***
Улицы Готэма покрылись корочкой льда. Точнее сказать, к вечеру того же дня мороз превратил их в чертов каток. Тимоти избежал нескольких падений лишь чудом, но в какой-то момент удача изменила ему. Нелепо взмахнув руками, он расползся в глупой позе, как и сотни других горожан, спешащих домой в канун праздника. Дрейку не удалось заставить себя встать сразу – хорошее пальто все равно было безнадежно измазано в грязи всего переулка. Поэтому мужчина даже без аккомпанемента усталого вздоха только сел поудобнее, ведь прохожие не обращали на него никакого внимания. Всем было плевать, и даже сам Тим не мог назвать себя исключением. Всё в его жизни катилось под откос. Хотя это не то что бы стало неожиданностью, скорей привычной закономерностью, от которой хотелось просто забыться, да так крепко, чтобы уже никогда и ничего не вспоминать. Жена, теперь уже бывшая, ушла два месяца назад, не в силах больше выносить своего некогда любимого мужа. В чем, впрочем, Тим со Стефани был вполне солидарен; постоянная усталость перечеркнула продуктивность на работе, где дамокловым мечом грозило увольнение, а все друзья праздновали рождество со своими семьями – детьми, женами, мужьями, бой- и гёрлфрендами. Дрейк же сидел в грязи в переулке и думал о том, что если он сейчас все же встанет и пойдет домой, то на сей раз точно выбросится из окна. И в таком случае осталось завершить только одно дело в этот дрянной сочельник.***
– Если это коллекторы по душу Харпера, то идите нахуй и с рождеством вас. – Привет, Джейсон. Ответом послужило непродолжительное молчание. Что ж, этот голос Тодд запомнил слишком хорошо, также хорошо, как Дрейк запомнил это охрипшее молчание, похожее на сдерживаемый крик и кашель. – Привет, птенчик. Опять приснился кошмар? – Кажется, на этот раз это реальность. Джейсон коротко усмехается, а Тимоти ощущает, как его губы непроизвольно растягиваются в улыбке, словно много лет назад, когда такие разговоры для них были обыденностью. – И? – Звоню попрощаться. – О, вот как. То есть ты позвонил своему бывшему, чтобы сообщить о какой-нибудь очередной поездке твоего белого воротничка на какие-нибудь очередные блядские сказочные Бали? Тим фыркает в трубку. Легкие будто обдает антифризом, а глаза щиплет. Когда он последний раз говорил с кем-то честно? – Нет, Джейсон, я собираюсь убить себя. – Это ужасно тупая шутка, Тимберс. Если ты позвонил мне спустя шесть лет с нашей последней встречи, чтобы… – Это не шутка. Тодд вновь некоторое время молчит в ответ, пока Тим ощущает, как от холода немеют пальцы. – Ты решил так по-мудацки поздравить Стеф с рождеством? – Стеф ушла, мы развелись. Так что этот подарок подарить некому. – Прости, Тимберли. – и голос Джейсона правда звучит немного виновато, но почти нескрываемо зло и возмущенно. – Но какого хуя ты решил преподнести его мне? Только потому, что больше некому? – Только потому, что ты единственный, кто может меня отговорить. – честно отвечает Дрейк. – Ты маленькая сучка. Скинь геолокацию, я заберу тебя и надеру тебе зад, на каком бы ты небоскребе не был. Тимоти смеется. Кажется, сквозь слезы.***
*** За окном грохотали салюты, за стенкой веселились и праздновали молодые соседи, а два мужчины лежали на кровати, среди пустых бутылок и коробок из-под пиццы, словно им обоим вновь по семнадцать. Они целовались пьяно и смазанно, с трудом находя губы друг друга и смеясь, но не от общего веселья, а от взаимной боли. Отметины от укусов, алые отпечатки ударов, которые скоро станут синяками на теле Дрейка и царапины вперемешку с отпечатками зубов на коже Тодда могли обманчиво показаться доказательствами любви. Но это лишь гряда их отчаяния. Они столько лет убегали друг от друга, парадоксально становясь все ближе. Утром оба проснуться с похмельем и в обнимку, приведут себя в порядок. Тим соврёт, уходя: – Я не люблю тебя. А Тодд ответит, стоя в дверях: – Взаимно, птенчик.