Глаза красивые, на этом всё.

- Ты знаешь, пап. Я ехала сюда без малого четыре дня. Я по пути наткнулась на одну семью. Сынишка, Мишкою зовут. Он вообщем-то хороший. На первый день все было гладко. Ты знаешь, к детям я вообще-то равнодушна, но этот зацепил. И я позволила ему сидеть подле меня и есть мои конфеты. Но на второй день нашего отъезда он стал перегибать. Его маманя, довольно симпатичная особа. Лет тридцати. Большие карие глаза, густые брови. Лицо серьёзное, но разбовляет всё улыбки красота. Она была одета в комуфляжную футболку, штаны на флисе и голубого цвета кардиган. Сидим мы с ней, а он уснул. - куда свой путь ты держишь, девочка? - В Москву. - К кому-то едешь? - Да, к отцу. - Работает он там, иль без него живёте с мамой? - её у меня нет. ... - Живу вдвоём я с бабой. Отца решила повидать как стукнуло семнадцать. А вы, свой путь куда ведёте? - В Тюмень, на иминины деда. *** Обратная дорога. Всё тот же поезд, номер тридцать два. Досталось место с номером семнадцать. - Я повернула голову на право - невольно улыбнулась - и вновь увидела я вас. - Ох, здравствуй Женя. Ну что же, ты уже домой? - Ага. Я по была в Москве. Столица наша ведь и впрямь красива. На красной площади была, увидела и кремль я. И много там чего ещё. - А как же твой отец? Владимир... Павлович? - Максимович. Ну да. Я ехала к нему, но толком мы не пообщались. Он уделить не смог и дня... другая у него семья и новая работа. Повысили. Зазнался. Отправил он меня красоты посмотреть, а я не выдержав морального давления со стороны его семьи - уехала. И больше не приеду. - Я соболезную тебе, но ты уже ведь не ребёнок. Пойми, другая жизнь. Не стоит о нём думать плохо. - Единственное, что могу сказать так это то, что у него красивые глаза. На этом всё.