***
Шли годы; драки продолжались до тех пор, пока они не поступили в университет, и пусть они не были жестокими или слишком серьезными, но Сакуре было больно наблюдать за ними и за взглядами, обращенными друг на друга, которые не менялись, а лишь становились всё более тоскливыми и отчаянными, с тех пор как им исполнилось семь. Саске казался ещё более замкнутым, а его красивые чёрные глаза надёжно скрывала челка лохматых тёмных волос. Вместе с ним грустнел и Наруто. Сакура не помнила точно, когда для неё всё встало на свои места, когда она смогла найти объяснение этим взглядам и дракам. Кажется, ей было около десяти, и она видела, как её родители ругались, а потом папа смотрел на маму с таким же сожалением, как и Саске смотрел на Наруто после их драк. В ответ на её недоумевающий взгляд папа мягко ответил: — Иногда люди причиняют особую боль тем, кого они любят. Некоторые просто не могут выразить свою любовь правильно и очень страдают из-за этого. Сакура слишком рано для ребёнка поняла, что между некоторыми людьми существует связь, которую нельзя разрушить, потому что она завязана на чём-то большем, чем какая-то глупая детская влюбленность в Саске. Видимо, он и Наруто тоже эту связь чувствовали, просто не могли понять, что она означает. Сакура же теперь понимала, и от этого ей становилось всё больнее. Она не верила в Санту, не отправляла ему писем, но под взрывы фейерверков в первый день нового года она неизменно загадывала то, что никак не могло сбыться, потому что это всё, что она могла сделать для своих двух придурков.***
Время пришло, и вскоре не только она, но и все остальные, сначала в школе, а потом и в университете, знали: Саске был до безобразия сильно влюблен в Наруто, как и Наруто в него. И знали об этом не только студенты, но и преподаватели и даже их охранник Гай. Это было неудивительно — только слепой не мог заметить. Учиха слепым не был, но он был, пожалуй, единственным, кто не понимал ни своих чувств, ни чувств Наруто. Оба бывали слишком упрямы и слишком идиоты по отношению друг к другу. Сакура же смотрела эту драму с шести лет (и уже тогда научилась закатывать глаза, когда обиженный Наруто называл Саске пустоголовым, хотя знал, что не прав на самом деле он сам), и, видимо, не ей одной надоело это многолетнее издевательство над собой и окружающими. За несколько дней до своего девятнадцатого Нового года под конец лекции Сакуру перехватил их куратор Какаши Хатакэ и, прищуривая глаза в улыбке, скрывавшейся под медицинской маской, сказал: — Им просто нужен толчок извне и соответствующая атмосфера. Знаешь, например, новогодняя. Всё-таки в канун Нового года чудесам принято случаться. Сакура тяжело вздохнула. Она знала, что Какаши-сенсею доставалось больше всех, потому что он часами выслушивал, как Наруто жаловался на Саске, когда они вместе ужинали в одной раменной, но молчал, ибо любил Наруто. Наруто нельзя было не любить. Сакура вдруг усмехнулась: Саске должен был знать об этом как никто другой, не правда ли? Мысли завертелись в её голове со скоростью света. «Толчок извне и новогодняя атмосфера?» — подумала она и вдруг глянула на омелу, висящую над входом в аудиторию. Какаши-сенсей перехватил её взгляд и только шире улыбнулся: — Я поговорю с Наруто. Ты умница, Сакура. Я доверяю их тебе. Думаю, в этот раз всё должно получиться. Сакура всегда была умницей: в шесть лет она пообещала себе, что обязательно сделает что-нибудь, чтобы глупые дети верили в новогодние чудеса как можно дольше. Скоро этот упрямый Саске Учиха, который не поцеловал её под омелой тринадцать лет назад, будет счастлив. Сакура была готова взять на себя роль Санты и исполнить его и не только его желание. Она была уверена, что оно у них одно на троих уже в течение долгих-долгих лет.***
— Оу, Сакура-чан, спасибо за приглашение. Наруто выглядел очаровательно, когда смущался, а Сакура была уверена, что до этого момента не многие звали его праздновать Новый Год с собой. Но он определенно был счастлив. Вскоре он должен был стать ещё счастливее. Наруто согласился прийти на вечеринку почти сразу. Только вздрогнул, когда Сакура упомянула, что там будет и Саске. Всё же он сомневался, что незапланированная пьяная драка будет хорошим дополнением к празднику. Хотя Наруто предполагал, что эта драка превратится в избиении его самого, потому что бить Саске в канун Нового Года ему совершенно не хотелось. Как и бить его в принципе. Всё же Наруто любил Новый Год, несмотря на то, что долгих семь лет ему приходилось встречать его одному, наблюдая из окна своей комнаты в детском доме, как ребята гуляют под руку со своими родителями и веселятся. Он помнил, что кто-то в школе говорил ему, будто новогодние чудеса случаются, и что обязательно нужно загадать желание. Он загадал два, но ни одно из них не сбылось в тот Новый год. В следующий Ирука-сенсей, его школьный учитель, собрал вещи Наруто в большую дорожную сумку и крепко обнял. Это был первый человек в жизни, который его обнимал. — Больше ты не будешь один, Наруто, — сказал он сдавленным голосом, и восьмилетний Наруто испугался — он ни разу до этого не видел, как учитель плачет, — теперь мы будем вместе. Одно из новогодних желаний сбылось. Наруто больше никогда не праздновал Новый год в приюте, в одиночестве. У него наконец было место, которое можно было называть домом, и человек, который волновался за него, заботился о нем и помогал ему. Второе же и теперь единственное желание не сбывалось много лет, но Наруто продолжал надеяться и верить, потому что Саске Учиха был таким же, как и он. Одиноким. И очень упрямым. И Наруто не знал, что ему делать, ведь он никогда бы не признался кому-то ещё, поэтому он просто был вдвое упрямым и вдвое настойчивым. Работало это сомнительно, и Саске ничего не понимал. Но самым главным было то, что Наруто верил в новогодние чудеса. Сакуре был известен этот факт, пускай и без подробностей, и она полагалась на это. Другого выбора у неё не было.***
Уговорить Саске было сложно потому, что она не знала, как можно его убедить. Да и разговаривала она с ним с глазу на глаз всего пару раз от силы. Он был её давней детской влюблённостью, которая хоть и прошла почти сразу же, как и началась, но Сакуре всё равно становилось не по себе, когда они оставались наедине. Добавляло проблем и то, что Саске был чрезвычайно подозрительным, поэтому Сакура даже вздрогнула от его пронзительного взгляда, когда заговорила про вечеринку. — Знаешь, это очень важное событие. Разве не здорово собраться всем вместе, запустить петарды и встретить Новый год в тёплой дружеской атмосфере? Неужели это не новогоднее чудо? На эти слова Саске лишь презрительно хмыкнул. Сакура мысленно дала себе подзатыльник. Саске ненавидел шумные компании и не любил праздновать что-либо, но не успела она ещё раз попытаться, как Учиха сам задал вопрос: — Все, говоришь? А этот придурок Узумаки тоже придёт? Сакура изо всех сил старалась побороть улыбку. — Да, — как можно нейтральнее ответила она, — должен прийти. Саске снова хмыкнул, но на этот раз его презрение было напускным. Уже уходя, он бросил через плечо: — Я подумаю. Сакура напевала себе под нос какую-то новогоднюю песню и улыбалась до конца дня. Всё-таки потребовалось не так уж много, чтобы его убедить.***
Саске никогда не верил в новогодние чудеса. Хотя, возможно, верил, в далёком детстве. В канун Нового года, когда ему было семь, он получил в подарок от родителей механический поезд, о котором грезил во сне и наяву с тех самых пор, как увидел такой же в каком-то мультфильме. Итачи дразнил его и смеялся над тем, с каким сосредоточенным лицом семилетний Саске ставил вагоны на рельсы и как радостно улыбался после того, как те медленно покатились по кругу. Вместе с Итачи смеялись и родители, и Саске сидел насупленный, пока мама не позвала его есть мизу-ёкан. Это был последний весёлый праздник на памяти Саске. Через пять дней, в первый месяц Нового года, Микото и Фугаку Учихи погибли в автокатастрофе. Ребенком Саске забыл, что такое новогоднее чудо, и однажды, услышав от кого-то о том, что новогодние чудеса обязательно случаются, а желания сбываются, он заявил обратное. Не выдержал глупости своих ровесников. И через несколько секунд оказался придавленным к полу. Белобрысое синеглазое чудо, какое же неуместное слово, Ками-сама, громко восклицало с занесённым кулаком: — Ты не прав! Не говори так! Взгляд Наруто был полон отчаяния, и Саске вдруг разозлился на него. Глупый ребёнок. Не понимает, что новогодним желанием ему не сделать свою жизнь лучше. Об этом Саске и сообщил Наруто, безэмоционально и грубо. Тот растерялся. А потом они подрались. Итачи, забирая Саске со школы в тот день, только качал головой, но ничего не говорил, будто знал больше Саске. Может, так и было. Впрочем, больше они не проводили почти ни одного дня без драки, пока не закончили школу. Позже, в университете, в который они по странному стечению обстоятельств попали вместе, драки сменились холодным безразличием со стороны Саске и недовольным фырканьем со стороны Наруто, никак не пытавшемуся расстаться со своей мечтой подружиться. Это было самым странным и непонятным в их отношениях. В конце концов, они никогда не имели ничего общего. Ничего. За исключением обоюдного желания узнать и понять друг друга. За исключением обоюдного желания стать друзьями. Стать ближе. Но Саске никогда в жизни бы не хватило духу признаться в этом даже себе. Он копил эти невысказанные непонятные чувства внутри и выплескивал их в драках или постоянных ссорах. Но они никак не доходили до Наруто, и будь Саске не таким нелюдимым и неразговорчивым даже с собственным братом, он бы поговорил с Итачи и понял, что его мучает. Когда же до Саске дошло, что всё, чего он хочет — это завалить Наруто на пол, но далеко не для драки, и наорать на него, но не для того, чтобы назвать придурком, а для того, чтобы назвать придурками их обоих за годы страданий и обнять, потому что Наруто был падок на тактильные контакты, а Саске их ненавидел, — было уже поздно что-то менять. На очередной Новый год он загадал кое-что, но чуда не произошло, и он только отругал себя за беспросветную глупость. В университете Наруто продолжал быть шумным и дружелюбным и постоянно лез к Саске с желанием развязать новый конфликт. Это был единственный способ взаимодействия, и Саске охотно ввязывался в каждый.***
Саске даже не понял, как оказался на этой новогодней вечеринке. В здравом уме он бы ни за что сюда не сунулся, но причина, которую Саске не признал бы и при угрозе смерти, должна была находиться где-то совсем рядом. Смех Наруто всегда был громким, Саске наверняка сразу бы его различил. Везде висели гирлянды, и в воздухе витал приятный запах корицы и имбирного печенья, а весёлые сокурсники с пластиковыми стаканчиками шампанского в руках поздравляли его с наступающим Новым годом и, видимо, потеряв инстинкт самосохранения, даже хлопали по плечу, но Саске терпел, хотя в любой другой день без сожалений оторвал бы любому руку. Он увидел, как мимо него проскочила Сакура, явно искавшая кого-то с хмурым видом, но, наткнувшись взглядом на Учиху, вмиг повеселела и очень странно улыбнулась, а потом быстро шмыгнула в толпу, где тут же исчезла. Что-то не давало Саске покоя весь вечер. Было почти двенадцать, людей прибывало всё больше, но среди них он так и не увидел Наруто. Его размышления о том, стоило ли уйти прямо сейчас или остаться хотя бы до двенадцати, исчезли в мгновение. Наруто появился из неоткуда, когда на часах было без пяти минут первое января, прямо перед ним. По его губам Саске успел прочитать только: — Нам нужно… А потом он схватил Саске за руку своими вечно тёплыми пальцами и потащил за собой мимо людей, мимо окон и комнат, куда-то вглубь дома. От неожиданности Саске даже не попытался вырваться и позволил зажать себя в каком-то тёмном углу, где не было слышно музыки и надоевшего за вечер людского гомона. В этот момент они замерли, и Саске наконец смог разглядеть Наруто. Он был ниже, в каком-то нелепом красном свитере с оленями, который удивительно шел к его мягким светлым волосам. От него несло глитвейном, но выглядел он на редкость собранно. Так, словно готовился прыгать с парашютом, зная, что точно не выживет. А потом он сказал на одном дыхании, тихо и быстро, но Саске услышал всё: — Обещай, что не будешь меня бить, пока я не договорю, — он сделал глубокий вдох, прежде чем продолжить: голос его звучал непривычно надломленно, — я знаю, что ты меня ненавидишь, и я бы мог сказать, что я тебя тоже, только это неправда. Я не знаю, насколько очевидна моя любовь к тебе, но неделю назад Какаши-сенсей оставил меня в аудитории и сказал, что если я не признаюсь тебе, то умру от перевозбуждения. Какаши-сенсей, конечно, тот ещё придурок, но иногда он говорит правильные вещи. Поэтому я тут. И я люблю тебя уже, черт знает сколько лет. И вот сейчас ты можешь ударить меня, — Наруто зажмурил свои синие в освещении гирлянд глаза и смиренно замолчал, но через мгновение поспешно добавил, — но только не в лицо, пожалуйста, иначе Ирука будет волноваться. За несколько секунд до того, как на улице загремели фейерверки, а молчаливый обычно, но пьяный сейчас Сай где-то в паре метров от них закричал «с Новым годом!», Саске успел глянуть вверх и увидеть венок из омелы. Прямо над их головами. И увидеть такие же, развешенные буквально на каждом шагу в доме Сакуры в канун Нового Года. Чёрт возьми, Сакура. Сакура, которая обхитрила их всех. Теперь всё было ясно. Саске подумал, что в этот раз она определённо заслуживает благодарности. Но это будет позже. Время пришло, и всем им теперь можно вздохнуть спокойно, потому что Саске Учиха был упрямым, но далеко не глупым, чтобы всё так просто потерять. За несколько секунд до того, как Наруто удивлённо вздрогнул, Саске посмотрел на его дрожащие ресницы и полоски тонких шрамов на щеках, оставшиеся как напоминания о том, через что ему пришлось пройти в одиночку, и поцеловал. Он целовал его губы с привкусом имбирного печенья и апельсина, сжимая руки, которые они так и не расцепили. Никогда до этого Саске не чувствовал себя так, будто делает самую правильную вещь в жизни. Никогда до этого он не был уверен, что наконец показывает свои чувства настолько правильно.***
На следующее утро Саске проснулся в одной из гостевых комнат с блестящим конфетти в волосах, которое было раскидано повсюду, и теплым податливым телом на своём. Обнажённая кожа Наруто была первым, что Саске почувствовал, когда проснулся. Улыбка Наруто была первым, что увидел Саске, когда открыл глаза. Его голос был первым, что Саске услышал в первый день нового года: — Кажется, моё новогоднее чудо наконец свершилось. В семь Саске перестал верить в новогодние чудеса. В девятнадцать он проснулся с одним в одной постели. Чудо звали Наруто, и Саске потратил непозволительно много времени, упуская его. Итачи спросил, всё ли в порядке, когда, поздравляя его тем же утром по телефону, услышал, как Саске вдруг тихо засмеялся и почти ласково зашипел: «Идиот, не кусайся». — Да, я в порядке. Теперь в полном. И уже обращённое не к нему: «Да, ты всегда был прав».***
Вечером Сакура получила две огромные неподписанные корзинки со своими любимыми сладостями. Это было неплохой расплатой за годы совместных страданий и одно новогоднее чудо. Сакура улыбалась.