Сирена

Джон Дикон этот вечер решил провести у себя в комнате, попивая чай и читая книгу. Ребята как обычно собирались идти в бар, находящийся на первом этаже отеля, где они в очередной раз остановились. — Джон? Ты точно не хочешь с нами? — спросил заглянувший к нему Брайан. — Нет, Брай, спасибо. Я что-то не очень себя чувствую. Голова кружится. Наверное, не стоило так сегодня прыгать на концерте. Дикон рассмеялся и пожелал парням хорошего вечера. Ещё раз взглянув на басиста беспокойным взглядом и убедившись, что он не собирается умирать прямо здесь и сейчас, Мэй вышел из комнаты. Через несколько минут послышался смех Фредди и возгласы Роджера. А потом наступила долгожданная тишина. У Джона и правда болела голова, поэтому вечно ругающиеся между собой Тейлор и Меркьюри и пытающийся успокоить их Мэй совсем не улучшали ситуацию. Мужчина прошёл на кухню, поставил чайник, взял из мини-холодильника кексы и стал ждать. Сегодняшний концерт и правда прошёл как-то сумбурно: Роджер по пути на сцену умудрился сломать одну из своих палочек, а запасные остались в гримерке. Пришлось ему бежать за ними, а Фреду тем временем развлекать толпу. Затем громко матерящийся Тейлор влетел на сцену, весь взъерошенный и злой. На самом-то деле, в этом не было ничего страшного, но вот барабанщик принялся отбивать бит с двойной силой, сломав тем самым ещё одну палочку. Столько матов Джон давно не слышал. Благо у Дикона была одна палка в запасе. Затем внезапно Брайан порезался о струны. Поэтому во время соло Роджера басист обрабатывал и обматывал пальцы Мэя, торопившегося на сцену. А во время исполнения предпоследней песни у Фредди порвались его любимые брюки. Джон одолжил ему свои. А затем и вовсе зашил их. И вот, после череды таких неудач, у него разболелась голова. Конечно, Дикон всегда заботился о ребятах, несмотря даже на факт, что был младше их всех. Он считал это своим долгом, ведь вспыльчивый Роджер, заботливый Брай и любящий Фредди были его семьёй. А семья для мужчины значила все. Поэтому у него всегда под рукой лишняя барабанная палочка, антисептик или даже моток ниток. Но сегодня он решил немного отдохнуть. Джон налил чай и пошёл к себе, убрав по дороге разбросанные парнями вещи, чтобы когда они вернулись, то просто легли спать. Книга оказалась совсем непонятной и неинтересной. Или же просто в голове стало стучать слишком сильно и громко. Поэтому Дикон все же решил позвонить милой девушке у стойки регистрации и попросить её принести ему что-нибудь от головы, ведь именно сегодня закончились последние таблетки. Но как только он встал с кровати, то почувствовал сильное головокружение и, пошатываясь, кое-как дошёл до телефона. Однако он успел только набрать номер, а потом потолок и пол поменялись местами. Джон упал, а в трубке звучал взволнованный голос девушки, спрашивающий, все ли у него в порядке.

***

Следующие несколько часов прошли как в тумане, периодически прерываясь на какие-то отдалённые звуки и голоса. Например, мужчина точно слышал, как его на скорой везли куда-то. Очевидно, в больницу. Также слышал чей-то голос, зовущий его, и скрипящий звук тормозов.

***

Первое, что увидел Джон, когда открыл глаза, были волосы Мэя, перевалившегося через кровать, чтобы посмотреть показания датчиков.  — Брай? — Господи, Джон! Ты как? — В порядке я. Где мы? — В больнице, — ответил Фредди, заходя с Роджером в палату. — Но что случилось? — Ты упал в обморок, Дики. — Но почему? Ребята сразу же как-то потупились и с виноватым лицами посмотрели друг на друга, а потом и на самого Дикона. — У тебя было переутомление. Причём сильное. Прости нас. — Да, Джон, мы и не подозревали, что все будет вот так. — За что вы извиняетесь?! — воскликнул мужчина, искренне недоумевая. — Дики, дорогуша, мы не заметили этого. Ты всегда заботился о нас, помогал, не прося ничего взамен. А тут мы не смогли даже банально понять, что тебе плохо. И просто ушли, — голос Фредди был очень тихим. Роджер все ещё молчал, прячась практически за спиной Меркьюри. Джон совсем перестал понимать что-либо. Они что, всерьёз? Но ведь он и не просил ничего в ответ! Мужчина всегда считал, что все его действия это просто естественно, поэтому все относятся к ним как к обычным вещам. А оказывается, эти оболтусы ещё и винят сейчас себя! Из-за того, что Джон сам за собой не смог уследить. — Это называется забота! Я просто забочусь о вас, дураках, вечно что-то ломающих и хотящих наорать из-за этого на кого-то другого (Роджер опустил голову ещё ниже, пряча лицо), рвущих одежду (Фредди понял, что его руки очень интересные) или же просто ранящихся о струны собственной гитары (Брайан постарался потеряться в своих волосах)! Мы же семья, а это именно то, что делают в семье! — Теперь мы чувствуем себя ещё хуже, спасибо, Джон, — слабо рассмеялся Мэй, а парни неловко поддержали его кивками. — Но ты вообще помнишь, что случилось? Потому что очень повезло, что ты успел-таки позвонить. Та девушка нашла нас в баре довольно быстро, а когда мы зашли в номер, то увидели тебя без сознания. — На самом деле, помню я совсем немного: головокружение, затем машину скорой помощи. Да и все. Потом я очнулся и увидел твои, Брай, волосы. — Подожди-подожди! Не было никакой машины скорой помощи. Это я тебя привёз. Наверное, ты свой сон принял за реальность. — Но ведь я слышал сирену! Очень отчётливо! Она была громкой и такой резкой, что я сразу же понял: я в руках врачей. Наступила тишина, а потом Фредди очень сильно засмеялся. Да так, что не смог спокойно стоять и ухватился за Тейлора. Все недоуменно посмотрели на него, на что он только сказал: — Это, дорогуша, была не сирена! Это. Был. Роджер! — говорил он с паузами, прерываясь на смех. До Брайана тоже дошло и он, посмотрев на стремительно краснеющего барабанщика, тоже засмеялся. И тут раздался голос, которого Джон ещё не слышал в своей палате, зато прекрасно слышал в «скорой». — Я нервничал, извините! И правда: Роджер, даже просто говорящий фальцетом, звучал очень похоже на сирену. Было видно, что он старался себя перебороть, однако ничего не мог с собой поделать. И тогда Джон Дикон понял, что все равно любит их, даже несмотря на всех их недостатки. Ведь они семья. А в семье так принято.

***

— ГОНИ, БРАЙ, ГОНИ! ДЖОН НЕ ПРИХОДИТ В СЕБЯ! — Роджер Тейлор, если ты сейчас же не замолчишь, свои палочки ты найдёшь в очень интересном месте! — НО ОН ПОЧТИ НЕ ДЫШИТ! — Дорогуша, снизь свой тон, пожалуйста, а то все собаки в округе уже начинают бежать за нами, думая, что ты их предводитель, и собираешь их для охоты. — СКОРЕЕ, БРАЙАН! На имени гитариста голос Тейлора взлетел так высоко, что даже Меркьюри поморщился. — РОДЖЕР МЕДДОУС ТЕЙЛОР, ЕСЛИ ТЫ СЕЙЧАС ЖЕ НЕ ЗАМОЛЧИШЬ, ТО Я ВЫСАЖУ ТЕБЯ ИЗ ЭТОЙ ГРЕБАНОЙ МАШИНЫ И ТЫ ПОЕДЕШЬ САМ. ХОТЬ НА СОБАКАХ СВОИХ ЕЗЖАЙ. Брайан был страшен в гневе. Это знали все. Поэтому даже Роджер замолчал. Ненадолго. — БРАЙАААААН! ЧТО С НИМ?! — Так, все. Выметайся из машины. Дойдёшь сам. — Что? Голос Тейлора от неожиданности даже опустился на несколько тонов. — Что слышал. Я тебя предупреждал. Тут всего два квартала осталось. А Джону нужна помощь. Прямо сейчас. Поэтому на споры времени нет. Обиженно сопя, Тейлор вылез из машины и начал сверлить взглядом Мэя, смотрящего в зеркало, затем показал ему средний палец и крикнул: — БОЛЬНО НАДО МНЕ ЕХАТЬ НА ТВОЕЙ РАЗВАЛЮХЕ. НЕ ТО, ЧТО МОЯ КРАСОТКА! От злости Роджер пнул лежащий рядом камень и взвыл от боли ещё более высоким голосом, уже не слыша, как в уезжающей машине Фредди произносит: — Вот если бы он так на записи «Рапсодии» спел Галилео, то было бы идеально. И без всяких перепевок. А теперь гони, Брай, Дики нужна наша помощь.