Беспокойная ночь

Задание оказалось слишком сложным. Близость Осаму не давала мафиози покоя. Весь день он к нему непозволительно близок. Ещё и это ранение в ногу, после которого Дазай нёс его на руках. А как он обрабатывал его рану. Прикосновения прохладных рук к нежной коже.

***

Уже два часа Чуя ворочался и никак не мог уснуть. Одеяло казалось ему слишком коротким, а кровать скрипучей и неудобной. Это выездное заседание давалось рыжему с огромным трудом, а вот Дазай выглядел совершенно невозмутимым. Накахара несколько ночей не мог нормально поспать из-за странных мыслей, не покидавших его голову, от чего понижалась и работоспособность. А как ещё можно чувствовать себя рядом с человеком, к которому испытываешь нездоровое влечение? Они и так постоянно работают бок о бок, а тут ещё приходится спать в одной комнате на соседних кроватях. Шляпник удерживает себя от пошлых фантазий, но у него ничего не получается, он не в силах смотреть на спящего напарника и не думать о чём-то развратном. Суицидник всегда на ночь снимал бинты и спал без футболки. Было отлично видно завораживающие белые полосы шрамов и новые порезы по всему телу. К тому же Дазай был отлично сложен для своего возраста. Одним словом ー тело союзника казалось Накахаре идеальным со всеми его недочетами. Чуя вжимается в кровать, мотает головой из стороны в сторону, отгоняя различные мысли, от чего медные волосы путаются. — Прекрати ворочаться и скрипеть кроватью! Ты мешаешь мне уснуть, — слышится сонный тихий голос суицидника. — Если бы ты действительно хотел спать, то давно бы уже видел десятый сон и не обращал внимание на посторонние звуки! — Твой эгоизм не знает пределов. Чуя проигнорировал, ещё сильнее прижался к своей постели, укрывшись с головой одеялом. Он старался не дышать, только бы не привлекать к себе внимания. Парень не долго смог так продержаться, стало невыносимо душно, скинув с себя одеяло, рыжик перевернулся, от чего кровать издала такой звук, будто сейчас развалится. Накахара разжмурил глаза. Всё теперь Дазай точно проснётся. Как же шляпнику не хотелось выслушивать все эти грубые, язвительные оскорбления и насмешки. — Достал, — прошипел тёмноволосый, поднимаясь с кровати. Осаму медленно дошёл до кровати напарника, сонливо потирая глаза, и лёг рядом, положив руку поперёк груди Чуи. — Скумбрия тупоголовая, ты что творишь?! Мне одному тут места мало, ещё и ты свою тушку сюда притащил! Совсем офигел?! А ну быстро свалил! — рыжий локтем ударил Осаму по рёбрам, хотя сопротивляться ни капли не тянуло. Когда ещё появится возможность с ним полежать? Но с какой целью суицидник пристроился к нему? — Если ты не умеешь лежать спокойно, то мне придётся тебя держать, ведь иначе ты не дашь мне уснуть, — спокойно говорил Дазай, удерживая Чую. — Идиот… Накахара не стал отталкивать напарника или сопротивляться ему. Конечно же, было стыдно за свои желания и моментальную реакцию тела лишь от прикосновений Осаму, но это единственный шанс спать рядом, обнимаясь, позволяя хоть на несколько минут представить, что они встречаются. Дыхание суицидника обжигало кожу, и мафиози вздрагивал от каждого вздоха. Внизу живота словно завязался тугой узел, рыжий очень боялся, что тёмноволосый заметит его возбуждение, ведь они сейчас так близко друг к другу. — Мне очень жарко, отодвинься, — в приказном тоне попросил шляпник. Дазай опустил свою руку ниже, теперь она лежала на бедре Накахары. — Думаю, так тебе будет легче дышать. Отодвинуться не могу, тут мало места. Чуя молился всем Богам, чтобы суицидник не заметил и не почувствовал его стояк. Дазай слышал неровное, сбивчивое дыхание, быстрое биение сердца. Он знал, что Чуя возбуждён, понимал это на подсознательном уровне. Его рука сама скользнула по бедру вниз. И тогда все догадки подтвердились — Когда сказал, что тебе жарко, ты имел ввиду, что трудно дышать или же говорил о жаре между ног? — широкая ладонь легла на пах. Накахару радовало одно — он не мог сейчас видеть лицо Дазая, лишь чувствовал его взгляд на своей спине. Парень говорил с усмешкой, ситуация однозначно казалась ему забавной. — Моё присутствие тебя так возбуждает? — пальцами суицидник надавил на возбуждённую плоть. — Прекрати! — сквозь зубы прошипел рыжий. — Что именно прекратить? Говорить тебе такие вещи? Или трогать тебя там? А может всё вместе? — пальцы оттягивали резинку трусов и рука уже оказалась под тонкой тканью боксеров. — Тебе нравится, когда я так делаю? Признайся уже, что нравится. Только дурак может не заметить твоих похотливых взглядов, которыми ты одаривал меня каждый день. Но, если быть честным, мне это нравится, — кисть сжалась вокруг члена. — Я долго ждал подходящего момента, чтобы рассказать тебе, что я чувствую. А хочешь, я покажу? Чуя не мог поверить своим ушам. Происходящее сейчас казалось чем-то нереальным, совершенно невозможным. — Д-дазай… — Тш-ш-ш, молчи. Шляпник наконец нашёл в себе силы повернуться к напарнику лицом. Он смотрел на него, будто присматривался, немного недоверчиво смерял взглядом, искал какой-то подвох. И вот прильнул к его губам. Мафиози подарил свой первый поцелуй человеку, которого любил и желал. Их губы так неловко, неуверенно касались. Пару раз парни стукнулись зубами, но это делало поцелуй живым и настоящим. Дазай хотел просунуть язык между стиснутыми зубами, но рыжий был так напряжён и взволнован, что даже не понял, чего от него хочет Осаму. Пока Чуя робел, суицидник решил расслабить шляпника, возбудить его ещё сильнее, опуская свои поцелуи. Теперь темноволосый исцеловывал шею и плечи, скинув с рыжего совершенно ненужную теперь футболку. Шатен был очень неопытен, поэтому в каждое действие он старался вложить как можно больше чувств и страсти, лишь бы не облажаться, не показывать свой страх. Горячие губы впивались в твёрдые соски, посасывая их. Чуя стонал, срываясь на крик, закрывая рот рукой, пытаясь сдержать себя. — Дазай, у меня никогда… ничего… — Расслабься, всё хорошо. Я сделаю тебе приятно, — суицидник целовал впалый живот голубоглазого. — очень приятно. Я обещаю быть нежным. Осаму взял ладонь Чуи, принявшись оставлять на ней мелкие, быстрые поцелуи, опять поднимаясь к плечу и ключице. — Тебе будет так хорошо, — задыхаясь говорил парень. — Хочу, чтобы тебе было хорошо. Хорошо и сладко. — Дазай снова опускался. И в этот раз он был ниже дозволенного, настолько низко, что невидимая стена предрассудков и некого приличия, построенная между ними тихо разрушалась, оставляя от себя лишь мелкие камушки. Губы Дазая дарили своё тепло внутренней стороне бедра, обволакивая рыжего жаром. Случайно тёмноволосый задел пальцем свежую рану на ноге напарника, сразу почувствовав дрожь его тела. — Прости меня, прости. Я постараюсь больше не делать тебе больно. Ты будешь окутан моей нежностью, — устроившись между ног шляпника, Осаму закинул себе на спину правую ногу Чуи, перед этим стащив с него боксеры. — Чуечка, ты представлял, как я делаю с тобой такие вещи? Ты бы хотел, чтобы мои губы касались тебя там? — Идиот, прекрати так говорить! Мне так… неловко, — простонал покрасневший от смущения и возбуждения Накахара. — Давай остановимся! Я не хочу! Прекрати! Дазай никогда не слушал напарника и данная ситуация не была исключением. Рот Осаму накрыл возбуждённый член напарника. Сладостная судорога пронзила размякшее тело голубоглазого. — М-м-м… Суицидника переполняло желание показать себя во всей красе, чтобы Чуе запомнилось каждое движение, каждое действие и слово. Шляпник метался по кровати и даже случайно пнул темноволосого, о таких ласках можно было лишь мечтать. Перестав ублажать рыжего ртом, мафиози придвинулся к нему ближе, вжимаясь в хрупкое тело каждой клеточкой своего существа. — Можно я войду? — скромненько и застенчиво спросил Дазай, будто боясь испортить момент. — Что? Куда войдёшь?! Я тебе не квартира, чтобы в меня входить! — Чуя слегка запаниковал. — Я подготовлю тебя, не бойся. Больно не будет, — Осаму сжал в ладони член, желая отключить сознание шляпника. — Я тебе не смазливая девочка, за которой нужно слюнки подтирать! Если уж решил, то давай. Не тяни, — прогибаясь в спине, рыжик протяжно застонал. Темноволосый всё-таки медленно ввёл два пальца в узкий анус Накахары, чтобы хоть чуть-чуть растянуть. Ощущения оказались совсем иными, менее приятными, чем представлял Чуя. Но когда пальцы заменила головка члена, внутри шляпника всё перевернулось. Стало ужасно больно, но так не хотелось это показывать, ведь тогда Дазай прекратит. Рыжий сжался и закричал, не сумев сдержаться, ладони сжимали простыни. Догадки голубоглазого оказались верными, не медля ни минуты, Осаму вышел из партнёра, начав целовать его губы, щёки, покрывать влажными невесомыми отметинами грудь, бёдра, живот, бесконечно умоляя о прощении… Вновь мягкие тёплые губы скользили по твёрдому члену, меняя темп. Суицидник делал всё слегка небрежно, коряво, но Накахаре нравилось, мысли о боли и дискомфорте ушли. — А-а! Остановись, я с-сейчас… М-м-н… Шатен чувствовал каждое содрогание тела напарника, которого лёгким волнами накрывал оргазм. От перевозбуждения он и сам кончил, не жалея, что Чуя даже не прикоснулся к нему. Главной целью Дазая было доставить удовольствие рыжему, увидеть эти судороги, мурашки, бегающие по стройному тельцу и румянец на щеках. Тёмноволосый должен был доказать себе и Чуе, что их ненависть — ничто. Пустота. Лишь глупые убеждения. — Прости, что так получилось. Я повёл себя, как девчонка, не смог потерпеть. — Ничего страшного, в следующий раз я хорошо подготовлю тебя, и у нас всё получится. — В следующий раз? Ты хочешь, чтобы у нас был ещё один раз? Разве для тебя не было это обычным развлечением? — недоверчиво спросил шляпник. — Развлечением? Вот дурак, а! Я люблю тебя!