Харливайз.

— Как ты напугана, Харли! Какой вкусный, вкусный страх! — сидя на корточках перед мокрой после дождя Квинзель, лепетало существо от восторга. Не смог он её напугать, так смог её бывший «приятель», что вновь подло с ней обошелся. Бросил совсем одну, унизил, извел, все это так интересно. А именно, как у людей получается друг-друга так убивать внутренне? Людские эмоции так сложно понять.  — Он бросил меня, опять,. — нервно вздыхая, чувствуя как слезы вновь обжигают её кожу нижних век, щек и настигают подбородка, Харли, переосиливая саму себя, продолжила, — я опять повелась! Виня только себя в содеянном, она не знала, почему она пришла именно в этот дом, садясь в мрачный угол и стараясь успокоить себя, в то время как за окном идет ливень. Не знала, почему всё это высказывает тому, кто так давно хотел её перекусить, но не мог Сам добиться того, чтобы она его боялась. Он сидит перед ней, изображая наигранное сожаление и грусть, в дополнение к ее словам. — Я могу тебе помо-очь, и тебе не придется об этом вспоминать. — с нотками веселья в тоне прорычал Пеннивайз, обхватывая длинными пальцами правой руки подбородок девушки, заставляя посмотреть её на себя. И в эту самую минуту, он чуял её страх уже не перед выскочкой зеленоволосым, а перед ним самим. Неужели только сейчас она испугалась того, что он может её убить прямо на этом месте в любую секунду? Губы клоуна растянулись в широкой ухмылке, после чего раскрывая рот шире, прорезались первые два ряда его длинных, и достаточно острых, зубов. Он собирался наконец заполучить её всю и сразу, такой подавленной, и был уже готов к разному роду сопротивлениям или крикам, но, Харли, шмыгнув пару раз носом молчала, лишь прикрывая мокрые глаза, и проникнув в её сознание клоун прекрасно понял, что она готова к тому, что существо совершит свои намерения прямо сейчас. Это странно, но, Квинн более минуты не чувствовала ничего. Ни пальцев клоуна на своем подбородке, ни его противного порыкивания, и возможно из-за наступившей тишины она приоткрыла глаза. Только перед ней уже никого не было, и это заставило её от чего-то посмеяться, разрывая беспричинным смехом тишину.