Хён сегодня выглядит не таким напряжённым, так что Ликс заметно расслабляется. Нужный транспорт приходит спустя пару минут; Ли вспоминает, что так и не сказал Джисону во сколько вернётся домой. Велика вероятность того, что потом Хан устроит взбучку, он только кажется безобидным. Берег реки Хан — шикарный вид на воду, а позади мерцающие огни города. Феликс почему-то начинает смущаться, ещё чуть-чуть и впадет в краску, потому что вокруг, что удивительно, ни души. — Ты один в семье, верно? Твоя мама как-то обмолвилась о сыне, больше ничего не говорила, — неожиданно начинает Чанбин. До этого разговор шёл о каких-то глупостях, а тут такое. Ликс помнит про его умершего брата. — Мне интересно. — Один. А… что случилось в твоим братом? Феликс мысленно бьёт себя по губам. Докатился. — Остановка дыхания. Не парься, — непринуждённо говорит хён, доставая сигарету. Но зажечь её удаётся не сразу. — Это было давно, и я начинаю забывать его лицо. Мама убрала всё, что было связано с Сынюном: альбомы, вещи, всякие мелочи. Они даже переделали его комнату под рабочий кабинет. Становится зябко, хотя Ли тепло одет. Разговоры о мертвецах ему совсем не нравятся. Чанбин неожиданно заявляет, заставляя мир младшего перевернуться с ног на голову: — Ты на него совсем не похож, ни капли. Ты как солнце, Ликс. Брат в последний год жизни был хмурый и часто устраивал истерики. Хотя он всегда был серьёзным и собранным, редко улыбался. Я рад, что ты появился в моей жизни, потому что, если честно, всё шло к ебеням до встречи с тобой.