Я "никогда" тебя не оставлю

      Они лежат вместе, прижимаясь плотнее и пытаясь полностью избавиться от охватывающего даже под одеялом озноба. Конечно, легче было бы просто закрыть окно, но тогда бы лёгкая тюль не могла так завораживающе развеиваться, полностью привлекая к себе внимание погруженного в мысли Лоуренса. Его лёгкие руки покрывали расслабленные плечи Джеймса, косо наблюдавшего за партнёром. Мягкая улыбка не сходила с его лица, пока по-детски Джон следил за каждым колыханием тончайшей ткани.       - Я не думал, что тебе это может быть настолько интересно, - слегка хриплым голосом виргинец прервал стоявшую в комнату тишину. Джек испуганно вдохнул, но быстро пришёл в себя, вспомнив, что бояться здесь ему нечего, тёплая, но еле заметная улыбка медленно появилась на его веснушчатом лице, а полуприкрытые глаза, смотрели всё в ту же точку, что и прежде, лишь его мелодичный голосок оживлял образ:       - Я просто задумался немного, ну, знаешь, снова… - тихо полу-шептал он, прижимаясь к Джеймсу чуть ближе и прикрывая уже полностью глаза, он слушал его пульс, поудобнее устраиваясь на груди возлюбленного. – Просто я подумал, а что, если ты тоже уйдёшь; просто возьмёшь и уйдёшь, прямо как они. Я проснусь одним утром и тебя не будет рядом. Ты будешь где-то, но не здесь, не со мной, а в чьей-то постели или чьих-то объятиях, а я… - но его прервали.       - Джон, мы уже не раз это обсуждали, - суровые ноты в мягком голосе Мэдисона звучали так неестественно, что медноволосый не сразу смог отреагировать. Но ему это лишь сыграло на руку, тяжело вздохнув, Джеймс склонился к макушке и нежно чмокнул Лоуренса, слегка прижимая его к груди и уже более нежно нашёптывая. – Мне незачем покидать или предавать тебя, солнце…       - Ты не понимаешь, - тихо прошептал он в ответ, полностью отстраняясь от виргинца и усаживаясь рядом с ним на кровати, он опускает взгляд и с неописуемой горечью в голосе тихо продолжает свой монолог. - Меня никогда не любили, лишь пользовались снова и снова, снова и снова... Я так привык к этому, что не поверю больше не единой клятве в "вечной верности" и сопутствующим ей вещам. Я знаю эту боль, Джеймс, и знаю, что обожгусь снова, но почему-то хочу верить, что с тобой всё будет по-другому… Я искренне хочу верить тебе, но ты как никто другой должен понять меня и мои мысли, ведь ты… - к его губам прикоснулись чужие.       Медовый привкус, оставшийся от выпитого на ночь чая, украшал этот поцелуй и заставлял Джона наконец отпустить ситуацию, расслабляясь, но всё ещё оставаясь мысленно не в лучшем положении. Одна навязчивая мысль сменялась другой. Мэдисон наконец отстранился от своего партнёра, мягко смотря на него, он ласково прошептал:       - Я не могу тебе ничего обещать, родной мой. Наши жизни слишком часто меняются и не поддаются нашему контролю, даже при наличии самых огромных желаний. Всё, что я знаю, так это то, что я люблю тебя, Джеки, здесь и сейчас. И я не хочу призрачного будущего, когда у меня есть осязаемое настоящее, - он крепко прижал веснушчатого к себе, не желая более не говорить ничего, не слышать.       А вот в душе Лоуренса разгоралась обида, детская, пустая, но такая прожигающая обида. Он знал, что в какой-то степени Джейми прав, но… Но чувства, оставшиеся от прошлых отношений, всё ещё причиняли ему огромную боль, поэтому быстро отстранившись, Джон опустил глаза и всё так же тихо сказал, боясь разрушить атмосферу, с таким трудом созданную его любимым:       - Давай ложиться спать, уже достаточно поздно…       - Но завтра же выходной? – с ноткой радости спросил Мэдс, радушно заглядывая в изумрудные глаза своего молодого человека, нежно и осторожно проводя рукой по скуле Джека. – Или ты слишком вымотан?       Робкий кивок; лёгкая улыбка Джеймса всегда успокаивала Лоуренса, но сейчас, сейчас она делала лишь больнее. Они легли, вновь вместе, крепко прижимаясь друг к другу. «Спокойной ночи» раздалось в спальне, тихий смешок, и оба закрыли глаза, пытаясь уснуть.       Мэдисону повезло больше, он быстро провалился в сон, пока его рыжий ангел ворочался, лишь призрачно представляя себе, что наконец окунулся в царство Морфея. Не выдержав, Джек дождался, пока тёплая и сильная хватка виргинца наконец ослабла, и встал с кровати.       Кое-как обувшись в тапочки, он вышел из комнаты, попутно закрывая окно, впустившее в их уютную комнату слишком много прохладного ветра. Тяжёлое дыхание и выпущенные наружу слёзы сильно осложняли основную задачу Лоуренса – выход из комнаты. Медленно он шагал в сторону кухни, позади оставляя гостиную, ванную, специально отведённую для гостей комнату, но вместо нужной цели, сам не зная почему, Джек завернул в кабинет Джеймса.       Здесь всегда было тепло и уютно. Джон не знал почему, но тянуло его сюда постоянно. Быть может в этом была виновата привычка – раньше, ровно в этой комнате, работал сам рыжеволосый, а не его новый спутник -, а может именно этот угол его квартиры просто сам по себе манил его, но сейчас это не имело значения. Лоуренс вздохнул, заходя в кабинет и прикрывая за собой дверь, он уселся за рабочий стол и взял из большой коробки один маленький носовой платок. Он сам сюда её поставил, беспокоясь о том, что его возлюбленный мог в любой момент застрадать от приступа неведомой аллергии.       - Всё будет хорошо… - неровный, беспокойный шёпот разрезал тишину. «Самовнушение – лучшее лечение», - часто слышал Джек от своего врача, пока не понял, что такая терапия не эффективна и не сменил специалиста. – Давай, Джеки, он ждёт тебя там, он же любит тебя…       Громкие всхлипы и дрожь моментально охватили разум веснушчатого – слишком тяжело бороться со своими демонами одному, слишком страшно доверять людям после того, как тебя не раз уже предали, слишком ложно звучат слова любви, когда твоё сердце разбито на мельчайшие осколки.       - Надо отвлечься, надо срочно отвлечься! – срывался он на более громкие возгласы, но всё ещё удерживал себя в дозволенном диапазоне. Утерев слёзы платком, Лоуренс открыл первый попавшийся ящик, который, по словам Джеймса, был отведён под литературу для досуга, и достал из него чёрную книжку в кожаной обложке. Давно засохшей, но не потрескавшейся замазкой на «лице» книги красивым почерком было выведено «Дневник».       Не читая названий, Джек моментом перелистнул первую страницу и открыл чтиво там, где начиналось всё самое основное.       «Дорогой дневник, чей номер я уже не помню,       Я рад сообщить, что с сегодняшнего дня в моём окружении появился один приятный молодой человек. Его зовут Джон, Джон Лоуренс».       Рыжеволосый замер. Его имя было выведено с такой любовью и нежностью уже в самом начале, что сложно было поверить дате, подписанной в самом низу. Два года… Ровно два года они уже знакомы. Джон вздохнул и, пересилив себя, продолжил чтение чего-то, что могло успокоить его и отвлечь.       «Не вериться до сих пор, что этот человек, когда-то был... верным спутником двух самых спорных личностей в моей жизни. Мой разум ещё в состоянии объяснить связь между этим светлым ликом и Гамильтоном, я не знаю ничего о их прошлом, они оба могли быть совершенно другими, но вот при мысли, что Томас Джефферсон мог владеть Лоуренсом, меня охватывает ужас.       Бедный Джон, это явно были не лучшие времена в его жизни. Но я не сильно горю желанием распространяться о прошлом, думаю, как и он.       Этот молодой человек кажется достаточно интересным, быть может есть смысл познакомиться с ним чуточку поближе. Уверен, он не будет сильно возражать.

Джеймс Мэдисон, 03.27.2017».

      - Я совершаю ужасный поступок, читая его дневник. Не зря же подобные рукописи называются личными.       «Мне стоит закончить сейчас же и уйти», —сказал он и захлопнул книгу, но так и не встал с места. Она, обложка, такая мягкая, приятная на ощупь, от неё сложно оторваться, а содержимое манит к себе ещё сильнее, но голос совести оказался громче.        Медноволосый медленно встал из-за стола и убрал книгу обратно в ящик. «Завтра», - тихо пообещал он себе, закрыл тумбочку и вышел из кабинета. Наконец дойдя до кухни, Лоуренс выпил стакан воды и направился обратно в спальню. Сон накрыл его с головой, хоть и ненадолго, но он забыл о своих проблемах.