***
Я бы сказал, что не хочу этого. Но тогда я буду самым лживым человеком в этом поганом мире.
Ночь была достаточно светлая, чтобы пробираться сквозь Туфорт самостоятельно, перепрыгнуть забор — ещё легче. Сегодня специально не выставляли охрану на ночь — точнее, выставляли, но её не было на посте, и, кажется, ещё долго не будет. «Если это ловушка, то я вернусь и разорву этого коротышку с его ручным Пироманом на части», — думал Красный Солдат. «Если это обман, то я вернусь и завтра покажу этим соплякам настоящую войну», — думал Синий Солдат. Не сложно было послать письмо Синему Солдату голубем Медика. Не слишком сложно было и заставить их обоих прийти сюда. Сложно было угадать, чем вся эта затея закончится… — Не засада, значит. — Не обманули, значит. Оба Солдата приподняли каски и посмотрели друг на друга. На поле боя они встречались довольно часто и устраивали эдакие дуэли: кто кого быстрее убьёт. Побеждал Красный. Синий успевал только зацепить. Иногда они встречали друг друга по-другому. Кто-то из них тащил разведданные, кто-то выполнял прыжок с помощью ракетницы, кто-то был в паре с Медиком. В любом случае Красный почти всегда выходил победителем, только иногда убираясь прочь или умирая, если у него не было явных шансов сбежать. — Что ж, личинка, мне стоило очень больших сил согласиться на эту чёртовую идею, так что я не желаю возиться с тобой слишком долго. Будешь ныть — отправишься обратно в своё сборище пулей. Америке не нужны сопляки, — Красный был на удивление спокоен и серьёзен. Он поднял ракетомёт. Синий отступать не собирался. — Это мы ещё посмотрим, чёртов хиппи. Они опять устроят дуэль. И на этот раз им мешать никто не посмеет.***
Наверное, если бы они были всего на какой один километр ближе к карте, то обе базы бы не смогли спать из-за такого шума. Ракетомёты однозначно не были тихим оружием, но никто не жаловался, так как Солдатам не нужна мирная обстановка. Они шумные, смелые и, главное, жестокие люди, и их оружие должно было подходить их характеру. МаннКО редко ошибалось. Удар. Взрыв. Стук. Приземление. Опять удар. Опять взрыв. Снова и снова. Раз за разом Красный прыгал на Синего и убивал его метким ударом раскладной лопаты, но и противник не оставался в стороне и завершал жизнь врага правильно направленной ракетой. А сколько патронов они потратили друг на друга, сколько раз ломали свои ноги при неправильных приземлениях. Каньоны, рассекающие эту бесконечную пустыню, в которой находился Туфорт, лишь помогали двум этим безумцам в их деле, ведь не раз один из них спрыгивал в глубокий ров в земле, что в ночной темноте был похож на широко раскрытую пасть, а второй следовал, и взрывы освещали эту землю, не раз возникая в небе словно фейерверки, такие красивые, но безумно опасные не только по своей натуре, но и из-за людей, что создавали это месиво. Кровавое, состоящее из обожжённых кусков плоти и оторванных конечностей, но при этом для них такое привычное и даже любимое. Солдаты останавливаются только тогда, когда оба выбиваются из сил. В одно и то же время, упав с неба на землю и теперь опираясь о свои оружия. Красный приподнимает каску, и Синий чувствует, как по нему проходится тяжёлый, но всё же удовлетворённый и даже удивлённый взгляд. Он внезапно понимает почему. Это их самая долгая дуэль, у которой нет явного победителя, потому что оба шли практически наравне друг с другом. — Не хочу этого признавать, кексик, но ты меня удивил, — всё же нарушает тишину, прерываемую до того лишь тяжёлыми вздохами, Красный Солли. Он, подойдя ближе, протягивает Синему руку, и тот, глянув, всё же пожимает её. Они, кажется, закончили. — Что же, я говорил, что настоящие солдаты просто так не сдаются, — отвечает наёмник BLU, немного приподнимая каску и оглядываясь. База, кажется, была где-то там? — В боях ты, душечка, больше похож не на солдата, а на обычную пугливую личинку! Почему я до этого не видел такого напора? Не говори мне, что это ты так ведёшь себя только потому что мы возрождаемся сразу на месте! — Красный Солдат кладёт себе на плечо свой ракетомёт, думая, что они тут закончили, но, вновь посмотрев на Синего, он замечает, что тот опустил плечи, как будто… Опечалился. — Это что ещё такое за лицо? — Ты просто не поймёшь, — рычит Синий Солдат, как будто отрезав, но такой ответ Красного явно не устраивает, поэтому первый выдыхает, немного понизив голос, — точнее… Зачем тебе это? Не твоя проблема, вот и всё. А теперь шагом марш на базу!.. — Ну уж нет, кексик, рассказывай, если не хочешь до конца своих чёртовых дней остаться ползающей в земле личинкой! Ты должен быть орлом, парящим в небе над Америкой! — всё настаивал RED, хотя оба наёмника уже направлялись по направлению к базам. Или, по крайней мере, думали, что идут к Туфорту. Они, на самом деле, оба не помнили, в какой стороне была карта. Ещё некоторое время они идут в тишине: Красный в ожидании, что его враг всё же расскажет ему хоть что-нибудь, Синий — просто задумавшись о своём, взвешивая все за и против, какие только его мозг мог придумать. В конце концов через некоторое время слышится донельзя серьёзный и тихий голос BLU. — Я боюсь проигрывать, — на такое заявление Красный Солдат даже приподнимает каску, но, поняв, что Синий не шутит, хочет что-то сказать. Однако ему не дают. — Не в том смысле, что ты подумал. Я боюсь, когда мои проигрывают. Когда делают что-то не так, хотя я объясняю планы этим тупицам по несколько раз. Когда оступаются, не слушаются приказов, хотя эти личинки всегда думают, что такие самостоятельные. Но это не так. Красный решает, что Синему стоит продолжить говорить. В самом начале я сразу сказал, что я их командир и научу их настоящей войне, потому что, боже храни Америку, кто их этих дамочек вообще умел сражаться или держать в руках своё оружие? Уверен, ты прекрасно понимаешь это негодование, когда многие из твоих даже стрелять не умеют нормально. Мы ведь все солдаты! Для каждой миссии я составлял планы, которые работали, когда меня, чёрт возьми, слушались, я подготавливал их, самостоятельно составлял тренировки. Но, мать честная, они решили, что после этого стали самостоятельными! Чёртов фриц начал считать, что теперь он очень самостоятельный и вправе решать куда и как ему бежать, кого лечить, а кого нет — и всё по собственному настроению и мнению, хотя это я научил его как правильно держать в руках его штуку со шприцами, а потом и арбалет! Пацанёнок вообще оборзел: сначала слушался, как прикрикнешь, но после стал всё более борзым, хотя, что он умел бы, если бы не я и наши тренировки? Демо решил, что выходить, блять, пьяным вздрызг на миссии, да и ещё прыгать на свои же бомбы это, прекрасная, мать моя женщина, идея!.. Ваш оказался намного трезвее, право слово. Может, я и не самый умный, но если бы я не научил этих дамочек сражаться, то у вас с первых же дней не было бы настоящих противников кроме, конечно, меня. И знаешь что, кексик? Каждый раз, когда я слышу, как кто-то из них кричит перед смертью от ваших ручонок цвета коммуняк, я сбиваюсь. У меня плывёт перед глазами от негодования и ярости, и тогда я не могу ничего сделать правильно, потому что, блять, я в ответе за этого пиздюка, за фрица, за коротышку, за пьяницу и французскую лягушку, потому что я их командир!.. И я не знаю, как сказать им. Чтобы они перестали воспринимать меня просто как орущий кусок мяса, а начали видеть как лидера. Которым, блять, должен кто-то быть. В конце Синий сбивается на шёпот и некоторый скулёж, и Красный молчит, не смея перебивать ни на секунду. Шестерёнки в его голове начали двигаться с такой силой, что, кажется, скоро сломаются, но, всё же, Красный понимает в некотором роде это чувство. Его команда тоже была практически бесполезной сначала. Желторотый цыплёнок, фрик в маске, циклоп с бутылкой, коммунист, коротышка, фриц, долговязый одиночка и высокомерная лягушка. И только двое из них точно знали что делают, ещё троим просто было всё равно, один был в состоянии заспиртованной лягушки, ещё один шипел на всех, а другой хвалился, что всё знает, но стоило Солдату глянуть на него, как тут же пискнул как девка и чуть ли не сбежал. Но янки смог сделать из них команду, приносящую одни победы. Быть может, Синий тоже так мог бы сделать, но что-то в один момент пошло не так?.. — Слушай мою команду, — внезапно слышится практически стальной голос наёмника RED, на что второй Солдат реагирует с некоторой опаской, тут же думая, что наговорил слишком многое, но… — Отставить все сомнения в своей команде и в своих силах, боец! Если ты знаешь, что ты можешь победить, значит, чёрт тебя дери, ты победишь! А для этого ты должен быть уверен в себе и, первоначально, в силах тех, кто прикрывает тебе спину! Наш Энджи всё же, сделал правильный выбор, уговорив меня прийти и утереть тебе сопли, кексик. Малец позавчера придумал, что мы с вами, синезадый, должны потолковать методом кулаков, и, признать, я доволен! Поэтому через ещё семь ночей все твои, уверен, будут как миленькие, так как мои бойцы с ними поговорят как мы с тобой сегодня! Жди результатов, сынок! Повторяю, а-а-а-атставить сомнения! Голос Красного Солдата с привычной для Синего армейской выправкой всё же как-то придаёт последнему уверенности, и он довольно скалится, гордо приподняв голову. — Та-а-ак точно! Шагом марш на базу, рядовой! — и вот уже оба бодро шагают в направлении к карте… …И-и-или нет. Потому что, даже после нескольких минут прыжков на ракетах, Туфорта не было видно, и оба янки понимают, что, кажется, потерялись, а так как никто из них не помнил направления… — ВАШУ Ж МА-…***
Несколько часов прошло с того момента, как Солдат Красных вышел за пределы базы, и Инженер RED уже начал волноваться за своего сокомандника и его двойника, пока его не осенило, что те, скорее всего, просто-напросто потерялись среди пустыней Бэдлэндс и, если не забрели на другую карту вроде Дастбола, то ищут способ убить себя и вернуться в комнату возрождения на своих базах. Поэтому Инжи тут же засобирался и, пронёсшись мимо хихикающего Пиромана, заскочил в комнату управлению Респавном, сбрасывая его. Тут же через пару секунд в комнате возрождения послышался отборный мат их вояки, и Инженер выдохнул. Ну, если он ругается только на то, что так поздно вернулся в базу, а не на Синего, то всё хорошо прошло. Послышался лёгкий шаг, и в комнату заглянул Пиро, который, приложив руку в перчатке к противогазу, до сих пор хихикал. Наверняка первый додумался и не сказал. Вот же… — Так смешно? — всё же беззлобно спрашивает Инж, снимая каску, и, увидев в ответ кивок, качает головой. — Малыш, если я завтра за это получу от Солли нагоняй, то… Перестану тебе читать сказки на ночь целую неделю, потому что буду очень уставшей техасской пчёлкой. Пироман тут же встрепенулся, уже виновато опустив голову и тихонько бормоча, на что механик фыркает и, взяв своего друга за плечо, ведёт его обратно к себе в мастерскую. Нет, конечно он не будет наказывать Пиро. Просто тот сделал нехорошо, но с кем не бывает. А почему пчёлкой? Да потому что «Пчелой» его за трудолюбие начала называть половина команды по неосторожному слову Хэви, а Пиро это прозвище понравилось. Уже в мастерской Инжи извиняется, говоря, что не будет лишать Пиромана его любимых сказок, и тот тут же прощает, довольно мыча в противогаз и хлопая в ладоши. — Завтра твоя очередь, приятель, — напоминает он, садясь на один из верстаков. Пироман кивнул, забираясь на колени к механику и обнимая того, склонив голову набок. — Что такое? — Инжи усмехнулся, обнимая в ответ. Высвободив одну руку из захвата, Пиро приподнял край противогаза так, чтобы он смог говорить. Или… Она. Пряди рыжих волос начали выбиваться из-под резины, падая ей на шею и плечи. — Просто так. Захотелось, — её голос был тихий и сиплый из-за прожжённых дымом лёгких, но всё ещё такой женственный. Даже все её ожоги на щеках казались не чем-то отталкивающим, а придавали понимания о тяжёлой работе этой женщины. О работе, которой она наслаждалась. — Вот как. Что ж, малыш, ты сегодня опять со мной, да? — Конечно. У тебя уютно и меня больше не пугают страшные тени на стенах. Напоминает о доме. Ты же не прогонишь меня, правда? — Хорошо-хорошо, не волнуйся. Хватайся, — техасец поднялся на ноги и, неся Пироманку на руках, направился к своей комнате, которая находилась в углу мастерской, по дороге говоря что-то успокаивающее и ободряющее насчёт сегодня и завтра.Вчерашняя ночь была светлая. Эта ночь была тяжёлая. Завтрашняя ночь будет жаркая.