Dum spiro, spero

… «Что я себе позволяю?!» — испуг от неожиданности сошёл на нет, и ярость вновь забурлила в крови. Я хотел было ответить Барбатосу, что его сынок сам виноват в своей смерти, но демон с такой силой сжал мне горло, что я потихоньку начал задыхаться. Посмотрев на Барбатоса, я понял, что тот и не собирался останавливаться. Впрочем, ко мне, как обычно, пришло запоздалое понимание, что как бы глава семьи Ш’этен ни относился к своим отпрыскам, но если кто-то посмеет их тронуть, то понесёт наказание. «В принципе, так же поступит и мой отец, когда узнает о моей смерти, и, скорее всего, начнётся война между нашими семьями… Вот чёрт! А в итоге во всём виноват буду именно я…» Мне стало грустно оттого, что сейчас прервётся это, казалось бы, отличное перерождение, но тут раздался надрывный крик, перевернувший всё с ног на голову: — Оте-е-ец! — это закричала Ламия, повисшая на руке Барбатоса, которая продолжала меня душить. — Ламия? — хватка ослабла, и я смог свободно вдохнуть. Воздух обжигающей волной хлынул в лёгкие или в то, что у нас их заменяет. — Отец! Брат сам начал… Я пыталась его остановить, но он меня ударил… А потом Аббадон разозлился… и предупредил, чтобы брат ушёл… Н-но он не послушал! — прерываясь на всхлипы, рассказала девочка. «Эх, Ламия, всё же мне с тобой невероятно повезло», — внутренне вздохнул я, ведь девчушка немного соврала, сказав, что я предупредил Беррадира. Ну, она верно просчитала и одновременно спасла мою шкуру, ведь Барбатос вполне мог предъявить мне претензии типа «а почему ты не предупредил его?». — Хмм… Понятно… — Барбатос поставил меня на пол и нехотя отпустил. Первым моим желанием было к чёртовой матери грохнуться на каменную поверхность, вдыхая воздух полной грудью. В принципе, я бы это и сделал, будь я в таком месте, где не надо беспокоиться о своей репутации. Однако данная локация явно таковой не являлась, а потому я лишь вдохнул и потёр шею. — Я не стал бы его калечить, если бы он не тронул Ламию, — пожал плечами я, а затем развернулся и, не сдержавшись, презрительно кинул: — Отец учил меня не поднимать руку на женщину, которая не собирается тебе навредить. Если вы, господин Барбатос, не обучили этому вашего сына, то я в этом не виноват. — Ты… Судя по голосу, Барбатос вновь начал закипать, но поздно было извинятся, оставалось только наглеть дальше, рискуя расстаться с жизнью: — К тому же, как я могу назвать себя мужчиной… — я спокойно повернулся и посмотрел на демона, — если дам в обиду пусть и не свою женщину, но ту, с кем я помолвлен? — Хм… — похоже, ход моих мыслей остудил Барбатоса, и тот кинул на меня задумчивый взгляд. Развернувшись, он подошёл к женщине, которая продолжала рыдать над пеплом. Остановившись около неё, глава семьи Ш’этен кинул: — С этого дня я запрещаю тебе появляться там, где будет собираться моя семья, — демон вздохнул. — Но я не запрещаю тебе тренироваться и видеться с Ламией, но простить тебя я смогу лишь если ты сможешь искупить свою вину. — И как же? — на самом деле я не собирался получать прощение, но надо было поддержать рамки приличия. — Ты должен будешь спасти кого-то из моей семьи от смерти или смертельной опасности, — ответил Барбатос, на что мать Беррадира вскинулась: — Но ведь… — Знаю Цирс, не надо напоминать, — перебил женщину демон. — Это, конечно же, не касается Ламии. Защищать её теперь твоя прямая обязанность, раз ты говоришь, что она ТВОЯ женщина. — Это и не обсуждается, — слегка поклонился я. — Я не хочу, чтобы этот конфликт послужил причиной вражды наших семей, поэтому я обязан искупить вину. — Неплохой настрой, — кивнул Барбатос. — Иди. Ламия, ты с ним. — Да, отец, — поклонилась девочка и бесшумно последовала за мной. Когда мы дошли до своих комнат, я сразу направился в свою и уже собирался было закрыть дверь, но в комнату снова проскользнула Ламия. Я вздохнул. Мне сейчас ой как не хотелось разборок. — Послушай, Ламия, давай потом обо… — Дурак! — прервала меня девочка. «Похоже, это надолго…» — внутренне заскрипел зубами я. Когда я уже собирался обойти Ламию, чтобы сесть на кровать, девочка резко и неожиданно притянула меня к себе. — Ла…?! — мою попытку сопротивления жёстко подавили, а сама Ламия неуверенно поцеловала меня, буквально слегка лизнув мои губы своим язычком.

Внимание! Получено достижение: Первый поцелуй.

— Спасибо, — девочка покраснела и отошла на шаг назад. — Ты ведь убил брата из-за того, что он тронул меня, значит, ты обо мне заботишься… — Конечно, — я непонимающе посмотрел на Ламию, не понимая ход её мыслей. — А в этом есть что-то странное? — Дурак! — вновь вспыхнула Ламия. — Ты что не замечал, что мой отец ласков далеко не со всеми своими жёнами, а уж тем более с их детьми… Как, например, со мной и мамой… «Ага, понятно…» — сообразил я. Хоть Барбатос и женат на стольких женщинах, но именно как к жёнам он относится только к некоторым. Внезапно меня осенила одна ключевая из этого всего мысль: — Получается, не все браки твоего отца «по любви»? — Да, — кивнула резко погрустневшая Ламия. — Маму он взял в жёны потому, что победил старую семью, откуда мама родом, и взял её на правах победителя, чтобы обрести влияние в её родной семье. — Понятно, — понимание того, что к Ламии относились далеко не так, как мне казалось, и того, как относились ко мне в семье, резко легло на плечи тяжким грузом. Вздохнув, я подошёл к Ламии и обнял её. Девочка уткнулась мне в плечо, тихо вздрагивая от плача. Я стал поглаживать её по мягким, немного спутавшимся после падения серебристым волосам: — Не следует сдерживаться, если хочешь поплакать, — мягко прошептал я на ухо Ламии, задумчиво проведя пальцами по небольшим чёрным рожкам. — Никто не узнает. Девочка схватила меня за пальцы, которыми я поглаживал её рожки, пробурчав куда-то в плечо: — Не трогай их, меня это жутко смущает… — Хорошо… — я уже хотел спросить, почему Ламия не хочет, чтобы я трогал её рожки, но меня прервал поток рыданий, резко хлынувших из уст и глаз девочки. Дождавшись, пока девочка нарыдается и успокоится, я всё же отстранил её от себя и заново задал вопрос: — А почему нельзя трогать рожки? — Не скажу, — замотала головой она, вновь жутко краснея, на что я вопросительно посмотрел, прищурив красноватые глаза. Справившись с собой, девочка вздохнула и выпалила: — Так отец маме делал, перед тем как… — Ламия попыталась подобрать слова, но я и так сообразил, о чём она хочет сказать. — Понял. Хорошо, трогать не буду, — усмехнулся я и тут же сообразил, что фактически, если сейчас я захочу, чтобы Ламия, как там в литературе: «…провела со мной ночь и согрела мою кровать…», то девочка, вполне возможно, совсем не будет сопротивляться и даже, наоборот, захочет сама получить такой опыт. Но вот вряд ли она сможет удержать язык за зубами и не проболтаться. А если она проболтается, то меня не то что Барбатос с Касикандриэрой захотят убить, меня же Нега дома прикончит! Я ещё не забыл того разговора о таинстве между мужчиной и женщиной, когда я был на волосок от того, чтобы меня спалили. Откинув пошлые мысли, я выпроводил Ламию из своей комнаты и, вернувшись к себе, глубоко и шумно выдохнул: «Наконец-таки!» — внутренне обрадовался я и достал из сумки карту, правда, тут же застопорился, вспомнив, что весь этот дом — чёртов голем! Хмыкнув, я всё же расстелил карту и положил на неё ладонь, пропуская через неё ману. Когда мана упала наполовину, карта засветилась мерным светом и на прежде пустой бумаге проступила схема замка, притом всех шести этажей! Через секунду на ней вспыхнули разноцветные пятнышки, некоторые из которых перемешались: «Видимо, это и есть те, с кем я знаком…» — я пересчитал все пятнышки, внимательно следя за перемещениями. Моих «знакомых» оказалось тридцать пять — ровно столько, сколько я знал демонов, живущих в замке. Задумавшись, я усмехнулся: — Что же… Барбатос, пусть ты и запретил мне появляться там, где будет собираться твоя семья, но нет никакой гарантии, что твои сыновья не полезут ко мне или к Ламии сами… Ха-ха-ха…