От льда до любви - одно скольжение

На следующий день после премьеры я решила подать заявление на увольнение. Да, внутри была куча противоречий, и я даже хотела передумать, но в итоге все свелось к единому мнению. Неспешно, но уверенно, двигаясь по коридору в сторону кабинета директора, я невольно вспоминала те недолгие три года, проведенные в Большом театре. Вроде только недавно я училась балету, вроде совсем недавно я только разучивала свои первые па, как сейчас уже иду с бумагами по увольнению к человеку, что воспитал меня и поставил на ноги. Будет ли это предательством? Хотя, с другой стороны, Лилия Моисеевна изначально знала, что я долго не задержусь в балете. И все же, в голове много противоречий. С другой стороны, я не знаю, как двигаться дальше, ведь кроме балета я ничего не умею. В каком направлении мне дальше двигаться? Чем заниматься? Несмотря на то, что моя жизнь только началась и приобретает краски, я уже стою на перепутье и не могу детально разглядеть своё будущее. А что я вообще вижу в своем будущем? Остановившись в коридоре, я прикрыла глаза и, глубоко вздохнув, погрузилась в свои мысли. Какой я себя вижу в будущем? Наверное, счастливой, в дружной семье, с непоседливыми детьми и любящим мужем…. «Юра..» – пронеслось в моей голове, эхом отражаясь по несколько раз. Несмотря на мой отказ в предложении пожениться, я ясно понимала, что готова разделить с этим человеком всю свою жизнь, что я готова стать полностью его, какой стала давольно-таки давно. – Он мне поможет, поможет не утонуть в самокопании и найти верный путь. Он же меня любит, – тихо сказала я сама себе, открыв глаза и вновь беря вектор в сторону офисного крыла. С этими мыслями я не заметила, как оказалась около нужного кабинета и, немного помявшись, неуверенно постучала в дверь. Властный голос из-за двери дал разрешение войти, после чего я растворилась в кабинете, полном воспоминаний. – Лилия Моисеевна, здравствуйте, – поздоровалась я с наставницей, подходя к дубовому столу, за которым сидела женщина – О, Настя, здравствуй. Присаживайся, – ответила бывшая прима Большого, сдержанно улыбнувшись мне, – Вчерашняя премьера была изумительной. Ты как всегда показала класс, – начала говорить женщина, встав из-за стола и доставая две фарфоровые чашки, – Даже твой новый партнер был не промах. Редко встречаю такое стремление к сцене – Да, мы с Марком старались, – ответила я, слегка улыбнувшись, и приняла из рук директора чашку с чаем, – Благодарю – Конечно, были некоторые недочеты, – продолжила говорить Барановская, плавно присаживаясь на свое кресло и делая глоток чая, – Орлов был зажат, несмотря на азарт и знание программы, это плохо. Словно бревно на сцене – Вы же только что его хвалили, – усмехнулась я, хитро поглядывая на наставницу – Ох, Морозова, ты же меня знаешь. Хвалебные речи всегда ограничиваются одобрительным кивком и короткой ухмылкой. Такой уж путь аристократии – Ну да, как же, – шепотом добавила я, вновь сделав глоток чая. Барановская продолжала давать комментарии относительно вчерашней премьеры, пока я пыталась правильно сформулировать предложение относительно своей «отставки» в балете. Внутри разрасталось неприятное волнение, на глаза навернулись слёзы, которые я быстро сморгнула. «Да что это такое? Неужели я боюсь? Боюсь своего же желания?» – подумала я, нервно шикнув, – «Это не может продолжаться вечно. Не должно. Когда-то должен настать всему этому конец.» – Лилия Моисеевна, я хочу покинуть балет, – резко выдала я, перебивая директора. Боязливо подняв взгляд, я заметила на лице Барановской усталость, с еле заметным сочувствием. Женщина молча смотрела на меня, её губы были плотно сжаты, все это нагнетало, заставляя слегка ёрзать на стуле. После долгого молчания, Лилия подала голос: – Ты не можешь уйти сейчас – Но почему? – довольно громко и истерично спросила я, вскочив с места и уронив бумаги с заявлением. Только сейчас, заметив, что моя былая нервная система давненько дала сбой, я нервно сглотнула, продолжая пристально смотреть в глаза бывшей приме. – Попрошу усмирить свой тон, – грозно сказала директор, сщурив зеленые глаза. Я мигом осунулась, тихо сев на стул – Почему я не могу уйти сейчас? – задала я свой вопрос спокойнее и немного тише – Потому что для постановки нужно найти замену тебе, это раз, а во-вторых к соревнованиям ты должна числиться в составе труппы Большого театра, иначе ваше выступление будет под угрозой срыва – Но.. – хотела возразить я, но женщина властно подняла руку, призывая меня молчать – Если не думаешь о себе, то подумай о Юрие, – сказала директор, отведя взгляд к окну, – Для него каждая медаль значит многое, для него это не просто соревнование, для него это очередная победа над собой. Кто, как не ты, должен это знать? – Барановская метнула в меня колкий взгляд, неприятно задевший душу – Я это прекрасно понимаю и знаю, – тихо ответила я, а после, сделав глоток чая, набрала немного громкости, несмотря на страх перед наставницей, – Но и вы меня поймите, что все время, проведенное здесь, отравляло меня, словно яд… я.. – Ты уверена, что это было действительно так? – Под пристальным взглядом директора, я стушевалась, мысли резко покинули голову. Так бывало всегда, когда я старалась отстаивать то, в чем не уверена, – Уверена, что всему виной балет? Может быть, дело в тебе? – Лилия.. – Я не приму твое заявление об увольнении. По крайней мере, пока вы не победите в соревновании. На этом можно закончить, – женщина допила чай и, повернувшись к компьютеру, начала работать, всем своим видом показывая, что разговор окончен. Мне ничего не оставалось, как встать со стула и пойти к выходу. Когда я открыла дверь, стальной голос директора меня окликнул: – Не забудь, что сегодня в 7 вечера выступление Прогуливаясь по набережной, я все сильнее закапывалась в свои мысли, пытаясь принять и осознать то, что сегодня произошло. «Проблема не в балете, а во мне? Что это за бред?» – думала я, засунув руки в карманы, – «Вчера же было все предельно ясно, почему де сейчас Барановская говорит иное? Бонд какой-то…» Остановившись недалеко от метромоста, я взглянула на ледяную Москва-реку, которая вот-вот должна начать покрываться тонким слоем льда. «Интересно, реке было грустно смотреть на то, как застраивается город, в котором она была свободна? Было ли ей горестно с того, что её оградили таким высоким каменным забором?» – неожиданно промелькнула в голове мысль, заставляя меня замешкаться. С чего я вообще думаю о таких сантиментах? – Тоже любуешься увядающей жизнью? – послышался голос со стороны. Обернувшись, я заметила перед собой старика, слегка опирающегося на трость – Здравствуйте, Николай Петрович, – широко улыбнулась я, радостно поприветствовав дедушку Юры, – Как Ваше самочувствие? – я аккуратно указала глазами на трость – Пойдёт, Настенька, всё замечательно, – дед улыбнулся, подняв свою опору, – Вот, врачи настояли на приобретении сих объекта для помощи старику, – Николай Петрович хрипло посмеялся, – После недавних сердечных плясок мне стоит меньше нагружать его – Зато трость придаёт Вам колорит Англии 19 века, – улыбнулась я, подбадривая старика – Да что там Англия, вот Российская Империя, – мечтательно затянул дед, подняв вверх указательный палец. Мы вместе рассмеялись. – А ты чегой в такую холодную погоду гуляешь тут? – задал вопрос старик, вновь оперевшись о трость – Да вот, из театра как вышла, так и не заметила, как оказалась здесь – Из Большого-той? – удивлённо округлил глаза Плисецкий-старший – Да, он самый, – я тихо усмехнулась – Это что ж за мысли у тебяй такие тяжкие, что аж ты не замечаешь, столь далеких расстояний? В ответ на это я лишь неопределенно пожала плечами, а после поежилась от холодного ветра. – Экай заболеть ещё вздумала, – начал причитать Николай Петрович, поворачиваясь ко мне спиной, – Идём ко мне, чаем отпаивать буду – Ну что Вы, Николай Петрович, – усмехнулась я, идя следом за стариком – Ни чавой не говори, сейчас научу тебя кое чему, – лукаво отозвался дед, ведя меня к себе домой. Впервые оказавшись в квартире Плисецкого-старшего, я невольно начала её осматривать – старинные шкафы, ковры на стенках, висюльки в проходах и пометки на календарях – все это возвращало в приятную атмосферу Советского Союза, в которой, увы, побывать мне не довелось. Сняв пальто и обувь, я направилась в небольшую ванную и, вымыв руки, проследовала за Николаем Петровичем на кухню. – Давайте я Вам помогу, – учтиво сказала я, наблюдая за тем, как дед моего молодого человека начинает доставать совсем уж не чашки для чая – А давай, Настенька, – ответил старик, указывая на верхний шкаф, – Достань от тудава ситичко, а я покай мукою займусь. Встав на стул, я достала сито и, спрыгнув вниз, положила его на стол – Хорошо, в холодильнике яйца куриные, и молоко доставай, – командовал дед, раскладывая на столе муку и прочие специи – Мы будем что-то готовить? – улыбнулась я, послушно достав ингредиенты – Конечнось. Сейчас я научу тебя делать фирменные пирожки Плисецких, – улыбался Николай Петрович, надевая фартук и протягивая мне второй – Ой, не уж-то я достойна такой чести? – сыронизировала я, начиная смеяться – Конечно. Как будущая жена моего внучка ты обязана делать наше фамильное блюдо, – хитро сказал старик, сверкнув своими зелеными глазами. Стушевавшись, я заметно покраснела и, закатав рукава, молча надела фартук. Дед же, хитро усмехнулся, приступая к замесу теста. – Ну расскажи мне, Настенька, что такого у тебя стряслося, что ты так далече забрела от театра? – задал вопрос старик, рассыпая муку на стол, пока я вытаскивала тесто из формы – Да там ничего серьезного, Николай Петрович, – отвечала я, кладя тесто на стол, – Что дальше делать? – Разделывай тесто на небольшие частички и начинай раскатывать, – ответил Плисецкий-старший, садясь на стул и внимательно наблюдая за мной, – И все же, что такого случилось? – Ну.. – я немного замешкалась, послушно выполняя указания старика, – Я хотела уволиться из театра, но директор мне не разрешила – Чегой-то ты решила уйти? – Понимаете, раньше я всё часто ловила себя на мысли, словно нахожусь не в том месте… – я неосознанно начала рассказывать Николаю Петровичу абсолютно всё, что накопилось в моей душе, относительно, как балета, так и личной жизни, переживаний. Стоило мне начать, как я не смогла остановиться, при этом, то агрессивно, то довольно нежно раскатывая тесто, – Вся эта неразбериха началась со второго года обучения в балете. Когда он начал идти параллельно учёбе, я стала теряться и не понимать, где моё призвание. Балет, учёба, балет, учёба…в какой-то момент я потерлась и забросила обе школы на недели две, пока директор лично не начала контролировать мою посещаемость. Занятия стали строже, сильнее, после каждого упражнения неприятно ныли застоявшиеся мышцы, но это было, в какой-то степени, для меня уроком. Я стала выносливей, дисциплинированней и сдержанней. Мне стало казаться, что я становлюсь роботом, – неожиданно для себя сказала я, на мгновение зависнув, после чего продолжила, – В какой-то момент жизнь действительно потеряла краски и я просто поплыла по течению. Это был уже третий год обучения… В итоге, все свелось к тому, что я закончила балетную школу с отличием, и меня приняла к себе в кордебалет Лилия Моисеевна, нынешний мой наставник. Признаться, я не испытала ни радости, ни облегчения, ни горя, ничего. Я просто приняла это как должное. В тот же период начались проблемы с братом, но я уже не помню всего, что происходило…это всплывает в памяти как отдельные обрывки, как вспышки салюта. Сначала, вроде, балет меня привлекал и я максимально расслаблялась, а после все стало слишком тускло и пресно. Я шла против себя, и за это поплатилась. Стала примой? Стала. Я с этого счастлива? Нет – Так чего же ты желаешь на самом деле? – спокойно спрашивал меня старик, доставая начинку для пирожков и с интересом меня слушая – Чего я желаю?… – спросила я, по-хозяйски включая духовку и возвращаясь к тесту, – Наверное, больше всего я хочу быть счастливой, и, наконец, получить от в полной мере то, что заслужила своим трудом – Но ты же сказала, что не хочешь возвращаться в балет, – лукаво спросил Плисецкий-старший, передав мне уже готовую начинку – Да, я не хочу возвращаться в балет, – подтвердила я его слова, – Но я хочу, чтобы мои знания и опыты стали кому-то проводником. То есть, как бы объяснить… Я бы хотела делиться своими знаниями, помогать кому-то и видеть, как мечта человека сбывается – Ты хотела бы преподавать в театре? – Нет..вернее, да, я раньше думала об этом, но после появления в моей жизни Юры.. – я широко улыбнулась своим мыслям, стараясь сдержать смех и накладывая начинку в тесто, – После появления Юры я поняла, что хочу связать свою жизнь со своим страхом. Будет ложью, если я скажу, что я перестала бояться льда, но когда рядом Юра, любой страх отступает на задний план. С ним я ничего не боюсь – Но для фигурного катания уже слишком поздно, – подметил старик, наблюдая за тем, с каким трепетом я говорю о его внуке, параллельно вкладывая в тесто начинку и выкладывая пирожки на противень – Для фигурного катания да, но для хореографа время всегда будет, – неосознанно сказала я, а после, широко раскрыв глаза, взглянула на Плисецкого-старшего, – Николай Петрович! В ответ дед лишь громко рассмеялся, переодически по-старчески покашливая: – Вот ты и нашла ответ на свой вопрос, – улыбался старик, взяв из моих рук противень и ставя его в духовку, – Лилия была права, дело было в тебе, но не в ненависти к балету, а в твоём метании из стороны в сторону и невозможности найти своё место в жизни. Поверь мне, Настенька, любой человек, который не может найти свое место в этой жизни и свое призвание, всегда несчастен, но когда он обретает смысл и встаёт на верный путь – он может свершить такой переворот, о котором будут твердить учебники по истории, – после этих слов, Николай Петрович загадочно улыбнулся и удалился с кухни, оставляя меня наедине со своими мыслями. Закончив мыть посуду, я поставила чайник и, найдя на кухне заварку, стала высыпать её в заварочный чайник – Спасибо Вам, Николай Петрович, – сказала я, услышав, как старик вернулся на кухню, – Я очень давно не разговаривала ни с кем вот так, по-семейному. К сожалению, после гибели моей семьи, мой мир кардинально перевернулся, и я не могла даже представить, что однажды наступит такой момент. Я, словно, вновь окунулась в детство, снова рассказала маме с папой о своих проблемах и они, терпеливо выслушав меня, помогли в них разобраться. Николай Петрович, я безмерно Вам благодарна. Спасибо, что помогли мне вновь понять, что такое семья, – в этот момент я обернулась к старику и, широко улыбнувшись, попыталась скрыть нахлынувшие слезы – Полно, Настенька, – ласково сказал старик, подходя ко мне и по-отцовски обнимая, – Ты давно стала частью нашей семьи. Верно ведь, невестка? Не в силах больше сдерживаться, я крепко обняла старика и, дав волю эмоциям, сквозь тихи всхлипы робко ответила: – Да Когда я доставала из духовки пирожки и выкладывала их в большое блюдце, в квартиру с неимоверным грохотом кто-то ворвался. Не успев и рта раскрыть, я увидела в дверном проеме кухни Плисецкого-младшего в верхней одежде и в шапкой набекрень. – Юра, что сл…– но не успела я договорит, как этот светловолосый вихрь чуть не сбил меня с ног, порывисто обнимая и, по инерции, прижимая к стене, – Боже мой, что случилось? – Это ты мне объяснять будешь, – грозно сказал парень, отстраняясь и начиная трясти меня за плечи, – Почему ты не подходила к телефону?! Я тебе раз сто звонил, что за херня, Морозова?! – Успокойся, Юра! – повысила голос я, стараясь успокоить парня, уперевшись ему руками в грудь – Не смей даже повышать голос! – крикнул фигурист, сверкнув злющими зелеными глазами, а после спокойнее добавил, – Я чуть с ума не сошел, пока искал тебя! Почему ты не подходила к телефону?! – Я… а… – замешкалась я, стараясь прийти в себя от услышанного, – Возможно, я просто забыла его в сумке и не услышала, как ты звонил? – Почему нельзя было хотя бы предупредить о местоположении?! – Мы заболтались с Николаем Петровичем, и я, как-то, совсем позабыла об этом… Стоп, а как ты меня вообще нашел?! Немного успокоившись, блондина отстранился, тяжело вздыхая и садясь на стул – Сначала я решил заехать в театр после тренировки, но тебя там не оказалось. Лилия сказала, что ты ушла после разговора в кабинете, и я подумал, что ты направилась домой, но тебя и там не оказалось, а когда я по локатору увидел, что ты находишься в районе деда, то сразу стартанул сюда, потому что, мало ли что – Погоди, погоди, то есть, ты узнал, где я был, и всё равно с предъявами налетел на меня?! – спросила я, с истеричной ноткой в голосе – В целом, да. Потому что ты не подходила к телефону, как минимум – Да ты истеричка, Плисецкий! – я звонко рассмеялась – От истерички слышу, – отрезал парень – Грубиян! – Нахалка! – Идиот! – Дура! – Ненормальный! – Заноза! – Коз.. – но не успела я договорить, как Юрий, встав со стула, порывисто притянул меня к себе, впиваясь своими ледяными, от мороза, губами, в мои разгоряченные. Поцелуй, такой резкий, но, в тоже время, нежный, был довольно долгим, после чего у меня закружилась голова, когда фигурист отстранился. – Я просто переживал. Впредь, держи телефон рядом с собой, пожалуйста. Молча кивнув в ответ, я снова поцеловала парня, притянув того к себе за шею. Охотно ответив, Плисецкий обнял меня за талию, прижав к себе, а затем неожиданно отстранился, начиная покрывать холодными поцелуями мою шею, заставляя вздрагивать от холода и покрываться мурашками. Тонкую кожу опаляло дыхание фигуриста, заставляя слегка ерзать, а после и вовсе тихо хихикать – Щекотно – О, Юрчик, привет, – на кухню вошёл Николай Петрович и, застав нас вместе, хитро улыбнулся. Мы синхронно отстранились друг от друга и, занялись каждый своим делом – я продолжила раскладывать пирожки, а Юра же пошёл здороваться с дедом – Привет, дед, как ты? – парень чмокнул старика в щеку и вместе с ним вышел в коридор, начиная снимать верхнюю одежду – Да потихонечку, ты сам как? Как тренировка прошла? – Неплохо, правда Виктор был сегодня тем ещё бесом. У вас как дела? Как Настя у тебя оказалась? Случилось что? – Полно тебе волноваться, лучше мой руки и садись за стол. Настя приготовила наши семейные пирожки, надо спробовать, – после этой фразы, Плисецкий-старший, загадочно развернувшись, вновь ушел на кухню. Когда Юрий вернулся из ванной, стол был уже накрыт, а чай разлит по чашкам. Все кухня благоухала запахом аппетитных пирожков с разнообразной начинкой – начиная от ягод, и заканчивая капустой – Решил приобщить Настю к нашим традициям? – усмехнулся фигурист, обращаясь к деду и садясь рядом со мной за стол – Конечно, однажды это должно было случиться, верно ведь, Настенька? – хитро посмотрел в мою сторону Николай Петрович, заставив слегка зардеть и опустить взгляд – У вас точно что-то произошло, пока меня не было, но я слишком голоден, чтобы обсуждать это сейчас, поэтому лучше приступить к еде, – спокойно сказал блондин, а после взял в руки первый попавшийся пирожок и начал жевать. Я с тревогой взглянула на парня, ожидая его реакции на моё кулинарное новшество. Пару секунд Юра молчал, а после, окинув меня взглядом, удовлетворительно кивнул: – Очень вкусно, – а после добавил, – Но с моими не сравнится – Это потому что я не Плисецкий, – хитро ответила я, толкнув парня локтем в бок – Это лишь пока что, – спокойно ответил зеленоглазый, продолжая кушать. Закатив глаза, я с улыбкой глянула на Николая Петровича, на что тот мне лишь лукаво подмигнул. Так мы не заметили, как пролетел остаток дня. Взглянув на настенные часы, я встала из-за стола: – Спасибо большое, что приютили меня, Николай Петрович, и спасибо Вам за эти теплые слова. Я их никогда не забуду – Куда ты, Настенька? – удивлённо воскликнул старик, наблюдая за мной – Мне пора возвращаться в театр, через два часа выступление, я должна подготовиться – Я провожу тебя, – спокойно сказал Юра, допив чай и так же встав из-за стола, – Дед, могу тебе оставить посуду? – Да, конечно, не переживай об этом, вы и так скрасили мой день. Попрощавшись с Николаем Петровичем, я направилась вниз по лестнице, Юра же задержался у двери, разговаривая с дедом: – Точно все в порядке? Ничего не произошло? – Думаю, Настенька все сама тебе расскажет, когда придет время, – хитро ответил старик, улыбнувшись, – Кстати, ты сегодня сказал, что она «пока что не Плисецкая», это что-то значит? – Да, – ответил фигурист, немного засмущавшись, – Я все подумываю сделать ей предложение, но она отнекивается В ответ на это, Плисецкий-старший хрипло рассмеялся и загадочно ответил: – Наверное, ей забавно наблюдать за тобой, хотя ответ лежит на поверхности, – и с этими словами Николай Петрович закрыл дверь, оставляя недоумевающего Юру стоять на лестничной клетке. Догнал меня парень уже на улице и, порывисто развернув к себе, поцеловав, заставив меня врасплох. – Что случилось? – испуганно спросила я, рассматривая парня в свете фонаря – Так ты согласна? – с надежой в голосе спросил фигурист, сжимая мои ладони в своих – Согласна на что? – не понимала я, заглядывая в родные зеленые поля его глаз – Согласна стать моей женой? – твердо сказал парень, затаив дыхание. Тихо усмехнувшись, я улыбнулась и, приложив руку к щеке фигуриста, спокойно ответила: – Пойдем в театр, я могу опоздать, – после чего потянула за собой партнера, улыбнувшись лишь шире. Юре не нужно было услышать из моих уст слово «да», он это понял и без слов.