кофевино (Live)

— Ну и кто он? — вопрос возник из ниоткуда, как, впрочем, и сам Фредди: нахохлившийся, взъерошенный и готовый к драке, он появился на пороге кухни, сжимая руки в кулаки и прожигая Джима бешеным взглядом из-под сведённых чёрных бровей. Одного такого взгляда было достаточно, чтобы понять: ссоры не избежать. — Кто? — Джим отложил утреннюю газету и мельком оглядел комнату, чтобы прикинуть возможные потери. Кухня была катастрофически неподходящим местом для очередной разборки — только вчера вечером в Гарден Лодж доставили фарфоровый сервиз из Японии на туеву хучу персон. Он был вытащен из коробок и аккуратно расставлен по всем горизонтальным поверхностям, чтобы до поры до времени радовать глаз хозяина дома, пока он не разрешит, наконец, убрать его в сервант. Джим знал наверняка, что Фредди сильно расстроится, если в порыве гнева разобьёт что-либо из новоприобретённой посуды, которую с нетерпением ждал несколько недель. — Этот парень, с которым ты флиртовал прямо у меня под носом! — Фредди рванул с себя чёрную кожанку и вызывающе кинул её на стол — единственную поверхность, свободную от хрупкого фарфора. — Не делай вид, будто понятия не имеешь, о чём я! Куртка неприятно звякнула молнией о столешницу: будто нервы враз натянулись, как струны. Джим несколько секунд молчал, перебирая в памяти всех, с кем разговаривал утром у артиста в студии перед тем, как уехать обратно. — Звукоинженер? Даниэль? — Тебе виднее, — зашипел Меркьюри, приближаясь к Джиму и явно намереваясь вцепиться ему в лицо ногтями: жизнь с кошками давала о себе знать. Его ромовые глаза горели бешенством, и Джим поспешно встал из-за стола, выставляя ладони вперёд в знак своей обезоруженности. — Ты с ним спал? — артист довольно весомо нанёс удар любовнику по ладони, наступая. — Что?! — Ты трахался с ним, пока я был на студии, да? — казалось, ещё чуть-чуть и из глаз Фредди посыплются искры. — Воспользовался тем, что я писал свою партию?! Думал, я не замечу, что вы оба исчезли? Джим не видел его таким почти месяц. Почти месяц спокойной, размеренной жизни с любимым человеком… — Отвечай! — Меркьюри толкнул Джима в грудь, отчего тот несильно, но вполне ощутимо ударился спиной о стену. Ему надоели беспочвенные нападки артиста — он нахмурился и открыл было рот, чтобы заявить любовнику, что он просто сумасшедший ревнивец, но Фредди перебил его: — Не хочу ничего слышать про него! Пошёл ты! Пошли вы оба! — он выверенным движением ухватил Джима одной рукой за ворот, а второй замахнулся, чтобы дать пощёчину, но тот с силой оттолкнул любовника. — Ты просто идиот! Как мне это надоело! Понятия не имею, почему я ещё здесь и терплю всё это и выслушиваю тебя! — раздражённо заявил он, начиная распаляться и краснеть. — Почему ты вечно обвиняешь меня в неверности?! Мужчина быстро перешёл в гостиную, всё ещё подсознательно желая увести Фредди от фарфора, но поздно: что-то звонко разбилось у него в ногах, разлетаясь на мелкие бело-синие осколки. — Я знаю, почему ты здесь! Я скажу тебе, почему ты здесь! — неслось ему вслед, — Ты здесь, чтобы изменять мне с кем попало, а потом врать, что ничего не было! Пошли вы… ты и этот твой Дóмино! И ведь на кого ты меня променял? Выкаблучивается как свинья на бечёвке, контуженная лошадь! Оскорблённый до глубины души, Джим развернулся к Меркьюри, решая всё-таки дать ему сдачи (видимо, контуженная лошадь стала последней каплей). Артист держал в руках фарфоровую тарелку и блюдце. Он, не раздумывая, швырнул их в любовника, целясь прямо в лицо. Это одновременно пугало и восхищало Джима, который еле успел увернуться — Фредди никогда не дрался «понарошку», для вида — разъярённый, он готов был убить или быть убитым. — Как же меня достала твоя идиотская ревность! — сердце бешено стучало: если Меркьюри пытался вывести Джима из себя, то ему это удалось. — Я и пальцем его не тронул, спросил что-то про количество кнопок на этом вашем пульте управления и уехал! Чего ты добиваешься? — Он сел в машину с тобой, да?! Я позвоню и распоряжусь, чтобы его уволили! Звукорежиссёр, какое совпадение! Он просто безграмотный идиот, понятно? Нашёл мне замену! Проваливай! Видеть тебя не могу! — Меркьюри быстро направился к телефону; осколки грустно хрустнули у него под ботинками. Джим не мог допустить, чтобы невинный человек стал жертвой взрывного характера артиста, поэтому кинулся к любовнику и попытался перехватить его руку, схватившую телефон, но Меркьюри вырвался и таки влепил ему увесистую пощёчину. Обиженный, Джим кинулся на него с кулаками — оба сцепились и, сделав пару неуклюжих шагов, грохнулись на ковёр в опасной близости от осколков. Телефонная трубка выпала из рук Фредди. — Вали… нахрен… из моего дома! — он пытался то ли укусить любовника, то ли поцарапать его. — Ну ты и ублюдок! Как я мог тебе поверить?! Джим старался просто защищаться, но, не рассчитав, пару раз ударил Фредди, после чего схватил его за отросшие волосы и встряхнул, пытаясь привести в чувство. Меркьюри проклинал его, извивался, лягался и прикладывал все силы, чтобы сбросить с себя, мотая головой во все стороны. — Фред, ты думаешь, ты имеешь право распоряжаться людьми?.. Так просто взять и уволить невинного человека? Кажется, необычное обращение, которым пользовался только Джим, немного отрезвило Меркьюри — он замер, но потом, воспользовавшись паузой, резко пнул любовника коленкой под дых, да так, что у того перехватило дыхание, и он вынужден был скатиться с Фредди, чтобы сжаться в комок. Артист мгновенно вскочил на ноги и выплюнул: — Ты тоже уволен! Вы… все уволены! Джим, корчась от боли, пополз за Меркьюри и, пока тот набирал номер студии и ждал ответа, обессиленно дёргал его за штанину, пытаясь собраться с силами и произнести хоть что-нибудь. — Ало. Привет, Джордж, это Фредди. Да. Да, случилось. Уволь нахер этого сраного звукорежиссёра! Доминика. Ну Даниэля, без разницы. Уволь, — ледяным безапелляционным тоном приказал Меркьюри, — чтобы завтра его там не было. Потому что я так сказал. Они не будут возражать, — заявил он и повесил трубку. — Всё, больше ты со своим дружком у меня на глазах миловаться не будешь, — заявил артист, холодно вырывая свою штанину у Джима из рук. Он перешагнул любовника и, раздражённо напевая себе под нос, ушёл на второй этаж, излучая победоносную ауру неприступности и раздражения. Скоро он начнёт передвигать мебель; возможно, закажет какую-нибудь дорогущую безделушку, которую позже поломает в порыве ярости. В любом случае, его уход на второй этаж означал, что вспышка гнева постепенно сходила на нет, а вот Джим, лёжа на ковре в гостиной, только начал закипать. «Пора бы уже завести себе сумку на случаи экстренной эвакуации! — раздражённо думал он, собирая по гостиной свои вещи — расчёска, тапки с пола, кофта со спинки стула. — Чтобы не выслушивать… чтобы сразу — разбил стекло молотком, взял, и — на выход, и ну его к чёрту!» Мысль о том, что придётся подниматься наверх к Фредди за одеждой была невыносима. Джим замер посреди комнаты в нерешительности — даже сумка находилась на втором этаже в шкафу. Послышался скрежет. Что ж, раз Меркьюри всё-таки решил заняться перестановкой, то он, может, и не заметит, что Джим… — И что это ты тут делаешь? — вопрос прозвучал негромко, но вызывающе. Как будто его застукали за воровством. — Собираю свои вещи. Я же уволен, — с этими словами Джим протиснулся мимо Меркьюри в дверной проём, по пути запихивая джинсы в большую спортивную сумку. — Ну да? — недоверчиво хмыкнул артист, разворачиваясь в сторону любовника и скрещивая руки. — И где же ты теперь будешь… работать? — А это уже не твоё дело, — откликнулся Джим, сердясь на самого себя: подыграв Фредди, он выставил себя так, будто работал в каком-то эротическом эскорт сопровождении! Господи. Мужчина сошёл вниз по лестнице, стараясь не переходить на бег или быстрый шаг — он не доставит Меркьюри такого удовольствия несмотря на то, что сердце так и норовило выпрыгнуть из груди, а щека ещё горела от полученной пощёчины. — Стой, подожди, — донеслось ему вслед, — можно обсудить… условия!.. Но Джим не собирался больше потакать артисту и его прихотям — он ничего не ответил, лишь остановился, чтобы подобрать выпавшую из сумки рубашку. Джим не успел взять всю одежду, да она и не влезла бы — Фредди, будь он неладен, надарил ему кучу красивых и дорогих вещей. Джим решил оставить их в Гарден Лодж, хотя и знал, что Меркьюри не стал бы предъявлять на них свои права. — Мой сольный альбом так плохо продаётся, — вдруг ослабевшим голосом проговорил Фредди, замерев на середине лестницы. Видимо, он понял, что любовник всерьёз вознамерился уйти, и решил открыть реальную причину своего дурного настроения, пока не стало слишком поздно. — Все осуждают меня за то, что я писáлся без группы. Песни, на которые я делал ставку, не выстрелили и не попали даже в середину чартов Америки или Великобритании. Джим обернулся, поправив сползающую сумку: — Я знаю, я ведь тоже слежу. Но причина, по которой я хочу уйти — то, что ты взбалмошный эгоист, который хочет контролировать всех и вся. Мне надоело слушать твои обвинения в неверности. Мне плевать на чарты — в прошлом месяце ты укусил меня в плечо! — он оттянул вниз футболку в доказательство своих слов. — Помнишь, в ту пятницу, когда я отказался лететь с тобой в Нью-Джерси? Меркьюри, ещё секунду назад выглядевший поникшим и опустошённым, раздражённо фыркнул, вмиг преображаясь и меняя стратегию. Он даже не взглянул на боевые ранения любовника — в его глазах вновь загорелся огонёк и он снова стал собой: стратегом и завоевателем в одном лице. Заметив эту перемену, Джим развернулся и быстро пошёл в сторону выхода, понимая, что надо уносить ноги, но Фредди уже сбежал по ступенькам вниз, не собираясь так просто отпускать дорогого сердцу человека. Джим расслышал позади себя топот ног — неужели непробиваемый Фредди Меркьюри перешёл на бег? — Джим! Джим, да подожди ты! Я бы всё равно его уволил. Мужчина резко развернулся в сторону артиста, придерживая сумку. — Просто потому, что он посмотрел на меня? Мне это приятно, Фред, но люди будут бояться говорить со мной! — Нет. Я бы уволил его, потому что он косячный и напортачил с песней, — Меркьюри заговорил голосом профессионала, в правдивости которого Джим не мог усомниться. Если Фредди сказал, что звукорежиссёр косячный, значит так оно и есть — в этих делах он действительно разбирался. В отличие от любовных. Увидев, что защита Джима дала пробоину и он замер, Меркьюри поспешил воспользоваться этим и уверенно продолжил: — Его притащила подружка Роджера. Он с нами не на одной волне, он не понимает, что мне нужно, и он не смог представить звук, с которым открываются райские врата, — Фредди и правда говорил, что думал: даже забыл заменить «мне» на привычное «нам». — Тебе-то откуда знать, с каким звуком открываются райские врата? — устало спросил Джим, укоряюще посмотрев на хозяина дома. Он решил не уточнять, на кой-чёрт Меркьюри вообще понадобился этот звук — всё равно ведь не расскажет. Фредди горько усмехнулся, но ничего не ответил. Он испытывающе смотрел на Джима — слегка прищурившись и наклонив голову набок, будто оценивая глубину обиды любовника. Оба замерли в светлом холле — растрёпанные, раскрасневшиеся, растерянные. — Ты хоть понимаешь, что я прямо сейчас готов уйти? — Джим и вправду не рассчитывал, что Фредди станет его останавливать. — Ну… ты довольно ясно даёшь это понять. Меркьюри был полон решимости бежать, удерживать любовника, которого полчаса назад, обезумев от ревности, гнал взашей. Джим стоял с сумкой наперевес, устало глядя в любимые ромовые глаза. Он уже поверил и простил — не мог не поверить и не простить. Конечно, это всё совпадение, и Фредди и без того уволил бы звукорежиссёра, как и сказал. Да и кому, как ни ему, знать, с каким звуком открываются ворота в рай? Подумав об этом и в который раз убедившись в своей вере Фредди (или в собственной наивной влюблённости в него), Джим выдохнул и принял более расслабленную позу, что послужило Меркьюри сигналом к действию. Он кошачьей пружинистой походкой приблизился к любовнику и аккуратно коснулся его плеча. — Пойдём назад. Всё, пошли… пошумели, и хватит, — он заглянул Джиму в глаза, приподнимая брови, будто это Джим недавно бил посуду и швырялся телефонами. Беспомощно посмотрев на него, Джим медленно выдохнул и скинул сумку, которую Меркьюри мгновенно подхватил, выигрышно демонстрируя мышцы на руках. «Специально ведь скинул куртку, — подумал Джим, позволяя Фредди взять себя под руку и повести назад. — Любит он всякие эти майки… майки и, может быть, меня». Эта мысль заставила мужчину смутиться и даже зажмуриться от удовольствия (жизнь с Фредди и кошками давала о себе знать). Меркьюри заметил это, но ничего не спросил — только понимающе усмехнулся и сильнее прижал Джима к себе, уводя его по коридору обратно вглубь дома.