my coffee boy

      Хан Джисон любит спать. Всеми фибрами своей души. Он обожает мягкие подушки и одеяла, запах постели по утрам, маленькие флакончики с эфирными маслами, которые он перед сном разбрызгивает на маленькую подушку, что всегда прижимает к себе по ночам. И живёт он с этой любовью вполне себе счастливо, лишь выпускной школьный класс с хитрой улыбкой машет, выглядывая из-за угла и пальчиком показывая на календарь, где красным уже отмечены дни экзаменов. И из-за этого Джисону приходится посещать после школы городскую библиотеку, а с двух до трёх со вторника по пятницу ещё и дополнительные занятия. Но парень не жалуется, с улыбкой заходя в огромное здание библиотеки и оглядываясь, по привычке ища себе свободное место. Он подходит к стойке, протягивая библиотекарю пропуск, и шагает к свободному столу, мысленно напевая себе какую-то приставучую песню, что недавно крутили по телевизору. А потом с удивлением обнаруживает, что свободных столиков, вообще-то, не осталось. Джисон вздыхает, готовый к позору, и находит один шестиместный, за которым сидят двое поникших парней. Хан пожимает плечами. Ему, в принципе, не столь важно, с кем сидеть, главное – чтобы они согласились.       — Простите, я могу присесть здесь? — спрашивает, взглядом указывая на самое дальнее от незнакомцев место. Но этого жеста они не замечают, так как оба положили головы на стол. Темноволосый бормочет что-то невнятное, а другой нечленораздельно угукает, и Хан принимает это за согласие. Он, являясь довольно добрым человеком, хочет поинтересоваться и узнать, нормально ли у них всё. Но, чувствуя гнетущую ауру вокруг них, Джисон осознаёт, что помочь он сможет разве что добрым словом, от которого пользы совсем немного. Парень усаживается и достает из рюкзака несколько учебников и тетрадок. И начинает заниматься, полностью абстрагируясь от окружающего мира.       А затем отвлекается на шумный вздох одного из незнакомцев. И на то, что он начинает биться головой о стол. Хан ждёт, что второй подхватит, но он остаётся неподвижным. И, кажется, спит. Странная картина.       — Почему мы не можем написать этот чёртов текст уже вторую неделю?! — темноволосый поднимает голову и принимает сидячее положение, а Джисон старается не обращать внимание на расцветшее на лбу парня красноватое пятно. — Чан-хён, ты спишь что ли?! — парень берет одну из джисоновых книг и бьёт ею второго по голове, на что тот реагирует мученическим стоном. — Прошу прощения, — говорит, возвращая учебник хозяину. А тот удивлённо моргает, неловко улыбаясь.       Два незнакомца (на самом деле, уже один, ибо имя второго Хан, как ни странно, услышал) смотрят друг на друга некоторое время, а затем улыбаются, будто бы мысленно обмениваясь какими-то фразами. Джисон неловко отводит взгляд на уже осточертевшие иностранные слова из учебника по английскому, вздыхая. А эти двое тоже вздыхают, разделяя настрой парня. Вот такая вот между ними идиллия, даже разговоры не нужны. И тот, что Чан, опомнившись, спрашивает:       — Чанбин-а, кто это? Твой друг? — но, видя красноречивый взгляд того, улыбается. — Точно, у тебя же нет друзей, как я мог забыть!       На этот раз Хан сам подаёт учебник, теперь уже биологии, которую он терпеть не может, и Чанбин с благодарностью его принимает, одаривая Чана очередным ударом. Слышится сдавленное «ой», произнося которое парень оглаживает покалеченное место на макушке.       — Серьезно, ты что — Тор?! — за столом повисает тишина, но спустя пару секунд начинает смеяться Джисон, а после него подхватывают и остальные. — Как тебя зовут хоть?       — Хан Джисон, — он протягивает руку сначала Чанбину, затем — Чану, улыбаясь и стараясь выглядеть как можно приветливей.       — Меня зовут Кристофер Бан, можно просто Чан-хён, — улыбается в ответ старший, а затем кивает в сторону Бина, — а этот угрюмый мальчик с сильным ударом — Чанбин. На самом деле, он душка, — Чанбин кивает, бросая гневный взгляд в сторону Чана, но Джисон видит в его глазах искреннюю радость и озорные искринки.       — У меня есть друзья, — дуется Бин, перебирая исчирканные листы.       — Ага, — пожимает плечами Кристофер, протягивая тому ещё одну небольшую стопку бумаги, — Феликс. Охмурил беднягу, тот теперь к нам каждый день приходит. И, предвидя надвигающиеся вопросы, хочу сказать, что я уже успел полюбить этого чудесного, в отличие от тебя, ребёнка, так что меня всё устраивает, — он быстро пролистывает свою тетрадь и, театрально вздохнув, откидывает её, явно недовольный чем-то. Чанбин тушуется и принимается с новой силой вглядываться в листы. А Джисон чувствует себя каким-то лишним, потому вновь пытается сконцентрироваться на домашке. И, ожидаемо, у него не выходит.       — Чем вы занимаетесь? — спрашивает робко, натягивая рукава кофты по самые пальцы, когда замечает заинтересованные взгляды на себе.       — Мы пишем текст к песне. Но он не ложится под музыку, — простодушно отвечает Чан, протягивая Хану какой-то листок. Тот пробегает глазами текст, а на некоторых строчках задерживает взгляд чуть дольше, чтобы осмыслить.       — Вы… поёте?       — Не-а, — Чанбин отвлекается от своего занятия, подавая голос, — рэп читаем. Хён, дай ему послушать пробный вариант.       Кристофер кивает зачем-то (Со всё равно на него не смотрит) и лезет в карман, доставая наушники и телефон. И протягивает их Джисону, включая трек.       И разум того уносит.       Мелодия сливается с текстом в единое целое, заставляя юношу в такт постукивать ладонью по столу, на что Бан улыбается. И, когда музыка останавливается, Джисон зависает на пару минут, а затем с придыханием произносит:       — Круто.       Парни понимающе улыбаются, мол, да, мы такие. А затем, когда Хан вновь начинает говорить, не скрывают своего удивления.       — Но у вас тут, — Джисон поворачивает лист с текстом в их сторону и колпачком ручки водит по нужному месту, — темп сбился. Думаю, тут можно немного текст изменить, подобрать похожие слова, но смысл тем же оставить. А здесь, — он указывает на строки в последнем припеве, перед самым завершением, — можно было бы добавить что-нибудь, чтобы звучало… — он замолкает, пытаясь подобрать нужно слово, — объёмнее? Да, типа того. Но это, конечно, моё личное мнение, — он поднимает взгляд на парней. И перестаёт улыбаться. Те смотрят на него как-то слишком серьезно, и Хан уже начинает себя корить за то, что вообще открыл рот. — П-простите…       — Парень… Джисон, да? Не хочешь присоединиться к нам? — выдыхает Бан, а Чанбин активно кивает, и на губах его расцветает добрая усмешка.       И вот так зарождается любовь Джисона к музыке. Чанбин и Бан Чан приводят его к себе в студию, показывают оборудование и начинают учить создавать биты, писать тексты и ещё много чему. А Хан, кажется, счастлив, ибо у него появилось хобби, что скрашивает серые будни. Однако есть одна проблема. Сон.       Дело в том, что занятия музыкой и сон — несовместимые вещи, потому приходится выбирать что-то одно. И из-за доброй чановой и чуть насмешливой, но такой же искренней чанбиновой улыбок выбор чаще всего падает именно на написание песен. Но Хан готов пожертвовать лишней парой часов сна на этих ребят, которые оказались действительно классными. А спустя пару дней к ним в студию заходит еще милый иностранец по имени Феликс, который повадками напоминает котёнка, лишь его глубокий голос, вызывающий мурашки, озадачивает до выпученных глаз и неловкой улыбки. Но тот всё равно такой же очаровательный парень, говорящий на ломаном корейском и постоянно льнущий к Чанбину. И теперь каждый день Джисона сопровождается руганью, уроками рэпа от «настоящего мастера своего дела Чанбина», смеющегося и залипающего на вышеназванного Феликса и улыбающегося от всей этой картины Чана, который, кажется, рад развернувшемуся здесь детскому саду. На его лице постоянно можно увидеть какую-то отцовскую нежную улыбку, и моментами он активно печатает что-то в телефоне, на что Со как-то гаденько улыбается, заставляя старшего смущаться. И отчего-то все это кажется Хану до жути привычным, будто бы он с этими ребятами знаком не пару недель, а несколько лет, если не больше. И довольно удивительно то, что они так легко его приняли в свой уютный, почти семейный круг.       И все замечательно. Однако Джисон не высыпается. При нормальном режиме он спит часов восемь-девять, сейчас же — четыре-три. И вовсе не удивительно то, что он иногда засыпает за рабочим столом в студии. Чан с понимающей улыбкой ерошит хановы волосы, а Чанбин хмыкает. Несмотря на вечную апатичность (как кажется на первый взгляд), он довольно бодрый и на кружке кофе может работать часов шесть, если не больше. Конечно, ему ведь для счастья нужна только эта самая кружка кофе, наушники, чистый лист с ручкой да Феликс, что прижимается сбоку и смотрит на то, как работает хён. И вот в очередной раз Чан не выдерживает вида сонного Джисона.       — Всё, надоел, — говорит, вставая прямо рядом с сидящим в кресле Ханом, что смотрит в одну точку и моргает с интервалом в пару минут. — Сейчас ты собираешься и идешь домой. И не приходишь сюда, пока не отоспишь все те часы, что недоспал, — Джисон хмыкает. Знал бы хён, что такого числа просто не существует, успокоился бы. Хан встаёт и медленно осматривает помещение в поисках рюкзака. Предвидев это, Феликс уже протягивает его, Чанбин держит кепку, а Чан помогает надеть куртку. И застегивает, будто бы собирая маленького ребенка в школу. Затем поправляет капюшон и разглаживает складки на плечах. — Возвращайся сюда, — он переводит взгляд на настенный календарь, — не раньше пятницы. Как раз к выходным.       Сегодня вторник. И в голове Джисона мигом всплывает слово «замечательно». В кавычках, жирных таких, витиеватых. Он вздыхает и подходит к старшему вплотную, обвивая плечи того руками и прижимаясь чуть ближе, словно ища какого-то недостающего тепла. Бан сначала замирает, а потом расслабляется и кладёт свои руки на джисонову спину, поглаживая.       — Господи, ты такой ещё ребёнок, — говорит, и Джисон в голосе его отчётливо слышит улыбку. Тёплую такую, уютную. И он чувствует, как на голову ему натягивают кепку, а с другой стороны его обнимает ещё два тела. — Ну и что за групповые обнимашки посреди дня, а? — Чан смеётся, наигранно возмущаясь, но сам всех только ближе к себе притягивает. Они будто бы небольшая семья. — Всё, ладно, топай давай, — отводит Хана к самой двери и машет на прощание. К нему присоединяются и Феликс с Чанбином. Джисон прощается и уходит.       Но, наткнувшись взглядом на кофейню, расположенную в паре кварталов от студии, он понимает, что без кофе просто не дойдёт до дома. Прямо туда парень и направляется, чуть ли не спотыкаясь пару раз. В принципе, это его обычное состояние, так что все нормально.       Открыв дверь, Хан морщится от звона колокольчиков. Кто-то еще пользуется ими? Он оглядывает просторное помещение. Кофейня внутри выглядит уютно и аккуратно. Сейчас здесь всего пара посетителей, и это явный плюс. А очереди вообще нет. Джисон будто бы в сказку попал, если сравнивать огромные очереди длиной с Великую Китайскую Стену, что ведут непонятно куда.       — Добро пожаловать! — приветствует его симпатичный молодой человек, улыбаясь самой милой улыбкой. И Джисон поклясться готов, что его сердце забилось быстрее. — Чего желаете?       — Американо, пожалуйста, — отвечает и старается смотреть куда угодно, лишь бы не на улыбчивое чудо, что прямо сейчас колдует над бумажным стаканчиком.       — Как Вас зовут?       — Д-джисон, — и краснеет, вновь отводя взгляд, что цепляется за именной бейджик.       Ли Минхо.       Тот задумчиво смотрит сначала на маркер, потом на Хана, затем снова на маркер. А потом улыбается, будто бы задумав какую-то шалость.       — Ваш заказ будет готов через пару минут, подождите, пожалуйста.       И Джисон ждёт. Он листает ленту новостей в соцсетях. Ничего нового. Вот Хёнджин новую фотографию выложил, на которой он и Сынмин стоят рядом, соприкасаясь плечами и улыбаясь, словно два счастливых солнышка. Вот фотография нуны, что живет в соседней квартире и всегда улыбчиво приветствует Джисона, когда он идёт в школу. Вот снова изображение Хёнджина. Тут он сидит за столом, в руке держит какую-то кружку и смотрит в сторону, будто бы настоящая модель. А среди комментариев находится и один от Сынмина, что отправил лишь пару смайликов с котами. Хван ответил тем же. Чудные они. Джисон улыбается, смотря на дисплей, и только через мгновение понимает, что его зовут.       — Ваш кофе готов, — кассир протягивает стаканчик и улыбается, когда его аккуратные пальцы соприкасаются с джисоновыми, которые кажутся сейчас тому жутко несуразными. Хан протягивает парню деньги и терпеливо ждёт, когда тот отсчитает сдачу. — Приходите еще, — и улыбается. Джисон обидеться хочет, ибо эта его прекрасная улыбка сейчас кажется какой-то дежурной, рабочей и уж точно не особенной, не припасённой для Хана. Он сдавленно улыбается в ответ и выходит из здания.       Затем приподнимает стаканчик, чтобы тот оказался на одном уровне с его глазами. И вспыхивает, вчитываясь в написанные аккуратным почерком слова и чуть ли не пища от смущения.       «Сонный Джисони»       И оборачивается на здание, всматриваясь в окно. А потом тут же отворачивается, заметив внимательный взгляд кассира по имени Минхо. Тот все так же улыбается. А Хан сбегает.       И, придя домой, плюхается на кровать, даже не выпив свой американо.       Но стаканчик этот он потом промывает и ставит на самое видное место, на рабочий стол. Прямо рядом с бордовым светильником, пеналом и рамкой с фотографией, на которой запечатлены улыбающиеся он, Сынмин и Хёнджин.       В среду Джисон сидит дома, занимается домашней работой и ложится спать даже раньше, чем обычно. В четверг он скачивает программу для создания битов и окончательно осознаёт, что без хёнов разобраться не в силах. А в пятницу во время учёбы он постоянно поглядывает на настенные часы, отсчитывая минуты до конца занятий. Дополнительные сегодня отменили, так что в студию Джисон заглянет чуть раньше. Раздается оглушающий звук школьного звонка, из-за которого парень даже вздрагивает, а потом выходит из класса, надеясь добраться до заветной комнатушки без приключений.       Не выходит.       Около стенда с расписанием его ловит Хёнджин. И смотрит с немым укором, будто бы ругая.       — Не хочешь поговорить? — Джисон вопросительно изгибает бровь, всем видом своим спрашивая, что случилось. И он, конечно, придуривается, ибо сам понимает, что происходит. — Почему ты нас, — Хван произносит это слово чуть громче, чтобы перебить шумных школьников, и явно акцентирует на нем джисоново внимание, — избегаешь? Мы тебя обидели?       — Нет, — Джисон качает головой, шумно вздыхая. Он старался отложить момент этого диалога. — Мне нужно время, чтобы смириться с этим.       — С чем? С тем, что я встречаюсь с Сынмином? Ты же сам говорил, что ничего против таких отношений не имеешь, — Джисон виновато смотрит, закусывая губу, и хлопает пару раз Хёнджина по плечу.       — Прости. Я скажу, когда буду готов к разговору.       И уходит. И от Хёнджина, и от проблемы. Натягивает рукава куртки максимально низко, старается глубоко дышать, чтобы не позволять ранимой натуре, готовой зареветь, вырваться наружу.       Он любит Хёнджина и Сынмина. И желает им счастья. Но узнать о том, что эти двое встречаются, не первым из их собственных уст, а из школьных сплетен — обидно. Жутко. И Хан понимает, что дуться на это — самое глупое, что можно придумать, но перестать он не может. Парень чувствует обиду, что граничит с чувством предательства. У него мало друзей. До появления в его жизни Чана, Чанбина и Феликса он хорошо общался лишь с Хваном и Кимом, что всегда были рады вместе провести время. И Хан был действительно счастлив в их окружении. Да и до сих пор счастлив. Он мысленно обещает себе, что не будет слишком долго откладывать и поговорит с ними. Когда-нибудь. И спешит в студию.       — Хён, да у вас разница в четыре года! Какая тут любовь, это почти педофилия!       И приходит, кажется, в самый неподходящий момент.       — О чем ты вообще думаешь, Чанбин?! У нас с Чонином самая невинная взаимная влюбленность!       Чан и Чанбин стоят друг напротив друга на расстоянии где-то трех шагов. Они оба выглядят свирепо, учащенно дышат и кричат, а Со даже какой-то книжкой размахивать умудряется в особо эмоциональные моменты.       — Ага, вначале вы держитесь за руки, потом обнимаетесь и целуетесь, а потом тебя сажают, хён! Не мог кого-нибудь своего возраста найти?!       Джисон неловко мнётся на пороге, не решаясь пройти внутрь. Он смеряет взглядом сидящего позади всего этого балагана Феликса, что свернулся в комочек на диванчике и трёт глаза, вздрагивая на каждой громкой фразе.       — Да он даже Феликса младше, а его ты сначала вообще признавать не хотел, Чан!       — Я все еще твой хён, — добавляет старший, зарываясь в свои светлые волосы руками и взлохмачивая их. Он вздыхает и смотрит на Бина со смесью обиды и злобы. — Почему ты вообще лезешь в мою личную жизнь? Думаешь, раз Феликсу нравишься, то всё — экспертом стал?! Я старше и мудрее…!       А Хан на это смотреть больше не в силах, а потому уже собирается уйти, но в последний момент оборачивается и видит Феликса, чей взгляд полон немой просьбы.       — Феликс…? — спрашивает, кивая в сторону выхода. Австралиец понимает его и без слов, а потому хватает свой чёрный рюкзак с розовым пушистым брелочком и топает в сторону Джисона. Тот осматривает несколько удивлённых Чана и Чанбина, которые, кажется, только сейчас заметили Хана в дверях, и кивает на прощание. — Мы будем в кофейне неподалеку. Приходите, когда разберетесь, — и захлопывает дверь. Ли смотрит на него как-то непонимающе и почти потерянно, но Джисон не теряется и хватает того за локоть, ведя прямиком в царство кофе и красивых молодых людей.       — Ты плакал? — Феликс плюхается на мягкое кресло и слегка кивает, шмыгая покрасневшим носом и будто бы тем самым подтверждая свой ответ.       — Я не люблю, когда хёны кричать. Кричат, — поправляет сам себя, улыбаясь. Корейский Ли становится лучше день ото дня, ибо он в последнее время в студии занимается тем, что изучает корейскую грамматику и учит новые слова, иногда тихонько поглядывая на Чанбина.       — И… что случилось? — Ли пожимает плечами, оглядывая помещение и практически светясь, будто бы он редко бывает в подобного рода заведениях. Ну, учитывая то, что он почти все свое свободное время проводит рядом с предметом своего обожания, можно понять, что так оно и есть. Бедный мальчишка.       — Я только понял, что есть мальчик, младший Феликса на год. Чонин. Хён с ним переписываться… переписывается часто. Бини-хён, — тут Феликс стыдливо краснеет и закрывает щечки маленькими ладошками, — узнал, что Чан-хён хочет привести в убежище, — Хан знает, что так они ласково называют свою студийку, — его, и начал кричать. А потом и Чани-хён. А я… я хотел помочь, но я не знать, как, — Ли откидывает голову назад, шумно вздыхая. Джисон тянется через весь столик к блондинистым волосам, чтобы взлохматить их и подарить Феликсу мягкую улыбку. Тот улыбается в ответ.       — Хочешь чего-нибудь? Горячий шоколад? — Феликс кивает, будто болванчик, а Хан тихонько посмеивается. Как этого ранимого ребенка мог очаровать Со Чанбин? Этот мир очень странный.       Парень встает из-за стола и приближается к кассе. И встречается взглядом с ним.       — Привет. Рад тебя снова здесь видеть, Джисон, — у Хана чуть ли ноги не подгибаются от того, что этот парень запомнил его имя. И когда они успели перейти на «ты»? — Чего желаешь?       — Американо. И горячий шоколад для моего друга, — Джисон кидает обеспокоенный взгляд в сторону Ли, что, кажется, уже чувствует себя гораздо лучше и осматривает вид за окном, — его зовут Феликс.       — Он выглядит мило, — Хан старается не выдавать того, что он несколько обижен таким высказыванием. Но, в целом, он согласен с Минхо. Феликс милый. Безумно. Его хочется постоянно обнимать и оберегать от всего на свете, чтобы тот был счастлив и продолжал улыбаться. — Но ты милее — парни смотрят друг на друга; Минхо улыбается, а джисоновы щеки в мгновение ока становятся пунцовыми, но он всё равно старается ответить на улыбку, пусть и выходит несколько неловко. — Ты не особо часто здесь бываешь. Учёба?       — Да, — Джисон кивает, наблюдая за тем, как Минхо пишет на стаканчиках их имена. — Ты левша? — кассир кивает, и передаёт стаканы в окошко, проговаривая заказ.       — Подождешь пару минут? Итак, чем ты обычно занимаешься?       — Я хожу в школу, зависаю с новыми друзьями, учусь работать с музыкой, — Хан поднимает взгляд на Минхо, что задумчиво и даже как-то ошарашенно смотрит на него.       — В школу? — Джисон кивает, а Ли издает лишь тихое «оу». — Какой класс?       — Выпускной. В этом году сдаю экзамены, так что стараюсь не запускать учебу, — оглядываясь, он делает небольшой шажок вперед и наклоняется чуть ближе к кассиру. — Если честно, я ненавижу учиться.       — Я тоже таким был, — Минхо посмеивается, смотря прямо в хановы глаза.       — А ты…?       — Мне двадцать один. Я учусь в университете неподалёку, в свободное время, сразу после учебы, я работаю здесь, чтобы сводить концы с концами.       — Я думал, что ты тут постоянно, — младший неловко чешет затылок, улыбаясь.       — Нет, на самом деле, у меня здесь есть все вещи. А когда клиентов немного, я занимаюсь домашкой, — он прищуривается и хитро подмигивает, а потом улыбается, замечая вновь покрасневшие (уже в который раз) щеки Джисона. — Ты такой милый, — он берет протянутую банкноту и выдает сдачу, после чего отдает парню два стаканчика. — Осторожно, горячо. Приходи еще, Джисони.       — Пока, — парень делает небольшую паузу, — Минхо-хён, — с усмешкой договаривает он и отчаливает к своему столику. Там его сиротливо ждёт Феликс, что улыбается каким-то своим мыслям и теребит брелок.       — Держи, — Хан протягивает ему стакан, на котором аккуратно написано «Феликс». А затем осматривает свой.       «Бельчонок»       — Хён, ты стал красный, — Феликс пытается посмотреть на надпись, но Джисон умело прячет стакан. Но парень просто так не сдаётся, пытаясь заглянуть ему за спину. В итоге у них завязывается некое подобие борьбы, по итогу которой Ли всё-таки умудряется прочитать надпись. Но, даже несмотря на это, Джисон всё равно заливисто смеётся. — Белка? — парень некоторое время задумчиво пялится в одну точку, кусая губу, а потом хмыкает, видимо, осознав. — Я понял. Это животное. Оно живет в парке. Да?       Джисон кивает, отпивая американо. Вкусно. Он не ярый любитель кофе, но этот даже на его вкус довольно неплох. Взгляд натыкается на Минхо, что беседует с каким-то парнем, кажется, бариста. Он тихонько посмеивается и встречается взглядом с Ханом. А потом машет тому, улыбаясь уже как-то по-другому. Более… нежно?       — Хён, он смотрит на тебя так же, как… — Феликс останавливается, чтобы придумать сравнение, но этой доли секунды Джисону хватает, чтобы бросить последний взгляд в сторону Минхо и улыбнуться тому, — как Чан-хён смотрит на телефон! — Хан усмехается такому сравнению.       — Подожди, разве я твой хён? Какого ты года рождения?       — Я родился в двухтысячном, — видя немой вопрос, дополняет, — в сентябре. Пятнадцатого.       Джисон открывает рот. И закрывает. А потом начинает хохотать.       — Я старше тебя, — он сгибается пополам, хватаясь за живот, — на один день! Один день, Феликс! Зови меня хёном! — конец фразы тонет в смехе, но теперь уже их общем. Они смеются, Феликс своими крохотными ладошками находит руку Хана и переплетает их пальцы. И это не кажется Джисону чем-то романтичным или интимным. Он чувствует себя на своем месте. И чувство такое, будто бы он с Ли знаком давным-давно. А ещё парень уверен, что Феликс понравился бы Сынмину и Хёнджину.       — Мы вам не мешаем? — слышится чанов голос, и парни замолкают на мгновенье. Хан оглядывает сначала Бана, а затем и Чанбина. На обоих следов от драки нет, значит, всё обошлось простым разговором. Феликс кивает и отодвигается чуть подальше, освобождая немного места Со, и протягивает всё ещё полный стаканчик горячего шоколада.       — Нет, спасибо, Ликс, пей сам, — Ли смотрит как-то жалостливо, а Бин раскрывает руки, зовя младшего в свои объятия. А тот охотно в них падает.       — Над чем смеялись? — спрашивает Кристофер, садясь рядом с Джисоном и откидываясь на спинку кресла.       — Мы выяснили, что я старше Феликса на целый день, — Бан по-доброму усмехается, взъерошивая непослушные хановы волосы. — Вы помирились? — спрашивает уже почему-то шёпотом.       — У нас были кое-какие разногласия, но, в целом, всё хорошо. А ещё завтра к нам придет Чонин. Не обижайте его, пожалуйста, — он слегка кланяется, обнажая улыбку. И во взгляде его можно прочитать что-то, похожее на «Только попробуйте обидеть моего ребёнка, и вы познаете настоящие муки». Джисон шумно сглатывает и кивает. Жизнь ему всё ещё дорога. — Кстати, — Бан осматривает их столик с каким-то задумчивым выражением лица, даже не моргая, словно задумавшись, — теперь ты, Джисон.       — Я… что? — тот непонимающе хлопает глазами, на что хён лишь пожимает плечами.       — Я о том, что теперь только ты остался один. Так что мы вместе будем ждать того момента, когда ты приведешь своего парня к нам в убежище.       — Я… Подожди… С чего ты вообще решил, что я по мальчикам? — Хан чувствует, как его шея нагревается, и обмахивается ладошками. Он не гей. Но и не гетеро. Джисон сам ещё пока осознать не может, к какой ориентации принадлежит. За всю свою жизнь он даже не целовался ни разу, а о свиданиях даже говорить не стоит. Но он не столь огорчён этим, ибо у него вся жизнь впереди.       — Рыбак рыбака, брат. Рыбак рыбака, — Чан играет бровями, ухмыляясь, отчего Джисон сдавленно прыскает.       — Разве Феликс и Чанбин встречаются? — фразу эту он произносит, кажется, слишком громко, ибо вышеназванные отвлекаются от своих дел и смотрят на Чана и Джисона. А потом друг на друга и, стыдливо краснея, отползают на разные концы диванчика, неловко отводя взгляды.       — Да. Просто они сами еще об этом не знают, — Хану, определённо, чанова логика нравится. Тот достает телефон и печатает что-то пару минут, после чего вновь оглядывает заведение. И застывает. — Погодите-ка… Это… Уджин-хён? Я не знал, что он здесь работает, — губы его принимают форму «о», из-за чего парень выглядит немного комично. И даже еще смешнее становится, когда его брови поднимаются, а изо рта вырывается удивлённый возглас. — И Минхо? Они все тут собрались, что ли? Минхо-я, хён! — Чан привстает, чуть помахивая рукой. Минхо замечает его первым и что-то тихо говорит другому парню, а потом они вместе направляются к столику.       — Чан! Бан Чан, как мы давно не виделись! — незнакомец выглядит приветливо и довольно мягко, несмотря на внушительную ауру. И, Джисону неловко признавать, этот Уджин чем-то напоминает медвежонка. — Как твоя подружка? Джихё, да?       — Мы расстались где-то недели через две после того, как в последний раз виделись с тобой. Она хорошая, но мы поняли, что не подходим друг другу. Но мы всё ещё поддерживаем связь, и у неё, кажется, появилась девушка, но я могу ошибаться, — парень пожимает плечами, а Хан хмыкает. Почему все то, что окружает его, так или иначе связано с нетрадиционными отношениями?! Уджин тепло улыбается, смотря на Бана, а затем подталкивает Минхо чуть вперед.       — Это мой официант, Ли Минхо, — тот пожимает руку Чану, негромко здороваясь и сохраняя на своем лице улыбку. На вопросительный взгляд Уджина отвечает, что они ходят в один университет и уже успели пару раз пересечься там.       — Это, — Чан указывает на Чанбина, что внимательно и даже как-то угрожающе смотрит на новоприбывших, — Со Чанбин, мы вместе пишем музыку. Рядом с ним Феликс, — тот машет ладошкой, радостно улыбаясь, словно ребёнок. — А этот, — тут Джисон хмыкает, — мой новый ребёнок. Они с Ликсом одногодки, доучиваются в школе, мелкие ещё.       Минхо дарит Хану милую улыбку, что не остается, конечно же, без внимания Бан Чана. Но тот, помимо ухмылки и ехидного «ха», ничего не говорит Хану, лишь расспрашивает парней о их жизни. Пару раз Джисон встречается взглядом с Минхо, тот улыбается уголками губ, а потом они вместе смущенно отворачиваются, почти что синхронно. Феликс смотрит то на своего друга, то на официанта и задумчиво кусает губу, думая о чем-то своем. Чанбин поглаживает его ладонь, уставившись в одну точку и, видимо, переваривая все сегодняшние события.       — А ты, Минхо-я? Нашел себе кого-нибудь? — взгляд Джисона непроизвольно притягивается к вышеназванному.       — Думаю, да, — выдаёт он после недолгого молчания и смотрит прямо на Хана. Все оборачиваются на него, а Бан издает тихое «оу», которое плавно перетекает в умилённый писк. Уджин усмехается чему-то своему, а Со и Феликс вообще не реагируют, погруженные в свои мысли.       Они проводят еще некоторое время в компании друг друга, после чего Кристофер, опомнившись, глядит на часы.       — Думаю, нам пора. Нужно за сегодня успеть доделать кое-какие дела. Было приятно пообщаться. Будем теперь почаще заходить, — все обмениваются рукопожатиями, прощаясь. И, держа аккуратную руку Ли в своей, Джисон чуть ли не перестаёт дышать. А старший усмехается как-то умильно и протягивает руки к хановому лицу. Тот жмурится, не ожидая такого. А потом чувствует, как прядь его волос заправляют за ухо.       — Приходи еще, Бельчонок, — прощальная улыбка. А потом Хан прощается и словно в трансе уходит с Бином, Феликсом и Чаном в студию. И Бан не воздерживается от комментария.       — Чувствую, твоего парня я увижу в нашей студии очень даже скоро, — Джисон давится воздухом и начинает возмущаться, на что Крис отмахивается, посмеиваясь. — Я вижу, как он на тебя смотрит, — старший будто бы слова Феликса копирует, — наши голубки точно так же друг на друга тайком поглядывают, — он взглядом указывает на Чанбина и Феликса, который идет под руку со старшим и что-то тихо тому бормочет, вероятно, о том, что он успел выучить за сегодня.       А Хану даже как-то спорить не хочется.       А на следующий день к ним в студийку заглядывает Ян Чонин.       Чан бережно держит его руку и подводит к каждому, знакомя. Ян кажется каким-то немного замкнутым, но уже спустя пару часов он начинает громко смеяться над каждой глупой чановой шуткой и сам подходит к Феликсу, с которым у них, определённо, есть схожие черты. Выглядит Чонин довольно хрупко, чуть ли не болезненно, но от этого он не становится менее милым. И хочется улыбаться в ответ, когда он смеётся, показывая миру свои брекеты. И заботиться о нём хочется. Главное — чтобы заранее не проснулся материнский инстинкт, которого, по логике, у Хана быть вообще не должно.       — Как вы познакомились? — задает он интересующий вопрос. — Хён, насколько я знаю, не часто бывает на улице.       — В этот раз всё как раз наоборот! — Чан указывает оттопыренным указательным пальцем вверх. — У меня в то время были сложности, поэтому я практически не бывал здесь, оставив всё на Чанбина, — он бросает на того несколько виноватый взгляд, — прости, — почти шепчет, но тот отмахивается, давая понять, что ничего страшного нет. — Я тогда прогуливался по парку и искал… Не знаю, что я там искал. Но нашел это чудо. Оно сидело на лавочке и размазывало по щекам слёзы. Чонина тогда…       — Меня избили, — парень подаёт голос, притягивая к себе заинтересованные взгляды. — Я до сих пор не понимаю, за что. Наверное, это из-за того, что я не дал списать одному мудаку или типа того. Отделался я лёгкими синяками, но испугался жутко. А еще злился. Но хён тогда подошел ко мне, начал успокаивать, спрашивать, всё ли хорошо. Я тогда из-за этого ещё больше плакал, — он по-доброму усмехается. — А потом Чани-хён мне мороженое купил и даже помог обработать ссадины. И с тех пор я, кажется, счастлив, — последнюю фразу он почти шепчет, смотря прямо в бановы глаза. И Джисону как-то неловко становится, будто бы он видит нечто, чего видеть не должен был. Эта сцена до жути личная. Но на его лице сама собой появляется улыбка.       — Мы не дадим тебя в обиду, — он улыбается мальчишке. И видит, что Чан смотрит на него продолжительное время, за которое никто не проронил ни слова, а потом кивает и заключает Яна в крепкие объятия.       — Не дадим, — подтверждает джисоновы слова и целует юношу в щеку, которая мигом покрывается румянцем. Младший возмущается тихо, приговаривая, мол, здесь же ребята, и отбивается от настойчивого Бана, который пытается пощекотать его. И Хан понимает, что у них все обязательно будет хорошо.       И Джисон с удивлением осознает еще то, что он хочет таких же отношений.       А затем дни быстро идут друг за другом, сливаясь в один огромный ком. Хан заранее пишет Чану о том, что на учёбе завал, и он не сможет приходить некоторое время в студийку. Бан желает удачи, а на следующий день отправляет Хану фотографию, на которой все ребята улыбаются и машут в камеру. А через пару минут джисонов телефон звенит, а на том конце слышится голос Чана, рассказывающий, как там у них все. А потом тот и всем остальным трубку дает, давая им возможность поздороваться с Джисоном. И это все затягивается на добрые полчаса, за которые улыбка с ханового лица не пропадает. И, спрашивается, зачем все это, если они виделись пару дней назад, а встретятся всего лишь через неделю. Но от этого на сердце до жути тепло и приятно.       А потом слышится звонок в дверь. Джисон отрывается от многочисленных книг и конспектов и топает к выходу, думая, кто же там. И он, определённо, не ожидает того, что там окажутся Сынмин и Хенджин. Хан открывает рот, намереваясь что-то сказать, а потом закрывает его. Затем повторяет. Слова как-то не находятся, а в горле будто бы застревает ком, не дающий издать и звука.       — Ну, — начинает Сынмин осипшим голосом, явно простуженный, что, впрочем, не ново, он каждую осень начинает активно болеть, — мы пришли, чтобы поговорить.       И Хан понимает, что то, от чего он так пытался убежать, настигло его. Он откашливается и отходит в сторону, пропуская парней внутрь. Те без лишних слов разуваются и снимают верхнюю одежду, прекрасно помня, где находятся обувная полка и вешалка. Джисон неловко мнётся около шкафа, даже не зная, что делать. И выглядит он сейчас не особо презентабельно: гнездо на голове, очки, огромный свитер, висящий на нем, и цветастые носки. Но ему, на самом деле, все равно как-то; эти парни его и не таким видели.       Ребята заходят в ханову комнату и рассаживаются на полу, за небольшим столиком. Сынмин и Хёнджин садятся рядом, прямо напротив Джисона, и смотрят на него как-то выжидающе. Тот не знает, чего они добиваются.       — Итак, — начинает, наконец, Хёнджин, складывая руки вместе. Он всегда делает это, когда нервничает. — Что произошло? Что мы сделали не так?       Джисон молчит. Что они сделали не так? Ничего. Абсолютно. Хван и Ким просто полюбили друг друга, и они вовсе не обязаны были рассказывать об этом Хану. Это он уже себе напридумывал всякого. Взрослые же люди, рассказали бы, когда сочли нужным. Или скрывали бы до самого конца. Но на сердце все равно кошки скребут, а в глазах начинают появляться слёзы. И Джисон ненавидит эту свою сторону, готовую разрыдаться от всего. Но такой он человек. Каждый серьезный разговор, ссора, все в его жизни сопровождается слезами. Он чувствует, как его берут за руку. Чужая рука до жути холодная, почти ледяная. Это, без сомнения, Сынмин. Ко второй неуверенно прикасается чужая, кожа которой чуть грубее, Хёнджинова рука, будто бы спрашивая разрешения. Хан сам переплетает их пальцы.       — Я.. я не знаю. Просто я думал, что, когда кто-то из нас вступит в отношения, он первым же делом расскажет об этом остальным. А тут вы начали встречаться друг с другом. Я счастлив за вас, но… Я не понимаю, почему я узнал об этом чуть ли не самым последним. И даже не от вас, а от школьных сплетниц, разговор которых я случайным образом подслушал. Неужели… Неужели я вам не так уж важен? Почему вы не хотели рассказывать мне?       — Мы хотели вначале убедиться в своих чувствах. Мы не хотели расстраивать тебя, Джисон, — Хёнджин облизывает губы, явно нервничая и пытаясь подбирать правильные слова. Он не мастер искусных речей, Хван постоянно показывает свои чувства именно поступками. — Сынмин и я осознавали, что, расскажи мы тебе и расстанься потом, ты бы точно подумал, что как-то виноват в этом. Встречаться с парнем — непросто. А с одним из лучших друзей — тем более. Так что мы не знали, чего ждать от этих отношений. Мы взяли испытательный срок в пару недель. Ходили на свидания и прочее. И практически под конец этого промежутка времени мы уже готовились рассказать тебе. Но одна девчонка из школы увидела нас. Вместе. То, как мы держались за руки и прочее. А мы ее даже не заметили. И слухи распространились по школе быстрее, чем мы могли бы что-то предпринять, — он задумчиво смотрит на Сынмина, кладя руку ему на колено и утешающе поглаживая.       — Нам действительно жаль, что так получилось. И мы не хотели, чтобы ты думал, что тут дело в тебе. Хёнджин пытался поговорить с тобой, но ты постоянно ссылался на дела, так что мы подумали, что мы… что мы противны тебе… — слова его заглушает громкий всхлип Джисона, который уже не может держать в себе все эти накопившиеся эмоции. — Т-ты чего?       Парень притягивает руки с своему лицу, закрываясь, будто бы ища защиту.       — Н-нет, я бы никогда. Я же вас чуть ли не братьями считаю, о… о чём вы вообще? Я же и сам такой, — он продолжает бессвязно бормотать, когда оказывается между двумя юношами. Хёнджин притягивает его к себе, обнимая одной рукой за плечи, а другой чуть надавливая на затылок Джисона, тем самым заставляя его уткнуться лицом в своё плечо. Сынмин же утешающе поглаживает Хана по спине, чуть приобнимая одной рукой.       — Все хорошо. Правда. Ты же прощаешь нас? — Джисон активно кивает, заставляя парней посмеиваться.       — А вы меня? — спрашивает уже сиплым от рыданий голосом. Сынмин качает головой, говоря, что они на Джисона вообще не обижались. — Знаете, я себе друзей новых завёл. Они такие хорошие. Я вас познакомлю ещё, обещаю. Но мне… мне вас так не хватало.       — Посмотрим фильм? Я могу быстро сходить за мороженым в магазинчик.       — Д-да, было бы неплохо, — Хан так и не отпускает Хёнджина, практически повиснув на нем. Но тот и слова против не говорит, как и Сынмин, которого отправляют за пломбиром в соседний магазин, находящийся практически напротив джисонового дома.       Потом он возвращается с целым пакетом сладостей, и они вместе смотрят какой-то глупый фильм, отпуская такие же глупые шутки. А потом Хан засыпает, утомленный от усердной учебы и пережитых сегодня эмоций. И просыпается, на удивление, в окружении заснувших Сынмина и Хёнджина, которые всё так же доверчиво прижимаются к Джисону с двух сторон, словно давая понять, что он всё такая же важная часть их жизни.       А потом он узнает, что мама, пока они вместе спали, сфотографировала эту милейшую картину и собирается даже распечатать эти фото. Хан краснеет, но упрямо игнорирует этот факт. И теперь, когда сданы все зачёты, а Сынмин и Хёнджин все чаще заходят к нему в гости, всё, кажется, налаживается.       А через пару дней он даже заходит в кофейню. Погода в этот день стоит пасмурная; грозные серые тучи заполонили небо, ветер покачивает ветви деревьев, и всё это не намекает ни на что хорошее. Парень предвкушает встречу с Минхо-хёном, даже не скрывая этого от самого себя. Он улыбается всему миру, думая о том, что, вообще-то, он мог бы взять номер хёна, чтобы писать ему вечерами о том, как прошел его день, интересоваться самочувствием старшего.       Но, к удивлению Хана, Минхо в кофейне не оказывается.       Его приветливо встречает потрёпанный Уджин-хён, который выглядит немного сонным, и Хан сразу догадывается, что он, вероятно, успел уже подремать. Но, если подумать, он может себе это позволить: в заведении, помимо Джисона, всего два посетителя, которые тоже не отличаются особой энергичностью. Джисон делает заказ и принимается его ждать около стойки.       — Ты же хотел увидеть Минхо, да? — Уджин неловко улыбается, зарываясь в свои волосы и наводя на голове еще больший беспорядок. — На самом деле, я отпустил его еще пару часов назад. Чего ему тут сидеть, раз уж никого нет. Заходи завтра, он уйдёт даже позже обычного, — тут Уджин позволяет себе добрую ухмылку, явно задумав что-то. Джисон посмеивается в ответ и обещает передать Чан-хёну привет, после чего выходит из кофейни, направляясь прямо в студию.       Накрапывает дождик, из-за чего настроение портится окончательно. Парень смотрит себе под ноги, не собираясь поднимать взгляд на небо. И так ясно, что там унылые тучи. Он медленно ступает по мокрому асфальту, на котором появляются первые лужи. В глубине души зарождаются надежды на то, что дождь совсем скоро прекратится. А потом к ним в студийку каким-то волшебным образом заглянет Минхо-хён и будет освещать душное помещение своей яркой, словно солнце, улыбкой.       Из-за размышлений Хан, сам того не осознавая, застывает на месте, продолжая смотреть невидящим взглядом на носки своих уже промокших ботинок. И он не сразу понимает, что, вообще-то, капли дождя как-то подозрительно не капают на его макушку.       — Чего задумался, Бельчонок? — спрашивает до боли знакомый голос, и Джисон на пятках разворачивается лицом к хёну и поражается своей улыбке, которая слишком быстро появилась на собственном лице. — Куда путь держишь? В кофейню заходил? — он смеривает взглядом фирменный пакетик с парой стаканов. — Чувствую, Уджин-хён потом заставит меня отработать эти пару часов. Ну, ничего, зато я тебя встретил. И провожу даже. Так куда мы?       — В студию. Там уже ребята ждут, наверное. — он вопросительно смотрит сначала на красный зонт в руках хёна, а затем и на него самого, а потом шепчет «спасибо». Старший треплет Джисона по мягким волосам, заставляя того жутко краснеть.       — Давай так: я несу зонт, а ты… — Минхо выжидает мгновение, наблюдая за забавной реакцией Хана, — … мою руку! — он хватает свободную ханову ладонь и переплетает их пальцы, после чего прячет сплетённые руки в огромный карман куртки. — Пойдём, Сони.       А Джисон, кажется, умирает. Щёки мигом алеют, становясь похожими на красные яблоки, сладкие-сладкие, что аж откусить хочется. Минхо довольно улыбается, словно сытый кот, и поглаживает ладонь младшего, бросая на него мимолётные взгляды. Хан мнёт ручку пакета, сдерживая смущённую (и даже отчасти счастливую) улыбку, вырывающуюся наружу. Они встречаются взглядами с Минхо-хёном и обмениваются улыбками. Идиллия. И Джисон не прочь так даже идти на другой конец города, лишь бы хён был рядом и держал его за руку. Но вот уже из-за угла приветливо выглядывает крыша знакомого здания, в одной из комнат которого, скорее всего, сейчас звучит громкий смех обменивающихся ругательствами Чанбина и Чана, а Феликс и Чонин, который в последнее время заглядывает к ним почти каждый день, наверняка, улыбаются смущённо, но не менее счастливо.       И вот парни доходят до заветной двери.       — Итак, — начинает Джисон, облизывая пересохшие губы, — спасибо, хён, что проводил. Я зайду к тебе завтра, хорошо? Не заболей там! — он уже оборачивается, чтобы зайти внутрь, но тут голос подает Минхо.       — Джисон-а… — он делает шаг вперед и кладёт руку на плечо Хана, останавливая его. — На самом деле, я… Ты мне нравишься. Правда. Я знаю, что мы совсем недавно познакомились, но ты мне понравился с нашей первой встречи. Ты такой милый, красивый, чудесный… Если честно, я даже не знаю, что мне с этим делать, но, — он выдыхает, не осмеливаясь посмотреть Хану в глаза, а затем тянется вперед, едва прикасаясь своими губами к чужим, а Джисон тихо охает, удивившись, и поднимает руку, чтобы хоть что-то предпринять, но затем опускает её, — я бы очень хотел сходить с тобой на свидание, — заканчивает старший, сделав крохотный шажок назад и улыбнувшись, а потом… уходит?       А Джисон стоит, словно истукан, и пялится в одну точку, осмысливая произошедшее. А потом, будто на автомате, заходит в студию, раздает всем стаканчики с напитками и плюхается на свой стул, закрывая свое лицо ладонями и пища что-то непонятное.       — Все нормально? — заботливо уточняет Чонин, попивая горячий шоколад.       — Ребята, я, кажется, гей, — он массирует виски, а добродушный Феликс подходит со спины, кладя руки на напряжённые хановы плечи, и начинает делать хёну массаж. — Спасибо, Ликс.       — Не новость, — хмыкает Чан, помешивая содержимое своего стакана. — Каждый, кто осмелился войти в эту комнату, меняет цвет своей ауры на небесно-голубой. Так что, друг мой, мы все здесь в одной лодке.       — Хён, я, вообще-то…! — начинает Чанбин, но, увидев тоскливый взгляд Феликса, поспешно заканчивает совсем по-другому, — полностью с тобой согласен! Люблю парней, особенно австралийцев с веснушками! — Ли чуть улыбается на это, закусывая губу, а Джисон мученически стонет. Видимо, разбираться с этим придется именно ему. Но ради хёна он готов бороться!       Именно поэтому прямо на следующий день Джисон целеустрёмленно направляется в кофейню, всё ещё немного нервничая и оттого сжимая кулачки. Он отворяет входную дверь и в который раз морщится из-за звона колокольчиков. И встречается взглядом с Минхо. Тот выглядит несколько удивлённым и даже смущенным, а Хану кажется, будто бы в этот раз они поменялись друг с другом ролями.       Парень подходит к стойке, с улыбкой кивая Уджину, что протирает один из столиков, а затем, будто бы по команде, удаляется, шепотом желая Минхо удачи, отчего тот смущается еще больше, краснея шеей и ушами. Он нервно перебирает в руках маркер, поглядывая на младшего, а потом вздыхает.       — Прости, — Хан удивлённо хлопает глазами, и Минхо спешит договорить, — за поцелуй. Я не хотел. Если тебе неприятно, то я действительно сожалею и отныне постараюсь не попадаться тебе на глаза и… и… — он замолкает, чтобы увидеть реакцию Джисона, но тот лишь молчит, поджав губы. — Сони, мне жаль, правда, я…       — Парни меня ещё не целовали. И не звали на свидания, — Ли стыдливо отводит взгляд, ещё больше краснея, а Джисон уже даже не скрывает свою умилённую улыбку. Минхо, несмотря на то, что он старше, всё равно очень милый. — Так когда ты свободен, хён?       — Я… что?       — Ты же звал меня на свидание, да? Или, — Джисон хитро щурится, — ты уже успел передумать? — Минхо на это лишь качает головой, после чего Джисон выхватывает из его рук маркер и берёт салфетку, чиркая на ней. — Это мой номер телефона. Последний тест у меня в четверг, так что в пятницу я буду полностью свободен. Напиши мне потом, мы всё обсудим. А ещё, — он наклоняется вперёд, прямо к покрасневшему ушку Ли, — ты мне нравишься, — шепчет, после чего чмокает прямо в щечку и собирается отстраниться. Если бы.       Минхо аккуратно берёт его лицо в ладони и, проверив, есть ли посетители, притягивает младшего к себе, утягивая в тягучий поцелуй. Он обхватывает его нижнюю губу, посасывая, и поглаживает щёку большим пальцем. Они отстраняются друг от друга, тяжело дыша, а потом Джисон дарит Минхо прощальный поцелуй в другую щеку, после чего уходит. А на полпути к студии он слышит оповещение на телефоне. Минхо пишет, что он освободится в пятницу в пять и ему без разницы, куда идти, лишь бы не в какую-нибудь кофейню, потому что он ненавидит кофе. Хан посмеивается и отправляет ему сердечко.       А через пару недель в душном кабинете на небольшом диване сидят задумавшийся Чан, Чонин, который держит его за руку, и тихо переговаривающиеся Феликс и Чанбин. А рядом, на стуле, сидит Хёнджин, а прямо на его коленях и Сынмин, который восторженно оглядывается вокруг, елозя на бедных хвановых коленях, но тот даже голоса не подаёт, чтобы не обидеть своего парня. И среди всего этого хаоса, прямо в центре студии, стоит Джисон, который каждую минуту нервно поглядывает на часы.       — Так… зачем мы здесь? И кто эти двое? — спрашивает Чан, который, видимо, ещё не до конца осознал всю ситуацию. Он перебирает волосы Чонина, заставляя того блаженно щуриться и чуть улыбаться уголками губ.       — Это Сынмин и Хёнджин, они мои давние друзья. Ребята, это Чан-хён, Феликс, Чонини и Коротышка-хён, — увидев взгляд Со, не предвещающий ничего хорошего, он поправляется, — Чанбин-хён, Чанбин-хён. Сейчас мы ждём кое-кого. И я хочу вас, — дверь со скрипом открывается и из дверного проёма показывается голова Минхо, — познакомить, да.       — Зачем ты нас собрался знакомить с Минхо-хёном, если мы его и так знаем? — задает интересующий вопрос Чанбин, не способный усидеть на месте. Феликс что-то тихо спрашивает, а потом кивает.       — Ну, — Минхо подходит к Джисону, берёт его за руку и целует в щёку, из-за чего Хан мигом становится красным, — мы встречаемся.       Вокруг повисает тишина. А потом, спустя минуту, парни начинают громко улюлюкать, показывая пальцами на новоиспеченную парочку и приговаривая, мол, вот и пополнение в голубятнике. Сынмин и Хёнджин обмениваются понимающими взглядами и улыбаются Джисону, отчего у того на душе становится гораздо легче. Чан смахивает воображаемую слезу, а потом и вовсе начинает выть и якобы рыдать, заставляя Чонина смеяться. И посреди всего этого сумбура Феликс, наконец, задает интересующий его вопрос.       — Встречаться — это… то есть… быть вместе, да? — он ловит взгляд Чана и спрашивает английский перевод слова, а потом кивает сам себе, запомнив. — Тогда я тоже хочу встречаться. С Бини-хён! — все на это лишь ещё громче смеются, а Чанбин смущённо улыбается, натягивая кепку, чтобы скрыть ото всех свои покрасневшие щёки. Феликс улыбается и обвивает его руками, обнимая.       А Джисон, глядя на этих парней, понимает, что они, несмотря на всю придурковатость, действительно хорошие ребята. И он, кажется, обрёл семью. Минхо чуть сильнее сжимает его ладонь и улыбается, давая понять, что он всегда будет рядом. А Джисон верит, потому что Минхо — парень его мечты, а о большем он и мечтать не может. Лишь бы хён был рядом.       А где-то в кофейне, расположенной в паре кварталов от этого здания, сидит Уджин, перебирая бумажные стаканчики и думая о том, когда же придет и его счастье.       А затем звенят колокольчики, оповещая о прибытии нового посетителя, и он поднимает взгляд. И видит напротив себя симпатичную девушку, смутно ему знакомую. Та улыбается и произносит таким же знакомым голосом:       — Уджин? Я не знала, что ты тут работаешь. Я Джихё, помнишь? Мы вместе ещё учились.       А вот теперь, кажется, счастливы все.