"Дочь Анны"

      — А ну уходите все немедленно!!!       Лишний раз убеждать не приходилось: гости вечера и так кинулись врассыпную, едва вспыхнуло первое пламя. Огонь перекинулся на стол, и часть охраны героически кинулась его тушить. Остальные пребывали в растерянности: гвардейцы не могли наставлять оружие на принцессу — по крайней мере, без разрешения её родителей, но ведь именно они должны были предотвратить и локализовать назревающий конфликт. Или нет? Да и имеет ли смысл использовать оружие против магии?       Но размышлять было некогда: события развивались с непредсказуемой скоростью, и решать надо было здесь и сейчас.       Решение подоспело вовремя: штаб-офицер королевской охраны Вильгельм Юлиан Баварий вовремя увидел едва заметный кивок короля — странный в ситуации, когда речь идёт о задержании собственной тринадцатилетней дочери, но Вильгельм был хорошим военным, а потому не рассуждал об этичности приказов. Он ловко перегруппировал гвардейцев, чтобы те на почтительном расстоянии, но всё же обступили потенциально опасную принцессу Александру. Она пока не заметила действий охраны, и это хорошо: есть возможность подойти ближе. Главное, не задеть в процессе королеву…       — Александра! Я же велела тебе прекратить!       — А я просила тебя мне не врать! Выходит, я зря тебе доверяла?!       — Александра, — негромко заговорил король, мимоходом прикрывая замешкавшегося барона. Тот в полной мере оценил героизм Ханса I и, спотыкаясь, выбежал из зала к остальным спасающимся гостям. — Анна, не провоцируй её.       — Её?! То есть я теперь уже «она»?       — Александра, послушай…       — Хватит! Я уже достаточно вас наслушалась! Ещё больше лжи я просто не вынесу!       — Александра! Я тебе…       — Не трогай меня!       Принцесса резко дёрнулась, и из соседнего зала раздались испуганные вскрики: между девочкой и королевой тотчас вспыхнул двухметровый язык пламени. Королева инстинктивно дёрнулась назад, и этого хватило, чтобы девочка бросилась наутёк. Охрана попыталась перекрыть ей пути к выходу, но после яростного крика: «Уйдите с дороги, псы!» и возникшего из ниоткуда пламени, что прокатилось, подобно перекати-полю, по гвардейским ногам, задерживать принцессу больше было некому. Несколько отважных гвардейцев хотели кинуться вслед беглянке, но король резко их остановил.       Достигнув окна, девочка обернулась. Принцесса Александра пошла в основном в мать, и от отца унаследовала только лишь нос с горбинкой; в остальном она была такой же зеленоглазой, светло-рыжей и веснушчатой. Вот от кого ей досталась снежно-бледная кожа и крупный, похожий на птичий рот, оставалось загадкой; впрочем, недостаточной для того, чтобы говорить о супружеской неверности. К вечеру, посвящённому приезду гостей из Южных Островов, специально для принцессы Александры было приготовлено элегантное золотое платье с бисерными рукавами и едва заметным узором в виде лилий; сейчас оно выглядело вовсе не так торжественно — местами дымилось, местами закоптилось, на подоле появились обожжённая, испачканная золой кайма. Странно, но китовый ус, поддерживающий юбку принцессы, обычно чувствительный к огню, вовсе не загорелся, хотя свидетели были готовы поклясться, что температура возле принцессы достигала невиданного жара. Волосы выбились из высокой причёски и теперь торчали, как ветки из вороньего гнезда — или, если обращаться к поэтическим сравнениям, как языки пламени у костра. В этот момент Александра, совсем ещё юная девочка, выглядела удивительно привлекательной и — не сказать красивой — завораживающей в своей неаккуратности и дикости.       Она раздражённо скинула туфли (нежного золотистого оттенка, украшенные хрустальными подвесками и небольшими камнями кошачьего глаза) и, опираясь на оконную раму, заговорила:       — Я ухожу к ней, и вы меня не остановите. Пусть только кто-нибудь попробует следовать за мной — обещаю, я сожгу его заживо! Не смейте идти за мной! Не говорите, что я вас не предупреждала!       — Александра! — крикнула королева Анна, но принцесса уже не смотрела на родителей: она стремительно взобралась на окно и под общий крик прыгнула вниз.       Быстрее всех у окна оказался король: взглянув на стремительно бегущую по снегу фигурку, рядом с которой то и дело вспыхивали пытавшиеся её остановить гвардейцы, он повернулся к штаб-офицеру и коротко приказал:       — Идите за ней.       Вильгельм был хорошим военным, и ему не надо было повторять дважды. Вместе с некоторыми оставшихся в целости из охранников он исчез прежде, чем королева подбежала к окну и запоздало закричала:       — Александра! Постой, Александра!       Но девочка её не слышала. Или, что представлялось куда вероятнее, не хотела ей отвечать.       Её можно было увидеть — или, вернее, вряд ли кто-нибудь мог бы не заметить принцессу Александру: она металась между людьми в роскошном, пусть и тлеющем платье, и оставляла позади себя дымящиеся следы. Вряд ли она сможет уйти далеко: с такими особенностями её будет просто разыскать. Оставалось проблемой её взять…       Но прямо сейчас королю Хансу нужно было объясниться перед толпой шокированных и ждущих ответа гостей.       Однако прежде, чем он заговорил, королева лихорадочно бросилась прочь из зала, и он едва смог её перехватить.       — Анна, куда ты? — спросил он, краем глаза глядя на толпу: никто пока не выступает с возмущёнными обвинениями, что хорошо. Плохо — то, что Анна, с её полным безразличием к этикету, так и норовит продолжить спектакль, устроенный её (их) дочерью.       — Я пойду за ней, — запальчиво сообщила она. Глаза королевы блестели, дыхание сбилось, она выглядела совсем не на свой возраст, а намного, намного младше.       — Успокойся, я послал за ней охрану.       — Ты не понимаешь, они её только разозлят!       — Ваше Величество, — раздался дребезжащий голос: старый герцог Варавский, за эти годы ставший почти что древним, опять нашёл крайне неудачное время для вопросов. — Мы требуем объяснений…       — Пусти меня к ней! — неожиданно закричала Анна, и Ханс растерянно разжал руки. Она бросилась прочь из зала, расталкивая гостей, смотревших ей вслед со смесью озадаченности, испуга, жадного любопытства и непонимания.       Точно так же они сейчас будут смотреть на него, на короля Ханса.       Он медленно вздохнул и сосчитал до трёх. Хорошо. То есть ничего хорошего. Но, по крайней мере, он умел быстро соображать в критических ситуациях — в отличие от своей жены и её (их) дочери.       Что сейчас было нужно? Перво-наперво, извиниться перед гостями и максимально сдержанно объяснить, что же сейчас произошло. Второе — оказать помощь раненым, не деля их по сословному принципу. Третье… а дальше по ситуации. Либо ему придётся удерживать Анну и не выпускать её из дворца, либо ожидать известий — о поимке дочери или о полном провале королевской гвардии (паршивая будет ситуация, но надо быть готовым к такому развитию событий).       Но сначала — гости.       — Дамы, господа, — начал он и сглотнул: не от волнения, хотя со стороны так и казалось, просто было очень жарко. — Я прошу прощения за то, что только что сейчас произошло. Я… виноват перед вами — и как король, и как отец, который не смог достойно воспитать собственного ребёнка. Я, равно как и вы, не имею ни малейшего понятия, что сейчас случилось и почему Александра начала это делать; но, вне зависимости от причин, которые сподвигли её на поджог… если это можно так назвать… и на побег, я должен оказать первую помощь пострадавшим и постараться сделать всё возможное, чтобы моя дочь не принесла ещё больших разрушений. А теперь — я прошу у вас прощения, но я должен помочь раненым в зале. Если вы желаете присоединиться…       Желающие нашлись; пожар потушили окончательно, но в зале всё ещё нестерпимо пахло тлеющими тканями, горящим деревом и палёным мясом. Гостей вывели прочь; вслед за ними Ханс, доктор Лейпгауз и несколько добровольцев переносил обожжённых страдающих людей — в основном гвардейцев, но также и пару женщин, неосторожно зацепивших огонь краями кринолинов.       Ханс знал, что герцог Варавский и члены совета не удовлетворены его объяснением, и ему придётся о многом рассказать — и ещё большем умолчать.