Солнце

      Безусловно, если бы эти двое встретились в любой другой ситуации, а не на кассе круглосуточного универсама, то Ёнхен спросил бы, как у младшего дела, обязательно поинтересовался бы, чтобы почествовать то, что избавился от такого мальчишки, как Ким. И Кан никогда не признается, что слова Вонпиля, произнесенные на той самой грани расставания так задели его, что в каждом осуждающем взгляде он видит клавишника, который со слезами на глазах кричит о том, что тот - "самовлюбленный и эгоистичный бас-гитарист гаражной группы, что не ценит внимания, которое ему уделяется". И безусловно Брайану интересно, нашел ли Пиль кого-то себе на замену, кого-то "лучше".       Когда взгляд Кима скользит по близлежащим витринам - Ёнкей уже видит, как их взгляды пересекаются и то, как Пиль вешается ему на шею, говоря, что полностью ошибался насчет брюнета, когда говорил ему в порыве эмоций эту гадость, что теперь гитариста как ночной кошмар преследует. Но Вонпиль, как на зло, совершенно мимо скользит взглядом, точно специально не замечая басиста. И сложно тут Кана не заметить-то. Их тут всего двое, не считая тучной женщины-кассирши. Хотя брюнет сам себе признается, что не обратил бы внимания на Вонпиля, если бы не холодный зефирный оттенок волос, что привлек внимание парня. Он в первые секунды даже не признал того, но заметив четкую линию скул, что не прикрыта шарфом - в голове все встало на свои места. Розововолосый стал смелее, и это как-то неприятно радовало Ёнкея. Как будто захотелось и на этот раз испытать спектр эмоций, что был хоть и слабым во время отношений этих двоих, но он был. И был настолько комфортным, что до Кана это доходит только сейчас. В пятнадцать минут двенадцатого ночи на кассе универсама в очереди ради пачки сигарет.       Когда Пиль голову все же поднимает нормально и просит кассиршу также ему дать, кроме рамёна, пачку сигарет, такого классического "Ротманса", у Кана так вообще крыша едет,не мог же он действительно любить этого мальчишку, верно? ведь Ким так-то никогда не курил, да и с его голоском высоким и бархатным делать этого не стоит, что к сожалению, только сейчас подмечает Брайан. Он слышал его лишь раз на выступлении, когда басист и попросил заменить их клавишника из команды, что заболел перед самым "концертом". Пиль тогда постоянно забывал текст, а от воспоминаний у брюнета улыбка слабая на губах появляется, заставляя их ещё и облизнуть, дополнительно подкидывая кадр из воспоминаний того, как впервые Ёнхён не сдержался и поцеловал юношу. После того самого концерта же. Крепко прижимая светловолосого к стенке их гримерки, покусывая мягкие губы, что точно отдавали какой-то сладостью, и хозяйствуя под рубашкой младшего теплыми, почти обжигающими, прикосновениями широких ладоней. Длинные пальцы тогда зацепились за провод от наушников Пиля, из-за чего они резко отстранились, а Ким так и вовсе весь раскраснелся и скрылся как можно быстрее в гримерной. Воспоминания об этом моменте лишь сильнее расшевелили что-то в Кане, отчего тот нервно переступил с ноги на ногу, ожидая, когда медлительная продавщица пробьет пару упаковок вонпилевого рамёна и эту чертову пачку "Ротманса".       Когда Вонпиль отходит от кассы к ближайшему маленькому столику, чтобы убрать в рюкзак злосчастные упаковки лапши, брюнет озвучивает кассирше, мол, "Винстон" ему, вкладывая в сухие ладони женщины смятые купюры. И, честно, пялится, никак иначе, на хрупкую юношескую спину, что вздрогнула от столь родного знакомого голоса гитариста. И, безусловно, Ёнхён отчетливо слышит громкий хлопок двери круглосуточного магазина и звон колокольчиков печальных над дверью. Он не выдерживает, срывается с места, успевая ухватить только пачку сигарет, оставляя сдачу на прилавке.       Когда холодный ветер бьет в лицо, Ёнхён теряется, думая, что не мог так исчезнуть клавишник, только выйдя из магазина, буквально. Хотя, если посмотреть, как Вонпиль выбежал в панике, заставляя колокольчики над дверью печально стонать - юноша мог и не такое.       Все же в глаза басиста бросается эта светлая макушка, что стоит под ближайшим фонарем, и волосы у него точно солнце, не считая этого треклятого розового оттенка. И если бы Кан понял то, что он верно является тем еще эгоистом, по словам все того же прекрасного юноши чуть раньше, чем сейчас, то наверняка поступил бы иначе. И Ёнкей честно тогда бы мог пройти мимо, не останавливался бы, не хватал бы крепко за аккуратное тонкое запястье, разворачивая на себя и уж тем более - не прижимал бы к себе хрупкое тело, не впивался бы внимательным взглядом серьезных глаз в чужой растерянный и напуганный таким происшествием. - Я провожу тебя до дома, - чуть наклоняясь и все же касаясь невесомо своими губами чужих, говорит Ёнкей, сам себя не понимая, где-то внутри души давая самому себе пощечину.       Он ловит чужие слезы, аккуратно сцеловывая их с горячих щек и понимает, как сильно облажался в этой жизни, понимает, что тогда Вонпиль был полностью прав, когда кричал на него, понимает и принимает, давая возможность младшему все же ударить пару раз себя несильно в грудь. Слушает, как Ким плачет все также, шмыгая носом, и Кан может лишь прижать того ещё ближе. Притягивает пианиста к себе за поясницу, смазано целуя в висок, говоря что-то абстрактное, успокаивая младшего, у которого точно истерика сейчас на улице начнется.        Особенно басист осознает, что не просто облажался, когда не отпускает Вонпиля даже проводив того до дома, замечая россыпь бурых синяков на запястьях младшего. Он даже не спрашивает ничего, лишь говорит о том, что не думал как может всё обернуться из-за того, что Вонпиль вернется в отцовский дом, после того, как объявил о своих отношениях с Каном, ещё тогда, давно-давно. Ёнхён честно не думал, что отпустив это солнце от себя - обречет того на страдания, что появлялись в виде синяков и ссадин на хрупком теле от грубых рук родного отца розововолосого. Брюнету так стыдно за свой эгоизм, который и сейчас через край хлещет, но он лишь сильнее прижимает Кима к себе и громко шепчет тому на ухо, что больше не отпустит. Даже ни на шаг от себя.       Со временем Вонпиль все же приходит в норму, начинает вновь доверительно относиться к Брайану, что в тот же вечер забрал его к себе на квартиру, в которой за месяцы расставания ничего не изменилось. Через череду всех этих дней, Кан все же осознал, что его солнце, чуть ниже ключицы пронзило, как копьё.       Просыпаясь утром, Кан в волосы чужие аккуратно зарывается длинными пальцами, стараясь не разбудить, следом переходя аккуратно на розовую щеку, а после опускаясь на шею, едва проходясь подушечками пальцев, по молочной коже. Ким немного сжимается, и Ёнхён видит, как у того бегут мурашки от аккуратных утренних прикосновений, и лишь слабо улыбается, продолжая вести ладонью, на этот раз, все ниже, останавливаясь на бедре младшего.       Вонпиль сонно глаза приоткрывает, смотрит преданно с искоркой любви, и Ёнкею стыдно, что он раньше не заметил все прикрасы этого солнечного мальчика. Волосы того уже давно не розовые, а приятного блондинистого цвета, отчего у Кана в груди все патокой и нугой тягучей покрывается, а на языке словно привкус сладости появляется - точно такой же, как у их поцелуев. - Я люблю тебя, - говорит тихо Кан, а у блондина глаза расширяются, из-за чего он подскакивает на кровати, отчего одеяло падает окончательно с молодого тела, давая возможность старшему смотреть на белоснежно-молочную кожу, украшенную солнечными лучами, что из окна незашторенного падают на светловолосого. И Ёнхён понимает, что не ошибся, сказав это сейчас, полностью очарованный тем, чего никогда не замечал в этом человеке.       Вонпиль понимает, что повторять ему это не станут, поэтому лишь улыбается в итоге, сменяя свое выражение лица с удивленного, на трогательно-нежное, алые и припухшие губы от вечерних поцелуев в аккуратную улыбку, из-за чего Кан точно задыхаться начинает. В светлых волосах уже во всю играет солнце, а для гитариста солнце на расстоянии вытянутой руки.       Младший только ближе на кровати придвигается, и в итоге садится на чужие бедра, совершенно уже не стесняясь, позволяя Кану приподняться и затянуть в мягкий и чувственный утренний поцелуй. Кладя руки на чужую шею, Вонпиль тихо выдыхает в поцелуй: "А я тебя сильнее"

И это, безусловно, выстрел в самое сердце брюнета.