Drifting Into Darkness

      Тонкие струйки сигаретного дыма витиеватым образом неторопливо взмывали вверх, распространяя специфический аромат в воздухе. Стараясь оставлять это действие незамеченным, Цунэмори Аканэ как можно более отстранённо вдыхала сей родной и приятный для неё запах. Источал никотиновый источник разжёгший его Тоганэ Сакуя, опиравшийся рядом с ней на балконные перила спиной. Девушка в тот момент предпочла смотреть прямо вдаль перед ней и стояла лицом к бесконечному пространству, простиравшемуся за Бюро Общественной Безопасности. Неоднозначная атмосфера повисла невидимым полотном между ними, оседая на плечах тяжёлым грузом. Каждый погрузился в беспокоившие их размышления. Если Инспектор могла лишь догадываться, о чём рассуждает тёмновласый объект её интереса, то Энфорсер мог предугадать любую её идею относительно него, словно он обладал даром чтения чужого сознания. Её сознания.       Бессчётное количество круживших в каштановой голове сомнений разъедало разум подобно крепкому алкогольному напитку. Они точно дрались между собой, страстно жаждая привлечь к себе внимание владелицы, но в борьбу вступали преступные желания. Желания иллегальные, смешивавшие все карты, ставившие на кон слишком много всего и не обещавшие выигрыш в конечном итоге. Эти никак не сражались и не участвовали в мысленной потасовке, лишь расстилаясь в душе уютным покрывалом, о наличии которого Аканэ не отдавала себе ясный отчёт. Расползались по оголённым чувствам тёплым одеялом и, укутывая их, будто прятали их от хозяйки, колебавшейся подобно тому, как раскачивается увесистый маятник. Кто-то весьма коварный точно нарушил его привычный ход и вынудил колыхаться по неопределённой траектории, а тот никак не мог перейти на нормальный ритм. «Что же мне делать?.. Мы же не можем…»       — Инспектор… — как-то печально обронил Сакуя и искоса взглянул на свою непосредственную начальницу. — Я прошу прощение… за причинённые вам неудобства, — неловкая фраза соскользнула с его языка и разбилась на осколки, больно ранившие Цунэмори.       «…быть вместе. Это невозможно».       — Всё в порядке, Тоганэ-сан, — всё ещё глядя вдаль, она с присущим ей очарованием улыбнулась, но большие карамельные очи остались по-прежнему грустными и отрешёнными. — Вы ни в чём не виноваты.       Это почти случайное — или нет? и проще сказать «спонтанное»? — объятие, коим Энфорсер одарил Инспектора во время недавнего выезда, словно до сих пор согревало одинокую и забывшую о нежности девушку. Он всего лишь заслонил её собой, закрывая от раздавшегося рядом взрыва, — так ведь должны вести себя ищейки Бюро, да?.. Защищать своих хозяев ценой собственной жизни и беспрекословно подчиняться. Заслонил… а затем его сильные мужские руки сомкнулись вокруг её плеч и привлекли к нему. «Тоганэ-сан…» — растерявшись, она прижалась спиной к его груди, а он позволил себе ещё одну вольность. Её сердце бешено забилось, стоило его госпоже услышать горячий шёпот возле аккуратного ушка: «Канщикан… Иногда мне кажется… или я точно знаю…» Он прервался, и его тяжёлый выдох вызвал безудержное цунами из мурашек по всему телу Аканэ. «Канщикан…» — повторил он, словно собираясь с силами, но неожиданно отпустил её, отчего сразу же она ощутила какой-то потусторонний холод и щемящую пустоту внутри. Обернувшись к нему, Инспектор узрела лишь его спину, а он только глухо произнёс как можно более отстранённо: «Суманай». Где-то вдалеке к ним приближались остальные члены команды Первого Отдела.       Сей вроде бы незначительный эпизод из их отношений мог бы кануть в лету. Она могла бы отчитать его позже и потребовать больше не нарушать дистанцию: он ведь бесправный Энфорсер, и его роль — слушаться и выполнять приказы, чего бы это ему ни стоило. Или могла бы сделать вид, что ничего не произошло и не имело для неё значения. Могла бы… Но истосковавшаяся душа Цунэмори уже пребывала в плену золотисто-карих глаз, завораживавших молодую женщину стальным усталым взглядом исподлобья и как если бы примагничивавших её к нему. Слишком явное, мощное притяжение перевязало их сердца, сплетая в плотный узел, и давило, давило, давило… вынуждая её искать способы развенчать эту чёрную магию, вершившуюся над ней. Томившаяся в безжалостном одиночестве девушка избегала мужчину, насколько это было возможно, ведь работали они в одном коллективе, и старалась не оставаться с ним наедине. Вела себя холодно и равнодушно, ещё больше напоминая сотрудникам бесчувственного робота, но внутри всё сгорало от желания прикоснуться к Тоганэ ещё раз и узнать наверняка, что же он хотел сказать. Не собираясь признаваться себе в сей сокрушительной правде, она тем не менее знала точно, что… Она хотела простого человеческого тепла. Тепла, которое уже было в её жизни и которое так жестоко обошлось с ней.       Даже это неформальное «суманай», брошенное им с горечью и оставшееся на том складе, звучало совершенно другим голосом — не тем, коим говорил сам Сакуя, а тем, что звучал из уст другого тёмноволосого мужчины… Его очи не напоминали ей расплавленный янтарь, ибо были полной противоположностью — серебряным туманом. Таким разным туманом — насмешливым, серьёзным, раздражённым, мягким… и столь родным. Переносила ли она свои былые чувства к Когами Щинье, убежавшему и оставившему её одну на произвол судьбы, на Тоганэ Сакую, такого надёжного и поддерживавшего её, понимавшего с полуслова?.. Или же зарождавшийся лёгкий огонёк в груди никоим образом не связан с той первой любовью… влюблённостью? Могло ли быть так, что сие гревшее Аканэ кроткое пламя — полностью автономно и самодостаточно, будучи не основанным на предыдущем?.. Ей очень хотелось сказать, что да.       Справедливо ли по отношению к новому человеку изнывать от желания быть с ним, если он — ничего не скроешь от себя — столь напоминает того, кто покинул её и эмоции к кому ещё не окончательно выгорели? Действительно ли она испытывает чувства к этому Энфорсеру или же это остатки невысказанной боли, созданной иным Энфорсером? Странное, только сильнее запутывавшее ощущение невозможности и возможности одновременно осуществления её тайных желаний преследовало её, не давая покоя. Оно верховодило в бессознательном, не давая чётко конкретизировать себя, и кружило голову, заманивая в запрещённый омут — она точно знала, что так нельзя, но уставшее от тоски сердце пускало молчаливые кровавые слёзы и мечтало о том, чтобы кто-то мог утереть их и дал бы повод обрести виртуальные крылья. Но так нельзя… да?       — Канщикан, — обратился к Цунэмори Тоганэ и развернулся к ней всем корпусом, складывая правую руку на балконные перила, в кои девушка вцепилась так, что побелели костяшки пальцев, а сами пальцы ныли из-за некомфортного положения.       Вырванная из мучительных размышлений Инспектор, невольно принуждённая, посмотрела на собеседника. Как всегда нахмуренный и какой-то постоянно утомлённый взор сумрачно и без колебаний окунул молодую женщину в тёмную, загадочную душу мужчины. Но раскатистый бархатный голос не позволил ей утонуть навеки в ней, озвучив страшное предложение.       — Для нас будет лучше, если я вернусь в реабилитационный центр, — он отвёл карамельно-чёрные очи и сделал шаг в сторону, разворачиваясь в попытке покинуть пространство так, точно всё уже решено и ничего изменить нельзя. Но…       Сама того не успев осознать, Аканэ схватила подчинённого за соскользнувшую с металлической трубы кисть и крепко — на сколько хватило сил — сжала.       — Тоганэ-сан!.. — звонко произнесённое обращение разлетелось по балкону, ненадолго приютившему их, и сменилось отчаянным шёпотом: — Прошу… не делайте этого.       Запрещено. То, что она так желала, было запрещено всеми правилами и не имело шанса быть исключением. Чем она вообще думала, бездумно грезя об утолении даже малейшей своей жажды? Она, Цунэмори Аканэ, — Инспектор Первого Отдела Бюро Общественной Безопасности, а он, Тоганэ Сакуя, — её Энфорсер. Он — всего лишь не имевший право голоса исполнитель её приказов, всего лишь послушная ищейка на поводке, за который ей надлежит дёргать в нужные моменты. Всего лишь… Ужасная мысль посетила каштановую голову: если бы она сказала ему делать всё, что жаждет её душа, он был бы обязан подчиниться. По сравнению с ней он ведь обладал лишь рабским положением, и, если она того захочет, он просто не сможет ей отказать… Эта страшная идея заставила лёгкие похолодеть и сжаться в ужасе, нарушая и без того сорванное дыхание. Ни за что она не решилась бы на такое унижение того, кто становился ей день от дня всё дороже.       И так же ясно она осознавала, насколько опасной способна обернуться дорожка, столь её манившая. Возбранённые отношения, возбранённая привязанность — всё это достойно самого настоящего осуждения со стороны любого трезво рассуждавшего человека. Она таким больше не являлась, вероятно. И стоило вспомнить о сайко-хазаадо, так пугавшем всё того же любого трезво рассуждавшего индивидуума. Запретная связь с латентным преступником… да что она себе вообразила, в конце-то концов!.. И на что решается… Уже то, что она представляла себе детали и последствия, никак не безвредно. Да она с ума сошла, не иначе… Лёгкий поднявшийся ветерок взъерошил короткую стрижку девушки и кудрявые локоны мужчины, разнося её слова по просторной территории и забирая с собой шёпот.       Вздрогнув от понимания, на что она отважилась, Цунэмори отпустила ладонь полностью отвернувшегося Сакуи. Не видеть его лицо в такой момент… казалось невыносимым, пусть и продлилось несколько секунд.       Уголки тонких уст Тоганэ подрагивали, пока он сдерживал победную усмешку: стена между ним и этой мерзкой, слишком чистой и светлой девчонкой наконец-то пошла трещинами и стала рушиться. Его идеально выверенный план работал, а рискованный ход оправдался. В полных высокомерия чёрных глазах расплескалось низменное удовольствие, и он прикрыл их, возвращая перекосившемуся лицу невозмутимую грустную маску, и вновь развернулся к собеседнице. Переживавшая, что переступила некую недопустимую черту, Аканэ протяжно выдохнула, стоило ему открыть тёмные очи и со всей хмурой серьёзностью посмотреть на неё.       — Рёкай дэс, Цунэмори-Канщикан, — одними губами, практически беззвучно, произнёс он, и истошно бившееся в своей клетке сердце девушки зашлось в новом болезненном припадке.       Ей более не хотелось, чтобы он обращался к ней так и говорил столь отстранённо и формально.

Перевод и сноски

      «Суманай» — すまない / «Прости».       Сайко-хазаадо — サイコハザード/psycho-hazard. Честно говоря, не знаю, как в русабе это переводилось, и ленюсь искать. Собственно, это риск повысить свой Коэффициент Преступности путём общения с теми, у кого он уже повышен.       «Рёкай дэс» — 了解です / Roger that / Вас понял.