Нет жизни вне жизни

— Ты, правда, думал, что вот так вот просто сможешь от меня избавиться? — Книжный Саймон появился перед ним, хотя мог бы напугать сильнее, если бы подошёл со спины. Хотя залитое кровью лицо с безумными глазами, сверлящими пространство взглядом бешеной собаки, которая ищет того, в кого бы вцепиться, могло напугать и так. Особенно при неярком свете электрической лампочки. Ему никогда не выключали свет в палате, за что Саймон был благодарен медперсоналу. Хотя так и не смог понять, почему к нему относятся ровно и даже равнодушно. Отчего его не ненавидят? — Потому что на фоне большинства психов из отделения, ты ещё выглядишь нормальным. Ты убил всего двоих невинных, а у них счёт начинается максимум с трёх. Знаешь, ты даже не стал серийным убийцей. Не хватило одной жертвы, — насмешливо произнёс Книжный, небрежно проводя ладонями по своему лицу и стирая кровь. И становясь настолько похожим на него самого, что это вызвало у Саймона вспышку всепожирающей зависти. К ногам. Нет, у него ноги остались на месте, только стали бесполезным дополнением к действующей верхней половине тела. Что обеспечивало «захватывающие» путешествия с инвалидного кресла на кровать и обратно. А Книжный ещё и выглядел крутым. Умел ловко пользоваться ножом и использовать практически любое оружие. Чего ему так и не удалось добиться, как он ни старался. В школе его оскорбляли и пытались задеть, несмотря на то, что уж драться-то он научился. Отец-полицейский его не понял бы, если бы он не умел размахивать кулаками. Он всегда старался порадовать отца, несмотря на то, что папа давно был на том свете, застреленный — какая ирония! — во время задержания самоубийцы. — Ты сделал с теми полицейскими то же самое, что когда-то сотворили с нашим отцом, — произнёс Книжный и уселся на край кровати, смотря на Саймона в инвалидном кресле прямо в глаза. Не сверху вниз, что изрядно бесило, а на одном уровне. Словно они были равны. Но на самом деле — нет. — Тебя это возбудило? Тебя всегда возбуждала только боль. Только если я стал садистом, то ты остался грёбанным мазохистом, — едва не сплюнул Книжный, скривившись, словно сожрал килограмм лимонов одновременно, закусив перчиком чили. — Я не знаю, — растерянно отозвался Саймон, не огрызаясь, не пытаясь закрыться в себе. Своей улучшенной копии он никогда не врал. — Я не очень помню, как это произошло. Только дрожь своей руки и два выстрела. Понятия не имею, как я в них вообще попал! Я бы, наверное, и себе в голову промахнулся, — хихикая на грани истерики, добавил он. — Это было бы забавно! Суицидник с дрожащими, словно у пьяницы, руками. Промахнувшийся в собственную голову, стреляя в упор. Да уж, узнали бы мои одноклассники, точно засмеяли бы меня. Обозвали неудачником. Как всегда. — Знаешь, ты всегда хотел убить доктора Пурнелла, нашего лечащего врача, — добавил пришелец, снова вызвав вспышку раздражения у оригинала. Просто потому, что говорил с ним так, будто считал, что у Саймона ещё и провалы в памяти образовались. — И Софи, — добавил он значительным тоном, глянув ему прямо в глаза так пристально, словно собирался забраться внутрь через зрачки прямо в голову. — А я её любил и искренне скорбел, когда она погибла в моём внутреннем мире. Не мог понять, что ею двигало. Действительно считал, что всё вокруг — зомби-апокалипсис, и она просто не могла терпеть и сражаться. И боялась спуститься вниз, к монстрам, поэтому решила покончить с этим раз и навсегда. — А на самом деле это твоё убийственное намерение убило её в моём мире, — подчеркнул Книжный. — Но я не злюсь на тебя, — добавил он и потянулся, словно они говорили о чём-то расслабляющем, приятном. — Её давно следовало прикончить. И те две пули ты мог отправить по назначению тем, кому они изначально и предназначались в твоём больном разуме. Софи и Пурнеллу. — Почему теперь ТЫ хочешь убить её?! — воскликнул Саймон, сжимая кулаки. Руки у него были сильными, так как они заменили ему остальные конечности. И ему всё больше хотелось дать ему в морду. — Потому что она бросила тебя, — пожал тот плечами, словно не понимая, зачем задавать идиотские вопросы, когда всё и так ясно-понятно. — Сошлась с другим. Использовала тебя в школе, чтобы её не слишком сильно доставали. Два отброса общества — это лучше, чем по одному. И ты всегда её защищал. А когда она перестала быть эмо и стала одеваться, как обычные девчонки, выпустилась из школы, то сразу стала популярной девушкой. Красивая ведь, — презрительно скривился он. — Иногда навещала тебя, когда ты стал калекой, чтобы пожаловаться на очередного парня, который её обижает. Ведь женщины всегда выбирают один и тот же типаж парней. Так что все её любовники после тебя были похожими друг на друга. Но ты хотя бы её не бил. Просто таскался хвостиком и унижался, падая перед ней на колени в общественных местах. Ты просто хотел, чтобы она была рядом. Ты отдал ей своё сердце, а ей этого оказалось мало. — Прекрати! — Саймон на несколько мгновений сжал ладонями уши, а затем обречённо опустил руки. — Зачем ты пришёл? — О, я не твоя галлюцинация, если ты об этом, — хищно улыбнулся Книжный. — И твои препараты совсем не при чём. Хотя они облегчили мне путь. И я хочу, чтобы ты вернулся в наш мир, — он развёл руками и улыбнулся так, как не улыбался вообще никогда. Как не улыбался и сам Саймон. Спокойно, умиротворённо, самодовольно. — Мне одному скучно, знаешь ли, — добавил Книжный, поясняя. — Тем более, что я могу захватить для нас и Софи, и Пурнелла. Чтобы развлечься на полную катушку! Вот будет забавно, когда психиатр начнёт убеждать самого себя — и нашу бывшую девушку — что всё вокруг не существует на самом деле! Он расхохотался, демонически и немного тупо. Как киношный злодей. — И для этого мне нужен ты, потому что ты мне можешь помочь засунуть их в наш мир. Одному мне не справиться. Ты — мой якорь здесь. — И, знаешь, — не дождавшись ответа, продолжил он: — В том мире все бессмертные: и монстры, и мы. И мы сможем сделать с ними всё, что пожелаем. Бесконечное количество раз. А ты снова сможешь ходить. На следующее утро персонал клиники допрашивали полицейские, пытаясь понять, каким образом калека смог сбежать из тщательно охраняемой психиатрической клиники. А также полиция принялась расследовать исчезновение двух человек: психиатра из той же злосчастной клиники и девушки. В итоге, никого так и не обнаружив — ни в каком виде — полиция пришла к выводу, что доктор Пурнелл оказался маньяком, который похитил и убил Саймона и его бывшую подружку.