________________________________________
Кларк растянулся на своей кровати поверх тонких хлопковых простыней. У его ног лежал аккуратно свёрнутый афган (афган – разновидность вязаного шерстяного пледа, – прим. пер.). Это был единственный очаг тепла на его коже в продуваемой студии, но он только подвинул его голенью. Кларк ещё не разворачивал плед и не был уверен, что готов. После стычки в порту миновало несколько часов. Всё пошло катастрофически не так. Летучая Мышь затормозил слишком поздно, чтобы замедлить непреодолимую силу вошедшего в занос бэт-танка, боком врезался в неподвижный объект – Кларка – и срикошетил в опору козлового крана. Кларк вывел из строя транспортное средство Летучей Мыши и дал его добыче уйти. Он ожидал взрыва возмущения и криков негодования. Он не ожидал спокойной педантичной ярости, захватившей Летучую Мышь настолько, что он не смог встретить взгляд Кларка. Кларк почувствовал горячие лучи его гнева на коже, когда пульс линчевателя взбесился. Затем это чувство превратилось… в то, что Кларк до сих пор не мог идентифицировать. Пульс Летучей Мыши резко упал и ровно забился в медленном темпе, как будто он совершал неторопливую прогулку. Единственные слова, произнесённые Летучей Мышью, высмеивали милосердие Кларка, бросили властность Кларка обратно ему в лицо. Никто не имеет власти над Летучей Мышью. Уж точно не инопланетная угроза. – Ты можешь истечь кровью? Летучая Мышь только ухмыльнулся. Сейчас, считая влажные пятна на потолке, Кларк с сожалением констатировал, что выбрал неверную тактику. Его милосердие было истолковано как запугивание. Он снова пнул ногами афган и почувствовал, как сон окончательно ускользнул от него. Кларк сунул руки под подушку и наперекор всему зажмурил глаза. Он облажался. Ему не нужно было, чтобы Летучая Мышь проводил свои дни, обдумывая творческие пути проникновения сквозь его шкуру; он уже собрал с дюжину суперзлодеев, поклявшихся найти некриптонский способ разделаться с ним. Он потянулся за своим сотовым, похлопывая рукой по маленькой тумбочке, пока не переместился по кровати достаточно далеко, чтобы телефон показался из-под его бедра. Он пролистал вниз до номера, обозначенного «ДОМ». После нескольких длинных гудков трубку взяли. – Кларк?.. Обычное приветствие застряло в горле. Вместо этого он вздохнул; он устал сильнее, чем думал. – Кларк, дорогой, всё хорошо? – Да, Ма. Послушай, я знаю, что уже поздно… – «Поздно» – слишком великодушное утверждение: в Метрополисе было почти два часа ночи. – И мой голос, должно быть, звучит ужасно. – Твой голос звучит замёрзше, – Марта усмехнулась. – Хочешь, чтобы я упаковала кое-какие вещи из твоей комнаты? – Нет, нет. Оставь всё, как есть. Я смогу купить одеяло, если захочу. – Кларк отодвинул трубку подальше от лица, когда вымучено улыбнулся. – Хорошо, – сказала Марта, и он услышал в её голосе ответную улыбку. Прошло много времени с тех пор, как они ими обменивались; почти два года после дней, которые он провёл на севере в непрерывной арктической полуночи; потом он мог только звонить из Йеллоунайфа (Йеллоунайф – город на севере Канады, – прим. пер.), где работал, и они обычно вели ничего не значащие короткие разговоры о ферме и о снеге. – Ма, – его улыбка угасла. – Я думал о ферме, где сломался старый миллеровский грузовик. Мы могли бы туда сходить, когда я вернусь в город? После паузы она поняла, о чём он действительно спрашивает. – Это было бы прекрасно. Жду с нетерпением. Если он добавит что-нибудь ещё, то впоследствии будет сожалеть о недостатке личного пространства; так что Кларк заставил себя быстренько пожелать спокойной ночи и повесить трубку. Пять минут спустя он, снова в костюме, стоял в овсянице гигантской в двадцати ярдах от крыльца. Марта в тяжёлой шали, обёрнутой вокруг плеч, толкнула дверную сетку на петлях и просто остановилась, глядя на него, будто он больной телёнок, а она практически готова предложить ему тёплое молоко. Конечно, она этого не сделала. Вместо этого она встретила его у грунтовой дороги, где миллеровский грузовик – старая пластмассовая игрушка – все эти годы простоял, застряв колесом в грязи. Канзасский пейзаж был плоским, как тарелка. Это было что-то вроде открытого общения с помощью ветров и земли, когда человека, проклинающего трактор на своём собственном поле, можно было услышать за четверть мили, и сосед мог отправиться к нему с новеньким набором гаечных ключей и запчастями, чтобы спросить, в чём проблема. У Лэнгов вошло в привычку приходить вовремя на такие вот неловкие встречи, которыми было приправлено его детство: Джонатан объяснялся по поводу смятого капота трактора с отпечатками детских ладоней, пока Кларк стискивал необработанный край своего красного плаща. Была холодная ясная ночь, но Кларк чувствовал себя достаточно неловко в костюме, чтобы не хотеть потчевать маму своими супергеройскими неприятностями под кофе на кухне. Фермерский дом и так был полон воспоминаний о том, как это было. Кларк быстро заговорил в ночной тишине. Он выложил ей всё, что случилось в квартире, и, может быть, немного больше – когда упомянул афган на своей кровати. Марта пробормотала, что всё ещё скучает по ней, а он разве нет? Боже. Лоис. Афган был создающим уют подарком от Лоис, после того как они совместно решили «рассмотреть другие романтические интересы». Она настаивала, что он должен иметь что-то, что можно набросить на плечи, если он когда-нибудь свалится с криптонским гриппом; Кларк думал, что она просто не могла оставить его с его тремя коробками барахла в помещении, больше похожем на постиндустриальную тюрьму, чем на студию в доме без лифта. Кларк не хотел лгать, но правда заключалась в том, что он больше скучал по прикосновениям, чем конкретно по Лоис. Признание, что разрыв с тем, с кем провёл год в любви, окончателен, явилось ужасной истиной. Кларк отправился в свой крестовый поход против Летучей Мыши-линчевателя спустя неделю после переезда, и потратил не слишком много сил на рассуждения «что если». Кларк расправил плечи, а затем позволил грузу ответственности снова придавить его к земле, именно этот приём использовал Кларк Кент, чтобы дурачить всех в аквариуме «Дейли Плэнет» с девяти до пяти. – Сегодня я остановил человека, который терроризировал Готэм, Ма, и теперь… Я не знаю. Я сожалею об этом, – сказал он вместо ответа. – Его машина срикошетила от меня и влетела в металлическую опору. Взгляд Марты стал более пристальным: – С ним всё хорошо? – Мы расстались, толком не поговорив. Я уверен, что он в порядке. Она обеими руками схватила Кларка за плечи. Шаль соскользнула со сгибов её локтей, но Марта не обратила на это никакого внимания: – Ты не проверил? Челюсти Кларка щёлкнули, закрываясь. Он не проверял. Наёмники были извлечены из машин до столкновения, но Летучую Мышь ударили и Кларк, и козловый кран. Кларк знал, какой хрупкой может оказаться жизнь, заключённая внутри раздавленного каркаса безопасности автомобиля; как быстро человек может истечь кровью из-за незалеченных внутренних повреждений. Неужели насмешка Летучей Мыши над его криптонским происхождением удержала его от проверки? Или это был сильный гнев в его глазах, когда он поднял взгляд на парящего над его головой Кларка, проявление величайшего бедствия, которое могло постичь их обоих? Летучая Мышь не являлся ни союзником, ни врагом. Единственное, что между ними было, – обещание ещё большего насилия, но Кларк осознал, что был неправ. – Я понятия не имею, где его искать, – признался он. Но это было не так, верно? В его распоряжении имелось начало надёжного следа из улик: место аварии в порту. Марта выудила шаль из короткой травы и плотно завернулась в неё, обдав его холодом: – Найди его и убедись. – Какой-нибудь ещё совет на благо мужчины, который, вероятно, хочет видеть меня мёртвым? Марта цыкнула на него, как делала всегда, когда хотела показать, что в её следующих словах содержится насмешка: – Подари подарок. Кларк с недоверием отпрянул: – Он ненавидит меня, Ма. Она похлопала его по руке: – Тогда лучше подари два.________________________________________
Тонкий потрескивающий лёд покрывал две секции купола, зажатые под рукой Кларка. Он последовал маминому совету – и не смог придумать подарок получше, чем люки, которые сам оторвал от транспортного средства для мобильного запугивания. К его облегчению, их не забрали с места аварии. Летучая Мышь наверняка по ним скучал. Сломанные шарниры на узких краях секций при открывании делали их похожими на уши летучей мыши. Кларк мог поспорить, что такие штуки должны были быть тайно изготовлены по индивидуальному заказу производителем, который не задавал слишком много вопросов о мотивах. От порта Кларк двигался по тропе из оброненных частиц углеродного волокна. След бэт-танка провёл его через путаницу закрытых сталелитейных заводов, просевшие подземные переходы под автострадами и густой лес, который вырастал из ландшафта, как зубы. И теперь Кларк стоял на берегу озера возле грунтовой дороги, которая пролегала по извилистой просеке между деревьями, – дороги, которая уходила прямо в воду, не сворачивая. Озёрный вход выглядел как раз приемлемо драматичным для Летучей Мыши, и быстрое сканирование с воздуха подтвердило догадку: конец грунтовки оказался оснащён серией взаимосвязанных нажимных плит; несколько сотен метров под водой; мощные титановые двери воздушного шлюза на огромных гидравлических подъёмниках, выступающих из мелкого дна. Когда Кларк приземлился на нажимные плиты, сработала ультразвуковая сигнализация, которую заставили замолчать так же быстро, как и двадцать минут назад. С тех пор ничего не происходило. Одинокий дом на берегу казался пустым, свет из его аскетичного внутреннего пространства без всякой пользы пламенел на винного цвета озере; даже срабатывание сигнализации периметра не вызвало Летучую Мышь или того, кто носил маску, из подземного гнёздышка. Кларк разочарованно выдохнул ещё одно облачко морозного пара. Летучая Мышь должен был знать, что он здесь. Кларк уронил на землю своё предложение мира и воспарил над плитами, в очередной раз приведя в действие сигнал тревоги. Он выбрал ближайшее наблюдательное устройство, скрытое в пучке сосновых шишек. Он скрестил руки на груди, чтобы выразить свою досаду. Когда сигнализация снова замолчала, Кларк указал на дверь ультрасекретного входа и изобразил универсальный открывай к чёртовой матери жест. Озеро расступилось с напряжённым гулом, когда на поверхности показался воздушный шлюз. Створки зашипели, открываясь, чтобы впустить его. Кларк кивнул камере безопасности, возможно, благодаря Летучую Мышь или просто признавая, что они на полной скорости несутся навстречу схватке. Кларк осторожно уложил секции купола одну в другую под правой рукой, разгладил колеблющиеся края плаща и по воде пошёл к шлюзу. Когда створки сомкнулись за ним, он попытался подавить инстинктивную дрожь. Он проследовал в глубину туннеля по изгибающемуся пандусу в прерывистой темноте (флуоресцентные лампы безопасности были через равные промежутки вмонтированы в скалу), по пути подбирая кусочки брони. К тому моменту, как туннель вывел его в просторную пещеру, его руки оказались полны аэродинамических примочек к автотранспорту Летучей Мыши. Пандус закончился в мастерской, утопленной в основании пещеры и укрепленной несущими опорами. Мастерская была оборудована с королевским размахом и обрамлена стеной из экранов, которые освещали пространство кроваво-красным. Стеклянные стены и лестничные пролёты из литой латуни поднимались из мастерской, заключая в себя комплекс тренировочных залов, лабораторий и свободно размещённый арсенал, захвативший каждую свободную полку. Ремонтный отсек больше походил на суперзлодейский центр управления, чем на рабочий цех, но суперзлодейские мониторы, предположил Кларк, не показывали бы трёхмерную версию икеевской инструкции: автомобиль разлетался на составные части, снова собираясь, деталь за деталью, с восклицательными знаками и яркими стрелочками. Кларк не был уверен, что ожидал от Летучей Мыши суровой модернистской эстетики, но был убеждён, что ум, который спроектировал пещеру, несёт ответственность и за стеклянную коробку страданий над ней. В резко освещенной мастерской практически невозможно было найти тени, но этому мужчине удалось обнаружить участок, затемненный бетонным выступом, и замереть там. Плащ туго затянулся вокруг него, пока он изучал циклически повторяющиеся видеоролики на мониторе поменьше, закреплённом на раскладном держателе. Каждое изображение показывало другую часть крёстного хода, который Кларк только что завершил, и на последнем он увидел себя таким, каким, должно быть, видел его Летучая Мышь: маленьким и немного нелепым. Летучая Мышь не повернулся. Это было более чем прекрасно. Кларку не нужно было издевательское внимание Летучей Мыши, чтобы быстро просканировать его тело и убедиться, что внутри он не истекает кровью, и отступить настолько изящно, насколько позволят обстоятельства. На мониторе Кларк увидел себя, принявшего непринуждённую позу в пещере; быстрее, чем мог уловить человеческий глаз, он, вообще-то, сканировал Летучую Мышь от макушки до пят, слой за слоем «снимая» мышечную ткань достаточно глубоко, чтобы проверить кровеносные сосуды, и затем ещё глубже, мимо сухожилий и связок, чтобы «осмотреть» кости. Обширные кровоподтёки над грудной клеткой; повреждённое сухожилие в левом колене. Обе травмы примерно недельной давности. Всё прочее было проверено: внезапное кровотечение ему не грозило. Каркас безопасности бэтмобиля, видимо, полностью рассеял энергию столкновения. Автомобиль Летучей Мыши стоял, припаркованный на вращающемся постаменте. К нему были придвинуты мобильные верстаки, ящики которых, по-видимому, захлопывали в большой спешке. Вываливающиеся из полуоткрытых ящиков инструменты оказались знакомыми – гаечные ключи, разводные ключи, шестигранники, переходные втулки – но не стандартных размеров, которые нашлись бы на ферме Кентов. Автомобиль пребывал в более плачевном виде, чем запомнилось Кларку: сторона, которой он врезался в Кларка, была раздавлена; задняя часть, которой он налетел на новые портовые конструкции, была сплющена; кабина водителя зияла на воздухе, лишённая купола, который сорвал Кларк. Но весь этот ущерб не был способен объяснить отсутствие фронтальной брони. Вероятно, машина получила обширные повреждения в результате ещё одного удара, когда Кларк уже отправился в полёт. Когда молчание между ними затянулось до истинной неловкости, Кларк прочистил горло: – Я принёс фонарь, который я, хмм. Я принёс твой купол, – сказал он, словно это объясняло, зачем он разнюхивал ультасекретную базу Летучей Мыши. Он подвинул секции под мышкой, поелозив плечом, руки были заняты обломками бэт-танка; не существовало способа ловко вернуть купол, который не выглядел бы безнадёжно негероически, – так что он просто оставил попытки. Со вздохом он приподнял руку, позволил секциям выпасть и в мгновение ока изменил гравитацию. Когда он завис над решёткой, секции оказались захвачены краем его гравитационного пузыря и зависли вместе с ним, медленно вращаясь на уровне его бёдер. Кларк высыпал бронированные детали поближе к секциям купола и встряхнул плащ, который каким-то образом поймал парочку плавающих шайб. – И кое-что ещё, – добавил он. Что-то сместилось в воздухе. Частота сердечных сокращений Летучей Мыши увеличилась, а затем, как и раньше, выровнялась до вялой пульсации. Они находились на расстоянии двадцати футов друг от друга, немного дальше, чем были в порту, но Кларк всё ещё улавливал такие же горячие удары плетью всеми своими чувствами. Ненависть, гнев, отвращение – он мог только догадываться, какой вид негативных эмоций это был. Одно совершенно ясно – ничто другое не отвлекло внимание Летучей Мыши, чувство сейчас было более сильным, чем в порту. – Бойся криптонцев, дары приносящих, – ответствовал Летучая Мышь. Он поднял голову от экрана и выпрямил спину, дыша медленно и глубоко. – Хорошо, – произнёс Кларк. (Это было не так.) Он понятия не имел, что на этот раз сделал, чтобы заработать такой холодный приём, но подозревал, что Летучая Мышь не очень-то добродушно относился к тому, что его пытались обуздать, как непокорную лошадь. Или Кларк каким-то образом продолжал совершать ту же ошибку, что и раньше. Кларк позволил своему гравитационному пузырю опасть. Секции купола с тихим звяканьем опустились на решётку. Кларк снова откашлялся: – У меня всё. Извини за вторжение. Я пойду. Ответа он не ждал и уже отодвинулся в сторону от своего подношения, поднявшись до половины высоты потолка, и развернулся к выходу из туннеля, когда раздались скрежещущие звуки, породившие эхо в пещере: – Что, к дьяволу, ты тут вообще делаешь, Кэл? Враждебный, как и всегда, излучающий ту же обжигающую энергию. И всё же… Если Летучая Мышь хотел, чтобы он убрался, ему достаточно было всего лишь подождать, пока Кларк проплывёт по туннелю, и активировать двери шлюза. Это был не вызов, а предложение. Подошвы Кларка прошуршали по решётке, когда он приземлился в десяти футах от неподвижной фигуры Летучей Мыши. – Ты запомнил моё имя, – Кларк не смог совладать со свернувшимся в груди теплом – или со вспыхнувшим на лице выражением, когда понял, как много этого тепла просочилось в его голос. У Летучей Мыши снова выросла частота сердечных сокращений, когда он отвёл плечи назад. Всё та же горячая энергия разливалась в воздухе, вязкая, как мёд на языке Кларка, с опьяняющим вкусом. Мысль вломилась в его разум, разгораясь быстрее, чем благоразумие: Кларк хотел Летучую Мышь. Жёстко. Напротив одной из его модернистских опор. Или на искалеченном корпусе его машины. Он сделал один неуверенный шаг назад, когда Летучая Мышь обернулся к нему и распахнул свой плащ. По материалу из углеродного волокна, который волнами вздымался в его промежности, Кларк мог сказать, что кое-что с бэт-костюма исчезло, а кое-что ещё, очень большое, добавилось. Его собственное обмундирование обеспечивало ужасное прикрытие: материал растягивался, облегал и обрисовывал. Кларк засёк точный момент, когда Летучая Мышь обнаружил то, что Кларк уже понял, его глаза в прорезях капюшона расширились – во взгляде была одна часть угрозы, одна часть священного трепета и ещё одна – досады. Одно было очевидно: шансы Кларка сбежать из пещеры, сохранив чувство собственного достоинства, почили в бозе. Оставленный без ответа вопрос Летучей Мыши висел между ними: что Кларк тут делал. Ничто не могло превратить ситуацию в ещё более неловкую, чем уже умудрился небольшой несвоевременный приток крови, так что Кларк подумал, что может рискнуть с правдой. Летучая Мышь хранил гробовое молчание, пока Кларк объяснял, как он решил вернуть части бэт-танка (корректировка: бэтмобиля) в качестве правдоподобного предлога для проверки Летучей Мыши на предмет внутреннего кровоизлияния, что ему хотелось убедиться, что Летучая Мышь не умрёт в результате демонстрации силы, проведённой Кларком в порту. – Кровотечение тебе не грозит, – заверил его Кларк, но Летучая Мышь дёрнулся прочь от него, будто Кларк вручил ему смертный приговор. – Потрясающе. – Летучая Мышь развернулся и направился обратно к диагностическим мониторам, плащ взметнулся невероятным каскадом ткани. – Неслыханно. Так ты вторгся на мою базу, чтобы скомпрометировать мою… – Нет. – Челюсти Кларка громко щёлкнули, когда он с размаху захлопнул рот, сдерживая гнев. Когда он начал снова, он был Суперменом, а не Кларком Кентом; его голос стал размеренным, ровным и мягким; голосом, который привлекал внимание самых влиятельных мужчин и женщин в мире: – Моей единственной целью было удостовериться, что ты не пострадал. Тайна твоей личности в безопасности. Летучая Мышь оказался невосприимчив к голосу Супермена и к его призыву к терпению. Сгорбившись над рабочим столом, он так сжал комбинированный торцевой ключ, что костяшки пальцев побелели. Кларк подумал, не станет ли этот инструмент оружием в его руках, когда Летучая Мышь внезапно сорвал с себя капюшон и бросил его под ноги. Со спины Кларк немногое мог сказать о человеке, который скрывался под маской: вспотевшие волосы казались прилизанными и облепили череп; его кисть орудовала гаечным ключом, будто он был достаточно глуп, чтобы решиться на рукопашную; его виски были, как ни странно, седеющими. – Если я попрошу тебя уйти, ты уйдёшь? Голос без модулятора что-то задевал на краю памяти Кларка. Он был грубым, низким – и знакомым. Кларк обнаружил, что шагает, чтобы сократить дистанцию между ними. – Если это то, чего ты хочешь, – сказал он нейтрально. Кларк остановился на краю решётчатой рампы, где бетонные плиты погружались в скальную породу – где пещера становилась собственно логовом Летучей Мыши – и легко поднялся в воздух. Он был настолько внешне безразличен к желанию трахнуть линчевателя на капоте его бэтмобиля, насколько мог, несмотря на свидетельство, которое предоставил бы один простой взгляд через плечо. Но Летучая Мышь не оборачивался к нему, и Кларк был готов улететь по его команде. Летучая Мышь положил гаечный ключ и упёрся кулаками в пульт управления: – Ты узнал его, правда? Мой голос. – Его смех был горьким. – Он достаточно широко известен благодаря всяким рекламным сборищам знаменитостей. Даже Супермен должен его знать. Собственный готэмский псих, одетый как клоун. Решётка прогнулась под ногами Кларка, когда он тяжело приземлился. Он знал этот голос. Звучащее в нём пренебрежение свело светскую болтовню к чему-то смутно непристойному; его тон обличил лицемерность его статьи (и, неосознанно, его собственное), покрывающей Супермена, осуждая Летучую Мышь. Мститель, стоящий над законом, точно как… – Брюс Уэйн? Летучая Мышь повернул голову так, чтобы красный отблеск мониторов очертил его профиль, его губы были сжаты в такую же тонкую линию, как и на приёме Лекса в честь библиотеки. Все кусочки встали для него на место: исчезновение Брюса в серверной; консультант в его тайном передатчике; храм из стекла и металла в той же строгой эстетике, что и новая Башня Уэйна. Летучая Мышь и его внешние атрибуты были прагматичным торжеством уверенности в себе – доступными только для того, кто никогда не испытывал недостатка в деньгах, материалах или рабочей силе. Несмотря на его намерение оставить Брюсу эту последнюю завесу конфиденциальности, Кларк снова двинулся вперёд. Когда он нарушил границу мастерской, веки Брюса затрепетали, словно Кларк прильнул губами к основанию его шеи. – Если я попрошу тебя уйти, ты уйдёшь – сейчас, когда ты знаешь? – спросил Брюс, тянущий слова с тем же заученным безразличием, которое служило ширмой что в особняке Лекса, что тут; потому что сердце Брюса, такое же вяло незаинтересованное, как и голос, лгало. Кларк вспомнил всё, что читал об обратной биологической связи; что её можно было использовать для контроля вегетативных функций человеческого тела так же, как он контролировал все (почти) возможности своего тела – будь то его мышцы, отталкивающие летящую на огромной скорости машину или подставляющиеся под чужие прикосновения, и, да, его кожу покалывало в предвкушении. Он хотел прикасаться и хотел, чтобы прикасались к нему. Брюс не мог забрать обратно то, что Кларк уже узнал о нём: как член Брюса напрягся, освободившись от паховой брони, снятой с его плотно облегающего костюма; как угроза и восхищение безнадёжно смешались с желанием, когда Кларк его подловил. Так мягко, как только посмел, но всё ещё голосом Супермена, он произнёс: – У меня есть встречное предложение. Бровь Брюса медленно изогнулась; но его тело успокоилось, лицо оказалось развёрнуто в пол-оборота, когда он посмотрел на Кларка через плечо. – Я тебя поцелую, и ты скажешь мне, чего ты хочешь. Кларк уловил мгновение, когда зрачки Брюса расширились и спина распрямилась; каталогизируя все маркеры возбуждения Брюса (и отбрасывая изменения, связанные с запоздалой стрессовой реакцией), Кларк покрыл расстояние между ними. Купаясь в красном свечении мониторов, они оказались достаточно близко для прикосновения; один должен был просто потянуться к другому. Эта же мысль, вероятно, промелькнула и в голове Брюса, потому что его облачённая в перчатку рука взметнулась и сомкнулась на горле Кларка. Жест не был совсем уж жестоким, большой палец Брюса ласкал шею Кларка – и Кларк подставил щёку под этот очаг тепла, преследуя его, как пробивающее сквозь облака солнце в пропитанный дождём канзасский день. Он отчаянно хотел почувствовать, как пальцы Брюса вдавливаются в его кожу, так что расслабился в его хватке. Горло Кларка сжалось, и у него возникло ощущение удушья – или чего-то близкого к тому. Криптонский метаболизм означал, что ему не нужно делать очередной вдох, по крайней мере, в течение часа; и, если бы он напряг мышцы, захват Брюса соскользнул бы с его шеи так же, как копыта разъезжаются на льду. Если бы он мог заставить себя отказаться от медленных круговых движений пальца Брюса там, где бился пульс, головокружительного ощущения новых возможностей, открывающихся под рукой Брюса. Кларк позволил своей голове откинуться назад и беззвучно застонал. Брюс проглотил все звуки, которые собирался издать, но его голос всё ещё срывался: – Убирайся. Кларк вынудил его проследить застёжку-молнию на рукаве, облегающем руку, которая его душила. – Тогда отпусти меня, – вежливо сказал он. – Убирайся, – прошипел Брюс, развернувшись и потянув Кларка на себя. Кларк почувствовал, как тепло приливает к паху, когда эрегированный член Брюса прижался к нему: – Ты должен меня отпустить. Брюс окинул его таким же пронзительным взглядом, как на библиотечной вечеринке; с расстояния нескольких дюймов он не произвёл желаемого эффекта. – Если ты собираешься всё усложнить, Кэл, – в голосе Брюса послышался стон, когда его рука наконец освободила горло Кларка – только чтобы спуститься на его бедро. Брюс толкнулся членом в его член и качнул бёдрами. Это ощущение ошеломило Кларка – шелковистая криптонская ткань и сглаженный рельеф переплетений углеродных волокон бэткостюма, скользящие по его стволу. – Самое меньшее, что ты можешь сделать, это помочь с застёжками. Прозорливое понимание менталитета Летучей Мыши (легче попросить прощения, потому что практически невозможно получить разрешение) поощрило Кларка применить немножко суперсилы и взрыв скорости, чтобы усадить Брюса на смятый капот автомобиля, прежде чем он смог бы выдвинуть возражения. Брюс поджал губы, взглядом прикинув расстояние между диагностическими мониторами и капотом, возможно, вычисляя скорость перемещения по полу мастерской, словно это могло дать ему какую-то существенную информацию о способностях Кларка. К счастью, Брюс воздержался от комментариев. Этап исследований миновал, и Брюс ногами подцепил Кларка под колени, чтобы получить более тесный контакт с его телом; Кларк покачнулся, словно он правда мог упасть в объятия Брюса. Удивление (и сиюминутный ужас) на лице Брюса было более чем достаточным возмещением, так что, когда Кларк в конце концов разрешил себе сдвинуться, делая шаг вперёд в захвате ног Брюса, интерес Кларка, прижавшийся к ноге Брюса, был горячим, тяжёлым и изнывающим от желания. И Кларк был горячим на ощупь. Терморегуляция всегда являлась рискованным делом, когда он возбуждался, – но пока он оставался в костюме, ткань которого создавалась, чтобы противостоять жару вхождения в атмосферу, ему не нужно было держать себя на таком коротком поводке. Кларк выдохнул, упиваясь теплом, пульсирующим сквозь него, упиваясь дрожью, прошившей Брюса, когда он эксперимента ради потёрся бедром о внутреннюю поверхность его бедра. На этот раз Брюс не потрудился сдержать звуки: отрывистая серия вздохов, возможно, была больше связана с тем, кто делал это с ним, чем с физическим ощущением члена Кларка, сглаженного слоями углеволокна и покрытия «Номекс» (Nomex – разработка компании DuPunt, огнестойкий прочный композитный материал, – прим. пер.). Член Кларка напрягся под криптонской тканью; он чувствовал всё так же прекрасно, как если бы был обнажённым, но одно было бесспорно – яркие очаги соприкосновений между их телами стали бы куда лучше, если бы он мог извлечь Брюса из его раковины. Кларк взглядом проследил ветвящиеся соединения его костюма: – Я на самом деле без понятия, как ты… что-то из этого работает. Откуда я должен начать? Брюс схватил его за руку и затем повернул их кисти, чтобы показать Кларку застёжки перчаток ниже запястья; они были гладко вделаны в материал и спроектированы для активации нажатием, как включатели быстрого разъединения. – Понял, – Кларк ухмыльнулся Брюсу, когда его пальцы вошли в пазы застёжек. Резкий рывок – и перчатка отлетела. – Продолжай тянуть, пока что-нибудь не оторвётся.________________________________________
Удача, как и тишина, не затянулась. Едва Кларк расстегнул переднюю часть бэткостюма от предплечий до мест присоединения на груди Брюса и стащил бронированные пластины с его плеч – нательная броня помещалась между внешним костюмом и чёрной подстёжкой и была тоньше и аэродинамически более адаптивной, чем Кларк когда-либо видел, даже когда освещал технические достижения СТАР Лабс, – как Брюс носом уткнулся в ушную раковину Кларка. Этот жест был гораздо интимнее того, к чему Кларк был готов; он практически смял в руках последний лист брони, ещё остававшийся на капоте бэтмобиля. Поймав его кончиками пальцев, Кларк рефлекторно прижал его к груди. Брюс опустил взгляд на броню, которую Кларк баюкал в руках, а затем лениво перевёл обратно на его лицо в жутковатом повторении их первой встречи на приёме Лекса. Только теперь это был не смущающий осмотр его персоны Брюсом Уэйном, а расчётливое действие мстителя, ведущего личную войну с укоренившейся в Готэме коррупцией вот уже двадцать лет. Одно только это должно было стать для Кларка первым намёком на опасность, но его сердце предательски забилось, когда Брюс снова склонился к нему. Медленно и преднамеренно Брюс потёрся щекой о щёку Кларка, дуя на его разгорячённую кожу, и прошептал: – Зачем ты сломал мой бэтмобиль, бойскаут? Кларк недоверчиво вскинулся. Тот же взгляд из-под полуприкрытых век, за исключением того, что рука Брюса сжимала край решётки радиатора; защитное крыло украшала вмятина круглой формы, остатки растительности застряли в её зазубренных краях. Бэтмобиль ударил Кларка боком, когда вылетел из-за угла; это повреждение он получил после столкновения с криптонским сопротивлением. Кларк чуть было не попросил у Брюса разъяснений по второму инциденту – или касательно его вопроса – но решил принять его за чистую монету. – Летучая Мышь сорвался, – начал Кларк. Он сделал паузу и покачал головой, отказываясь от психологических манипуляций. Это было недостойно их обоих. – Ничто не могло тебя остановить, так что мне пришлось это сделать. Пластины брони загрохотали по полу, подчёркивая его приговор с большей силой, чем он вкладывал в свои слова. Уголок губ Брюса изогнулся; какое бы чувство этим ни выражалось, это уж точно было не дружелюбие: – Забавно слышать это от тебя. Кларк умолк. Его руки были готовы оттолкнуть ноги Брюса от тыльной стороны коленей или притиснуть его ближе, чтобы Кларк мог упрямо не отвечать Брюсу; или, может, захотеть сделать то же самое, что и тогда, когда такие же слова сорвались с губ Брюса Уэйна на приёме Лекса. Кларк сжал челюсти: – Я не извиняться пришёл. – Если бы в тебе имелось хоть что-то человеческое, ты бы вообще не пришёл. Кларк разгадал варварскую шутку о своём криптонском происхождении. Это было так же невпечатляющее, как «думаешь, на тебя нельзя найти управу?» Летучей Мыши, когда он стоял перед Кларком, склонив голову под гнётом того… что, возможно, не было гневом. О боже! Даже тогда? Был ли Брюс, возвышающийся в сломанной кабине бэтмобиля, так же возбуждён, как сейчас? Взгляд Кларка скользнул обратно к лицу Брюса. Его губы всё ещё кривились в той же враждебной ухмылке, но его глаза смягчились, в уголках появились морщинки. Он смотрел с нежностью. У него всё ещё оставалась возможность уйти. Кларк был в состоянии справиться с этим опьяняющим желанием с помощью собственной руки (руки, обнимающей подушку, и афгана, запутавшегося в ногах) и без дальнейшего вовлечения опасного мстителя. Это наименее рискованный вариант. Он не должен был тянуться к Брюсу; или легко касаться рукой его подбородка; или приникать своими губами к его губам в лихорадочном поцелуе. Но он всё это проделал – и не смог заставить себя пожалеть об этом.________________________________________
Гибкий и полуобнажённый Брюс распростёрся на бэтмобиле. Его колени так сцепились с плоскостью капота, словно он к нему прирос ради ночи любования звёздами (и переохлаждения). Грудная часть внешнего слоя костюма, накладные пластины брони и чёрная подстёжка валялись рядом с передними колёсами бэтмобиля; в мягком мерцании мониторов, теперь голубом, груда пластин переливалась, как радужные чешуйки, ловя и отражая готэмского линчевателя, разлёгшегося на собственной машине в буйстве красок. Когда Кларк вернулся к нормальной скорости на краю рабочей зоны, взгляд Брюса сосредоточился на нём. Детектор движения в человеческом обличье не имел ничего против того, что из-за внезапного торможения незакреплённые чертежи разлетелись по всему полу; впрочем, Кларк заставил себя преодолеть оставшуюся часть решётки, не останавливаясь, чтобы их собрать. Сердцебиение Брюса замедлилось, пока Кларк приближался, но Кларк смог ощутить дух безрассудства, усиливающийся в прохладном воздухе пещеры. – Нашёл, – сообщил Кларк. Упаковка медицинской смазки покачивалась в его пальцах. Брюс утвердительно хмыкнул, как если бы он никуда особенно не торопился. Камуфляж. Брюс явно нервничал, если это слово вообще можно было к нему применить. Кларк осторожно подошёл к бэтмобилю. Это была длинная ночь. Пьянящее чувство того, что его хотят, ударило Кларку в голову, но его собственное желание неуверенно закручивалось внутри, расслаиваясь и трескаясь, когда он нажимал на него слишком сильно. По крайней мере, Брюс, кажется, не подсчитывал секунды, которые потребовались Кларку, чтобы подняться по лестнице на два уровня, открыть аптечку, извлечь соответствующий предмет, обойти тренажёрный зал и мастерскую уровнем выше и вернуться. Проявление любопытства в отношении Брюса было естественным, но кружной путь получился не таким информативным, как Кларк надеялся. Если не брать в расчёт знание того, что Брюс владеет уникальным сочетанием причиндалов для тренировок и арсенала на все случаи жизни, Летучая Мышь оставался непроницаемым. Химические реакции Брюса могли быть открытой книгой для Кларка, но у него не было ниточки, которая могла бы объяснить, как наследник биллиардного состояния превратился в эту особую смесь силы воли и одержимости. Кларк наклонялся над разбитым полукругом крыла бэтмобиля, пока не оказался достаточно близко, чтобы погладить тыльную сторону бёдер Брюса. Углубления и бороздки переплетений углеволокон царапали кожу, но он не чувствовал никаких предательских выступов металлических зубчиков. Никаких молний на штанах. Дыхание Брюса не пресеклось, когда руки Кларка добрались до его задницы. И оно оставалось таким же тихим, когда Кларк их убрал. – Я мог бы просто… – Кларк разорвал маленький пакетик, имитируя разрывание костюма. – Но я не думаю, что ты хочешь, чтобы я так поступил. – Это было бы мило, – пожал плечами Брюс. Это была почти убедительная демонстрация скуки – или могла бы быть, если бы его рука не дрогнула, когда он схватился за пояс внешнего костюма. Ошеломлённый Кларк опустил глаза на упаковку смазки в руках и сосредоточился на покрывании пальцев гелем. Обеспечить Брюсу некоторое уединение, пока он раздевается, казалось правильным; то, что Кларк намеревался сделать, было гораздо менее интимным, чем наблюдение за тем, как Летучая Мышь борется с силой своего вожделения. Когда Кларк снова посмотрел на него, Брюс уже стянул штаны до колен. Кларк не выронил пакетик, но был близок к тому. Под серым костюмом из углеволокна Брюс носил чёрную подстёжку; в отличие от верхнего, в нижнем слое костюма отсутствовал прямоугольный участок в области таза, в ткани располагались небольшие люверсы, с помощью которых крепились снимающиеся части экипировки. Прежде чем Кларк успел спросить, почему в подстёжке имелся вырез, Брюс предупредил: – Не надо. Просто не надо. Кларк качнулся вперёд и опустил руку, чтобы погладить член Брюса. Веки Брюса затрепетали. По челюсти перекатывались желваки, пока Кларк его ласкал. – Всё хорошо, Брюс. Только то, что тебе нравится. Водя рукой вверх и вниз по члену Брюса, по нежной головке, вдоль тёмной линии, спускающейся к яичкам, Кларк сдерживал звук, который хотел издать. Боже. Простые прикосновения к нему вызывали благоговение, когда свободная рука Кларка легла на внутреннюю сторону бедра Брюса, легко сжимая мышцы, а затем поглаживая, а потом лаская… Мучительно осознавая желание, чтобы Брюс впутал его в дела Летучей Мыши способом, о котором он, возможно, не будет в полной мере сожалеть до тех пор, пока дневной свет не посеет между ними несогласие. – Думаешь, мне нравится это? – мягко спросил Брюс. Кларк застыл; прежде чем он отпрянул, Брюс схватил его руку. – Я не просил прекратить. Между ними повисло напряжённое молчание. Хватка Брюса постепенно ослабевала, теперь подушечки пальцев Брюса едва касались кончиков пальцев Кларка, устанавливая робкую связь между ними. Непостижимо. Они не держались за руки. Кларк уставился на их руки, словно они были сверхсильными противниками, собирающимися сбросить полный школьников автобус с Муниципального моста Метрополиса. Брюс посмотрел вниз и нахмурился. Он скользнул ладонью – сухой, загрубевшей, вероятно, от регулярной работы с весами без перчаток (возможно, с той якорной цепью, которую Кларк заметил в спортзале), – по ладони Кларка и обхватил тыльную сторону его кисти. Когда он снова поднял глаза, в наклоне его головы было что-то насмешливое и открытое. Они определённо держались за руки. – Позволь пояснить: я хочу всего, что бы это ни было, но, господи, Кэл… Кларк ожидал, что предложение Брюса завершится признанием, но Брюс замолчал, когда его взгляд сместился к границе мастерской. Его поза стала закрытой, Брюс уселся, скрестив ноги, – но руку Кларка не выпустил. Вместо этого он резко за неё потянул, поощряя Кларка двигаться вперёд. Кларк сделал ему одолжение так элегантно, как только смог в этом криптонском костюме из скользкого материала, который, казалось, отрицал само существование силы трения и адгезии; он поднялся на решётку радиатора бэтмобиля, прополз по капоту и встал на колени рядом с Брюсом. Это было недостаточно близко. Брюс тянул руку Кларка поперёк своего тела, пока Кларк не догадался осторожно оседлать его колени. Брюс наконец-то отпустил его руку, только чтобы схватить Кларка за бёдра, будто пытаясь удержать его в устойчивом положении, но, как и многие другие вещи, ладони Брюса соскальзывали с ткани. Брюс прижал свой член к выпуклости под костюмом Кларка, пачкая его смазкой. Удивительно, что криптонские технологии казались довольными тем, что это удержалось. Кларк подавил выражение комичного недоверия, облизнув губы, но Брюс уже оттягивал полные горсти ткани от кожи Кларка, решительно сосредоточив внимание на материально-техническом обеспечении секса, на грани которого они балансировали, но которого ещё не имели. Острый безрассудный жар эмоций Брюса потускнел; его сердцебиение стало таким, словно он просматривал портфель корпоративных акций. Как Брюс вообще смог от этого отвертеться? – Как ты это снимаешь? – материал выскользнул из пальцев Брюса с гортанным тванг. – Закончи, что собирался сказать, – ответил Кларк, – и я подумаю, смогу ли помочь. Брюс фыркнул: – У тебя есть я, по большей части голый, на капоте моей собственной машины. Я ожидаю как минимум раздевания. – Торгуешься, Брюс? – поддразнил его Кларк. – Скажи мне, чего ты хочешь, и ты это получишь. Ты знаешь цену. – Ты в курсе, почему Летучая Мышь ночью разрушил порт Готэма, Кэл? – Нет, – признался Кларк после продолжительной паузы. Он даже не потрудился пробежаться по именам, которые ему сегодня нашептали наёмники; ему даже в голову не пришло, что он должен был это сделать. Брюс покосился на него и затем перевёл взгляд на мониторы системы охраны: – Тебе и правда всё равно, почему? – спросил он низким и опасным голосом. – Конечно, мне не всё равно. Уголок губ Брюса дрогнул, и он склонил голову. Повторение выступления Брюса на тему бэтмобиля – странного, ненужного представления, смешанного с изрядной долей пренебрежения, – когда Кларк сидел у него на коленях… Время для честной игры закончилось. Кларк задницей прижался к члену Брюса. Брюс вскинул голову. То, что он увидел, заставило его судорожно втянуть воздух; одна его рука приподнялась, ладонь наполовину раскрылась в успокаивающем жесте, но Кларк нырнул вниз и поцеловал Брюса, и, когда он его поцеловал, двинул бёдрами ниже, медленно, остро. На этот раз Кларк не потрудился сдерживаться – пусть Летучая Мышь знает, насколько сильно Кларк хочет почувствовать Брюса под собой, и, когда стон сорвался с его обветренных губ, Брюс наконец-то ожил. Пульс гудел под его кожей, Брюс обхватил подбородок Кларка, фиксируя его, и вернул поцелуй. Брюс отстранился первым, но задыхающимся остался Кларк. – Я просто не был уверен, – со вздохом сказал Брюс, хватаясь за его костюм и дёргая Кларка на себя. Они опрокинулись на капот, сражаясь, словно проверяя оборону друг друга, пока Кларк не перекатился так, чтобы оказаться снизу, удерживая Брюса – не ради демонстрации силы, а чтобы он оставался неподвижным, пока Кларк подбадривает его одним длинным, распутным скольжением. Но он позволил Брюсу уйти от прикосновения; он даже сумел не дёрнуться под ним, когда Брюс ударил сжатым кулаком по капоту рядом с его ухом. За стенами пещеры в ночи завывала сирена полицейской машины, выехавшей на призыв о помощи, которому, возможно, не принесёт пользы присутствие Супермена. Звук сирены растаял в тихом щебете летучих мышей в ветвящихся над мастерской Брюса пещерах, гуле его суперохлаждаемых компьютеров, шипении мудрёной системы нагревания, вентилирования и кондиционирования воздуха, биении сердца Брюса. Брюс разглядывал Кларка, будто он был облаком вероятностей: каждый последующий исход чуть более невозможен, пока все их действия этой ночью не свелись к настоящей картине – Кларк в костюме, растянувшийся поперёк капота перегруженного инженерными излишествами городского танка, Брюс, запоминающий, как выглядит его красный плащ на чёрной углеволоконной броне. Или, может быть, решающий, допустимо или нет снова поцеловать Кларка. Кларк преодолел расстояние между ними, чтобы показать, насколько это допустимо. И ему этого было бы достаточно: целовать Брюса, чувствовать его вес, открываться ему, ощущать поддразнивание кончика его языка или принимать его глубже, просто упиваться удовольствием контакта с ним – но ничто не могло удержать эту ночь от поворота от эротического к катастрофическому. Кларк размеренно ласкал член Брюса. К его изумлению, обычно не имеющий трения материал неудобно съехал и собрался складками вокруг его таза, а внутренняя поверхность костюма лихорадочно обжигала кожу. Кларк незаметно провёл ладонью по внешней стороне костюма (температура укладывалась в приемлемый для человека диапазон), затем Брюс поймал его руку и переплёл их пальцы. Первый намёк на опасность ускользнул от внимания Кларка. Вместо этого он с неприкрытым удовольствием обвил пальцы Брюса своими. Голова Брюса снова опустилась. Он не мог смотреть Кларку в глаза. Этот второй намёк на опасность Кларк почти упустил; он знал, что Брюс его хочет, и знал, что Брюс хочет этого, и он уже начал обрастать защитой против того, что Брюс Уэйн считал юмором. Но он остановился, когда Брюс положил другую руку ему на грудь. – Ты спасёшь их, Кэл, если не задержишься сейчас. Спокойная констатация факта прошила Кларка насквозь. Аргументы, чтобы возразить Брюсу, бились в сознании. За исключением того, что ни одно из его правда, справедливость и американская мечта не могли бы выстроить убедительную линию защиты. Потому что правда заключалась в том, что за последние восемнадцать месяцев Кларк ни разу не задержался. Даже во время своего кругосветного мирового турне, вызванного зёрнами сомнения, которые Брюс Уэйн посеял в нём на благотворительном приёме в пользу библиотеки Метрополиса, Кларк летал от города к городу, от призыва к призыву, вызволяя, помогая, спасая, – но последствия всегда наступали, когда он уже был на другом конце света, поднимая валуны, обезвреживая взрывные устройства, по пояс в паводковых водах перенося следующую семью в безопасное место. Кларк стиснул руку Брюса и отпустил. Как бы ему ни хотелось прижаться к Брюсу, он замер и заметно расслабился: сознательный выбор, чтобы предстать перед Брюсом безоружным. – Ты вообще-то не толкаешь речь из своего танка, – начал Кларк. Хотя Кларк видел, как Брюс отвёл руку, видел сжатый кулак, знал, что последует дальше, – он всё ещё сдерживался. В последнюю секунду кулак Брюса отклонился от заданного направления и встретился с капотом машины. Удар был такой силы, что на корпусе осталась вмятина: – Бэтмобиля. Кларк проигнорировал исправление: – Ты знаешь, почему я не могу остаться. Супермен помогает – вот и всё. Его действий должно быть достаточно. Брюс давил так сильно, что побелевшие костяшки пальцев выделялись на фоне тёмного металла. Он нависал над Кларком, и Кларк запеленговал опасность, агрессия, жестокость, но под ними он чувствовал возбуждение, желание, волнение. – Я не знаю, почему ты это делаешь. – Если это в моих силах, я всегда буду спасать их, Брюс. Рука легла под подбородок Кларка, вынуждая его поднять глаза, чтобы встретиться взглядом с Брюсом – вокруг глаз Брюса ощущалась странная напряжённость. Когда он улыбнулся, его улыбка не была дружелюбной: – Я уже раньше слышал, как такое говорили люди, потерявшие больше, чем ты когда-нибудь сможешь вообразить. Как думаешь, многие из них всё ещё на стороне добра? Я веду эту борьбу двадцать лет, сынок. Какие из твоих обещаний имеют вес перед лицом такого? Так медленно (и неуклюже), как только мог, Кларк перекатил Брюса с себя и приподнялся на локтях. Он толкнул Брюса плечом, легко, шутливо, но Брюс уклонился от прикосновения, глядя в кабину бэтмобиля, на зазубренный металл за сидением, откуда Кларк легко, словно страницу из книги, вырвал фонарь. В пещере было так же тепло и сухо, как и в его квартире, и его тело было полностью невосприимчиво к колебаниям микроклимата, но Кларк всё равно дрожал: – Не могу понять, чего ты от меня хочешь в данной ситуации. – Что происходит, когда весь этот проклятый город взывает о помощи, но спасение человеческих жизней не в списке твоих приоритетов? Если бы Кларк додумался сложить кусочки вместе, когда Брюс снял маску, он, возможно, уловил бы связь до того, как ситуация настолько вышла из-под контроля. Но, как бы то ни было, он «догнал» причину клокочущего гнева Брюса, когда было уже слишком поздно. – «Уэйн Файненшиал»? – произнёс Кларк… (Зод вырубил его в первой судороге силы, тепловидение, разрезающее небоскрёб, прежде чем Кларку удалось вышвырнуть его за пределы города; он пытался удержать их схватку вне воздушного коридора делового центра, но их битва, как игла на заезженной пластинке, продолжала перепрыгивать и глубже процарапывать бороздки в теле города.) …и мысленно дал себе подзатыльник за праздный вопрос журналиста. – Все они, Кэл. Появляется какой-нибудь новый недовольный инопланетянин – и какого ущерба мне ожидать в следующий раз, когда вы приметесь решать свою проблему с помощью небоскрёбов? Сколько человеческих жизней перевесит защиту планеты? Итак, некоторые люди умирают; здания падают; какое-то количество детей оказывается в системе, которой на них плевать, лишь бы получить очередную зарплату. Военные называют это сопутствующим ущербом. Готов поспорить, у тебя тоже есть какое-нибудь милое обозначение, чтобы найти оправдание обломкам, которые скапливаются на твоём пути. К концу тирады Брюс уже стоял на ногах, голубые тени расчертили его тело резкими молниями. – Эй, – мягко сказал Кларк контрапунктом его грохочущему пульсу, когда слез с капота бэтмобиля и остановился в личном пространстве Брюса. – Ты хочешь урок этики или ты хочешь закончить? – Уговор был, что я скажу тебе, чего хочу, в обмен на поцелуй. – Брюс смял в кулаке его плащ, потянул Кларка на себя и жёстко поцеловал. Кларк усмирил инстинктивно напрягшиеся мышцы, позволив ожесточённости исчезнуть, прежде чем он отстранился от Брюса. – Этим вечером Лекс Лютор привёз в порт Готэма минерал, который может тебя убить. Я хотел, чтобы он перешёл из рук Лекса в мои. Я боролся с моим решением. Заколебался на пути к цели. – Брюс сжал челюсти. – Ты принёс нам войну два года назад. Я хотел убить тебя, Кэл. – Брюс развернулся к мониторам. Свечение объёмных схем помешало рассмотреть выражение его лица. – Думаю, мы закончили. Кларк не дышал. – Да, – наконец согласился он. – Я тоже так думаю. Кларк переступил порог туннеля гораздо быстрее, чем когда входил в него. Когда воды озера сомкнулись над пастью пещеры, он слышал всё: система вентилирования и кондиционирования лязгает, переключаясь на цикл нагревания; вода стекает по камню, металлу и стеклу; шепоток летучих мышей эхом отражается от стен пещер, изрешетивших озёрную котловину. И ещё Кларк не мог не уловить последнее предупреждение Брюса, произнесённое едва ли громче чем шёпотом: – Не возвращайся. В следующий раз я не буду колебаться.________________________________________
Жизнь Кларка была полна предупреждений. Большинство исходивших от его отца навсегда связано со сценами из детства: вбивание столбов окружающего пастбище забора, который повалили любопытные коровы; толкание трактора по полю плечом к плечу под подёрнутым дымкой утренним небом; кормление кусочками сахара лошадей в стойлах в долгие дни между вспашками. Некоторые были сделаны позже его матерью, Лоис, Перри и самим Зодом. Ни одно не ложилось на него таким тяжким бременем, как конкретный подземный переход под автострадой в день, который (обладай он силой сделать это) он бы вычеркнул, не задумываясь. Но сила слов от него не ускользнула. Когда он снял свою сумку с горгульи, на которой оставил её в начале ночи, то завис рядом со стилизованным орлом и оглядел город. Горгулья вершила суд над малоэтажками, район которых Кларк посещал днём. С этой точки обзора он мог видеть, что здания прижимаются к границе коммерческой застройки из стекла и перекладин, предлагающей свободные офисы и новые возможности. Башни были пусты. Несмотря на разноцветные, как конфеты, обещания «Уэйн Констракшн», казалось, что возрождение никогда не наступит для Готэма. Теперь, когда он встретил того человека, Кларк мог рассмотреть причины этого, до какой-то степени осознавая, как кровожадная личность должна была в одиночку тащить свой город в будущее по ухабам постиндустриальной нестабильности; как Летучая Мышь, и Брюс Уэйн, как оба они были обречены на провал, выгребая в одиночку против этой волны. Что даже его предупреждение Кларку представляло собой обещание будущих действий, которое, возможно, нельзя будет выполнить в реальности: до сих пор ничто, кроме другого криптонца, не смогло Кларку навредить. (Вероятно, никто не предупредил молодого Брюса, что денег и силы воли не всегда достаточно, чтобы изменить мир.) Сегодня ночью это не являлось проблемой. Что бы Брюс ни готовился сделать, у Кларка есть время среагировать. Кларк перекинул ремень сумки поперёк туловища, пристроив его поверх плаща. Он взмыл сквозь облака и минуту спустя приземлился на крыше своего дома. Он отцепил плащ, надел рубашку и штаны поверх костюма, прежде чем спуститься в здание. Дверь на крышу хлопала на петлях, когда группа подростков пробиралась мимо него, нетерпеливо отпихивая друг друга. У них с собой было несколько сумок-холодильников и биноклей. Одна девушка поднималась по лестнице, оберегая от столкновения с перилами мощный телескоп. Прижав сумку к груди, Кларк незаметно приземлился на своём этаже, когда она протиснулась мимо, и окликнул её, чтобы спросить, не идут ли они наружу, чтобы наблюдать Тавриды (Taurids – метеоритный дождь, связанный с кометой Энке, – прим. пер.). Она рассеяно кивнула, продолжая восхождение, и это почти вызвало у Кларка улыбку, пока он не услышал: ночной мститель… он в Готэме, но тут тоже может быть кто-нибудь! – от компании на крыше. В его квартире было немногим лучше. Приглушённые шепотки наблюдателей за мстителем смешивались с гулом трафика в артериях Метрополиса. Поздние гала-представления закончились, полуночные показы извергли на улицы возбуждённых посетителей, и – для тех, кто бодрствовал дома по всему миру – их смех поднимался, как фимиам, вихрясь вокруг тайных мест, где люди, которые могли взаимодействовать друг с другом, объединялись. Кларк разделся, сначала сняв рубашку и брюки, но этого оказалось недостаточно. Он сбросил свой семейный герб и позволил ему остаться там, где он выскользнул из его рук. В постели, натянув на себя покрывало, он внимательно слушал, где мог бы пригодиться. Крики о помощи. Тихие звуки беды. Тяжёлое человеческое дыхание. Не звук дыхания одного конкретного человека. (Брюс предупредил его. В следующий раз он не будет колебаться. Угроза – убью тебя – явно поставила точку в обещании Брюса. Но сейчас Кларк вспомнил. Брюс колебался больше чем в одном.) И со звуком дыхания Брюса – ровного, спокойного, но прерывистого, ускоряющегося, а затем приходящего в норму – ночь опять потоком хлынула в разум Кларка, и он окаменел под покрывалом в охватившей всё тело судороге. Боже, он всё ещё желал Брюса. Внезапно уронить его, зацепив пяткой за голень, погрузить палец в его рот, вжаться внутрь Брюса пальцами, кулаком, членом. Следующее содрогание сбило афган с кровати. И вздымающаяся волна, когда он сжал себя, ловя вскрики в ловушку собственного локтя, сместила гравитацию. Мысль о Брюсе, лежащем на бэтмобиле и притворяющимся заскучавшим, когда его тело гудело в том же предвкушении, которое чувствовал Кларк. Он… господи… ему было всё равно, что Брюс, не колеблясь, сделает с ним в следующий раз, когда они встретятся. Кончив, он проломил раму кровати и выбил кратер в бетонном полу. Он ощутил трепет пульса в основании члена, когда благополучно пережил отголоски оргазма, безучастно глядя сквозь крышу на облака, куполом собирающиеся над Готэмом и Метрополисом. Снова вступить в контакт с Брюсом будет глупо. Это будет рискованно, но он сделает исключение ради Готэма.