Romeo knows best

— Тибальт, ты что, украл ёлку?! Громкий драматический шёпот Меркуцио был больше похож на шипение. Тибальт шикнул на него, воровато оглядываясь, и закинул ёлку на плечо поудобнее, отфыркиваясь от пушистых колючих веток, лезущих в лицо. — Заткнись и лучше помоги. Меркуцио и сам удивился, но замолчал и подхватил дерево снизу, и они быстро понесли его от ёлочного базара к машине Бенволио, оставленной на парковке торгового центра. Это было первое рождество, которое все они встречали вдали от семьи. — Нет, серьёзно, да ты просто Гринч. — Я забыл кошелёк, — веско ответил Тибальт и аккуратно облокотил ёлку об машину. Остальные пока что занимались своими покупками, так что никто, кроме Меркуцио, не был в курсе того, как Тибальт справился со своей частью подготовки. — У меня был кошелёк! — вместе со словами Меркуцио выдохнул большое облако пара и походил на рассерженного дракона. — Не у тебя же я её украл, — просто пожал плечами Тибальт, как будто занимался подобным каждый день. — Может, этому несчастному обкраденному продавцу как раз не хватает этих… — он отыскал ценник среди ветвей, — пятидесяти долларов на подарки его многочисленным детям… Вообще-то, Меркуцио мало волновала судьба этого грабителя, ведь пятьдесят баксов за ёлку — это однозначно грабёж. Он любил устраивать из всего драму и злить Тибальта по любому поводу. — На эту компанию достаточно одного зануды, — Тибальт сам облокотился о капот, закурил и, задрав голову, выдохнул дым в звёздное небо. Он предложил сигарету и Меркуцио тоже и продолжил, видя, как тот открывает рот: — И я расскажу ему, что это из-за тебя он лишился своего любимого дурацкого свитера, если ты меня сдашь. Меркуцио поджал губы и нервно закурил. Свитер Бенволио после стирки налезал разве что на игрушечного медведя, которого ему любезно отдала Джульетта, чтобы ему не пришлось расставаться со свитером насовсем. — Эй, мы здесь! — Тибальт помахал рукой Ромео, Бенволио и Джульетте, нагруженным пакетами, да ещё и целой тележкой еды. Меркуцио пробурчал что-то о том, что ненавидит Рождество, и первым залез в успевший остыть салон автомобиля. Ничего, он отыграется на Тибальте, когда они вместе будут готовить ужин. *** — Боже, да ты вообще когда-нибудь держал в руках индейку? Меркуцио закатил глаза. Он ведь почти успел загуглить, как надо её фаршировать, но нет, Тибальт вернулся раньше и испортил момент его триумфа. Надеть бы ему её на голову, эту индейку. — Уже минут десять держу, — раздражённо отозвался он и вновь уставился на тушку в задумчивости. Перевернул. У Тибальта, на первый взгляд, всё шло куда лучше — он как раз достал из духовки третью партию имбирного печенья, но спустя пару мгновений его лицо вытянулось. Меркуцио осторожно опустил индейку на доску на тот случай, если придётся отбиваться или убегать. — То есть, — начал Тибальт, медленно переводя взгляд на Меркуцио, — ты считаешь, что печенья в форме членов — это смешно? Меркуцио действительно считал, но сохранил выражение лица серьёзным — ему настолько часто приходилось так делать, что это почти не составило труда. Он пожал плечами: — Подумаешь, сахарные трости не очень получились, с кем не бывает. Покрой глазурью, может, никто и не заметит. Тибальт осторожно вдохнул и выдохнул через нос, сжимая кулаки. На кухню заглянул Ромео: — Ну как тут у вас? Мы уже почти доделали торт. — Лучше беги, — меланхолично отозвался Меркуцио, не разрывая зрительного контакта с Тибальтом. — Может, вы просто поцелуетесь? — Что?! Последнее Меркуцио и Тибальт, который уже готов был на него кинуться, спросили одновременно, возмущённо воззрившись на Ромео с видом, что он лезет не в своё дело. Но Ромео был не из пугливых — Тибальт часто угрожал ему, когда тот только начал встречаться с его сестрой. — Сексуальное напряжение между вами ощущается на расстоянии мили, — спокойно объяснил Ромео и, забрав со стола сахарную посыпку в виде снежинок, удалился. На кухне надолго воцарилось неловкое молчание. Никто из оставшихся двоих не хотел встречаться с другим взглядом. Оба знали, что Ромео прав. — Давай сюда свою индейку, — буркнул Тибальт и подвинул Меркуцио плечом. — Ещё начинку и вон ту верёвку. — Зачем верёвку? — удивлённо нахмурился Меркуцио, даже перестав думать о словах Ромео. — Связать Ромео, чтобы он держал свой нос подальше от того, что его не касается, конечно же. Тибальт пару секунд посмотрел на выражение лица Меркуцио, который с одной стороны был возмущён таким отношением к своему другу, а с другой — был с этим решением абсолютно согласен, и вздохнул: — Для индейки, чтобы красиво запеклась. Тибальт опёрся руками о кухонную поверхность и низко склонил голову. — Хотя вообще-то он прав. Из его пучка выбилось несколько прядей, и они падали ему на лицо. Меркуцио любовался ими, не зная, что ещё делать. Говорить честно, обычными, нормальными словами — это не для него и не про них. — И что с того? — теперь он лениво разглядывал свои ногти, как будто разговор его не касался. — Будешь со мной встречаться? — совсем уж глухо сказал Тибальт, всё ещё не глядя куда угодно, но только не на Меркуцио. Меркуцио резко посмотрел на него. Тибальт не шутил, не подкалывал, не издевался, Тибальт выглядел кошмарно уязвимым и задетым до самой глубины души тем, что внезапно вскрылось и врать себе и окружающим было теперь невозможно. Тибальт не представлял себе, на какой кошмар он только что подписался, потому что отписаться у него не выйдет. — Индейку всё равно ты будешь делать, с меня хватит. Тибальту не нужно было, чтобы Меркуцио говорил напрямую, ему хватило и взгляда — обещающего и серьёзного как никогда. Ромео сделал им отличный подарок, хотя желание врезать ему вряд ли у него скоро пройдёт. — Тогда сам украшай своё творчество, придурок. — Сам придурок. Намазывая печенье глазурью, Меркуцио улыбался: вот это звучало как самое настоящее признание в любви.