for now, i will stay alive

      Ночные откровения оголённого провода по утру всегда кажутся глупыми, но только не в этот раз. Воспоминания после этого разговора останутся на подкорке у каждого до конца дней. Они будут разъедать мозг и заставлять сердце качать радиоактивную желчь вместо человеческой крови, потому что в них сконцентрированы все страдания разом. В темноте закрытого от всего мира вакуума, тесного, но для двоих кажущегося целой вселенной, проходила исповедь мистера Ньютона, который пережил падение в преисподнюю.       Ныне известный, как выживший, готов поклясться, что пару дней назад страстно желал умереть. И за это ему нестерпимо стыдно. До сих пор он слышит голоса, которые в момент слабости, так соблазнительно говорили о конце.       — Я устал Томми, устал поддерживать огонь, которым когда-то горел. Может быть мне стоило сделать тот последний рывок, как думаешь?       Сбивчивые, тихие фразы прокалывали сотнями игл и потемневшую от длительного выжигания душу, и сердце, и бренное тело. Всё, из чего Томас состоял, находилось в трепетно-ужасающем волнении. Но он поклялся дослушать до конца, не перебивать и не спорить, не расплакаться, как последняя девчонка, и в конечном итоге дать достойный ответ.       — Но я не смог. Мне казалось, что я использовал всё, что было мной собрано. Я со временем растерял ту безмерную храбрость, ту силу, что ты вселил в меня, появившись. Я обжёг свои руки. Это было будто бы вечность назад, Томми. Тогда я думал, что ты горы свернёшь, и мне обязательно хватит сил, остаться рядом с тобой до конца и увидеть победу, к которой ты нас приведёшь. Насчёт тебя я совсем не ошибся, а вот себя, по всей видимости, переоценил. А самое страшное, знаешь, я действительно был готов оставить тебя. Я почти поверил, что возможна жизнь среди теней. И я надеялся, что всегда смогу быть где-то поблизости, даже после трусливого бегства, даже после того, как я сдался в лапы смерти добровольно, на радость голосам в моей голове. От огня остались тлеющие угольки, танцующие на моих планах о спасении. Прости меня, Томми, прости.       Ньют отчётливо запомнил то мгновение, когда агрессия поглотила его целиком и полностью. Она поселилась в каждой клетке его тела. Гнев и животная ярость текли по венам. Контроль покинул его разум. Это больно — лишаться воли.       — Я чуть не убил тебя, Томми, чуть не убил. Я день за днём терял себя, и в конечном счёте превратился в нечто мерзкое и жалкое. Я просил прикончить себя. Я осмелился просить тебя о таком, прости.       Глаза Томаса ужасно слезились, вопреки его клятве, данной самому себе, они с каждым произнесённым словом будто наполнялись кислотой. Но закрыть он их не в силах. Жизненно важно сейчас было слушать, впитывать муки, пропускать через себя боль Ньюта. Она должна исчезнуть! Она должна прекратить разрывать его сердце, она должна…       — Никто никогда не возвращается с информацией из того мира. И я тоже почти ничего не помню. Но я знаю, я был там. Я, пусть всего пару секунд, но был мёртв. И если бы тебя не было рядом, уверяю, я помер бы ещё раньше. Но ты, это всегда ты, тот, кто вселяет надежду, тот, ради кого я так долго, по своим меркам, оставался в строю, тот, ради кого я так старался не опускать руки. И я почти смог. У меня почти получилось дойти до конца. Так или иначе, я здесь. Только благодаря тебя я дышу. И мне вовек не отдать столько, сколько я тебе должен. Пройдёт время, и я покину этот мир. Это обязательно произойдёт, такова суть существования. А пока я буду жить. Буду жить ради тебя, как делал это всегда, со дня нашей встречи. Я буду жить. Я смогу приспособиться. Ведь я не одинок в этой канаве. Ты знаешь, что я имею ввиду.       Его голос угас. Медленно сошёл на нет, рассеялся, как дым. Кажется, это были последнее слова на сегодня. Их было не так уж и много. Но они тяжёлые. Почти неподъёмные. Они так сильно давили, что кислотные слёзы всё же потекли ручьями из тёмных глаз. Они так долго просились наружу, что уже и не вспомнить, когда это началось. Но тогда позволять себе слёзы было непозволительной роскошью. Когда-то. Не сейчас. Теперь им самое время.       Крепкие руки молниеносно обвили худое тело без намеренья отпускать.       — Никогда, никогда не бросай меня, заклинаю.       В этих словах, казалось, не было абсолютно никакой нужды. Они, как констатация факта, были чем-то само собой разумеющимся, чем-то простым и понятным. Но значение они имели огромное. Ньют не бросит, ни за что не оставит. Он будет рядом до того как наступит блаженный конец.