Ритуалист

      Я проснулся под легкую качку и отголоски тихой музыки.       Открыв глаза, я не узнал место. Темно, мягко, низкий потолок над кроватью, плед. Но, повернувшись набок, сразу же увидел Сэнхаса, сидящего спиной ко мне, в кресле за сложной доской, полно каких-то окошек и светящихся надписей. Одна рука расслаблено лежала поверх большого круга, а второй он копался в списке на маленьком экране в центре панели. На ушах слегка светились огоньками округлые приборы. Именно из них доносились отголоски музыки. А за окном кабины перед ним на фоне светлеющего рассветного неба быстро и часто мелькали столбы и кроны деревьев.       Я не спеша сел, отложив в сторону плед. Сэнхас заметил движение краем глаза и повернулся. Увидев, что я проснулся, тут же расплылся в улыбке и снял с ушей светящиеся накладки.       – Доброе утро! — поприветствовал он и что-то ввел на панели. Музыка утихла, а в кабине изменился свет. Стало чуть светлее, и я смог лучше рассмотреть все вокруг.       Место, в котором мы находились, было небольшим. Не полноценная комната, конечно, но и не крошечная кабинка. Хватило площади для кровати, на которой я помещался свободно. По верхнему ярусу над потолком находился ряд закрытых шкафчиков. Перед стеклом переднего обзора — два просторных удобных кресла. По бокам от них узкие площадки столиков и боковые стекла. Для передвижной комнаты даже уютно. Кстати, а где это мы? И где в этом месте…       – Сэнха?       – За перегородкой дверь слева, — ответил он, то ли понятливо, то ли прочитав мысли и указал пальцем себе за спину.       Я вскочил уверенней и юркнул искать указанную дверь уборной. За перегородкой свернул в узкий коридор, где ровно за кроватью нашлась мелкая комнатка с миниатюрной раковиной, туалетом и даже углом душевой кабины.       Вернулся в основную зону я довольно быстро. Не пришлось копаться и гадать как пользоваться приборами. В кабинке сработала автоматика даже когда я подошел к раковине. Опять же, это все продолжало вгонять меня в удивление, но, кажется, я даже начал привыкать к этому состоянию. За сплошным потоком новой информации мой мозг постепенно переставал подвисать на странностях и просто принимал все как должное. Надеюсь, я этим не увлекусь.       Когда я подошел к Сэнхасу, тот приглашающе указал на соседнее сидение рядом. Я послушно пристроился, не переставая озираться. Приборная панель манила взгляд своим объемом непонятных данных, но больше нее в тот момент меня зацепила дорога… Я, наконец, вгляделся в пейзаж перед нами и обратил внимание, что вся кабина едет по широкой, гладкой и ровно разлинованной трассе.       Что-то похожее я встречал среди руин того города, который окружал наш дворец с сидами.       – Где мы, Сэнха?       – Катаемся по миру в автопоезде с твоей мебелью на прицепе, — емко одной фразой ответил парень.       Я даже не знал, что лучше спросить дальше.       – А зачем?       – Просто так. Я ждал, пока ты проснешься. Да и за рулем этой машины давно не сидел. Соскучился.       – А… что за машина?       Сэнхас улыбнулся, поглядывая вперед, а потом кивнул мне в другую сторону.       – В боковое зеркало глянь.       Я поискал взглядом обозначенное, нашел и присмотрелся. Конечно, всей длины прицепов я не увидел, но то, что попало в отражение меня впечатлило! Это значит мы находимся спереди всего… вот этого?       – Нравится? На стоянке еще снаружи посмотришь, — ответил Сэнхас.       – А много у тебя всего такого есть? — криво спросил я, не зная, как точнее обозначить весь вид транспорта.       – Разной техники-то?       Я кивнул.       – Да, знаешь, набралось за все время, — задумчиво ответил парень, словно пересчитывая мысленно всю технику, что у него скопилась. — Дома, если хочешь, свожу в гараж, покажу.       – Хочу, — мигом ответил я, после чего замялся, долго не решаясь спросить дальше. — Сэнха?       – Да?       Когда мне впервые захотелось его о чем-то попросить, я смутился. Занятное чувство. Непривычное и странное. Вроде бы вот он вопрос, готов соскочить с языка. А что-то все равно мешает произнести заведомые слова и попросту выразить мысль. Как будто я боюсь отказа или боюсь, что моя осознанная и серьезная просьба может показаться смешной.       – Я тебя слушаю, Лис.       – Ты научишь меня? — спросил я быстрее, чем задумался над вопросом.       – Чему?       – Водить.       – Конечно научу, — ответил Сэнхас легко, без тени улыбки или иронии.       И чего я тогда боялся? Я втянул голову в плечи, не зная, как распознать свои новые ощущения. Вроде бы, мне только что пообещали показать действительно полезные и интересные вещи, а это прозвучало буднично и легко.       – Интересно стало?       Его вопрос выдернул меня из размышлений. Я встряхнулся и встретился с его вопросительным предвкушающим взглядом.       – Да. Любопытно.       – Попробовать хочешь?       Показалось, я не верно его понял.       – Хочу.       Сэнхас что-то ввел на панели, после чего отпустил руль, повернулся ко мне и серьезно сказал:       – Сядь в кресле ровнее, лицом к стеклу. Ноги опусти вниз.       – Что? Сейчас? — изумился я и даже слегка перепугался.       – А почему нет? Тем более, в этом нет ничего сложного. Давай-давай.       Я послушно сел, как мне сказали и опустил обе ноги вниз. Привычка невольно подбирать под себя ноги сидя никуда не делась. Я даже не замечал, когда успевал взбираться на кресло целиком. Видимо, это будет со мной надолго. Не люблю, когда в пятки поддувает. А полы во дворце у нас всегда отдавали стылостью и сквозняками.       Сэнхас встал и склонился над моей панелью с экранами. Я с накатывающим волнением всматривался в кучу данных и цифр, в безрезультатных попытках что-либо понять.       – Это все пока тебе не нужно, — отмахнулся парень. — Погоди. Сейчас система сделает автонастройку кресла под тебя.       Я замер. А в следующий момент сидение подо мной плавно пришло в движение. Такое ощущение, что меня приятно обтекло со всей спины, сделав посадку еще более комфортной. В конце настройки кресло чуть ближе подъехало к панели, мои плечи слегка прижало к спинке силовыми ремнями, а Сэнхас нажал последнюю кнопку и, из открывающегося паза, поднялся и развернулся руль.       – Любой нормальный транспорт для дальних путешествий подразумевает наличие у водителя смены, — заговорил Сэнхас. — Будь то дублер, второй пилот, помощник или навигатор. У меня смены никогда нет, но я и не ухожу в настолько длительные поездки. Когда я заказывал автопоезд, то заказывал возможность изменяемого управления, для того чтобы кататься по дорогам разных миров. Везде свои правила дорожного движения. А где-то обязательно только центральное управление. Не говоря уже про автопилот.       Кивнув, я сосредоточенно продолжил слушать.       – Клади руки на руль и держи уверенно, но мягко. Не шатай, не вращай. Резких движений не делай. Я отключу автопилот и дам тебе почувствовать машину.       Поколебавшись, я все-таки вцепился в два полукольца руля. Мягкое покрытие не давало скользить пальцам, но я все равно был так взволнован, что Сэнхас напомнил:       – Не стискивай так крепко. Это не обязательно.       – Хорошо.       – Ну что? Готов?       – Не знаю…       На него я уже не смотрел. Пялился на ровную дорогу. Ни изъянов впереди, ни ухабов, ни поворотов. Только полосы разметки мелькают по бокам.       Сэнхас наклонился из-за спины и отключил автопилот на приборной панели. Я бы и не понял разницы, если бы он не сказал мне.       – Теперь ты ведешь. Смотри.       Он положил одну руку поверх моей на руль и едва повернул его в сторону. Наша машина сместилась по дороге ближе к полосе разметки.       – Сейчас так же плавно верни обратно.       Сэнхас убрал руку, а я аккуратно, словно боясь выронить драгоценный руль, вернул машину на середину полосы. Это было действительно легко. Мне не требовалось никаких усилий. Только внимательность и глазомер.       – Говорю же, что все просто.       – А скорость? — тихо спросил я, вдруг осознав, что не знаю, как остановиться.       – Скорость регулируется как силовыми педалями снизу под стопой, так и на панели у тебя под правой рукой.       Я мельком бросил взгляд на панель и заметил довольно большие управляющие элементы.       – Те?       – Да, — кивнул Сэнхас. — Только сейчас тормозить не надо. Мы на трассе, а скорость тут менять запрещено. Когда будем съезжать в карман за завтраком, тогда увидишь. Ну что, нравится?       Он спросил так резко, что я не сразу сообразил, что от меня ждут ответа.       – Да.       – Ну, порули тогда немного.       И он просто взял и отошел на свое место! Оставив меня без контроля.       – Сэнха…       – Давай-давай. Не нервничай.       – Но мне страшно.       – Что я тебе только что говорил про второго водителя? У меня свой руль есть. Будут проблемы — я перехвачу.       Я быстро глянул в его сторону, и мигом повернулся обратно к дороге. Сэнхас на это только улыбался, но я чувствовал его пристальное внимание. Как будто он следил за каждым моим малейшим движением.       – Не наклоняйся вперед. Расслабься. Дорога обычно длинная. Быстро устанешь, если будешь напрягаться.       Пришлось послушаться. Тон в такие моменты у него менялся. Я заметил это не сразу, а только сейчас. Он становился резче, суше и как-то более строже.       – И не щурься. Глаза заболят.       – Но я смотрю…       – На что там смотреть? Дорога пустая и гладкая. Не стремись вглядываться в полосы или покрытие. Оценивай обстановку в целом.       Кажется, я понял сказанное образом. Уловил отголосок правильного восприятия и попытался настроиться. Сперва с усилием, заставляя себя принудительно расслабиться. А потом как-то вдруг мне стало резко спокойно. Я задумался, с какой стати я переживаю, если все самое худшее, что может сейчас случиться, я могу сделать только сам? А я плохого не хочу. Тогда чего я боюсь?       Сидеть за рулем огромной машины мне определенно понравилось. Знать, что все «это» в моих руках, удерживается моим контролем. Это удовольствие действительно стоило того, чтобы полноценно научиться управлять таким типом транспорта. По сравнению с рег-лоном автопоезд не так сильно пугал. Вокруг создавала ощущение безопасности закрытая кабина, а гладкая дорога была просто создана для затяжных переездов. Даже разметка успокаивала и заборчик по краям. Сейчас это все казалось интересным.       – Ты ведь хотел задать какие-то вопросы, не так ли? — напомнил Сэнхас ровным сухим тоном со своей стороны.       Я задумался. Вопросы действительно были и в большом количестве. Пришлось настроиться на прошедший день, вспомнить поход в магазин, начиная от самого начала. А еще нельзя отвлекаться от дороги. Но, похоже, впереди пока нет ничего того, на чем надо сконцентрироваться.       – Почему я понимал тебя в магазине? — наконец, сформулировал я. На что получил четкое ощущение мысленной улыбки от моего спасителя.       – Потому, что я тебе это позволял.       – Нет, я понял, но… я хотел не то, — замотал я головой.       – Тогда спроси точнее.       – Но я сказал точно.       – Недостаточно.       Я почти почувствовал от него настойчивое, но пока еще аккуратное назидание. Сэнхас тут же пояснил.       – Точность формулировок — это основа всех передаваемых знаний и коммуникации. Без точности сказанного не добиться ясности мысли. А хаос в мыслях приводит к ошибкам познания и понимая. Учись четче формулировать свои вопросы. Потому что правильный вопрос иной раз сам содержит часть ответа.       Я задумался. Звучало пока все логично и просто. Так что же меня смущало тогда в магазине?       – Как понять то… что я понимал тебя всегда, но… иногда твои слова не совпадали с мимикой? Что происходило в эти моменты?       Сэнхас довольно улыбнулся.       – Хороший вопрос. В эти моменты я говорил на родном языке местных жителей, но ты слышал ментальный перевод на своем понятном языке.       – Ментальный перевод? Это как? Сейчас же твои слова совпадают! Почему?       Я даже повернулся на мгновение, чтобы проверить. Сэнхас расслабленно откинулся на кресло, на первый взгляд лениво глядя вперед.       – Смотри на дорогу, — флегматично сказал он, не поворачиваясь. — И задай конкретный вопрос.       Я осекся и уставился на трассу. Почему от его ответа у меня возникло еще больше вопросов?! Почему нельзя сразу ответить на все понятно? Зачем эти короткие фразы?       – Ты же понял, что я хочу спросить.       – Понял.       – Но зачем переспрашиваешь?       – Чтобы ты задал правильный вопрос.       – Но я задал!       – Который из них?       Кровь прилила к лицу, когда я хотел хмуро уставиться на Сэнхаса, но заставил себя пялиться на дорогу. Что вообще происходит? Надо успокоиться.       – Сэнха?       – Да?       – Ответь… –— тихо попросил я.       – На что именно? — показалось, или он спросил это другим тоном и на сей раз без улыбки и малейшей иронии.       – Почему я тебя сейчас понимаю?       – Потому что я говорю с тобой на твоем родном языке. На том, которому тебя обучили сиды.       – Откуда ты знаешь их язык? Ты ведь не сид.       – Я выучил его специально. Мне приходилось много работать против сидов. И чтобы понимать их без огрехов перевода, я решил, что проще выучить родной диалект. Та самая точность формулировок, которая так важна в моей работе. Ментальное считывание образов не всегда доносит именно ту информацию, которую хотел передать собеседник.       Кажется, коммуникация у нас начала налаживаться.       – А местный язык?       – Его я тоже выучил.       – Для чего?       Если понять причину его работы с сидами я еще мог понять повод его работы тут — не очень.       – Я люблю посещать этот мир. Мне нравятся местные технологии и местная кухня. Однажды я прожил тут пару лет и за это время освоился с языком.       – То есть ты учишь все языки, где бываешь? — уточнил я.       Сэнхас усмехнулся. С какой-то легкой горечью.       – Нет, не все. Столько языков, сколько мест я посещаю, мне выучить проблематично. Чаще всего все же пользуюсь ментальным переводом.       — А как он работает?       Видимо, я действительно пока его радовал. Да я и сам себя радовал тем, что смог настроиться на разговор! По крайней мере, мне отвечали подробно.       – При достаточно развитых навыках и менталистике, настраиваясь на собеседника, есть возможность напрямую считывать его ход мыслей. Как правило, когда кто-то произносит фразу, то его мысли становятся особо отчетливы, а образный посыл сфокусирован напрямую. Речь упрощает возможность считывать эти образы. Так ты сам можешь понимать суть сказанного в твой адрес. А если стоит задача ответить собеседнику, не зная его родного языка, то тогда ты запускаешь обратный процесс — и формируешь свои мысли и слова достаточно отчетливо и точно, чтобы закинуть этот образный пакет напрямую собеседнику в сознание. Для этого тоже необходимо уметь правильно формулировать свои мысли и слова, четко понимать суть передаваемой информации и не распыляться на хаос в голове. Нет ничего тупее, чем пытаться объясняться с собеседником через ментальный перевод, перескакивая в процессе беседы по куче мыслей. В лучшем случае, тебя просто не поймут. В худшем — поймут неправильно. Однако, иногда такой бардак тоже нужен, но это исключения.       – А почему ментальные образы понятнее слов? — тихо спросил я вроде бы очевидное, но не совсем.       – А что такое слова, как не случайный набор звуков, лишь по привычке цепляющиеся за ассоциативные образы? Каждое слово каждого языка не несет в себе смысла, если к нему не привязан образ. Картинка, суть, действо. Слыша слово, ты цепляешься всего лишь за якорь, который привязан к огромному насыщенному образу. Но одно слово никогда не дает точного описания образа. Взять тот же твой любимый «диван». Ты не знаешь, какой я имею в виду диван, пока я не опишу его цвет, форму и размер. Но если я передам тебе его образ, зацеплю твои ассоциации в голове, ты поймешь его без слова. Ты поймешь суть.       Занятно, но я действительно понимал то, что он мне говорит. Легко, просто, с первого раза. Это казалось удивительным, при том, что большая часть вещей звучала для меня впервые.       – Ты используешь образы в разговоре со мной?       – Иногда.       – Иногда?       Сэнхас почему-то вздохнул и развел руками.       – Часто.       – Но я не чувствую, чтобы ты… закидывал мне в голову образы.       – Но ведь ты частенько видишь то, о чем я говорю?       – Да.       Ответ вырвался сам собой. Хотя я не придавал значения картинкам в голове. Они казались чем-то нормальным и естественным. Откуда, если мне подобное не знакомо?       – То есть так выглядит ментальный перевод?       – Нет, пример некорректный. В процессе ментального перевода твой мозг оперировал бы исключительно знакомыми понятиями и вещами. Тебе же я часто делюсь дополнительными образами по учительской связке. Для упрощенного и ускоренного понимания.       Я понимающе кивнул. Пока ничего не вызывало дополнительных вопросов. Это звучало логично. Тогда почему Сэнхас напрягся?       – То есть… там в магазине ты разговаривал и с девушками, и со мной на разных языках, но я понимал тебя всегда, потому что ты делился со мной пояснениями. А им ты не переводил наши разговоры?       Сэнхас мысленно выдохнул.       – Верно. Я ж сразу сказал, что позволял тебе понимать.       Действительно. Сразу. Мы с этого начинали.       – А почему ты сказал, что ментальный образ не всегда доносит то, что собеседник хочет сказать? Разве не наоборот? Ведь ты говорил, что образы точнее слов.       – Потому что разумные врут, — припечатал Сэнхас. — В большинстве случаев в большинстве религий, у почти всех народов ложь не зазорна и не наказуема. Народ привык лгать для собственной выгоды. Во благо. Во спасение. Они готовы оправдать ложь любыми положительными эффектами, но суть все равно остается. Народ продолжает лгать. Виртуозно или показательно, явно или по незнанию — всегда важно знать, когда тебе лгут. Даже если ты слышишь реальные мысли, особенно, когда ты их слышишь. В большинстве случаев никто не должен узнать, что ты пользуешься ментальным переводом. Чужаки не должны знать о твоих способностях. А вот ты по возможности должен знать о них все. Даже то, что они хотят тебе навязать и как хотят тебя обмануть.       – А ты? Ты тоже врешь? — осторожно спросил я, не сводя взгляда с дороги.       – А что я, по-твоему, делал с самого начала в магазине, когда рассказывал девушкам про наше знакомство? — иронично отметил Сэнхас. — Я обманул их, запутав разговором. Я не сказал явно, что спас тебя с алтаря. Но при этом я не сказал и слова откровенной лжи. У меня действительно была сестра в другой стране, другого мира. И я, правда, никогда не виделся с ее детьми, но знаю, что они бедствовали. И племянника я как-то забирал к себе жить. Но не в этой жизни и не от сестры, а от брата. Тогда мой брат погиб, и я на время приютил несовершеннолетнего пацана. Я могу позволить себе сказать, что это было «на днях», не говоря конкретно, когда это было. А то, что ты не видел толком диванов — в этом, как и во всем, абсолютная правда. Забавно, не так ли?       Я с изумлением переваривал сказанное. Ложь, как понятие, мне было знакомо, но это явно какая-то странная ее форма. Ведь все по отдельности правдиво, но в целом… понималось совершенно иначе. А так можно?       – Почему ты сказал именно так? — спросил я. — Почему не придумал что-нибудь совершенно случайно?       – Так удобнее, — признался Сэнхас, судя по голосу, довольно улыбаясь. — Плохая ложь всегда чувствуется в разговоре. Надо обладать талантом верить в сказанную собой ложь, чтобы выглядеть честным в глазах даже самого придирчивого слушателя. Или надо досконально контролировать свое тело и мимику, чтобы даже по мелким деталям в тебе не распознали вранье. Любой разумный ведет себя иначе, когда лжет. Отличия зависят от вида и формы, но если знать, на что обращать внимание, то несоответствия в обычном поведении можно распознать всегда.       – Ты боялся, что тебя поймают на лжи на действиях? — попытался догадаться я.       – Нет. Я хорошо умею контролировать свое тело.       Я не успел даже представить себе изменение в его повадках в момент лжи, как он меня мигом обломал. Ну вот. А я уж понадеялся на пример. Мне-то самому обманывать раньше не приходилось. Я был честен со своими наставниками. Просто они не всегда спрашивали все подряд. Интересно, что изменится в моем поведении.       – Тогда почему на самом деле ты соврал… правдиво? — спросил я.       – На самом деле… — Сэнхас задумался, почему-то глубоко уйдя в мысли. Еще только что он вел легкий и непринужденный диалог, а сейчас что-то утопило его сознание в себя. Не знал, что простой вопрос его так озадачит. — На самом деле… Есть много причин, из-за которых я стараюсь не накапливать на себе большое количество… возможностей доставить мне проблемы. Я очень хорошо знаю, как много можно предъявить всего лишь за одну ложь и как легко потом этим манипулировать. Я не хочу давать возможность кому-то поставить меня в такую ситуацию. Даже если я ляпну что-нибудь в ближайшем магазине. Слова не зависят от места и обстановки. Я мог солгать перед лицами сидов о том, что ты мой племянник от старшей сестры, а мог отмахнуться этим случайному прохожему. Не важно, кому я бы заявил подобное. Важна сама суть, что я солгал.       – Но что такого страшного в этой простой фразе? — я пожал плечами, не отрывая рук от руля. Мысли норовили убежать в воспоминания, но я держался ими за дорогу. Пока снаружи все было по-прежнему. Темная трасса и пара тусклых огней проехавших навстречу за матовым ограждением.       – В самой фразе — ничего. Однако, опираясь на эту фразу, можно выкатить мне огромную виру, — начал Сэнхас знакомым лекционным тоном. — Виру, которую я буду оплачивать несколько жизней. Или получу грандиозный откат, если не смогу ее выплатить. К примеру. Я сказал, что ты племянник от моей старшей сестры. У меня действительно есть старшая сестра в этой жизни. И у нее действительно есть дети. Однако, я не брал ее детей на воспитание. И мне могли бы предъявить претензию, что я клевещу на нее как на плохую мать. К нынешнему времени ее дети давно мертвы вместе со всем миром. Однако, если бы я забрал ребенка себе, он был бы жив, здоров и так далее. Иными словами, мне могут предъявить претензию в том, что я не выполнил взятые на себя обязательства. Добровольно взятые, ведь за язык меня никто не тянул. Я сам сказал. И мне могли бы предъявить виру за загубленную жизнь кровного родственника — племянника.       Я нахмурился от подобной трактовки. Мне бы в голову не пришло докопаться до него и спросить про племянников. А он мало того, что, оказывается, подумал и предусмотрел такой ход, так еще предотвратил недопонимание?       – Рассмотрим ситуацию дальше, — улыбаясь, продолжил Сэнхас, заводясь с новой силой и каким-то садистским удовольствием. — Если бы у моей сестры не было детей, мои слова все равно оставались бы клеветой, ведь я усомнился в ней как в матери и оклеветал бы ее в издевательстве над собственным сыном. Более того я усомнился бы в собственной матери и ее способности воспитать дочь. За это могли выставить отдельный счет. А если бы у моей матери не было дочери, то, как я сказал ранее, я усомнился бы в своей матери и ее способности родить и воспитать дочь. Более того я выдвинул ей претензию в том, что она бы не досмотрела за дочерью и допустила бы издевательство над внуком. Ситуацию можно раздувать и дальше, но это уже частности и откровенное изуверство. Поэтому ритуалисты так дрочат на точность формулировок и докапываются до каждой фразы. Не потому что мы, как многие считают, обделены фантазией и воображением, неспособны к образному мышлению и не умеем понимать иносказательность и красивые обороты речи. А потому что мы лучше других знаем, к каким последствиям может привести неверное слово или безобидная мелкая ложь. Мы как законники: слишком хорошо знаем законы, чтобы их нарушать так грубо. А ведь ритуалистика, базируясь на законах Мультиверсума, нарушает их более любой другой дисциплины, иногда выворачивая наизнанку. Логика и точность формулировок могут позволить любую фразу трактовать так, как нужно. Как в защиту, так и в уничтожение. Иными словами, следи что пиздишь.       – Но как же тогда защититься в этом случае? — вырвалось у меня само собой.       Если следовать его логике, то подстава может быть на каждом шагу, каждой фразе и зацепиться можно за любой факт. Это же издевательство! Извращенное мышление. Как нужно соображать, чтобы из одной фразы раздуть столько?       – Точность формулировок. Разделяй факты и не допускай в одной фразе сочетания противоречивых данных. Я четко разделял, когда я говорил о сестре и когда — о тебе. И да, я когда-то действительно «думал» зайти к своей местной сестре и ее детям, но в тот раз так и не собрался. То, что я сказал о сестре, не является клеветой. Она действительно была нищей — это факт. А фанатичная религиозность сектанта во многих мирах приравнивается к психическому расстройству или вообще преследуется по закону. Но во всех фразах, касающихся тебя, я говорил правду. Тебя действительно два десятка лет держали взаперти на пайках. Тебя действительно растили лишь бы как. И тобой действительно не занимались так, как полагается хотя бы для твоего физического здоровья, — и без паузы добавил: — Следи за дорогой.       Я встрепенулся и с усердием уставился вперед. Поправил руль. Вернул машину в центр полосы. Мысли разбегались, путались и цеплялись вразнобой от того, как сильно Сэнхас прогрузил меня своей странной логикой. Я просто не находил, к чему придраться. Более того, не находил даже вопросов, чтобы целенаправленно спросить. Что я там раньше говорил ему про расширенные ответы. Ну что? Я доволен? Кажется, сполна.       – …Но ведь рядом не было никого, кто мог бы тебя узнать и услышать, чтобы предъявить такие претензии, — попытался оспорить я. Неужто у него просто привычка так мыслить? Или я чего-то не знаю?       – А почему ты думаешь, что для того, чтобы это услышать, надо находиться рядом? — то ли порадовал, то ли напряг Сэнхас. — У меня достаточно врагов, которые мечтают выкатить мне счет и ждут, пока я совершу ошибку. Никогда нет гарантии, что за нашими действиями не следит кто-то намеренно. Желающие предъявить виру могут всплыть даже не сразу, или не в этой жизни. Можно облажаться хоть раз, и потом платить из перерождения в перерождение. Даже потеря памяти не всегда является оправданием жертвы и послаблением в условиях. Вира не наказание. И предъявляется она не для того, чтобы личность усвоила урок из ошибки. Вира — это только плата за совершенное действо или сказанное слово. Поэтому ее так любят предъявлять в любом возможном случае. Потому что от нее нельзя отказаться, нельзя оправдаться, нельзя подать апелляцию и нельзя переждать как наказание.       – Но это же бесчестно! — воскликнул я.       Так ведь можно затребовать виру с кого угодно и за что угодно. И получить все, что требуется. Этак, можно себя на всю жизнь обеспечить одними только чужими выплатами. Придешь так в новый мир, найдешь себе проблем, а потом заставишь вредителей выдавать компенсацию за ущерб. Или наоборот — живешь, никого не трогаешь, а к тебе являются и требуют плату за то, что ты не совершал на своей памяти.       Это ведь бред!       Или нет?       – Вот на это можно выставить встречную виру, — назидательно ответил Сэнхас. — За вмешательство в дела чужой семьи и чужой жизни. А так же в зависимости от причины выставления виры, можно наложить встречные обязательства на того, кто первый инициировал механизм виры. Ведь он уже взял на себя роль по защите потерпевшего. И уже он несет ответственность за действия того, кого представляет. А еще активация механизма виры должна быть четко обоснована и оправдана. Нельзя затребовать плату за то, что обвиняемый не совершал. Потому что за клевету начинающая сторона обязательно получит грандиозный откат. Именно поэтому подобные игры в «виру» не так распространены, как могли бы, и чаще всего стараются спровоцировать инициацию естественного механизма наказания, кары, возмездия и прочего говна.       Сказанное немного успокоило. Значит, полного беспредела можно не бояться. Звучит так, что главное пока самому не делать плохого и совершать зла. Довольно просто на первый взгляд. Хотя… работа ритуалиста всегда ходит по грани зла.       — А что значит естественный механизм? — задумчиво спросил я, прищуриваясь от очередных встречных огней. Сэнхас в эти моменты предусмотрительно клал руку на свой руль, но не забирал управление.       – Ну, например, я и сиды! — чуть ли не торжественно ответил он, так что я даже мельком обернулся к нему. — Я творю с ними столько говна, сколько позволяет этот механизм. Сиды — пришлый народ. Они вторглись на территорию нашего Мультиверсума без разрешения и спросу. Они пролили кровь местных. Они захватили наши миры. В том числе и тот, в котором я однажды родился. Они — захватчики. А с захватчиками — воюют, защищая свой дом. Потому что они вторглись в мой дом и хотели нас уничтожить. Я, как коренной житель этого Мультиверсума, имею полное право воевать с захватчиками и защищать от них территорию своего дома. Пока они или не покинут его или не будут уничтожены. А на войне нет запрещенных приемов. Ты родился в этом Мультверсуме, ты — местный, тебя хотели убить. Я тебя спас от захватчиков и от смерти. Я в своем праве. И мне ничего не могут за это предъявить.       И если я еще недавно успокоился, перестав ожидать требований в свой адрес от посторонних, то сейчас я живо представил себе случай, что кто-то не захочет с меня оплаты. Вместо этого кто-то просто меня убьет.       – Как тогда защититься от подобных нападок!? — воскликнул я.       – Никак! — радостно ответил Сэнхас, разводя руками. — Однако, можно сделать так, чтобы с тобой просто не рисковали связываться.       – Как?!       Еще не прошло полноценных суток, с момента моего спасения с алтаря, а помирать мне уже не хотелось.       – Я тебя научу, — тихо сказал друг. — Как создать себе лучшую защиту — репутацию. И как играть на лжи и ошибках в формулировках врага. Потому что разумные — лгут. Или себе или другим.       – Что, все? — само вылетело у меня.       – Нет, не все.       – Но ты же сказал…       – Я сказал, что разумные — лгут, — настойчиво повторил Сэнхас. — Никто не сможет с этим поспорить. Достаточно двоим представителям разумного вида солгать, чтобы моя фраза стала истинной.       – Ведь достаточно одному, — буркнул я.       – Нет, я сказал про разумных во множественном числе. А двое — это уже множество.       Я не знал, что ему ответить на такое странное докапывание до слов. Наверное, прожив с ним какое-то время, я научусь внимательнее относиться к словам. И понимать его досконально. Пока же его логика слишком странная. Словно выточенный лабиринт в камне. Каждая зазубрина и каждая фраза чего-то значит и важна для рисунка.       Мне бы еще успевать соображать следом за ним…       – Кстати, почему ты называешь всех «разумными»? Почему не…       – Кто? — перебил Сэнхас. — Видов огромное количество и большинство я тупо не видел в глаза. Что мне их перечислять каждый раз? А так «разумные» —— весьма обтекаемое и общее понятие.       – А какие ты мог бы перечислить кроме сидов и людов? Для примера.       – Ты издеваешься? — мрачно спросил друг.       – Почему? — недоуменно ответил я.       – Потому что названия сейчас тебе ничего пока ничего не скажут, а перечислить пару дополнительных примеров из всего многообразия — это тупо.       – А есть какие-нибудь… главные расы?       Сэнхас взоржал.       – Это в каком смысле главные?       – Не знаю. Например, по количеству или по силе. Или по возрасту.       – Нет, главных рас не бывает, — друг еще продолжал подсмеиваться. Видимо вопрос вызвал какие-то собственные воспоминания. — Мультиверсум слишком огромен, чтобы всего лишь на одной территории или даже на одном полушарии считать кого-то «главнее» другого. Бывают расы, которые могущественны и приравниваются к богам на своей зоне, но в другой местности, таких как они, не существует. А бывают тихие, безобидные, слабые расы, которые не заметны на общем воинственном фоне, но их распределение по Мультиверсуму весьма широко.       – А люды? Они воинственная или слабая раса?       – Некорректный вопрос. Все зависит от ветки развития и региона. Для начала я бы выделил для тебя такие понятия как старшие, младшие и низшие расы. Это разделение наиболее точное и не меняется в зависимости от развития той или иной цивилизации, а определяет саму основу вида.       Я поерзал в кресле, слегка разминая затекшие мышцы. Сидеть было по-прежнему удобно, однако, хотелось больше движений. Но сказать Сэнхасу, что я устал, я пока не решался.       Он, похоже, мою усталость все равно замечал, но управление не забирал.       – Стоит помнить, что старшие и младшие расы называются так не по древности и не по времени своего появления. Есть несколько ключевых моментов, которые отличают одни расы от других. В первую очередь это энергетический потенциал. У старших рас он всегда выше. Каким бы юным не был представитель расы, как недавно он не появился бы на свет, его потенциал априори всегда выше, чем у взрослого представителя младшей расы. Исключения в лице уникумов и талантов мы не берем. Они всегда вне этих категорий. Но даже если не мерить разумных по потенциалу и даже если в сравнение попадет не сильно развитая старшая раса и более могущественная младшая — разница между ними всегда остается. А именно главный и неотъемлемый феномен — старение. Угасание организма. Движимое естественным биологическим циклом, которое невозможно приостановить или отменить без внешних воздействий или радикального исправления генома. Младшие расы всегда стареют. За сто лет, за тысячу, за десять тысяч. Есть разные виды, которые умудрились развиться и растянуть свой естественный срок жизни, но полностью привести всю свою расу к бессмертию они не в состоянии.       – Ты хочешь сказать, что старшие расы бессмертны? — уточнил я.       – В большинстве случаев, в пригодных условиях обитания и если они не идут по пути деградации — да. Есть исключения, когда у вида отдельные ветви старших рас скатываются до стадии старения и естественной смерти. Но тот возраст, что для старших является деградацией, для младших рас — это может быть вершина развития. И те, и другие при этом могут развиваться как по техническому, так и по магическому пути развития. Оформление цивилизации лишь внешняя оболочка народа, как одежда. Она не влияет на состояние расы, ее генетику и энергетический потенциал. Глупо считать, что какой-то из путей развития цивилизации более «правильный» или более «сильный». Существуют единичные случаи, когда некоторые ветви младших рас за счет определенного маго-технического развития цивилизации смогли изменить себя и встать на один уровень со старшими расами. Но это — исключения из правил. И эти расы уже не имеют ничего общего со своими сородичами другой ветви вида.       – Сэнха, почему ты называешь иногда вид, а иногда расу? Разве это не одно и то же?       – Нет, не одно. Вид — это общее понятие, генетически отличающее группу существ от всех остальных. Представители двух разных видов могут быть схожи внешне. Две руки, две ноги, голова и посередине сволочь, — показалось, что Сэнхас улыбнулся. — Однако, генетически — это два разных существа. У них разное строение мышц, разный набор органов, кровь имеет разный химический состав, а уж набор органов восприятия и вовсе возводит между ними непреодолимую стену.       – А раса?       – Раса — это подгруппа вида, сформированная под воздействием особых условий. Будь то условия мира, системы или целого пласта реальности. Отдельный вид может сформироваться как ветвь другой расы, если она достаточно изменила себя, чтобы закрепить отличия в последующих поколениях. Или если эта ветвь появилась на слиянии представителей разных видов, и является потомками-полукровками. Если такая группа выживет, их не перебьют обе стороны, и гены двух видов дадут удачную стабильную мутацию, то так появится новый вид с доминантой одного из двух видов-прародителей или с их органичным слиянием.       – Звучит сложно.       – Разберешься, — друг улыбнулся и снова слегка подкорректировал руль.       Отвлекаюсь…       – Но есть еще третья группа, — тихо продолжил Сэнхас, вновь со странным негодующим оттенком. — Низшие расы.       – Что-то плохое? — наугад уточнил я.       – Как сказать… Их большинство.       Показалось, или эта мысль его чем-то печалила? Задевала личные воспоминания? Или просто угнетала.       – Естественный фон, разбавляющий основную массу Мультиверсума. Низшие расы не всегда разумные, зачастую к ним относятся и условно-разумные виды. Главное качество низших — это их животное состояние. Полная завязанность жизни и условий на базовые инстинкты. Всё ради того, чтобы жрать, спать и трахаться. А потом размножаться и снова жрать, спать, трахаться. Иногда в перерывах развлечь себя бестолковыми зрелищами для мозга, а после продолжить уподобляться своим домашним питомцам. Неважно насколько все это технологично обставлено. Будь там хоть космическая империя. Когда обществом начинают править низменные инстинкты — раса становится низшей. В некоторых случаях даже старшие расы могут скатиться до низших, если сильно деградируют. А уж между младшими и низшими расами всегда пролегает очень тонкая граница. Как было с моим родным обществом людов, радостно скатившимся на протяжении пары поколений до такого состояния. Отдельные индивидуумы еще пытались брыкаться, воззвать народ к глобальным проблемам и обратить их внимание на деградацию, но… Народ всё равно не прозрел.       – А что с ними случилось? — тихо спросил я.       – Погибли, — Сэнхас пожал плечами.       – Как?       – Потом как-нибудь расскажу. Кстати, перекусить хочешь?       Переход был настолько резкий, что я не сразу сообразил сказанное.       – Да, наверное, хочу.       – Тогда давай управление, и я пойду на съезд.       Я приготовился, сам не зная к чему. Просто ждал ответа от друга.       – Всё, расслабься. Можешь убрать руки от руля.       Я отстранился и облегченно расслабился. Оказывается, процесс хоть и не тяжелый, но достаточно напряжный. Я позволил себе проморгаться и с удовольствием протер руками глаза. Все-таки усталость меня догнала. Глупо признаваться, ведь я ничего сложного не делал, однако расслабленное тело хотелось размять во всех мышцах. Что я попытался сделать, осторожно потянувшись и ничего не задев.       Сэнхас тем временем настроился на вождение. Выведя на экран перед собой схему дороги, он сверился с маршрутом, проверил наше местоположение, отмотал карту куда-то выше. А потом внимательно стал всматриваться в пометки вдоль дороги.       О чем-то дальше мы пока не говорили. Сэнхас был занят дорогой, а я украдкой, а потом просто в наглую посматривал за ним. Он был интереснее пустой дороги. Задумчивый, собранный и сконцентрированный взгляд, мелкие корректировки курса, одни ему понятные действия с картой. В рассветном сумраке он выглядел иначе, за ним приятно было наблюдать, насколько вообще притягивает взгляд чужая работа.       Главное, что Сэнхас был не против моего за ним наблюдения.       Через несколько минут он сменил полосу, ушел правее, а затем впереди я заметил обещанный съезд. Наш автопоезд свернул по дороге, плавно ушел после поворота еще правее, а потом начал тормозить, целясь заехать в широкий придорожный «карман». Так обозвал это место друг, расщедрившись еще на короткое объяснение.       Остановились мы на длинной парковке около небольшого кафе. На площадке близ одноэтажного коробочного здания ютились машины и грузовики поменьше. Яркие вывески с витиеватыми словами на непонятном мне языке освещали площадку перед входом. Все выглядело очень чисто, аккуратно и как-то даже… уютно.       Из кабины автопоезда мы вышли почему-то под удивленные взгляды мужчин, стоящих рядом со своими машинами, и жующих свои бутерброды в пакетиках. Я не без труда слез с высокой лестницы, честно отказавшись от помощи друга. Он стоял внизу и честно ждал на подстраховке. На земле я не смог отказать себе в удовольствии рассмотреть весь наш транспорт в длину. Красив! Величественное зрелище на мой неискушенный взгляд! Но почему же так удивляются остальные водители? Неужели, для них это непривычный транспорт?       В кафе мы зашли под звон мелких колокольчиков. Вдоль стеклянной стены за столиками в помещении завтракали еще несколько посетителей. И здесь нас встретили удивленными взглядами, но быстро отворачивались, стоило мне заметить их лица.       Сэнхас прошел к длинному прилавку напротив входа и заговорил с продавцами, делая заказ. Снова вежливые слова, где-то немного легкого юмора и приветливости в тоне. Я разглядывал вывески под потолком с таблицами непонятных слов и по картинкам понял, что это список блюд. Иллюстрации к еде выглядели завлекательно и ярко, и когда вскоре нам выдали заказ, я не разочаровался в его внешнем виде.       На завтрак мы пристроились за столик рядом с окном, откуда во всей красе виднелся наш автопоезд. Забавные прохожие мужчины ходили рядом с кабиной, пытались засматриваться, подглядывать. Кто-то замирал на его фоне, пока другой засвечивал его вспышкой из мелких компактных устройств. Автопоезд всем нравился, и его изучали с едва ли не большим удивлением, чем у меня. Странный народ.       – Тебе вкусно?       Я, не долго думая, кивнул.       – Лучше, чем в торговом центре.       Сэнхас усмехнулся и продолжил с блаженной рожей жевать свой большой бутерброд. И как только во рту помещается? Я успел уже несколько раз вымазаться в соусе, а он только пальцы облизнул…       Задерживаться в кафе лишнее время не стали. Сэнхас не желал заводить при посторонних очередные лекции на непонятном для них языке. А я быстро потерял интерес к окружению, рассмотрев все помещение и не найдя ничего любопытного в посетителях за соседними столиками. Вопросы, само собой были, но после насыщения я пока ленился их задавать.       В автопоезд мы вернулись, когда небо уже окрасилось прозрачной лазурью и золотом по кромке низких облаков. Сэнхас не поскупился на прощальные жесты улыбчивым мужчинам на парковке, те помахали дружелюбно в ответ. Казалось, они хотели подойти чуть раньше, навязаться с вопросами, но то ли застеснялись, то ли передумали. Только пара вспышек огоньков мелькнула нам вслед, когда мы выезжали не спеша с парковки.       – Как-то так становишься потом звездой соцсетей на пару суток, — лениво отметил Сэнхас, выруливая на дорогу.       – Поясни?       – Фотоснимки, — ответил друг. — Картинки с нашими рожами и машиной разойдутся по местной информационной сети, где еще десятки тысяч человек увидят снимки и поставят радостные лайки крутой тачке.       – А это не опасно? — занервничал я. — Ведь меня могут искать…       – Тут тебя точно искать не будут, — отмахнулся Сэнхас. — А если даже каким-то чудом увидят, то дальше последовать все равно не смогут. Да и потеряются эти фотографии завтра в бесконечном потоке блогов. Даже служба безопасности и дорожного патруля не почешется. Мало ли по миру народ извращается. Я знал куда идти.       Мне немного полегчало, и я почти расслабился, глядя в развилки широкой дороги. По обе стороны трассы по-прежнему стеной мелькали деревья, изредка вспыхивая просветом на обширные дали полей. Иногда я пытался всмотреться в цветные знаки, развешанные большими полотнами вдоль дороги, но на такой скорости они лишь мелькали смазано мимо.       Еще через десять минут Сэнхас сбавил скорость, съехал на боковую дорогу, и вскоре мы выехали на узкую перпендикулярную трассу. Всего одна полоса навстречу, и та пустынно устремлялась до поворота.       – Скоро будем дома, — заявил он тихо и притушил свет фар.       Я покосился на него, но спрашивать ничего не стал. Решил дождаться чуда и увидеть своими глазами, как он собирается вернуть нас домой. Прошлые разы, когда мы ехали на рег-лоне, я не обратил внимание на происходящее. У меня было пресыщение впечатлениями. Помню, что он попросил меня слезть с рег-лона, потом как-то свернул его компактно в медальон, а дальше мы с ним сразу очутились перед дверью пещеры. Надеюсь, сейчас я рассмотрю все получше.       Последними Сэнхас погасил все желтоватые габаритные огни, и нашу кабину внутри окутал только тусклый утренний свет. Мы начали сворачивать в поворот. За ним по пустынной узкой дороге вскоре последовал еще один. Вокруг смыкались только густые деревья.       А потом на сбавляемой скорости, без лишних пассов руками и действий мы попросту въехали сперва во взявшийся из ниоткуда темный туннель, а следом из него — в огромный, даже колоссальный светлый ангар.       Я даже склонился вперед, бесстыдно глазея сквозь стекло на просторы, высоченный потолок и странные даже диковатые формы множества… техники вокруг. А это непременно была она! Вся без исключений незнакомая мне, новая, которой я даже названий не знаю. Да тут всю армию наших сидов во дворце можно было бы снарядить и посадить за рули.       – Добро пожаловать в мой ангар, — возвестил Сэнхас.       – Твой? — изумился я, задирая голову и глядя на острые обводы громадного нечто, раскинувшего под потолком черные не бликующие на свету крылья.       – Мой, — подтвердил друг и пояснил точнее, — Персональный. За несколько жизней у меня скопилось много средств передвижения на разные случаи.       Я смотрел наверх, переместившись к боковому стеклу. Громадные размеры техники впечатляли. И если сперва могло показаться, что некоторые машины размещены в ангаре хаотично, то присмотревшись, я увидел под ними тусклые рамки из нанесенных на полу глифов. Площадки для порталов? Координаты для перемещения? Пока не знаю. Но размах всего окружения ввергал меня в какую-то особую завороженность. Я видел во всем этом скоплении красоту. Даже некую идеальность превосходной и неубиваемой техники.       – Прибыли, — сообщил Сэнхас, доруливая на пустующий прямоугольник на полу и останавливая автопоезд.       – А твоя пещера? — спросил я, а потом вдруг сам догадался.       – Мы уже в ней, — он улыбнулся, выключая системы и погашая огни. — Пойдем.       – Будем разгружать? — наивно уточнил я, отключая ремни безопасности и открывая дверцу кабины.       Сэнхас по другую сторону тихо рассмеялся.       – Я для того и просил мне всю мебель собрать и сложить в ряды на полу контейнеров, чтобы не перетаскивать все вручную!       – Порталами? — угадал я, обходя кабину и встречаясь с ним снова.       Сэнхас развел руками и довольно кивнул.       Я приостановился.       – Сэнха? А это что? — обернувшись, я указал на самую заинтересовавшую меня величественную чернокрылую громадину, уходящую под потолок.       – Мой космический корабль, — простецки ответил он. — Не совсем типичный, и не только космический, но в Эофоле мне его собрали без лишних вопросов по чертежам и предоставленным материалам. Торговались, правда, долго. Пришлось отстегнуть часть технологии воспроизводства материала. Но сделали быстро и идеально. Потом я его немного доработал и упрочнил конструкцию за счет чаровки, — Сэнхас положил мне руку на плечо и потянул пойти за собой. — Потом обязательно прокачу и покажу космос.       Я кивнул, последовал за ним, но по пути все равно оборачивался несколько раз, чтобы полюбоваться на чернеющий острокрылый корабль.       Из ангара мы вышли через уже знакомую мне шлюзовую дверь, в которой наверняка и здесь был встроен стационарный портал для быстрого перехода. Я решил так, хорошо помня по объемной карте, что вблизи всех лабораторий и жилой зоны никакого подобного помещения не было.       А дальше мы вплотную занялись моей территорией. Не было разговоров о вечном. Не было лекций. Сэнхас основательно нагрузил меня планировкой. Мы вернулись в центральную гостиную, оттуда сразу без лишних пауз отправились в мои новые комнаты. Я удивлялся, глядя на друга, и гадал, откуда в нем столько сил на бурную деятельность. Но он объяснил это своим привычным режимом. А еще он мог дольше меня не спать и оставаться бодрым, даже когда я сдувался и хотел отдохнуть.       Но я хотел ему помогать.       Поэтому, чтобы хоть как-то занять меня работой по комнатам, Сэнхас вручил мне свой запасной планшет и объяснил, как им пользоваться в приложении. Я должен был подсказывать по схеме, что и куда нам распланировали в магазине. Задача была не сложной, заставляющей попутно запоминать названия предметов, которых во дворце у меня просто не было.       Я изучал назначение предметов интерьера и возился с объемным изображением на планшете, пока Сэнхас создавал нематериальные иллюзии мебели на своих местах. Он моделировал шкафы и кресла, шторы и столешницы, создавал образы всего, что потом мы заменим на реальные вещи. Это было увлекательно, даже интересно, как будто вся виртуальная схема планшета просто развернулась в натуральный размер. Правда, в какой-то момент я чуть не сел по глупости в иллюзорное кресло. Надеясь устало рухнуть в мягкие подушки я вдруг почувствовал под собой пустоту.       Сэнхас чудом успел метнуться и поймать меня под плечо.       – Прости! Я забыл! — воскликнул я, округлив глаза. Только он удерживал меня от потери равновесия.       – Расшибешься же! — укоризненно шикнул он и вздернул меня на ноги.       И чего он так перепугался? Да, было бы больно. Но какая у него скорость реакции! Он же только что стоял у стены в нескольких шагах от меня.       — Тебя даже держать страшно, — пояснил он. — Кажется, чуть сдавишь — все кости переломаешь. Не хватало еще, чтоб копчик сломал. Заебусь лечить.       Я смущенно потупил взгляд.       – Мне оно показалось слишком реалистичным.       – Напитал бы энергией чуть больше — стало бы материальным, — сказал Сэнхас, пожимая плечами и возвращаясь к декорированию стены.       – А так можно? — спросил я, снова включая планшет.       Сэнхас одобрительно улыбнулся и отложил работу.       – Достаточно только захотеть. И иметь под рукой хороший накопитель.       Планировка на время встала. Я узнал про особенности иллюзий и то, как из простой магической голограммы можно сделать полноценный материальный объект. Все казалось элементарным! Если иллюзия — это всего лишь энергетически малозатратная тончайшая внешняя оболочка и образ, достаточно плотный, чтобы отражать свет и играть красками, то для полноценной материализации и плотности нужно добавить всего лишь больше энергии. Намного больше, чем на тонкий слой картинки, но в разумных пределах, чтобы воспользоваться, к примеру, бытовым накопителем.       Сложности начинались на стадии формирования разных материалов. Я понял, что не могу осознанно объяснить, чем дерево отличается от камня, и, следовательно, я не смогу впоследствии материализовать тот или иной предмет. Сэнхас рассказал, что подробности химического образования будут даны мне позже, а пока я должен понять лишь принцип. А он был не так уж сложен! Если бы я знал строение вещества, его свойства и особенности, и если бы я держал в голове всю объемную модель, включая ее внутреннее наполнение, то я бы мог материализовать иллюзию. Часть, конечно, пришлось бы заучивать. Вроде свойств кристаллических решеток, отличия органических материалов от остальных и энергонасыщенность разных видов веществ. Но что-то, как сказал Сэнхас, потом придет с опытом, и знания будут всплывать в процессе работы.       Я слушал его завороженно, понимая, что готов уже на все, чтобы просто учиться тому, что я видел. Он пока не показывал мне явных примеров такой материализации, объяснив это моим состоянием. Сильные всплески энергии и случайный фон могли сказаться на моем резерве и случайно «прорвать» его. Без изолированной комнаты он по-прежнему не хотел экспериментировать в моем присутствии.       – Но почему бы тогда мне не выйти, а ты бы не материализовал тут все вещи? — резонно спросил я под конец.       – Энергозатратно, тупо, однообразно, я могу что-нибудь упустить, сломать, сделать неправильно, потом эти вещи будут фонить, не отдавать должной энергетикой, и вообще я не Творец, а мне проще было выгулять тебя в магазин и затариться обычной мебелью без лишних магических приебов, — сказал все это друг на одном дыхании и довольно плюхнулся на вспыхнувшую порталом под ним табуретку из гостиной.       – А мне?! — мигом спросил я, растерянно и одновременно возмущенно.       Сэнхас демонстративно взмахнул рукой, и вторая табуретка образовалась рядом со мной. Я блаженно устроился, предварительно пощупав ее рукой.       – Теперь, самое время выбирать цвет стен! — возвестил он, озираясь в получившейся комнате.       – Я не знаю, — тут же замахал я руками. — По модели в планшете обозначили желтые.       – Это не желтые, а охристые, — дотошно проворчал Сэнхас, сверяясь на своем планшете.       – Но для меня они желтые.       – Учи правильные названия.       – Но ты же понял!       – Я следующий раз не пойму. Сколько раз говорить — точность формулировок должна быть. Надо будет, выучишь у меня всю маркировку цветов по номерам.       – Но зачем?! — устало взвыл я. Для меня что желтый, что зеленый, что десять оттенков синего — все были хороши одним названием.       – Чтоб по складу ориентироваться!       Сэнхас начал или уставать или ему надоела работа с комнатой. В какой-то момент он стал на редкость ворчлив, резок и уперт в желании меня воспитывать. Я старался помалкивать. Правда он цеплялся к моим обозначениям цветов и забывчивости названий. А уж на слова «вот эта квадратная штука» начинал показательно заводиться.       Я мог его понять. Это мне удалось подремать в кабине автопоезда, а он все это время бодрствовал. Как он там говорил? Заманался в край.       – Так что со стенами? — спросил он.       – Здесь светлый, охристый. Немного травянисто зеленых полос в зоне отдыха, –тихо и послушно ответил я.       – Ага…       Сэнхас глянул на стены, сверился с планшетом, а потом добавил иллюзию покраски по всем моим комнатам сразу.       – Иди проверяй как получилось, — махнул он рукой. — Надо будет перекрасить, говори.       Я встал, чтобы напоследок перед установкой осмотреть все свое будущее хозяйство. Результат мне нравился! Иллюзии давали понять больше, чем образцы мебели на стендах и виртуальные схемы на планшете. Можно было примерить все в размерах, походить, понять свои ощущения комфорта. За время работы мы иногда меняли некоторые вещи местами. Передвигали шкафы, дополняли стены окнами, развешивали разноцветные иллюзорные гардины и раскладывали пласты нематериальных ковров. Многое пришлось достраивать. В магазине не удалось набрать абсолютно всю мебель. Что-то Сэнхас добавлял от себя. В основном станки, рабочие столы под профильные занятия, иллюзорные мониторы стационарного компьютера, длинную столешницу под ежедневную работу. Он говорил, что часть этих вещей он доставит мне позже, когда их изготовят мне на заказ. А пока у нас стоял лишь вопрос бытового оформления.       Первая ключевая комната, выполняющая роль гостиной была не самой крупной, зато самой наполненной. Предполагалось, что это будет зона отдыха, чтения, просмотра видео и не активного развлечения. Мы уместили в ней пару мягких диванов, поставленных углом, между ними компактный столик для мелочевки вроде планшета и пары книг, высокую этажерку под чтиво, пульты от будущего проектора и декор, который я захочу натащить со временем. Отказываться от желания украсить свою зону «прикольной байдой» я не стал. Блестящие вещи меня привлекали своим видом и радовали глаз.       В этой же комнате спланировали зону под видеопроектор, и сошлись на мысли отделять ее по необходимости тяжелой шторой. Тут же нашел себе место пуфик, плетеное подвесное кресло-качалка, стеллажи, широкие обзорные окна с видом пока еще на равнину и пара кустарников в массивных кадках. Как сказал Сэнхас, потом я смогу зайти к нему в оранжерею и выбрать те цветы, которые мне понравятся.       Следующей комнатой был запланирован основной рабочий кабинет. «Грязный», как назвал его друг. В зоне не предусматривалась магическая стерильность, не планировалась обязательная система очистки и герметизации, поэтому в нее плавно перетекал декор из гостиной. Продолжались ряды этажерок, стены украшались декоративными полками и панно. Окна с шторами должны были оживлять территорию и служить порцией вдохновения, а ряды полок над длинной рабочей столешницей потом послужат основным складом для мелкого творческого барахла. И хоть я не представлял, зачем мне столько инструментов и разных материалов, я вынужденно согласился, что для поиска своего таланта должен попробовать разные виды рукоделия. Которые, в моем запущенном случае, разовьют мне моторику, внимательность, усидчивость и много разной иной байды, о существовании которой я знал только по слову.       На спальной зоне мы остановились в процессе работы надолго. Да, Сэнхас убеждал меня, что я должен отучать себя спать в кладовке, размером с балдахин. Со шторкой. Но как я не пытался, я не мог вообразить свой комфортный отдых в большой комнате. На закуток с кроватью я был еще согласен. Но на полноценный зал… нет. Исключением был его диван в гостиной, стоящий посреди проходной зоны, но на нем я чувствовал себя просто в безопасности. Как же я буду спать вдали, в большой спальне — я пока не знаю. Иллюзию темно-синей кровати и навесной декор из штор мы двигали по комнате несколько раз, пока мне не показалось удобным. Я примерялся, маялся, прикидывал с какого бока мне будет комфортнее видеть выход. В итоге остановились на том, что кровать будет стоять около смежной с кабинетом стены, а дверной проем я по надобности потом расширю или уберу вовсе, соединяя часть кабинета и спальню. Посмотрим. Главное, что мы придумали занять весь лишний объем этой комнаты гардеробом. Сэнхас обещал, что его станет впоследствии много.       Из основного кабинета мы сделали выход в «чистую» зону, где предполагалось установить сложные заряженные рабочие инструменты и столы. Признаюсь, я был удивлен, когда узнал, что для некоторых видов деятельности мне будет удобнее пересаживаться за профильный стол, чем каждый раз менять инструментарий. Вроде ювелирного дела, зачарования, вышивания… Я мог согласиться, что обычная столешница несопоставима по удобству с художественным планшетом, но остальное… Надо пробовать в деле. Сэнхас был явно намерен заставить меня обучиться всему… Даже кузнечеству. Но, благо, эту зону он решил не выделять персональной, а позволил пользоваться по мере обучения собственной.       «Чистый» кабинет он позже оборудует защитой, системой очистки, фоноуловителями и магическими стабилизаторами. А если я буду занят сложной работой, требующей полной энергетической стерильности, то я смогу зонировать комнату и перекрывать ее изоляционными перестенками.       В заключении, то над чем мы особо не заморачивались пока с дизайном, оставались складские комнаты, которые по объему были как вся остальная жила зона вместе взятая. Сэнхас меня убедил, что весь простор не пропадет даром, а я быстро займу его барахлом, оружейкой, материалами, накопителями и прочей крупногабаритной «херью». Обещал потом показать свой склад. Боюсь представить, что там, если он называл стеллажи в гостиной всего лишь мелкой барахолкой.       Зону для тренажеров мы вырезали попутно на ходу, пока соединив ее с гостиной и первым кабинетом. Не знай я его представления об ангаре, я бы решил, что он сделал мне спортивный зал размером с корабельный док. На мой вопрос зачем мне столько места, Сэнхас иронично и с долей коварного садизма заявил: «бегать». Ну, бегать так бегать. Я это дело люблю. Вроде бы. Наверное… Хотя с его улыбкой я начал в себе сомневаться.       Сделав круг по всем комнатам, я довольный вернулся к нему в гостиную. Сэнхас все так же восседал на табурете, копаясь в списке на планшете.       — Все посмотрел? Доволен? — спросил он, отрывая взгляд.       — Да. Меня все устраивает, — кивнул я чуточку устало. Хоть я и боялся, что его решительности хватит, чтоб щелкнуть пальцами и разом перетащить всю мебель на свои места, но я был морально к этому готов.       – Тогда возвращайся пока в гостиную, ложись отдыхать, а я пройдусь по своим контактам и найму бригаду для отделочных работ.       – Что сделаешь? — переспросил я, однако все поняв.       – Я. Найму бригаду, — повторил он устало. — Я не буду сейчас переносить в каменные стены всю мебель. Это тупо. Ты промерзнешь в первый же час.       – Но тут тепло…       – Климат-контроль, — Сэнхас указал пальцем в потолок, где поблескивала сеть мелких рун. — Стены и пол все равно холодят.       – А что сделает бригада? — изумленно спросил я.       – Ммм… Я же сказал. Выполнят работы по отделке и утеплению. Покрасят стены, установят подогрев на пол. Все как в моих комнатах.       – Но там каменные полы, — сказал я, с трудом припоминая вид и вечные наставления Сэнхаса про тапочки.       – Всего лишь плитка. Я люблю иногда такой декор. Поверь, там было бы намного холоднее.       Я задумался, осмотрелся по сторонам. Что-то еще не давало покоя.       – И ты приведешь сюда посторонних? — уточнил я.       Друг невнятно кивнул.       – У меня есть уже прикормленные ребята, которые все сделают на века и без лишних вопросов. Не беспокойся, шататься по всей пещере они не станут, и если ты сам не выйдешь к ним, о тебе не узнают.       – А сколько они будут работать? — спросил я, ожидая услышать короткую цифру.       – Дней семь, –— заявил он.       – Так долго?! — вырвалось у меня. Я думал, что если он пригласит несколько рабочих, то они сделают все во столько же раз быстрее, чем он сам.       Сэнхас вздернул бровь и, показалось, что его не устроила моя реакция.       – Это еще быстро, — ответил он, после чего встал и, положа руку на плечо, повел из комнаты в центральную гостиную. — О сроках работы мы с тобой потом поговорим отдельно. Не все можно решить магией, порталами и парой начертанных рун. Иногда работа требует длительного приложения усилий. Некоторые материалы никакая магия не заставит высохнуть быстрее и стать пригодными к дальнейшей работе.       Я виновато опустил глаза. Действительно, что стоит только вспомнить мои годы обучения прежде чем я получил светящийся шарик между ладонями.       Расслабился. Избаловался.       – Зато у нас будет много времени тебя развлечь перед учебой, — Сэнхас подбадривающе улыбнулся и потрепал меня по голове. — Буду знакомить со своим убежищем. И начну работать с твоей энергетикой.       – Правда? — вырвалось у меня.       А я ведь по дурости предположил, что он… не важно.       – Правда, — он тепло улыбнулся, слегка тиснул меня за плечо и отпустил к любимому дивану. — А сейчас устраивайся отдыхать. Если проснешься раньше, чем я вернусь, еда будет на столе в кухне.       – Хорошо, — кивнул я и принялся разворачивать плед. После чего, подумав, скромно добавил. — Спасибо, Сэнха.       Почему-то он замер, словно услышал нечто новое. На мгновение его взгляд вспыхнул недоумением, а потом резко перестал читаться в эмоциях. Последнюю улыбку он выдал чуть дергано, через силу, но одно он позволил мне почувствовать наверняка — она была искренней.