***
Школа вообще не самое приятное место для социализации, но для усвоению жестоких реалий будущего она подходит как нельзя кстати, когда сталкивают противоположные миры. На шкуре вообще чувствуется иерархическая система. И если первый год старших классов Хенсу хотел быть как можно более незаметным, то сейчас он понимал — он провалился. Он хочет поскорее выпуститься. Поступить в университет в другом городе, уехать отсюда навсегда и начать жизнь с чистого листа. Но перед эти он оставит письмо господину Киму, а когда у него все наладится, еще, наверное, отблагодарит за доброту и то, что иногда помогает с домашкой по математике. Ну не понимает он все эти алгоритмы, хоть убей. А вот у мистера Кима математический склад ума. Сыну он передался тоже, потому что тот мелькает часто с хорошей успеваемостью в списках. Хенсу думает, что математика ему эта в жизни не сдалась, потому что поступать он хочет в медицинский. И стать если не выдающимся хирургом, то хотя бы педиатром, ну или на крайняк физиотерапевтом. А еще он знает, что делает самый лучший массаж в городе. Ну, или его друг Реук преувеличивает, что более вероятно. Но впрочем, на Реуке парень то и тренируется. — Хенсу-я, любовь моя, выручай, ты же сделал то задание по английскому! — хнычет одноклассник, лучший и единственный друг по совместительству. Реук складывает руки в молебном жесте и смотрит так же как и голуби. Хенсу отказать не может. Слишком добрый. Выдыхает и достает из рюкзака тетрадь с принтом в много-много вельш-корги. Реук смеется и трется щекой. — Спасибо-спасибо-спасибо. Ты же знаешь, что я люблю тебя. Я угощу тебя сегодня чем-то вкусненьким, идет? — Боже, пиши уже, пока урок не начался. Только не слово в слово. А то сонсеним спалит. — Да-да. Быстро и корявенько выписывает все нужное, причем делает вид полной погруженности. День в школе проходит относительно спокойно. Даже на удивление легко, а с последнего урока их вообще отпускают. Его даже никто не трогал. Но волнение оседает в желудке, прячась за раздумьями о том, что Хенсу теперь нужно купить лоток и прочие кошачьи штучки. И кажется, ему придется опустошить свои сбережения. И наверное, лучше приобрести наполнитель. Интересно, а какой лучше. Стоит спросить в зоомагазине. Реук видит озадаченное выражение лица своего друга, но что его волнует не спрашивает. Знает, что если захочет сам расскажет. Потому незаметно подкладывает в тарелку побольше овощей и мяса, а то от Хенсу скоро останется кожа и кости, а мышц ни хрена. Волнение не зря обжигало желудок, потому что как только Хенсу попрощался со своим другом и завернул за угол по направлению к дому, его окружили. Ну вернее пока что только путь преградили. В одном из троих парней угадывался Джевон. Остальные, видимо, дружки. Ему неспокойно. Вообще, он с Джевоном не в штыки. И первое время их знакомства между ними даже были теплые отношения. Они можно сказать дружили, но где-то что-то пошло не так. И Джевон искренне начал недолюбливать своего хена, к которому должного уважения испытывать не собирается, пусть он и старше и вообще они живут в обществе, где такое соблюдать следует. Но Хенсу отмахивает это просто тем, что Джевон — наглый мальчишка и все тут. — Поговорим? — голос холодный, отдает сыростью и вообще всем своим видом младший напоминает шкаф в комнате Хенсу. Такой же мрачный, как из фильма ужасов. Правда не старый и не дряхлый. Хенсу, если быть честным, завидует Джевону. И даже слишком. Но зависть у него легкая, светлая. Он не хочет быть Джевоном, он хочет такого же тепла и только. Но кажется, сегодня он получит лишь новый цветок на теле. Сглатывает и отводит взгляд, когда младший прижимает к стене в сыром проеме. Под тонкую куртку тут же зарывается сквозящий холод и парень вздрагивает всем телом. В глаза не смотрит, но чувствует, как ворот кофты сильно сжимают и костяшки давят на грудину. Точно злится. — Ты какого хрена к нам приперся? — начинает Джевон, внимательно рассматривая лицо своего хена. Хенсу кусает губы и не знает что ответить. Потому что захотел тепла? Это за ответ считается. — Неужели все мои слова пропускаешь мимо ушей и так и хочется, чтобы тебя побили, как жалкую дворнягу. Голос пробирает до дрожи. А темп вообще страшат. Потому что говорит все медленно, тягуче, но слова заканчивает резко и так, словно он сдерживается. Сдерживает свою горящую ненависть по отношению к хену. А он и понять не может, что успел сделать, чем заслужил такое отношение к себе, потому что по началу помнит, как они впервые встретились на лавочке перед подъездом, как младший вообще потащил его к себе и был таким заботливым, милым, добрым и ласковым. Для Хенсу он был похож на солнечного зайчика. Отражение того тепла, которого ему недоставало. Но что случилось за один год, он вообразить не может. И вообще теперь даже боится. Он хочет спокойной тихой жизни. И он точно хочет свалить из этого города. Начать жизнь заново. И забрать с собой кота. Переписываться с Реуком. Потому что тот общительный очень. И бросить его не получится. Он все же лучший друг в этом мире без падающих звезд. — Ты хоть отвечай, когда с тобой разговаривают. Или что. Болтать можешь только, когда нужно привлечь внимание взрослого мужчины? — усмехается. А слова получаются ядовитыми. Хенсу вздрагивает в очередной раз и непонимающе смотрит. Смотрит прямо в глаза. С немым вопросом в своих помутневше-карих: «О чем ты вообще говоришь?» — И не притворяйся такой тихоней. Боже. И как я мог с тобой общаться, — отпускает грубо, так что Хенсу ударяется лопатками о кирпичную стену, болезненно сжимая веки и сводя брови к переносице. Он не понимает того в чем его обвиняют. Ему хочется поскорее прийти домой. Но вообще нельзя. И ему как-бы котику лоток купить нужно. Ну и корм. И прочие кошачьи принадлежности. И пронести это все беспалевно. Ему в общем не до того, что думает там Джевон, пусть он и сын соседа с первого этажа, который выходи курить ночами на улицу уже скорее не ради того, чтобы затянуться, а чтобы убедиться, что малой с третьего этажа в порядке и составить ему компанию. И как-то за этим Хенсу не обращает внимания, что его как раз и обвиняют в излишнем контакте с г-ном Кимом. — Знаешь, твоя семья не в ладах и мою хочешь разрушить? — Что? Н. нет. — дрожащим голосом произносит. — Не делай вид, что не понимаешь. То как относится к тебе отец. Интересно, почему бы тебе не поискать богатого папика, а не думать о том как залезть в штаны к обычному мужчине у которого своя семья и лет 20 брака за спиной? — едко выплевывает Джевон. И у Хенсу словно глаза открываются. Так вот как он выглядит в его глазах. Ком встает поперек горла. Больно. Он просто хотел человеческого тепла. И ему страшно от всех этих слов. Это неправда! Неправда! Ложь. — Да ты с ума сошел! — выдыхает в ответ на такое заключение. Отступать некуда. Но и на драку Хенсу вообще не рассчитывал. Так что в кармашке у него остается лишь элемент внезапности. Ну и парочка бабских приемчиков. Вот ими он вообще и пользуется. «Пускает пыль в глаза». И благодаря своей комплекции вырывается и сбегает. Ему главное, чтобы дома, в подъезде ничего плохого не поджидало, потому на последок кидает на что хватает дыхания: «Не такой я отброс, чтобы своими руками другим счастье ломать, пусть и не осознанно». Скрывается где-то между домов. А там в людской толпе вздыхает облегченно и проверяя сохранность денег направляется к торговому центру. Пожалуй, то что он откладывал на новую куртку уйдут на корм котенку. В магазине он закупается вообще-то с энтузиазмом. Потому что все такое милое. И котика хочется откормить, чтобы был большим и грел холодной зимой. Да вообще и от грелки в такой промозглой осени он бы не отказался. Корм, расческа, маленькая игрушка-когтеточка, витамины, препараты для профилактики от разных болезней, шампунь от блох и маленькая ванночка, ошейник и конечно же лоток с наполнителем, который порекомендовали отличным выбором. Домой тащился довольный, словно он не коту жизнь обустраивать собирался, а вообще детям в Африке помог. По дороге прошел через любимый парк и отдал страждущим голубям немного белого хлеба. Квартира встретила тишиной. Хенсу проверил. Серая пустота. И спокойно вздохнул. Прошмыгнул в комнату и осмотрелся, замечая мирно спящее чудо в своих вещах. А еще то, что это чудо успело наделать, благо в коробку из-под обуви. — Ну хоть не на вещи или пол. А еще его котик встречает тихим «Мяу» и ленивыми потягушками. Хенсу смотрит на своего питомца с нежностью. Садиться на кровать и мягко гладит по голове, затрагивая забавно топорщащиеся ушки. — Я дома, Шу. «Мяу». Ластиться и смотрит внимательно, облизывая руки паренька. Шершавый язык щекочет кожу. Приятно. Хенсу смеется. А потом встает и берет пакет, начиная перебирать содержимое с радостным возгласом «смотри, что я тебе купил, Шу». И правда, куртка подождет, а вот живое и теплое создание с любовью и лаской смотрящее на человека — нет. А еще Хенсу для себя решает, что купать кошек сложно, потому что руки у него все в царапинах, глубокая ранка на шее и еще немного сочится кровью. Одежда мокрая и сам он мыльный. Но смотрит на Шу, что мурчит и греется под лампой сидя в немного разъехавшемся коконе из старого махрового полотенца парня. И еще так вылизывает себя, словно вот ее не искупали, а в грязь посадили и вытащили. — Хорошо, что шерстка у тебя не белая, Шу. — шутит парень, осторожно касаясь розового кошачьего носика. Милота. А еще котенок забавно извиняется. Облизывает все-все ранки, а потом обнимает тонкую руку лапками и кусает. Не сильно, но погрызывает и снова лижет. Хенсу боится представить, что будет, когда Шу вырастет. Кусь будет полномасштабным.***
На улицу вообще Хенсу больше не сбегает. Предпочитает ютиться в своей комнате, надеясь, что дверь вообще все выдержит. Играется с кошкой и улыбается чаще. А еще думает, что шампунь для кошек гораздо лучше обычного человеческого, потому что шерстка долго мягкая и шелковистая и пахнет приятно. А еще Шу немного набрала в весе и Хенсу рад засыпать, чувствуя тяжесть на груди, или спине. В школу он ходит, но там старается поддерживать свой образ тихого неприметного парня. С неделю так живет. Иногда посиделок на лавочке с г-ном Кимом не хватает. Потому что в такие моменты кажется, что его понимают, что он по человечески не одинок. Становится проще дышать. И забывается, что дома никто особо не ждет. И еще что в семье у матери с отцом до черта странная любовь, каждый день до драки, а потом как ничего не было, живут да живут. Хорошо, что второго завести не думают. И Хенсу вообще бы рад такой жизни, потому что через полгода экзамены и он сможет сбежать, поступить куда захочет, да вот привык, что счастье долго не длиться. Оно мимолетно, нестабильно и вянет как сорванный цветок. Потому что после школы он домой приходит немного позже обычного: решил прогуляться с Реуком и развеяться, а еще и Шу выгулять, потому что малышка давно на свежем воздухе не была. А держать животное в неволе плохо. Атмосфера непривычная. Странная. А еще пахнет никотином вперемешку с дрянным пойлом, которое часто называют алкоголь. От такого запаха становится тошно. Ему хочется поскорее скрыться в комнате. А еще Хенсу замечает, что стало как-то пусто. И ему страшно. Потому что опустело все наполовину и пропали в основном вещи мамы. А значит, что отец дома. И точно бухой в драбадан. А это страшит. Пьяное тело вываливается из комнаты в коридор и презрительно окидывает взглядом тело паренька. — Это шлюха сбежала, я уж было думал, что и ты, черт побери, увяжешься за ней! — едко выпускает слова. Тон голоса в помесь с заплетающимся языком пугают. Хенсу дрожит и отступает. Вообще, ему сбежать хочется. Он чувствует неладное. — - Гребаное отродье. Это вообще все из-за тебя! — мужчина приближается и хватает за одежду сына, притягивая к себе. Конечно, во всех бедах проще обвинить ребенка. Особенно спустя 17 лет жизни. Хенсу крепче прижимает к себе котенка, стремясь защитить, но отец замечает странное копошение под футболкой и еще этот растерянный взгляд. — А ты еще, щенок, всякую падаль надумал в дом притаскивать, — мужчина не в себе. И движет им слепая ярость, ну и алкоголь. По крайне мере так пытается оправдать своего отца Хенсу, но щеку больно обжигает. Котенок цел, но перебирает лапками по полу, мяучит жалобно и взволнованно смотрит на упавшего на грязный пол парня, который вообще сбежать еще надеется, но только и может, что защищаться от побоев. Его больно тянут за волосы и что-то говорят про его мать. Хенсу и думает, что в этом такого, если это ты, тот, кто стремился привязать ее к себе во всю крича, что не позволит ей быть с другим, потому что убьет. Убьет и ее и того, с кем она будет. В словах он что-то подобное и кидает. Чем несказанно злит. А еще котенок пытается защитить, потому что чувствует исходящее зло. Но вот мужчина сильно хватает царапающееся животное за шкирку и откидывает в сторону, так что Хенсу слышит глухой стук — удар крошечного тела о стену. И весь мир перед ним замирает. Потому что это слишком жестоко лишать жизни того, кто сильно дорог. Лишать его крошечного счастья. «Шу» — шепчет Хенсу и вырывается из крепкой хватки, не обращая внимания на боль, и на порванные в коленках черные штаны. И как они умудрились порваться, он не знает. Ему вообще плохо. Не физически. Внутри. И страшно. За Шу. Но котенок еще жив. Он дышит. Пусть и выглядит плохо. На глаза Хенсу наворачиваются слезы, которые туманят разум и застилают взгляд. И он в последний момент замечает, что отец приближается не просто пьяный с кулаками и готовый всыпать новую порцию люлей, чтобы сынок научился уважать старших и не перечить, а еще в руке сжимает острый хорошо наточенный кухонный нож для разделки мяса. Обещает избавиться от мелкой падали. Замахивается. И благо Хенсу быстро реагирует. Пинается. И так получается, что траектория полета ножа меняется и он проходиться по предплечью парня, разрывая как ткань одежды, так и тонкую кожу руки. Хенсу дышит сбито, заворачивает в куртку дрожащий комочек полуживого создания и не обращая внимания на режущую боль в руке и стягивающую кожу капающую кровь, выбегает из квартиры, благо дверь не заперта. Ему нужно… нужно спасти Шу. Спасти Шу. Остальное не важно. Ему срочно нужно в ближайшую ветеринарку. Внутри все разбивается и осыпается осколками и убрать даже некому, не то, что восстановить. Глаза застилают горячие соленые слезы. Он мажет кровью стены в подъезде с недавним ремонтом, на который вместо родителей вообще скидываться пришлось ему из личных закромов. На секунду думает о господине Киме снизу. Хочется попросить его помочь… Но он обещал. Так что и сам справится. Так ведь. Ведь Шу не умрет. Если он будет бежать сломя голову, и дальше прижимая дрожащее тельце с угасающим теплом. А на улице сталкивается с Джевоном, который смотрит так растеряно. Обхватывает плечи хена и что-то говорит. А в темных глазах плещется беспокойство и боль. Ему больно? Ему жаль? Хенсу усмехается своим мыслям. Здоровой рукой отбивается от Джевона, который мешает. — Уйди! — сухо говорит своим ломающимся голосом. — Не смей вставать у меня на пути! Не смей! — Да стой ты, черт возьми, Хенсу, блядь! — останавливает, не дает сбежать, уйти, хватает за плечи, крепко, до синяков. А потом набрасывает на хрупкие плечи свою теплую куртку, захватывает ладонями лицо и смотрит в глаза, блестящие от пелены слез и раскрасневшиеся от холодного ветра. — Ты вообще что творишь. Да у тебя рана на руке и не маленькая. Из тебя черт возьми кровь плещется. И куда ты несешься. От маньяка что ли сбегаешь! — рычит Джевон претензионно, а потом, видя жалостливый взгляд хена, полный безнадежного отчаяния, кусает язык, так что чувствует металлический привкус у себя во рту. И какого черта он не подумал. — Черт, хен… Прости… — дрожаще выдыхает Дже и в голосе его точно сквозит раскаивание, смешанное с сожалением и какой-то нежностью. Уже забытым теплом. — Хен, не сбегай. Тебе в больницу нужно. — останавливает все так же, крепче сжимая худое дрожащее тело. — Отпусти. Не надо. в больницу! — Но хен… — В ветеринарку… — Что? — удивляется, а потом заглядывает и видит комок в руках Хенсу, бережно сжимаемый. В коконе из куртки дрожит маленькое тельце, в котором вспоминается тот самый кот. — Ох, давай… Давай, я тебя отвезу, а по дороге ты мне все расскажешь? Вообще как отвезет, если у младшего прав нет, Хенсу не спрашивает, потому что Джевон уже заказывает такси и точно знает куда нужно. А еще он кому-то что-то набирает. А потом прижимает к себе и нежно-нежно гладит по голове. От переизбытка эмоций Хенсу заливается горячими слезами, которые быстро впитываются в голубой худи Джевона. Такси приезжает быстро и по-началу они еду в тишине. Хенсу волнует лишь тихое сердцебиение Шу. — Она ушла… — тихо разрывает тишину парень, шмыгая носом. Ему удалось немного успокоить свою истерику и нормально уже принять помощь от быстро сменившего свое отношение парня. — Кто? — неуверенно спрашивает Джевон. И вообще боится узнать ответ. На реакцию хена смотрит внимательно и осторожно пальцами ползет, чтобы взять старшего за ладошку и крепко сжать, позволяя расслабиться и дать знать, что он рядом, он поймет и поддержит. Но стоит пальцу коснуться ребра ладони Хенсу, как тот вздрагивает и прячет ее. Дже с сожалением все понимает. Не налегает и не продолжает. — Мать. Она ушла, оставив меня наедине с ним. А он напился. Как всегда. Я так устал. Почему в их отношениях крайний я? Я так не понимаю этого… — шепчет сбившимся голосом Хенсу и утирает капающие слезы. Рана на руке затянулась, кажется уже, но все же марлевая повязка на скорую руку была кстати. Только был немного один вопрос: «откуда у Джевона марля и зачем?» Джевон что сказать не знает. И ему уже кажется, что он почти идет по стопам своего же отца, да? Только вот им движет немного другое. Но итог один… И это страшно. Но все же. Он помнит тот день, когда увидел Хенсу. Ему тогда было плохо. А особенно переезд в другой город не очень сказался на нем. Он лишился своих друзей. Но тут перед ним возник Хенсу. С его мягкой улыбкой и каким-то страдальческим блеском в теплых карих глазах. С острыми ключицами и знающий 10 способов слепить снеговика. Кормящий воробьев и голубей, а потом завидно смотрящий на еду в супермаркете, в котором они в первый раз и поссорились из-за того, что не могли решить, кто будет кататься в тележке ночью. Хенсу, который улыбался, несмотря на то, что творилось в его семье, несмотря на то, что из друзей у него вообще был только Реук, который странный и не от мира сего, но общительный и добрый. Он вообще был тогда рад, что у него появится такой друг. Но что-то пошло не так, когда легкие его обожгло непривычным и всепоглощающим теплом и чувство, что внутри него активно цветут вишневые деревья, что он готов чихать лепестками сакуры. А еще заметил взгляд и кроткую улыбку, предназначенные не для него. И еще эти странные теплые отношения, завязывающиеся между ним и его отцом. Что-то внутри забилось, очернело, затмило разум. И он не уследил. А потом к Джевону появилось безразличие, зато на Кима старшего Хенсу смотрел с обожанием. Дже прикусил губу и все же схватил тонкую руку хена, сжимая в своей. На удивление ответил, что так надо. Хенсу хмыкнул и перевел свой взгляд на Шу. Ожидания бьют тревожно, ранят душу и еще сильнее рушат внутренний мир, потому что поселяют сомнения. Потому что ожидания могут не оправдаться. А это больно. И ранит сильнее всего. Но когда выходит ветеринар единственное чем пугает, так это счетом за оказанные услуги. У Хенсу денег нет. И сердце гулко стучит, пока мозг пытается придумать что делать. — Хен, я заплачу, — добродушно улыбается Джевон и действительно тратится. Слушает рекомендации. Кивает. А Хенсу только трет повязку на руке. Все же удалось уговорить на это. Смотри на живую целую Шу, которая в гипсе на лапке и вообще ей еще недели 2 больнючие уколы колоть. Кошечка мурчит и ластиться к руке хозяина, а парень плачет. И борясь с дрожью в руке гладит своего питомца. — Шу. Моя малышка, Шу, — шепчет и улыбается, радуясь, что все хорошо. — У тебя на руке, наверное, шрам останется, — прерывает идиллию Джевон. Хенсу вздрагивает и обнимает кошку, прижимая к груди. Шершавый розовый язычок проходится по щекам, слизывая соленые капли влаги. — Неважно, — отвечает. Ему разве есть дело до какого-то шрама, когда Шу жива. И эта мысль дарит улыбку. В последние часы он даже не волнуется о том, что там с отцом. Дже подходит близко и осторожно гладит пушистое создание, которое приветливо отзывается на ласку. — Тебе придется встретиться с полицией и дать показания, — серьезно и строго говорит Дже, нагло вмешиваясь в чужую жизнь. В жизнь того, кого недолюбливал несколько месяцев и неожиданно решил измениться. Хенсу не настолько дурак. И ему смешно. — Я не буду заявлять… — сухо шепчет. — Но почему? Он же пытался убить тебя! Да, он твой отец, но ведь не может так продолжаться. Однажды он убь… — Замолчи! Джевон, с каких пор тебя интересует моя жизнь? Спасибо, конечно, за то что помог. Я все верну. Но… Я не лезу к вам, вот и ты не лезь ко мне, — собирается уходить, но его останавливают. Руки Дже обвивают хена со спины за талию, крепко прижимая к себе, а лоб становится дополнительной тяжестью на плече. — Хен, прости, я был не прав. Я многое обдумал. И… Я не хочу так больше. Прости. Хен, я все еще ребенок. И я ошибаюсь. Но, я признаю свои ошибки. И прошу… Прошу только о том, чтобы их не поздно было исправить, — шепчет Джевон. В нем нет лжи, все искренне. И еще Хенсу чувствует, что младший готов расплакаться. Хенсу кажется, что возможно, он пожалеет, но вздыхает и расслабляется, одной рукой придерживая кошку, а другой осторожно перебирая своими маленькими пальчиками темные волосы младшенького, который вообще не похож. А у них всего год разницы. — Мы вполне можем попробовать все сначала, — выворачивается из крепкий объятий и становиться лицом к Джевону, который выглядит взволнованным. Дотрагивается до щеки и проводит большим пальцем под нижним веком, смахивая слезы. — Привет. Меня зовут Им Хенсу, а эта малышка — Шу. — Джевон удивляется. Потому что точно помнит, что Им фамилия женщины, а по паспорту вообще у парня фамилия другая. Но улыбается и выдыхает с облегчением. — Ким Джевон. И у меня тоже есть черный домашний питомец. Правда, это дог и зовут его Тан. — пока Дже выдает такое приветствие, Хенсу прорывает на смех. Потому что это выглядит тупо. Джевон предлагает, хотя нет, настаивает, чтобы Хенсу переночевал сегодня у них. А лучше будет, если паренек переедет к ним. Хен соглашается. Пока Тан знакомиться ближе с Шу, которая кошка бесстрашная, хоть и маленькая, Хенсу ужинает с семейством Ким. И он чувствует, что безумно счастлив, потому что такая атмосфера тепла и уюта лучшее лекарство в израненной душе. Ему даже кажется, что где-то там, под покрывалом света от ярких огней ночного города упала звезда и унесла с собой его желание. Заявление написать он все же решается. Просто теперь ему будет немного сложнее чем раньше. Но дышать все же стало легче. Кутаясь в кардиган привычно выходит на улицу. Ему кажется, что там он встретит курящего г-на Кима и составит ему компанию этой холодной осенней ночью. Но вместо Кима старшего встречает Джевона, который тоже курит. Сидит на лавочке, затягивается и выпускает дым туманными облачками. — Ты куришь? — удивляется Хенсу, подсаживаясь рядом. В ответ кивок. — А господин Ким знает? — хотя предполагается, что знает. Вообще Ким старший отходчивый и все понимающий. И скорее всего уже успел прочитать какую-нибудь лекцию и тонко намекнуть, что лучше бросить или не палиться, потому что мать семейства потом долго будет еще веником гонять по всему городу. — Ну… да… — тянет Джевон, придвигаясь ближе к легко одетому парню, но стараясь не дышать в его сторону, потому что знает, как тот относиться к такому. А еще вспоминается вечер одного дня, когда Джевона озарило. Он не ожидал столкнуться с отцом, который вышел покурить и застал сына за аналогичным занятием. — Так… Ты куришь? — после некоторой паузы спросил мужчина, ероша волосы на затылке. Ему вообще не очень хотелось столкнуться с таким, но он помнит себя молодым. И точно знает, что Джевон пошел в него. — Ну… да… — ответил Джевон, замявшись. Отрицать такое как-то бессмысленно. — Знаешь, обычно, так сидел я вместе Хенсу. Интересно, как он там. Джевон пожимает плечами и злится. Но не знает на что. Ему кажется, что на Хенсу, потому что его слишком много. Потому что он о нем думает часто. И еще отец нашел привычку напоминать. И вот это отношение Кима старшего к некогда хорошему другу Дже вообще-то бесит. Джевон вздыхает. Он сам себя отчего-то не понимает. — Нормально, — сухо отвечает. Видел в школе вообще. Жив, дышит. Румянец даже на щеках появился. Милый… Нет… Не так. Кхх… — Да? Это хорошо. Хороший парнишка. Я рад, что вы с ним подружились. Ты, не переставай общаться с ним. — Почему…. Почему ты так о нем печешься. Он мой друг, не твой! — рычит Джевон, сжимая тлеющую сигарету, которой даже губами не коснулся, пока отец сидел рядом на лавочке. И не потому что неудобно. А что-то останавливало. Атмосфера не та. — Ахах. Ты бы себя слышал. Неужто ревнуешь? Ну, сынок, я слишком стар, чтобы набиваться детям в друзья. Это выглядит странно, не думаешь? Джевон думает. Потому не хочет, чтобы они контактировали от слова совсем. — Но ты прав, — продолжает Ким старший, выпуская сизый дым из легких и рассматривая звездное небо, которое так увлеченно любил разглядывать Хенсу, пока они так же сидели вдвоем на этой лавочке. — Не я его друг. Но в молодости. У меня был лучший друг, похожий на Хенсу. Такой же милый паренек, у которого с семьей не сложилось. Однажды, мы поссорились. Причина была глупой. Но я не успел извиниться. И даже попрощаться. — ухмыляется горько и тушит бычок о холодный асфальт. — Он переехал? — Он умер. Душевные разговоры творятся ночью. Это точно. У Джевона все внутри замирает и рушиться, потому что на секунду он допускает мысль о том, что Хенсу может перестать существовать. О том, что он может умереть. И ему становится плохо. Он многое в ту ночь понимает. Переосмысливает. И решает, что нужно поговорить… А вот сейчас они — Хенсу и сам он — вдвоем сидят на лавочке. И Дже отмечает, что он сам похож на своего отца, но все же… Не он… Он не повторит чужих ошибок. Ему вполне хватит и своих. Он видит, как Хенсу трет маленькие ладошки и пытается согреться. Понимает, что его вообще-то ждут. Потому не докуривает, тушит и выбрасывает так. А потом наклоняется и ошарашивает своего хена. Губы сухие накрывают и плотно сжимают, настойчиво прося ответа на поцелуй. Джевон скользит кончиком языка, очерчивая контуры, вжимается своими губами в немного пухлые и обветренные губы Хенсу, а потом отстраняется, смотрит в карие глаза и улыбается. — Я не повторю своих ошибок. И не позволю себе потерять тебя. Не сиди долго на улице, холодно, — говорит все тихо и каждое слово печатается горячим дыханием на покрасневших после поцелуя губах Хенсу. Парень все еще в шоке и подрагивает, моргая часто и пытаясь понять сон ли это или нет. Облизывает покалывающие губы и чувствует привкус табака. Не сон. Румянец охватывает щеки, он подрывается и бежит следом, потому что им вообще-то поговорить надо и признаться в том, что каждый из них скрывал.