Gallium & Yttrium / GaY

      Когда Реджина приехала на день рождения Генри — с Мэриан, Мулан и Роландом — площадка возле скромного жилища Ноланов была заставлена машинами. Крошечный двор пестрел разноцветными лентами и флагами. Роланд с благоговением взирал снизу вверх на разнообразие великолепных красок. Что и говорить, Мэри-Маргарет сумела превзойти себя, о чём Эмма её предупреждала.       Мулан посадила Роланда себе на плечи, и все вместе они поднялись на крыльцо. Дверь открыл Дэвид. Он выглядел измученным, но лицо его просияло, когда взгляд остановился на Реджине.       — Генри все уши прожужжал, что ты долго едешь, — он открыл дверь настежь и посторонился. — Входите, пожалуйста, входите! — он обменялся рукопожатием с Мэриан и Мулан, потрепал Роланда за коленку. — А вы кто будете?       Реджина обменялась растерянным взглядом с Мэриан. Как бы попроще объяснить… Господи, как же вышло, что их с Эммой жизни переплелись, да ещё так быстро? Но не успела Реджина открыть рот, чтобы рассказать, кем они приходятся друг другу, как её опередил довольный донельзя Роланд:       — Мы друзья Генри! — на очаровательной мордашке сияла улыбка, а в ручонке он сжимал нарисованный для Генри рисунок.       Мэриан улыбнулась.       — Больше известная как Мэриан, — представилась она. — А это мой сын Роланд и моя девушка Мулан, — и тоже просияла, когда произнесла последние слова, в ответ на что Мулан застенчиво улыбнулась.       Дэвид хлопнул в ладоши и положил руку Реджине на спину.       — Чудесно! — с энтузиазмом воскликнул он, после чего провёл их через маленький коридор. — Не раздевайтесь. Не надо. Вечеринка на заднем дворе. С погодой нам повезло, но Мэри-Маргарет всё равно издёргалась вся.       Реджина промычала в знак согласия. Боковым зрением она увидела суетившуюся на кухне Мэри-Маргарет и помогавшую ей грубоватую женщину в годах. Со двора отчётливо слышался детский смех и собачий лай. Реджина задумалась. Интересно, сколько друзей Генри приглашено на праздник, и не будут ли взрослые в меньшинстве? Она очень переживала из-за того, как её присутствие будет воспринято окружающими, но стиснула зубы и пришла. В конце концов она просто хотела провести немного времени с Эммой и поздравить Генри. К счастью, с ней пришла Мэриан, которая всегда отличалась от неё человеколюбием.       Сжимая пакет с подарками, она прошла вслед за друзьями и хозяином дома на задний двор. Это была её первая встреча с Эммой после спонтанного свидания.       При мысли об этом Реджина закатила глаза. Боже, храни Мэриан, за хитрость!       Они с Эммой, конечно, на неделе обменивались сообщениями, но ни словом не обмолвились о том, что бы мог значить последний (третий) поцелуй. Реджина считала, что это не телефонный разговор, и Эмма судя по всему придерживалась того же мнения. Сегодня им обеим будет не до разговоров, но хотелось верить, что подвернётся возможность договориться о следующей встрече. Там и поговорят обо всём. Во всём этом было лишь одно «но» — со среды Реджину не покидало страстное желание снова поцеловать Эмму.       Зато она наконец-то приняла судьбоносное решение. Точнее, устав от беготни, решила последовать советам Зелины и взять своё счастье. Реджина ни секунды не сомневалась, что сестрица изойдёт злорадством, если поделиться с ней последними новостями, поэтому Мэриан была единственной из подруг, знавшей в подробностях, как прошло свидание. Любопытная Кэтрин бомбила её вопросами весь четверг и большую часть пятницы, но Мэриан пообещала молчать, пока Реджина не разберётся в происходящем, и она ей верила.       Шестилетний ураганчик врезался в неё без всякого предупреждения, да так резво, что она едва сумела устоять на ногах. Визг «Реджина» неприятно ударил по ушам, но ей было всё равно. Она передала пакет с подарками Мэриан, наклонилась и крепко обняла Генри.       — Именинник, — она поприветствовала его поцелуем в щёку. Улыбнулась. — А ты подрос с прошлой среды, маленький принц… — заметила она, и глаза Генри засияли, для него этого было достаточно. — Скоро я тебя не подниму.       Генри со смехом высвободился из её объятий.       — Ты глупая, Реджина, я совсем не большой! — он гордо расправил плечи.       Сердце Реджины наполнилось любовью.       — Раз так, может быть, я стала меньше ростом?       Генри замотал головой и крепко вцепился ей в руку.       — Пошли, Реджина, я хочу тебя со всеми познакомить! — он потянул её за собой. Реджина виновато улыбнулась Мэриан, потому что отказать она никак не могла. Следуя за ребёнком, она украдкой оглядывалась в поисках исчезнувшей таинственным образом Эммы. — Это мои тётушки Руби и Дороти! — сообщил Генри, когда они подошли к двум молодым женщинам, сидевшим на траве и игравшим с собакой. — А это — Тото!       — Привет, я Руби, — представилась женщина повыше с красными прядями и дружелюбно улыбнулась. Примечательно, что на ней был самый откровенный наряд, который Реджина только видела, а видела она в лесбийском баре немало. Образ Руби совсем не вязался с детским праздником.       Вторая женщина — Дороти — тоже улыбнулась, но её улыбка была менее дружелюбной.       — Дороти, — непослушные каштановые волосы были заплетены в свободную косу. — А кто это с тобой, Генри, мой герой?       Генри снова потянул Реджину за руку.       — Реджина! Она моя самая лучшая подруга во всём свете!       Реджина не смогла сдержать улыбку, и что-то ей подсказывало, что её реакция не осталась незамеченной. Дороти вопросительно приподняла бровь. Руби с силой швырнула мячик через весь двор, отправила Тото за ним, а затем смерила Реджину коротким, пылким взглядом.       — Слушай, пацанчик, а тебе не кажется, что твоя мама расстроится? — она легонько шлёпнула Генри по руке. — Сдаётся мне, что она хочет быть лучшей подругой Реджины, а? — она поиграла бровями, что не ускользнуло от Реджины.       Секунду или две Генри обдумывал вопрос, сосредоточенно, сдвинув брови, чем до чёртиков напомнил свою мать. У Реджины внутри всё перевернулось от умиления, но она смогла не показать виду, насколько взволнована внешним сходством.       — Ну, я бы ей разрешил. Мамам тоже нужны друзья! — с этими словами Генри забрал мячик у подбежавшего Тото.       Дороти взъерошила его волосы.       — Может, покажешь школьным друзьям фокусы, которым я тебя научила? — дождавшись, пока Генри убежит к трём ребятишкам, игравшим возле качелей, она рывком поднялась с земли. Руби последовала её примеру. — Так ты, значит, знаменитая Рина? — она произнесла её имя так, как его обычно произносит Генри, без «е» и «д». — Приятно наконец-то с тобой познакомиться.       Реджина чувствовала, что её оценивают, но понимала и принимала неизбежность этого. В конце концов обе женщины дружили с Эммой и до сегодняшнего дня они не были представлены друг другу. Да, она слышала о них, могла даже прикинуть, что они из себя представляют, но всё со слов Эммы.       — Взаимно, — она неловко прижала ладонь к животу. — Эмма много рассказывала о вас.       — О тебе тоже, — длинные волосы Руби развевались на слабом ветру. Солнечные очки были подняты на макушку, а макияж показался Реджине достаточно тяжёлым, впрочем, ей понравился цвет помады. — Реджина то, Реджина сё, что мне надеть, Руби, — передразнила она подругу. Глаза её насмешливо блеснули.       Реджина почувствовала руку Эммы на пояснице за секунду до того, как услышала её голос:       — Я так не говорю, — спешно заверила она, а когда встретилась глазами с Реджиной, добавила с застенчивой улыбкой: — И привет.       Реджина не смогла скрыть своего счастья.       — И тебе привет, — прошептала она, чувствуя, как щёки заливает румянец смущения.       Руби преувеличенно вздохнула, закатила глаза.       — Господи, да потрахайтесь уже, — прошипела она и, покачиваясь на высоченных каблуках, зашагала в направлении Мэриан и Мулан, которые, судя по всему, уговаривали Роланда присоединиться к остальным детям.       Реджина покраснела ещё сильнее и отвела глаза. Она не хотела смотреть ни на Дороти, ни на Эмму. Особенно Эмму. Почувствовав тёплое прикосновение руки, она подняла взгляд и увидела, что Дороти насмешливо улыбается.       — Не обращай внимания на Рубс, — подмигнула та. — Ей нравится цеплять Эмму.       — Это ещё слабо сказано, — с улыбкой добавила Эмма, когда Дороти последовала за своей девушкой.       Реджина, не зная, что ещё можно сказать, протянула руку и осторожно сплела свои пальцы с пальцами Эммы. Никогда прежде она не реагировала так остро на прикосновение к своей коже, и было в этом ощущении что-то восхитительно опасное.       — У тебя славные друзья, — сказала она.       Эмма закатила глаза.       — Да, Руби… такая Руби. Её бабушка тоже здесь. Ты поймёшь, почему она так себя ведёт, — тараторила она. Сегодня на ней были красная куртка и вязаная серая шапочка, а Реджина могла думать лишь о том, как она хочет поцеловать её в раскрасневшиеся щёки.       — Кто ещё пришёл? — осведомилась Реджина, разворачиваясь и окидывая взглядом собравшихся.       — Исключительно друзья, — Эмма показала большим пальцем через плечо. — Близняшки Ава и Николас. Лучшие школьные друзья Генри. Отец забросил их утром. А там, — она указала на двух мужчин, сидевших на скамейке возле стола, где Мэри-Маргарет расставляла тарелки, — мой самый лучший и единственный друг Август и его парень Джефферсон. У него, кстати, есть ребёнок. Девочка на качелях, Грейс, тоже учится вместе с Генри.       Реджина невольно улыбнулась.       — Кажется, я должна быть вдвойне благодарна за приглашение, — сказала она. — Всех остальных ты знаешь очень давно.       Реджина не могла врать. Ей было неловко в компании всех этих незнакомцев, которых Эмма и Генри считали своей семьёй. Было непривычно находиться здесь, но без этого никак, если хочет сблизиться с ними. А она, видит бог, хочет всей душой.       Эмма растерянно взглянула на неё.       — Ну… — она смахнула со лба непослушную прядь волос. — Ты самый важный гость. Слова Генри — не мои, — она потянула Реджину за руку. — Пойдём, Мэри-Маргарет не терпится познакомиться с тобой получше.       День летел быстро. Были поданы торт и закуски, взрослые пили много кофе, а дети тем временем играли. Даже Роланд смог преодолеть стеснительность и веселился вместе с остальными. В какой-то момент Мулан и Руби решили составить малышне компанию: играли с ними в салочки и в прятки. Реджина тоже прекрасно проводила время. Много разговаривала с Дэвидом, на поверку оказавшимся очень славным, и поняла, почему Эмма так хорошо с ним ладит. Перекинулась парой слов с Мэри-Маргарет, которая всё хлопотала вокруг гостей, угождая им, но смогла выкроить минуточку, чтобы задать парочку вопросов. Чувствовалось, что пожилая женщина относится к ней несколько настороженно, хотя это вообще всем матерям свойственно, нет?.. Особенно тем, у кого с дочерьми складываются такие неоднозначные отношения. Реджина подозревала, что женщине непросто давалась роль приёмной матери, уж слишком разными они с Эммой были, но в проницательности ей не откажешь. Мэри-Маргарет понимала, что её с Эммой связывают не просто дружеские отношения, и не скрывала своей осведомлённости.       Поддерживать разговор было сложно, всё равно что ходить по лезвию бритвы. Реджина похвалила торт и праздничные декорации, хотя всё было в равной степени отвратительным, и вроде бы даже как-то полегчало. Она была благодарна Мэриан, которая не отходила от неё ни на шаг, и, конечно же, прекрасно поладила с Мэри-Маргарет. Эмма тоже была занята. Всё бегала на кухню и обратно, придумывала забавы для детей, а когда она вынесла пирог с шестью зажженными свечками, пропела «С днём рождения, дорогой», Генри вцепился Реджине в руку и с благоговением уставился на него.       Торт был в форме пожарной машины, и Мэри-Маргарет с Бабушкой, вероятно, понадобилась целая вечность, чтобы соорудить его. Тем более, что Эмма, по словам Дэвида, дважды испортила тесто. Но улыбка Генри стоила затраченных усилий. Увидев, как на глаза Мэри-Маргарет навернулись слёзы, Реджина решила, что она очень гордится своим внуком, которого безнадёжно избаловала.       Впервые за весь день дети сидели неподвижно. Эмма заняла место справа, и Реджина почувствовала, как невольно наклоняется, но в тот же момент Генри, сидевший слева, прильнул к ней, не желая надолго расставаться со своей «Риной». Ощущение нравилось. Они сидели на деревянной скамейке для двоих, и всё было чудесно, по-семейному. От Эммы пахло очень знакомо, дезодорантом и чем-то сладким, и Мэриан многозначительно приподняла бровь, тем самым обозначив своё отношение к идеалистической картинке, но Реджине было всё равно.       — Мой самый лучший день рождения! — провозгласил Генри задумчиво.       Эмма посмотрела на него, уголки её губ подрагивали от едва сдерживаемой улыбки.       — В самом деле, малой? А почему? — она тоже выглядела счастливой, даже ещё счастливее, и Реджина обожала её такой.       Генри проглотил кусок торта.       — Потому что торт — пожарная машина, со мной мама и моя Рина, и вот это самое лучшее, а ещё я теперь большой мальчик.       Сердце Реджины, казалось, снова увеличилось в размерах. Если бы это не происходило каждый раз, когда она проводила время с Генри и Эммой (или обоими), наверное, перепугалась бы и побежала по врачам. Но это происходило. Теперь она понимала, что представляет собой глубокое чувство, забытое за давностью лет. Она не испытывала ничего подобного с самого детства, когда был жив папа, когда цвели яблони, а Росинант бил копытом землю в конюшне.       Счастье.       — Да, твоя правда, пацан, — Эмма потянулась и взъерошила его волосы. — Поверить не могу, что ты вышел из меня шесть лет назад! Ты был краснючий, мягкий, и мне хотелось держать тебя в своих руках всю жизнь.       Генри округлил глаза.       — Ты можешь держать меня всю жизнь, ма! Но надо поделиться с Риной!       Эмма рассмеялась. До Реджины донёсся сдавленный смешок Дэвида. Она не сомневалась, что внимание вмиг притихших Дороти и Мулан приковано к ним, да и Мэриан с Мэри-Маргарет, всё ещё возившиеся с тортом, внимательно следили за происходящим за столом.       — Очень мило с твоей стороны, Генри, — сказала Реджина, посмеиваясь над ним и его задумчивостью. — Я была бы рада тебя обнимать, но ты теперь большой мальчик, верно? Твоих объятий хватит на всех.       Генри покачал головой. В замешательстве посмотрел на неё.       — Ты ведёшь себя глупо, Рина, я говорю не про свои объятия, а про мамины, — он закатил глаза, что со стороны выглядело смешным, но в то же время до чёртиков милым, после чего снова накинулся на торт.       Эмма нахмурилась.       — Ну, конечно, пацан… — она помолчала. — Для Реджины тоже найдётся парочка обнимашек. Почему ты вообще об этом подумал?       Реджина снова почувствовала на себе взгляды окружающих, вздрогнула и немного придвинулась к Эмме (совсем близко не решилась, а то ещё чего доброго кто-нибудь заметит, что Генри недоволен). Эмма не возражала, она тоже прижалась к ней и, обняв рукой за плечи, притянула к себе.       Генри огляделся, зелёные глаза блеснули лукавством, и он поманил их обеих мизинчиком, как если бы хотел поделиться секретом. Они наклонились, а он произнёс громким шёпотом:       — Ма, просто, я говорил с Риной, ясно? И она сказала мне, что однажды женится на женщине, — он взглянул на Реджину, словно надеялся услышать подтверждение.       Реджина кивнула.       — Так вот! — голос Генри, заручившегося поддержкой, зазвучал громче. — Я подумал, что она могла бы жениться на тебе, ты ведь тоже говорила, что не женишься на мужчине? Только на женщине, и у меня вместо папочки и мамочки были бы мама и мамочка! — самодовольно кивнув, он попытался зачерпнуть ложкой кусочек торта.       Почувствовав, как глаза начинают неприятно пощипывать из-за подступающих слёз, Реджина зажмурилась. Сердце колотилось, подскакивало к горлу. Не из-за того, что Генри сказал лишнего, нет, ведь этот разговор действительно состоялся, а Эмма уж точно должна была догадываться, что сообразительный сынишка размышляет и не о таких вещах. Скорее, из-за того, что он говорил разумные вещи. Если бы они поженились, о чём Реджина не смела даже мечтать, поскольку они даже не встречались, у него были бы мамочка и мама. А это означало только одно: Генри хочет, чтобы именно она стала его мамой.       — Да, Эмма, — в насмешливом голосе Дэвида слышались любопытные нотки. — Разве ты не понимаешь? Всё логично.       Реджина испустила дрожащий вздох и открыла глаза. Эмма с удивлением смотрела на неё. Она не отстранялась, ничего не говорила, но наверняка видела, какие глубокие эмоции пробудили наивные детские умозаключения. Эмма легонько сжала её плечо, а потом убрала руку, и Реджина всё поняла без слов. Эмма с самого начала переживала, что Генри привяжется к ней, и вот результат. Они связаны крепче некуда. А потом Реджина напомнила себе о данном в среду обещании поговорить, не пытаться убежать, которое была полна решимости сдержать. Оставалось надеяться, что Эмма об этом тоже не забыла.       Эмма закусила губу.       — Генри, — заговорила она, но была прервана Мэри-Маргарет.       — Время подарков! — громко объявила она, чем тут же привлекла внимание Генри, тем самым избавив дочь от необходимости объяснять вещи, к которым она ещё не была готова. Похоже, Реджина не ошиблась, когда предположила, что Мэри-Маргарет и Мэриан слышали весь разговор от первого до последнего слова. Приёмная мать смерила Эмму понимающим взглядом, когда та помогла Генри слезть со скамейки, чтобы мог распаковать первый подарок.       Горячее дыхание обожгло ухо Реджины.       — Ты в порядке? — спросила Эмма.       Реджина кивнула.       — Да, твой сын просто… — её взгляд метался между глазами и губами Эммы, во рту пересохло. — Он точно знает, что сказать, как и когда.       Эмма хохотнула.       — В этом он отличается от меня. Я обычно сгоряча ляпаю.       — Ты всё правильно делаешь, — прошептала Реджина, а потом они дружно перевели взгляд на Генри. Тот разворачивал подарок от Руби и Дороти (и Тото). Кроме огромного игрушечного пса, которого мальчишка тут же прозвал Лордом Тото Вторым, парочка подарила ему свинку-копилку с четвертаком. От Бабули ему достался вязаный свитер с надписью «Генри» на груди. Следующим на очереди оказался подарок от Мэри-Маргарет и Дэвида. Огромная картонная коробка, превосходящая по размерам все остальные, была доверху забита новой одеждой. От Реджины не скрылось, как Эмма одними губами прошептала «спасибо», должно быть, она не могла позволить себе тратиться на вещи, и поэтому такой подарок очень много для неё значил.       Близнецы подарили Генри новую раскраску и цветные мелки, а Август, Джефферсон и Грейс — деревянный лук и стрелу. Эмма шепнула Реджине, что Август, должно быть, припахал своего отца, который слыл неплохим ремесленником. Генри первым делом побежал показывать новый лук Реджине, и та притворно ахнула, подыгрывая, уж больно искренним было его детское счастье.       — Откроешь мой подарок следующим? — спросила Эмма, явно взволнованная тем, как отреагирует сынишка. Реджина не знала, что она собиралась подарить, как-то не додумалась поинтересоваться.       Генри подхватил материнский подарок, завёрнутый в подарочную бумагу, усыпанную жёлтыми звёздами, и с нетерпением развернул. Внутри оказались очки для плавания, плавки и какой-то листок бумаги. Генри тут же надел очки и с благоговением уставился на плавки.       — Спасибо, мама, — он широко улыбнулся.       Эмма улыбнулась       — Картинку видел?       Генри округлил глаза, наклонившись, поднял листок бумаги, и его мордашка просветлела ещё больше, когда он, взглянув на картинку, перевёл взгляд на мать.       Воцарившуюся тишину прервала нетерпеливая Руби.       — Тормозок?!       — Мы поедем в аквапарк?! — восторженный визг Генри застал всех врасплох. Дождавшись кивка Эммы, он сжал листовку в кулачке и кинулся в её объятия. — Мамулечка, спасибо тебе, спасибо, спасибо… — он оставил влажный поцелуй на её щеке.       — Летом, — зелёные глаза Эммы светились нежностью. Некоторое время они сидели, прижавшись лбами, такой вот трогательный момент воссоединения матери и сына. — Перед началом следующего учебного года. Проведём там несколько дней, попробуем с тобой все-все аттракционы. Очки и плавки небольшой аванс. Чтобы ты выглядел крутым, большим мальчиком.       Генри потёрся носом о её нос и пробормотал:       — Люблю тебя, мамулечка.       Эмма глубоко вздохнула. Реджина поймала себя на том, что по-настоящему растрогана происходящим, но в то же самое время появилось ощущение, что она слегка мешается.       — А я тебя, пацан.       — Господи! — простонала Дороти, чем нарушила повисшую неловкую тишину. — Кто в здравом уме вынесет столько милоты за раз? Генри, давай, открывай уже остальные подарки, включай режим избалованного мальца.       Эмма показала подруге язык, поставила Генри на землю и легонько подтолкнула вперёд. Осталось три подарка и рисунок Роланда.       — Пацан, ты ещё не открыл подарки Реджины. По-моему, она приготовила для тебя целых два.       Реджина действительно купила два подарка, не смогла выбрать что-то одно. Когда Генри, подскочив к столу, схватил тот, что поменьше, Реджина, обеспокоенная его реакцией, закусила губу, но постаралась сохранить невозмутимое выражение лица. От Эммы, впрочем, её нервозность не скрылась, и она ободряюще погладила её по колену.       Генри разорвал бумагу, весело рассмеялся и с упоением принялся разглядывать крошечную резиновую акулу.       — Какая крутая! — он гордо поднял её в воздух, чтобы продемонстрировать остальным, а потом плавно провёл игрушкой из стороны в сторону, как если бы она плыла на самом деле.       Реджина громко прыснула.       — Я же обещала тебе акулу. Она для игр в ванной, — сообщила Реджина. Не в силах сдержаться, она подошла к нему и указала на подвижные плавники, при помощи которых игрушка могла плавать. — Я подумала… Подумала, что ты мог бы оставить акулу у меня, чтобы играть, когда будешь приходить ко мне в гости… — и тут, засомневавшись в разумности подарка, Реджина молча вернулась на своё место. Пусть Генри широко улыбался, а Эмма не показывала виду, что считает подарок неуместным, напротив, но вот насчёт других у неё такой уверенности не было.       Генри между тем переключился на второй подарок. Он едва смог стащить его со стола — Дэвид кинулся помогать — потому что в коробке были книги. Реджина не смогла определиться, взяла все, которые хотела бы прочитать Генри, а теперь переживала, что и здесь переборщила. Генри же всё нравилось, он даже громко объявил, какую из них хотел бы прочитать перед сном первой.       Мулан, Мэриан и Роланд подарили платье принцессы и тиару, которую Генри сразу же нахлобучил на голову, после чего помчался качаться на качелях. Друзья припустили следом, а за ними — заливающийся громким лаем Тото.       Мэри-Маргарет не сводила с Реджины вопросительного взгляда.       — Очень славный подарок получился, — прошептала Эмма, и Реджина, оторвавшись наконец от созерцания женщины, посмотрела на неё. — Но ты сильно потратилась на него. Не стоило.       Реджина закусила губу.       — Ничего не смогла с собой поделать.       Эмма улыбнулась.       — Понимаю, — она явно колебалась. То ли в чём-то сомневалась, то ли вела сама с собой мысленный спор, так сразу и не скажешь, но Реджина дорого бы дала, чтобы узнать, что именно её гложет. — Хочу тебе кое-что показать, — сказала она, по-видимому, решившись. Встала со скамейки, протянула ей руку. — Зайдём внутрь на секундочку?       Реджина, не раздумывая, приняла предложенную руку. И Эмма, пробормотав родителям «Сейчас вернёмся», потащила её в дом, через скромно обставленную гостиную, прямиком в свою старую спальню. Реджина понятия не имела, что нужно Эмме, но подгоняемая любопытством послушно следовала за ней. Как только за ними закрылась дверь, она тут же оказалась прижата телом Эммы к деревянной поверхности. Её бросило в жар. Неужели сегодня так жарко? Вроде, всего несколько минут назад, она размышляла о том, что зря не надела куртку потеплее.       Когда Эмма нежно провела пальцами по её щеке, Реджина невольно вздрогнула, но не из-за того, что прикосновение было холодным, нет. У неё перехватило дыхание, глаза сами закрылись, а Эмма уже пылко целовала её, покрывала беспорядочными поцелуями лицо и шею, снова возвращалась к губам. С каждым поцелуем сердце билось всё сильнее, а дрожащие пальцы неловко сминали ткань Эмминого свитера.       Их губы соединились; сладостное сплетение языков и нежное соприкосновение носами. На этот раз поцелуи были мягче, намного мягче, чем прежние, и Реджина ощутила на языке вкус кофе и пирожных. Эмма чуть отстранилась, вздохнула и, прижавшись лбом к её лбу, впилась в неё обжигающим взглядом.       — Привет, — проговорила она застенчиво.       Реджина почувствовала, что может навсегда пропасть в бездонных зелёных глазах. Она закусила губу, сдерживая улыбку, и мысленно приказала себе успокоиться.       — Как долго ты хотела сделать это? — поддразнила добродушно, хотя прекрасно понимала желание Эммы — сама целый день хотела поцеловать её.       Эмма потёрлась носом о её нос.       — С той самой минуты, как увидела тебя в этой юбке. Чтоб тебя, — она облизнула губы и ещё раз поцеловала её. Нерешительно добавила: — Надеюсь, всё в порядке.       — Более чем, — Реджина пропустила её волосы сквозь пальцы.       — Хорошо, — Эмма закрыла глаза, склонила голову, принимая нежную ласку Реджины. Из её груди вырвался довольный стон. — Мне нечего тебе показывать, — последовало тихое признание, но ей хватило смелости выглядеть виноватой и застенчивой. — Мне просто хотелось уединиться на секундочку, чтобы целовать тебя не у всех на виду.       Реджина усмехнулась. Не то чтобы она правда думала, что Эмма собиралась ей что-то показывать, уж точно не после того, как её вдавили в дверь и поцеловали, так что никакого разочарования не испытывала.       — Какое бесстыдство, — укорила она с улыбкой.       — Когда мы с тобой увидимся? — прошептала Эмма. Она не отстранялась, а Реджина и не настаивала. Близость Эммы, такая утешительная и знакомая, приятно согревала и была больше чем желанна. Реджина на самом деле хотела быть с Эммой. Теперь она это понимала. И не только здесь. Было бы неплохо уединиться в квартире, у Эммы или у неё, желательно без одежды. Они уже обсуждали этот вопрос, и Реджина высказала всё, что должна была высказать, потому что хотела поступать правильно. Это была Эмма. Её Эмма. Вот почему жизненно важно не допускать дурацкие ошибки. После всего пережитого она не могла позволить себе рисковать.       Реджина подарила Эмме целомудренный поцелуй.       — Завтра? Я могу зайти завтра.       Эмма кивнула. Слегка запрокинула голову, но при этом не сводила с её лица проницательного взгляда, наполненного такой нежностью, какой Реджина прежде не знала. Она продолжала обнимать Эмму, которая, положив одну руку на дверь, другой — гладила её по щеке. Почти невыносимо было признаваться себе, что пора бы возвращаться на задний дворик, где набирала обороты вечеринка, пока кто-нибудь из присутствующих не озадачился их исчезновением.       — Эй?! Эмма? Реджина?       Поздно. Руби от души колошматила в дверь. Эмма вздохнула, а Реджина смиренно склонила голову. Две секунды тишины приказали долго жить.       — Зуб даю, — не унималась Руби, — если ты решила потрахаться в своей детской кроватке на празднике в честь дня рождения собственного сына, я долбану…       Эмма не дослушала и рывком распахнула дверь. Реджина стояла рядом, чувствуя, как щёки заливаются краской, пока Руби придирчиво оглядывала их обеих, как если бы пыталась поймать на чём-то противозаконном.       — Ой, вы не трахались… — казалось, она была несколько разочарована этим фактом.       Эмма закатила глаза.       — Нет, Шерлок, спасибо тебе за это, — ответила она, но голос её звучал шутливо.       Реджина плотнее запахнула пальто, украдкой коснулась пальцами уголка губ, пытаясь отыскать следы размазанной помады.       Руби показала подруге язык.       — Я должна была убедиться, — бесхитростно парировала она. — Генри ищет вас, — добавила тише, а когда Эмма попыталась протиснуться в коридор, жестом остановила её. — У тебя помада, — она дотронулась до своих губ, — вот здесь.       — Ой, — Эмма провела тыльной стороной ладони по губам.       Реджина поёжилась, осознав, сколько помады оставила на лице Эммы, хотя старалась целовать её предельно осторожно.       — Вот, — она шагнула вперёд и тщательно вытерла большим пальцем в уголках Эмминых губ. — Так лучше. Иди, найди сына, — улыбнувшись, легонько подтолкнула её к выходу из комнаты.       Руби немного задержалась. Мгновение буравила Реджину любопытным взглядом, а после выдала:       — Тебе лучше держать себя в руках, леди, — и, развернувшись на высоких каблуках, зашагала прочь.       Реджина смотрела ей вслед, слегка разинув рот, а затем направилась в ванную.

[X]

      Праздник подходил к концу. За близнецами приехал отец. Август, Джефферсон и Грейс тоже отправились домой. Роланд вырубился на диване, а Генри — в старой комнате Эммы. Оставшиеся взрослые с наслаждением потягивали пиво на заднем дворе, тесно прижимаясь друг к другу, поскольку на улице становилось всё холоднее. Но не все.       Реджина помогала Мэри-Маргарет на кухне. Она не могла пить, потому что ей нужно было садиться за руль, вот и взялась помогать женщине с уборкой вместо приёмной дочери. Дороти пообещала пригнать «Жук», поэтому Эмма, разговорившись с Мэриан, без зазрения совести открыла второе пиво. Они с таким воодушевлением рассуждали о дискуссионном клубе, что Реджина решила не встревать в их разговор. Вместо этого она молча ходила по кухне, счищала остатки еды с тарелок и грузила их в посудомоечную машину.       Мэри-Маргарет казалась напряжённой, но Реджина не собиралась доставать её расспросами. В конце концов, они едва знакомы.       — Это тоже в посудомоечную машину? — она показала Мэри-Маргарет красивую стеклянную чашку, ещё недавно наполненную доверху чипсами и орехами.       Пожилая женщина кивнула.       — Да, тоже. Спасибо.       Реджине пришлось переставить несколько тарелок, чтобы поместилась чашка, а когда она подняла голову, решив, что всё готово, обнаружила, что Мэри-Маргарет, выжидательно улыбаясь, держит на раскрытой ладони таблетку для посудомоечной машины. Реджина вернула ей улыбку, послушно забросила таблетку и нажала кнопку включения.       — Кухня выглядит почти нормально, — Мэри-Маргарет со вздохом села на один из старых стульев у кухонного столика. — Спасибо за помощь, Реджина, но тебе не стоило утруждаться, — она взяла кофейник, плеснула в кружку ароматный напиток, жестом предложила Реджине занять соседний стул.       Реджина подчинилась, неловко сложив руки на коленях, и взглянула на Мэри-Маргарет. Женщина выглядела уставшей, измученной, возможно, из-за того, что сегодняшний день получился для неё по-настоящему долгим. В конце концов, именно на ней лежала самая большая нагрузка; она принимала гостей, наготовила кучу еды, иначе говоря, изо всех сил старалась порадовать дочь и внука.       Мэри-Маргарет, похоже, была человеком переживающим. Она переживала за Генри, за Эмму, переживала, что последняя не до конца откровенна с ней. У Реджины сердце сжималось от боли за эту женщину. Да, она не очень хорошо знала Мэри-Маргарет и понимала, что Эмма не без причины держалась настороже, что в той или иной степени свойственно всем отвергнутым, и всё же несправедливо, что приёмная мать не получала почти никакой отдачи. А, может, Эмма и Мэри-Маргарет никогда не пытались научиться общаться друг с другом? Они были очень разными, но в то же время — одинаково упёртыми и твёрдолобыми, что обычно только затрудняло взаимопонимание.       Реджина расслабила плечи и прошептала:       — Всё в порядке?       Мэри-Маргарет вздохнула и сделала глоток кофе из кружки возмутительно синего цвета да вдобавок с изображениями птиц.       — Тяжёлый день. Я очень старалась порадовать Генри, потому что знаю, как много это значит для Эммы, — она помолчала, выдержала взгляд Реджины. — Но, кажется, я просто никогда не смогу ей угодить.       — По-моему, Эмме всё очень понравилось, — парировала Реджина, потому что как раз в этом не видела никакой проблемы. — Может, она просто не знает, как вам об этом сказать.       Мэри-Маргарет поставила кружку на стол, внимательно посмотрела на Реджину.       — Кажется, вы с каждым днём всё больше и больше сближаетесь с моей дочерью и моим внуком, — подметила она. Прозвучало почти невинно, как случайно озвученная мысль, но Реджина понимала, что за словами скрывается нечто большее. — Вы преподнесли Генри отличный подарок. Акулу. Чтобы играть в вашей ванной.       Реджина почувствовала, как прежнее напряжение вернулось.       — Ему понравилось купаться в ванной, когда гостил у меня, вот я и подумала, что настоящая акула может немного повредить её, — произнесла она лишённым эмоций голосом.       Лицо Мэри-Маргарет озарила ласковая улыбка.       — Могу я быть с вами честной, Реджина?       — Была бы вам благодарна, — она внимательно следила за каждым движением, за изменением в мимике лица. Женщина выглядела нервной, и её состояние невольно передалось Реджине. Не нервозность, конечно, а нестерпимый зуд, вызванный любопытством, что же ей такого собиралась сказать Мэри-Маргарет.       — Просто, — её мелодичный голос звучал почти интимно, отчего Реджине стало не по себе. — Никак не могу вас понять.       Реджина изогнула бровь.       — Меня? Что вы имеете в виду?       Мэри-Маргарет устало провела рукой по лицу.       — Вы и Эмма, — она посмотрела ей в глаза.       — Я и Эмма, — повторила Реджина сквозь зубы, понимая, что её подозрения становятся реальностью. Мэри-Маргарет решила включить режим матери-медведицы. Невероятно.       В волосах Мэри-Маргарет блестели седые нити, а через приоткрытую дверь с заднего двора доносились смех и счастливые голоса, но Реджина не могла разобрать ни слова.       — Я всё думаю и думаю, и просто не могу понять, что женщине вроде вас, — её плечи опустились, — могло понадобиться от моей Эммы.       Реджина нахмурилась, ощутив острую потребность защититься. Она понимала, что Мэри-Маргарет не замышляла дурного, да и с чего бы, ведь Эмма была её дочерью, но ей были неприятны бесцеремонные попытки выяснить мотивы. Может, со стороны всё и выглядело необычно. Из-за разницы в возрасте, из-за разного происхождения, из-за — Реджина передёрнула плечами, живо представив, как произнесла бы эти слова её собственная мать — разного социального статуса. Пусть всё это правда, но за их отношениями было нечто большее, например, безумная химия, а ещё то, что Эмма не побоялась говорить начистоту. Они обе были повреждёнными, так или иначе, и всё просто складывалось. Было бы неплохо, если бы существовал способ показать окружающим, что почём, но его не было. Реджина, Эмма и Генри довольствовались тем, что они сами знали цену происходившему между ними, но Мэри-Маргарет тоже хотела разобраться, и её желание было вполне объяснимо.       Возможно, решила Реджина, Эмме не помешало бы пообщаться с матерью по душам.       — Мэри-Маргарет, — она не сводила взгляда с пожилой женщины, — мне жаль, что… мои намерения, — она взволнованно запнулась, — не ясны, но вы не вправе задавать вопросы, — по тому, как переменилась в лице Мэри-Маргарет, стало понятно, что она озадачена ответом. Думала, небось, что Реджина бросится перечислять причины, что же так зацепило её в Эмме, но этому никогда не бывать. — Мне нравится ваша дочь. Я переживаю за неё и из-за Генри. По-моему, только это должно вас волновать.       Мэри-Маргарет сделала ещё один глоток кофе. Помолчала, обдумывая ответ, а затем изящным жестом поставила кружку обратно на стол.       — Извините, — говорила она сдержанно, но зелёные глаза пылали гневным огнём, — но я не хочу, чтобы дочь или внук пострадали. Смутно представляю вас вместе. Рано или поздно вам захочется того, чего моя Эмма вам дать не сможет.       Реджина сжала челюсти, прищурилась, задетая дерзостью сидевшей напротив женщины.       — Извините, — её ноздри гневно раздувались, — но вы понятия не имеете, чего мне хочется в долгосрочной перспективе. Лично я уверена, что Эмма может дать мне абсолютно всё, чего я когда-либо хотела. Вы меня не знаете, — она взмахнула рукой, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди. Ей не задавали вопросов о намерениях, никогда, и она была вынуждена признать, что приятного в этом мало.       А Мэри-Маргарет всё продолжала:       — Я всего лишь не хочу, чтобы они к вам привязывались, а то решите, чего доброго, оставить их. Вы должны понимать, из чего я исхожу. Эмма, да и Генри тоже, многое пережили.       Реджина приказала себе дышать спокойно, расслабиться. Её так и подмывало перевернуть чёртов стол, а после заставить Мэри-Маргарет принять и понять её мотивы, но сдержалась. Гнев всегда рвался наружу, особенно, когда чувствовала, что с ней обходятся несправедливо. И если два года назад Реджина оставалась бы спокойной и собранной, оставив аргумент без ответа, сегодня она этого сделать не могла. Нельзя поддаваться эмоциям, потому что гнев — не выход. Надо не закрываться, надо объясниться, хотя бы попытаться. Мэри-Маргарет не желала зла, это же очевидно, а ещё она была почти что матерью для Эммы. Хотелось бы ей понравиться. Чёрт возьми, да это важно, потому что, как ни крути, она — семья Эммы.       — Я не оставлю, — ответила она холодно.       Мэри-Маргарет некоторое время задумчиво разглядывала её, и Реджина стойко выдерживала её взгляд, понимая, что она пытается отыскать доказательство своей правоты или, напротив, опровержение.       — Мда, — только и вымолвила она.       Реджина набрала в лёгкие больше воздуха.       — Честное слово, Мэри-Маргарет, у вас нет причин для беспокойства, — повторила она, давая женщине ещё один шанс, чего никогда прежде за собой не наблюдала. — Если бы вы разговаривали с дочерью, — она помолчала. — Разговаривали по-настоящему, выслушивали её, а не осуждали, — Мэри-Маргарет заметно напряглась, когда повисла ещё одна пауза, и явно собиралась ответить ей каким-нибудь нелепым оправданием, чтобы защититься, но Реджина предупреждающе вскинула палец. — Она бы рассказала вам, что мы уже всё обсудили, — словами не передать, как ей хотелось, чтобы Мэри-Маргарет поняла её. — Мы говорили о привязанности, чувствах и осторожности. Мы не торопимся. Первое время мы условились оставаться просто подругами, так оно и было, — Реджина не сдержала улыбку, вспомнив об Эмме, представив её бесхитростное, красивое лицо. — Но, похоже, ваша дочь каким-то непостижимым для меня образом прочно обосновалась в моём сердце вместе со своим обожаемым сынишкой, и я… Я не хочу отпускать их.       Реджина редко проявляла эмоции, если в деле не были замешаны ближайшие друзья или семья, и, похоже, её пламенная речь произвела впечатление на Мэри-Маргарет, на глазах которой выступили слёзы. И хотя Реджина терпеть не могла столь искренние реакции, сегодня она решила не заострять на этом внимание.       — Хорошо, — плечи пожилой женщины опустились.       Но Реджина ещё не закончила.       — Вы должны понять, — ей было важно достучаться до Мэри-Маргарет, чтобы никогда больше не пришлось возвращаться к этой теме. — Долгое время я не знала, каково это, — любить, — она помолчала. — Эмма и… Господи, и Генри, конечно же, они показали мне.       Слёзы стекали по бледным щекам Мэри-Маргарет, но на лице сияла улыбка.       — Спасибо, — прошептала она ласково, — спасибо, что рассказала.       Реджина расправила плечи.       — Не за что.       Несколько мгновений они просто смотрели друг на друга, переваривая разговор и, вероятно, обретая взаимопонимание. Реджине стало не в пример легче. Пусть они были едва знакомы, она чувствовала, что поступила правильно, открывшись Мэри-Маргарет.       В дверях раздалось робкое покашливание.       Мэри-Маргарет резко вскинула голову, а Реджина обернулась. В проёме стояла Руби и взволнованно улыбалась.       — Собирайся, Реджина Миллс, — её глаза сияли озорством. — Мы сегодня гульнём.