«У нас всегда есть Рождество, Чтобы стереть прошедший год Думаю, тем утром они решили, что в о й н а п о д о ж д ё т»
George Michael — December Song
1
Не всякая Рождественская история начинается с хороших хоралов, имбирного печенья и глинтвейна. Рождественская история Себастьяна началась с его громкого «Блядство!», повторённого семь раз с разной интенсивностью. Пару раз он бросил это вверх, не побоявшись в святой день, день перед Рождеством, обращаться к небесам с такими низкими словами. У Себастьяна уже двадцать четыре года не было святых дней, то есть, по сути, с самого его рождения. Теперь, ведомый неизвестным ему до этого духом Рождества, он решил сделать хоть что-то хорошее в своей жизни, и всё шло крахом. Кто после этого докажет ему, что есть в этом мире что-то святое надсущее? Машина Себастьяна остановилась посреди дороги, каждый проезжающий считал своим долгом напомнить ему о том, как это неправильно и как это мешает движению. Каждый грозился вызвать эвакуатор, никто не остановился просто помочь. А Себастьяну хоть эвакуатор — он застрял на шоссе между штатами, его телефон отключился в самый подходящий для этого момент. При этом, Бас точно помнил, что должен был заряжать его прямо перед дорогой. Возможно, он бы и оказался в рабочем состоянии, если бы парень проявил немного терпения, но от эмоций Себастьян швырнул его пять минут назад в магнитолу, разбив и возможное средство связи, и источник отвратительно радостной Рождественской музыки. — «На первый день Рождества моя настоящая любовь подарила мне верёвку и мыло»*, — сухо пропел Себастьян, склонившись над открытым капотом, обе ладони на затылке, сложены на манер заложника. Он понятия не имел, как обращаться с машинами, обещанный каждым вторым гневным проезжающим эвакуатор так и не ехал, и Бас совершенно точно не мог оставить свою относительно «здоровую», пусть и немного давшую слабину, крошку просто так на дороге. Тогда он услышал спасительный голос позади себя. — Нужна помощь, мистер? Себастьян оглянулся. В блюре проезжающих мимо машин знакомая и незнакомая одновременно фигура Курта Хаммела казалась миражом страждущего в пустыне. От мысли, что это лишь глупое видение, Себастьяна спасало осознание того, что он едва ли в первую очередь думал бы сейчас о враге своей не такой давней юности. Он скорее поверит, что это взаправду он и ему не мерещится. В целом, после секундного шока, почти те же самые мысли отразились и в чистых глазах Курта, широких от удивления, с наверняка мокрыми от срывающегося снега ресницами. Как и полагается, чтобы добить Себастьяна окончательно, Курт просто должен был измениться со школы в лучшую сторону. — Всё ещё хочешь помочь? — усмехнулся Бас, упираясь спиной в приоткрытую крышку капота. По лицу Курта было видно, что он действительно хотел бы казаться ещё добрее, даже с теми, кого ненавидел, но упорно отговаривал себя от этого безумства. — Уже меньше, — тише сказал парень в ответ, но всё же сделал шаг вперёд, кивнув за спину Себастьяна. — Что с ней? — Перестала подавать признаки жизни в самый неподходящий момент. Хотя может ли быть для этого подходящий момент? — И ты не знаешь, в чём источник проблемы? — У меня сломана лампочка «проверьте двигатель» и я уже долго не был на техосмотре, поэтому… Может быть всё, что угодно, на самом деле. — Эвакуатор? — Телефон сел… — Если у тебя USB Type-C, я могу дать свою зарядку, — Курт приобнял себя за плечи, чувствуя себя не в своей тарелке. — …да, а потом я разбил телефон от досады о собственную магнитолу. — Вполне рациональное решение проблемы. — Да, мне так тоже показалось. Наступила маленькая комическая пауза и оба слегка фыркнули от смеха. Себастьян снова развернулся к машине, уперевшись в неё обеими руками, надеясь, что Хаммел просто уйдёт, пока Бас не видит, но он медленно, будто с хищным зверем, позволил себе, наоборот, подойти ещё на несколько шагов ближе, молча протягивая свой телефон. Смайт кивнул дважды, первый раз для себя и второй раз уже в благодарность Курту, принимая телефон из чужой прохладной руки. Пальцы Хаммела совершенно замёрзшие, будто он только что не из своей машины вышел, а шёл весь путь пешком, но вздрагивает парень только тогда, когда Себастьян ненароком касается его своими кончиками пальцев, оба намеренно не обращают на это никакого внимания. Себастьян вызвал эвакуатор, предупредив, что заберёт машину только после Рождества и согласившись возместить все принесённые этим фактом неудобства. Пока он говорил, Курт осторожно и задумчиво водил пальцами по гладкому глянцу не своей машины, стараясь не смотреть на Себастьяна вообще. Бас предполагал, что он наверное думал о том, чтобы получить свой телефон обратно и с чувством выполненного долга уйти, поэтому не стал тянуть и, как только закончил разговор с погрузчиком, протянул телефон Курту обратно. Тот лишь недоуменно уставился на него. — А такси домой?.. — Мне не домой нужно. Вряд ли такси сейчас меня доставит в соседний штат за пять часов езды отсюда. Курт вроде бы понимающе кивнул, пряча телефон в карман куртки, а Себастьян, пользуясь тем фактом, что Хаммел решил поиграть в «давай не будем говорить о нашем прошлом», рискнул предложить: — Не хочешь подвезти меня? Курт нахмурился и нервно улыбнулся уголком губ. — Серьёзно? Пять часов? С тобой? В одной машине? В сочельник? Сколько ещё коротких вопросов мне задать, чтобы ты понял, насколько абсурдной мне кажется эта идея? — У тебя ведь нет никаких планов. — Прости, что? — переспросил Курт, снова складывая руки на груди. — Ну, твои короткие вопросы звучат так, будто ты не сопоставляешь моё предложение с какой-либо альтернативой. Тебе просто не нравится сама суть, что ехать придётся в сочельник, пять часов, в одной машине со мной. Я сделал вывод, что других планов у тебя нет. — Не твоя работа делать выводы о моих планах, ясно? — вспылил Курт раздражённо, даже слишком раздражённо. — Я сделал тебе одолжение просто даже остановившись проверить, не нужна ли тебе моя помощь, и не желаю более с тобой никак общаться. Хаммел достал из кармана ключи от своей машины и прошёл мимо Себастьяна, горделиво закидывая подбородок кверху. — Даю сто долларов за час езды, принцесса. Курт остановился на этих словах, лишь чтобы презрительно оглянуться и сплюнуть на ненавистное прозвище. — Нет. — Хорошо, двести долларов. Итого тысяча. Тысяча долларов всего за пять часов. И это чистая прибыль, потому что траты на бензин я тоже беру на себя. И доплачу ещё триста баксов сверху, если не будешь задавать глупых вопросов из разряда «куда мы едем?». — Да, это просто ублюдски глупый вопрос, с учётом того, что за руль своей машины я тебя не пущу, а сам экстрасенсорных способностей лишён. — Не волнуйся, я буду подсказывать. Курт замолчал, нахмурившись, не зная, что ответить на это, поэтому Себастьян не стал делать его выбор ещё сложнее. Он подошёл ближе и неловко попросил так, как никогда и никого до этого не просил: — Ну пожа-алуйста? Курт всё ещё молчал, но уже явно растерянный спонтанно милой и даже отчаянной просьбой Себастьяна, на грани с тем, чтобы сказать «да». — Я, конечно, ещё могу отсосать тебе вместо благодарственных чаевых в конце путешествия, но это опционально… — Фу, Господи прости, — мигом покраснел Курт, отмахиваясь от этого весьма привлекательного визуального образа и быстро зашагал к своей машине. Себастьян почти победно усмехнулся, идя следом за ним. — Так это «да»? — Запрыгивай, если согласен доплатить ещё двести долларов за моральный ущерб! — По рукам.2
Они ехали только первый час, хотя для Курта это было скорее уже час. Первые пятнадцать минут Себастьяну было слишком жарко в его машине, следующие пятнадцать минут, когда Курт, к своему сожалению, поддался на его нытьё, слишком холодно. Радиостанцию слушает Курт, как оказалось, не ту, и вторая никуда не годится, и музыка в айтюнсе у него слишком «гейская». — Моя музыка, в отличие от тебя, не переспала со всем гей-комьюнити Огайо, — обидчиво отозвался на это Курт, стараясь этим закончить спор, но Себастьян на это посмеялся почти искренне и беззаботно. — Сколько же, ты думаешь, у меня было партнёров? — Не знаю, три… сотни? — Не-а, садись, двойка. В любом случае я не мог переспать со всем гей-комьюнити Огайо, даже если бы у меня была такая странная отшибленная цель… С тобой ведь я не спал. — И с Блейном! — Ну да, ну да… и с Блейном… — И что это, чёрт побери, значит?! — Да пошутил я, чёрт! Смотри на хренову дорогу!3
Смайт решился заговорить на счёт Блейна ещё через тридцать пять минут. Курт думает, задержка такого рода связана с тем, что за свою шутку Себастьян чуть не полетел с машины прямо в разгоне. На самом деле, у Себастьяна были свои личные причины выдержать паузу перед вопросом. — Мы расстались. Трижды, — ответил Курт в конце концов, когда перестал отчаянно закатывать глаза на юмор Смайта. — Это… На два раза больше, чем нужно было. Что случилось? — Ты правда хочешь знать? — А что нам ещё делать, кроме как болтать? У тебя нет здесь хорошей музыки. — Например, я могу оставить тебя на ближайшей обочине. — Брось это, — Себастьян фыркнул, слегка опуская окно, чтобы в машине не было так душно и не так обманчиво уютно от работающего обогревателя. Курт сопроводил это своеволие долгим взглядом, но ничего не сказал, откидываясь в своём кресле. — Мы уже не в школе, я не буду злорадствовать. Тем более, ты согласился подкинуть меня, так что во мне говорит рождественский долг хорошего слушателя. — Я не хочу об этом говорить. В конце концов мы расстались друзьями и теперь оба двигаемся дальше, как взрослые люди. — Но вы виделись прямо сегодня, разве нет? На этот вопрос Курт встрепенулся и шокировано уставился на Себастьяна, пока тот снова с несдерживаемым смехом не напомнил ему о дороге. Нервно облизнув губы, Хаммел сжал пальцы вокруг руля чуть сильнее, на фоне чёрной ткани, которой был обтянут руль, бледные ладони смотрелись ещё белее. — Колись, после школы ты пошёл в полицейскую академию или ты до сих пор сталкеришь Блейна? — Я никогда его не «сталкерил», — Себастьян скривился, будто воспринял это как прямое оскорбление, но тотчас же вернул лукавую улыбку. — Скажем так, мне пришлось на какое-то время стать свидетелем расследования, но едва ли я перенял много фишек. Просто увидел у тебя в бардачке записку-напоминалку с его новым адресом. Либо это он, либо тебе на кой-чёрт понадобился ещё один какой-то «Б. А.». Поэтому я просто предположил, а ты уже подтвердил догадку. — Если в тебе и вправду проснулся дар слушателя, — вздохнул Курт, — у моего отца снова начались проблемы со здоровьем, он в больнице сейчас, ждёт операции, я живу с мачехой, но ей и без того страшно за моего отца. После смерти Финна ей особенно тяжело переносить всё это, поэтому мне нужно быть максимально рациональным и холодным в этом вопросе, чтобы поддерживать в ней дух борьбы. Или хотя бы казаться таким. Я думал, от общения с Блейном станет легче, с ним мне не надо было быть таким уверенным и сильным. Немного стало, на самом деле, но я спросил, не можем ли мы провести Рождество вместе. А выяснилось, что ему нужно как раз уезжать, потому что он проводит первое Рождество у своего парня. — Хреново, — вдумчиво протянул Себастьян, подперев подбородок рукой, и немного погодя, осторожно добавил: — Сочувствую. — А ты умеешь подбадривать, — тихо и невесело посмеялся Курт, сразу же встретившись с улыбкой Себастьяна, когда оглянулся на него. — К сожалению, во мне проснулся слушатель, а не психолог. Я на самом деле не умею поддерживать людей, извини. Ну знаешь, словами, красноречием. У меня лучше получается помогать, делая что-то конкретное, а не абстрактными фразами. — О, ты можешь помочь мне чем-то конкретным… — Я же сказал, это только в качестве чаевых, — с наигранным возмущением в голосе произнёс Себастьян. Курт сморгнул недоумение и коротко рассмеялся, когда до него дошло, что парень имел ввиду. Себастьян постарался не слишком заметно улыбнуться, когда добился нужной реакции. — Заткнись, ради всего святого, я же не об этом! — сквозь смех сказал Хаммел. — Раз уж ты критикуешь мою музыку и я не могу её слушать, спой что-нибудь Рождественское вместо этого. — «На прошлое Рождество я отдал тебе своё сердце…»** — Что-нибудь не из репертуара Wham! — Какой переборчивый… — Это я переборчивый? У меня в iTunes около тринадцати разных исполнителей и ты не мог выбрать хоть что-то из этого! — У тебя всё слишком гейское. — А, да, точно. А Джордж Майкл был известен как безудержный гетеросексуал. — Согласись, он был настоящим мужчиной. — Вау, это феноменально. Ты умудряешься быть сексистом и гомофобом, даже при том, что ты гей. — Я знал, что ты скучал по мне, — кивнул в подтверждение Себастьян. Курт с улыбкой закатил глаза на это. — Я дождусь песню, в конце концов? Себастьян с усмешкой выдохнул и прочистил горло, перед тем как негромко и чисто вывести с первых нот: «Колокола отзвенят радостные новости О, что за прекрасное Рождество, чтобы грустить; Мой милый уехал; И у меня нет друзей, Которые бы снова поздравили меня в этот праздничный день. Хоры заведут песнь о тихой ночи; О, Рождественские колядки, при свете свечи. Пожалуйста, приезжай на Рождество; Пожалуйста, приезжай на Рождество; Но если не на Рождество, то хотя бы к Новогодней ночи…»*** Себастьян старался не смотреть на Курта, вместо этого любуясь, как усилившийся снег разбивается о внешнение стёкла машины, и как дворники размеренно убирают остатки воды с лобового. Поэтому, зная, что Себастьян на него не смотрит, Курт расслабленно улыбнулся, переключая дворники, чтобы те работали чуть чаще.4
— Итак… что насчёт тебя? — Что насчёт меня? Они остановились спустя три часа дороги в одном из придорожных кафе, потому что «Себастьяну, видите ли, захотелось есть». Смайт настаивал, что просто можно заехать на какой-нибудь драйв и взять что-нибудь с собой, но «у Курта, видите ли, есть целый свод правил насчёт еды в его машине». Это привело к очередному маленькому спору, в конце которого каждый, как всегда, остался при своём мнении, и при этом оба почувствовали себя лучше. Для обоих было как-то привычнее находится в состоянии войны, чем находить общий язык. Курт начал отстаивать своё мнение на правах того, что это его машина и он за рулём. Себастьян, как обычно, завёл старую песню про «кто платит, тот и музыку заказывает». Общим знаменателем, к которому они всё же пришли, стало то, что они заедут куда-нибудь минут на двадцать, не больше, чтобы Себастьян поел и заткнулся на оставшиеся два часа пути. На вопрос, хочет ли Курт чего-нибудь, тот дважды наотрез отказался и ещё дважды сказал «Точно», ведь Себастьян сказал, что люди всегда говорят, будто им ничего не надо, а потом лезут в чужую тарелку. Разгорелся ещё один незначительный спор. Теперь они оба сидели за столиком у окна и близко к выходу, потому что у Себастьяна было какое-то параноическое отношение к таким «забегаловкам», хоть Курт и сделал ударение на том, что в таких местах не все бедные люди могут позволить себе пообедать, но, видимо, «забегаловкам» для Смайта было всё, что не имело пяти звёзд и пафосного французского или итальянского названия. Когда Хаммел в шутку высказал это предположение вслух, Себастьян кивнул со всей серьёзностью. — Ну так что насчёт меня? — с плохо скрываемым любопытством переспросил ещё раз Себастьян, когда поднесшая заказ официантка, невпопад кокетливо улыбнувшись, отошла от их столика. — Я хотел спросить, не случилось ли чуда, и не встретил ли Себастьян Смайт парня, который похитил его заляпанное блудом сердце? — Хочешь заставить меня почувствовать себя виноватым за моё беспутное прошлое? Не выйдет, всё ещё лучшие годы моей жизни, — Себастьян спрятал наглую ухмылку в стаканчике с кофе, намеренно затягивая с ответом на чётко поставленный вопрос. — Но да, я кое с кем встречался. — Если снова двадцать минут, то это не считается. — Нет, — Себастьян посмеялся, закидывая в рот жареную картошку. Прожевав и заодно подумав, как бы об этом рассказать быстро и ёмко, он продолжил: — Мы встречались… хм… Восемь месяцев? — Уоу. Это впечатляет, — искренне удивлённо протянул Курт. — Да, наверное. Я учился в Бостоне и он… В принципе, он заканчивал школу. — Ты встречался со школьником? — С выпускником, — чуть ли не по слогам уточнил Себастьян. — Он ходил на подготовительные занятия к моему профессору по потребительским правам и ему было девятнадцать на тот момент. Ему пришлось пропустить год в школе из-за болезни в восьмом классе. — Чем же он тебя так зацепил? — Как и все лучшие знакомства в моей жизни, всё началось с того, что мы друг друга возненавидели. Курт невольно улыбнулся, а Себастьян опустил взгляд в кофейную гущу, слабо размешивая сироп, чтобы тот не оседал на дне приторным сюрпризом. — У меня было плохое настроение, мы с профессором друг друга не особо переваривали, хоть я всегда учил, приходилось ему всё время что-то доказывать. А так как на него кричать я не мог, случайно вылил всё на этого… школьника, — Себастьян фыркнул со смехом, будто вспоминая что-то действительно хорошее. — Он мастер наболтать много дерьма в эмоциональном порыве, потом, правда, бегал извинялся, говорил, что я, конечно, осёл, но что поделать. — Какое точное описание ситуации, думаю, мы бы с ним сошлись, — с лёгким ехидством заметил Курт. Себастьян посмотрел на него пару секунд молча, раздумывая что-то сам себе, после хмыкнул и ответил: — Не сомневаюсь. — Вы уже не вместе? Себастьян помотал головой «нет». — Он думал, что поступит в Бостон, но это был запасной вариант, потому что туда, куда он действительно хотел поступить, брали очень и очень мало. Но он попал в это число. Между нами были бы тысячи километров и мы решили расстаться, потому что оба реалисты. — Ух ты, — даже в чём-то пораженно пробормотал Курт, чем вызвал лёгкий смех собеседника. — Да, я знаю, природней было бы услышать, что я по пьяни изменил ему с каким-то незнакомцем… — Нет, нет, я не в этом смысле! — Курт сразу замахал руками, немного покраснев. — Я знаю, — со смехом продолжил Себастьян. — У нас, в прочем, договорённость. Если я приеду к нему и могу пообещать остаться, мы возобновим отношения сразу же. — А… Если у него будут отношения? — Обещал бросить, — пожал плечами Себастьян, хотя было видно, что он и сам не особо в это верит. Зато Курт мечтательно улыбнулся, а затем пугливо встрепенулся, вдруг что-то осознав. — Ты… едешь к нему? — Что? — удивился Себастьян, вырванный из воспоминаний этим предложением, затем фыркнул от смеха и покачал головой. — Я смотрю, ты всё такой же неисправимый романтик, Хаммел. Нет. Я не еду к нему. Курт расслабился так же незаметно для себя самого, как и напрягся, и выдал с сочувствующей улыбкой, но без чего-либо сочувственного в интонации: — Жаль. Так, а куда ты едешь тогда? — Я же сказал: не задавай глупых вопросов. — Ты серьёзно? Да ладно, Смайт, это же не секрет, от которого зависит безопасность страны? — Может быть, — Себастьян улыбнулся, невольно поёжившись. — Если честно, мне не очень приятно об этом говорить, так что ничего личного… Если только… Если только ты расскажешь какой-нибудь свой секрет, что-нибудь личное, и если он мне покажется соразмерным… — Так, остановись прямо здесь. Я должен рассказать что-то личное, а ты ещё, послушав, можешь решить ничего мне не рассказывать? — Умный мальчик, — посмеялся Себастьян, допивая кофе раньше, чем успел прикончить обед. — Личное дело за личное дело. — Знаешь, не так мне и интересно, — хмыкнул Курт и схватил несколько жареных картошин с тарелки Себастьяна, провоцируя его на «Эй, ты же сказал, что не будешь» и «Вот так всегда».5
— Ещё есть Мэриленд. Мы называли Мэриленд? — Знаешь, я за рулём и мне, вроде как, нельзя отвлекаться, так что ты мог бы хотя бы сам где-нибудь в телефоне записывать, что мы называли, а что нет. — Мой телефон сломан, помнишь? — Так можешь взять мой. — Так мне лень. — Вот так бы и сразу. Три часа пятьдесят минут в дороге, израсходовав все темы для разговоров, которые бы не были слишком личными для двух бывших врагов, оба сошлись на том, что можно поиграть в дорожные игры. Но обоим быстро надоело проигрывать друг другу и Себастьян выдумал самое идиотское и увлекательное совместное занятие — вспомнить по памяти все пятьдесят штатов. Это было весело первые пятнадцать минут, прежде чем они стали путаться и ругаться теперь уже из-за того, был ли уже назван тот или иной штат и сколько вообще они уже насчитали. Курта это не сильно раздражало, он был в эйфории от маленькой победы — всё же вынудил Себастьяна-стопроцентный-музыкальный-слух-Смайта не быть таким ребёнком и смириться с музыкой, тихо играющей на заднем фоне. Правда, согласился Себастьян только на Сэма Смита, но это уже было достижение, которым Курт не мог не гордиться. — Кажется, снег усилился, — констатировал Хаммел, вглядываясь в бесконечный хаотичный снегопад. — Скоро ещё и темнеть начнёт. — Если надо будет, я сниму на ночь нам комнату в какой-нибудь гостинице, не волнуйся. — Одну? На двоих? — О боже, принцесса, тебе же не шестнадцать? Выдержишь как-нибудь, чтобы не накинуться на меня красивого. Курт закатил глаза на ухмылку Себастьяна. — Возьми мой телефон и поищи, что у нас ещё за штаты остались, я устал вспоминать это всё, никто никогда этого не помнит. Смайт тихонько пропел «слабак», за что получил по лбу ладонью. Потирая и уже бурча под нос, он разблокировал телефон. На главной же странице вместо обоев висела фотография Хаммела с его отцом. Курт выглядел тут даже слегка младше того возраста, когда они встретились, оба Хаммела были в нелепых кепках с оленьими рогами и не менее нелепыми лицами. Себастьян невольно улыбнулся этой идиллии. — Вы с отцом, должно быть, очень близки. Курт кинул слегка удивлённый взгляд в сторону Себастьяна, но быстро понял, к чему это было сказано. — Больше, чем с кем-либо ещё. — Что врачи говорят о его состоянии? — К операции готов. Больше ничего. Никаких обещаний. — Ну, это нормально для врачей. Сначала дело, а потом уже какие-либо прогнозы… На лечение, наверное, уходит много средств? — Себастьян закусил губу. — Да уж, достаточно, — вздохнул Хаммел. — И моральных, и материальных. — И когда операция? — Сегодня. — Прости, что? — Себастьян перевёл взгляд на Курта резко, но тот с напускным спокойствием вёл машину и делал вид, что не чувствует этого взгляда на себе. — Сегодня. Поздно вечером. Неизвестно насколько затянется и не факт, что сообщат о результате сразу же по окончанию. — Поедешь в больницу? — Нет. Я пообещал Кэрол, что не буду себя изводить. Ночь в больнице утомляет ещё сильнее, чем просто ожидание. Отец не хотел бы, чтобы я так проводил сочельник. Хотя вот как я его провожу, — Курт фыркнул, и сразу же спохватился. — Извини. — Брось, я не обиделся. — Что насчёт тебя? Вы с отцом близки? Себастьян неопределенно усмехнулся, снова увлечённо рассматривая погоду за окном и мелькающие пейзажи. — Нет. Наши пути однажды пересеклись, когда они с матерью решили завести наследников, и на этом наши точки соприкосновения закончились. — Что тогда насчёт матери? — Я никогда её толком не знал. Она была со мной до четырёх лет, вроде как, отец изменял ей и ей это не нравилось. Они развелись и по французским законам, он зачем-то получил надо мной полную опеку. Я долго злился на своего отца, думая, что он не допускает маму к моему воспитанию, пока не понял, что моя мать сама не рвалась видеть меня, а отцу даже приходилось привирать насчёт того, что она якобы мне писала какие-то письма, а он их мне не показывал из принципа. Курт смущённо и растерянно замолчал, не зная, что сказать на это, поэтому слабо отшутился: — И после такой истории ты всё равно не можешь мне рассказать, куда мы едем? — Я тебя умоляю, это была далеко не самая личная история. Не знаю, как в твоём, но в моём кругу, Хаммел, это обычное дело. У каждого второго проблемы с матерью и у каждого первого — с отцом. При этом всем всё обычно известно в большей или меньшей степени. Так что я всё ещё жду от тебя какую-нибудь внезапную душевную историю. — Всё ещё не настолько интересно, Смайт. — Хочешь посмеяться? — без пауз и предисловий сменил тему Себастьян, и добавил, не дожидаясь ответа: — Мы умудрились назвать сорок девять штатов из пятидесяти. — Впечатляет… — А знаешь, какой штат мы забыли? — Какой? — Огайо, Курт. Мы забыли Огайо.6
Курт был уверен в том, что ему вовсе не настолько интересно знать, куда едет Себастьян, но в итоге его стало волновать много побочных вопросов. Когда они приедут, что дальше? Себастьян останется там и не поедет обратно? Себастьян попрощается с ним, отплатит, отшутится и они больше никогда друг друга не увидят? Потому что, чем ближе они были к финишной прямой, тем больше Курт задумывался над тем, какова была вероятность встретить старого врага посреди шоссе. Она равнялась бы абсолютному нулю, если бы на главной дороге, по которой он возвращался из больницы не было крупной аварии и ему не пришлось бы ехать в объезд города. Курт всем сердцем желал себе на Рождество отвлечься хоть немного от всего, что происходило в его жизни — и вот он встречает Смайта. Совсем не такого, каким он помнил его со школы, хотя и не утратившим своих «лучших» качеств. И с ним было… забавно. Даже уютно в каком-то плане. Он не назвал бы это так при Себастьяне, но они ругались, как старая женатая пара, и было в этом что-то успокаивающее и нужное в данный момент. Но так же, чем ближе было к концу, тем невыносимее становился Себастьян, Курт не был уверен от чего это зависело. Заметил только, что стало больше глупых претензий, каких-то необоснованных поводов поругаться и в целом Смайт ёрзал на своём месте, будто ему там гороха насыпали. Он сверялся со временем и нервно разглядывал в окно еле различимые в быстро опустившейся зимней темноте дорожные знаки, по которым и ориентировался. — Надеюсь, ты не потерялся, — выразил сомнение Курт, на что получил фырканье и больше ничего. Только спустя ещё пару минут Хаммел понял, что Себастьян нервничает от того, что они скоро приедут. И это заставляло нервничать и Курта, который до сих пор чувствовал себя идиотом, едущим по указке туда, куда скажут, даже если его везут к чёрту на кулички. Тогда Курт свернул к обочине и остановился, вызвав недоумённое и в чём-то облегчённое «эй!» с соседнего сидения. — Так, ладно. Хочешь какую-нибудь личную историю? Хорошо. Когда мне было четырнадцать, я впервые искал, что подарить отцу на Рождество из накопленных карманных денег, но я впервые был один в огромном супермаркете, поэтому провёл там целый день, шастая просто из магазина в магазин, даже если там я точно бы не нашёл ничего такого, что подошло бы отцу. Я зашёл в большой парфюмерный магазин. Старушка — владелица этого магазина — обратила на меня внимание и спросила, ищу ли я подарок для кого-то особенного. Я сказал, что должен искать подарок для отца, но он не пользуется ничем подобным. Тогда она спросила, не нужен ли подарок для моей матери… И я… Почему-то просто не смог сказать, что она умерла. Сказал, что не умею выбирать духи, да и не так много денег, тогда эта старушка порасспрашивала меня, какая моя мама, я отвечал преимущественно то, что мне рассказывал о ней отец, так как много я сам не помню. Тогда она дала мне на выбор три варианта духов, один из которых пах так, что… Мне показалось, что она стоит рядом. Несмотря на то, что она никогда не пользовалась духами, я готов был поклясться на чём угодно, что это был её запах. Я был готов расплакаться прямо там… Глупо, но на деньги, которые я собрал на подарок отцу, я зачем-то купил эти духи. Флакончик был почти незначительный, очень маленький, но я не смог удержаться. Вечером перед ужином я подарил их отцу без каких-либо объяснений, но ему они и не нужны были. Как только он почувствовал запах, он просто обнял меня и сказал, что это лучшее, что он когда-либо получал в подарок. До того, как мой отец и Кэрол поженились, мы пользовались этими духами иногда по праздникам, чтобы мама, вроде как, была с нами. Теперь этот флакон стоит в моей квартире, как память, но и я им уже не пользуюсь. Я понял, что нет ничего хорошего в том, чтобы жить воспоминаниями, даже если это память о родном человеке. Нужно уметь отпускать. Себастьян слушал это напряжённо, явно отчасти жалея об этом бартере личных историй. Он чувствовал, будто залез на чужую территорию и украл что-то с неё, но Курт так обезоруживающе улыбался, вспоминая это, что Себастьяну становилось спокойнее. Прежде чем он что-то успел сказать, Хаммел предупреждающе выставил вперёд руку. — Не надо, не говори ничего. Просто расскажи, наконец, куда мы, чёрт побери едем, — Курт мягко рассмеялся и Себастьян с натянутой улыбкой кивнул, выдохнув, прежде чем всё-таки сказать: — Я еду… к моему отцу. Курт дважды сморгнул, не понимая, а затем, нервно посмеиваясь, уточнил: — Это же не вся история? Себастьян явно не хотел продолжать эту мысль, но всё же раскололся, вжавшись в спинку кресла, будто хотел утонуть в нём. — Ну, это первое Рождество, которое он справляет по новому адресу: Луненбергский окружной исправительный центр, штат Вирджиния. Глаза Курта расширились от ужаса, он молча открывал и закрывал рот, не в силах что-либо сказать. — Твой отец… в тюрьме? Но… Как? Когда? Почему? — залепетал Курт, но увидев, как поджал губы Смайт, тут же поумерил свой пыл. — Извини, я не должен… — Ничего страшного. Это не огромный секрет. Уже нет. Уверен, теперь, когда суд перестал быть закрытым и обвинения были вынесены, ты сможешь прочитать полную историю под заголовками «Бывший сенатор штата Огайо осуждён за финансовое мошенничество на государственной должности». Хотел бы я сказать, что это Вашингтон испортил его, но он всегда был… падок на разного рода авантюры. Курт поник в своём кресле, не зная, сказать ему что-либо, просто поехать дальше или, может, что-то ещё. Себастьян не помогал, смотрел из окна на искрящийся снег. Когда-то Курт желал ему про себя всего плохого, а сейчас, видя его таким потерянным и невыразимо печальным, он жалел об этом. — Ты знаешь, я ненавижу его. Всем сердцем. Он никогда не был рядом со мной, когда был мне нужен. Всегда считал, что деньги — лучшая мотивация и лучший воспитатель. Но обязательно читал мне мораль про то, что нужно действовать по совести. Как я был удивлён, когда полтора года назад меня впервые вызвали в суд по делу этого морализатора, чёрт бы его побрал, — Себастьян похлопал себя по карманам куртки, после чего достал из внутреннего сигарету и зажигалку. Хаммел не успел ни удивиться, ни возразить, лишь сам приоткрыл шире окно. — Мне разрешили поговорить с ним через стекло. Он говорил, что ему жаль, а я просто сидел и не осознавал, что это происходит со мной. Себастьян выпустил дым в окно вслед проносящимся рядом по дороге машинам. — Если ты ненавидишь его, зачем тогда всё это? — осторожно поинтересовался Курт и, не зная, куда девать руки, доверительно положил ладонь на колено Себастьяну, слегка сжав, показывая, что рядом. — Как тебе сказать? Так получилось, что он забрал у меня мать, лишил даже достойной мачехи, всегда переезды, всегда новые люди, его узколобые пассии… У меня никогда даже не было братьев или сестёр, а теперь… У меня и его не осталось. В последнюю нашу встречу я сказал ему, что мне плевать, каким будет решение суда, потому что я сам лично никогда ему этого не прощу. Все полтора года меня таскали по судебным инстанциям, столько секретности, потому что дело государственное, я не мог ни с кем поговорить об этом, даже когда было с кем. Но к Рождеству я понял, что… У него ведь тоже никого не осталось. Понимаешь?.. Курт кивнул, пока Себастьян, докурив, выбросил сигарету в снег и прикрыл глаза. — Хотя признаюсь, я просто хотел скрасить нам обоим Рождество, даже и не думал мириться, но… Ты и твои дурацкие семейные истории! — Мои истории? При чём тут мои истории? Себастьян открыл глаза, лениво обернувшись к Хаммелу, которому тотчас же стало немного не по себе от такого пристального и изучающего взгляда. Курт почувствовал, что, наверное, покраснел немного, когда, не отрывая взгляда от него, Смайт мечтательно улыбнулся. — Ты просто так близок со своим отцом и… То, через что ты сейчас проходишь, наверняка, просто невыносимо. Курт склонил голову, сглотнув, и обнял себя за плечи, молча соглашаясь с этим. Разве это вообще стоило озвучивать? — Я знаю, что твой отец выкарабкается, Курт. Он сильный. — Говоришь так, будто знаешь его лично, — невесело посмеялся Хаммел. — Только сильный человек мог воспитать такого хорошего парня. Курт прикусил щёку от неожиданности и взглянул на Себастьяна, пытаясь найти подвох, но его там не было. Смайт лишь чувствовал себя немного не в своей тарелке, потому что никогда не был хорош в душевных разговорах и комплиментах. — В общем, то как ты беспокоишься об отце в такое непростое время… Я просто на секунду представил себя на твоём месте и понял, что был в чём-то не прав. Я всегда говорил, что у меня никого не осталось, но… Он ведь попал в тюрьму, а не в гроб. Он живой и, в конце концов, он не убийца, не шантажист или вымогатель. Да, он оступился и поступил очень-очень плохо, но кто ведёт счёт? — Себастьян усмехнулся и показал на себя рукой. Курт слабо улыбнулся, мотая головой. — Между вами есть разница. Тебе было семнадцать, когда ты оступился. Ему же уже лет и лет, он должен был знать, какая на нём ответственность и как служащего, и как отца… — Я знаю. Но он помог мне тогда. И я не должен отворачиваться от него сейчас. Ты же помог мне сюда добраться, несмотря на наше прошлое, — Себастьян подмигнул, посмеиваясь. — Не хочу показаться меркантильным, но штука баксов — это штука баксов, — поддержал смех Курт. — Спасибо, — всё равно сказал Себастьян, кивнув, точно зная, что дело было не в деньгах. И Курт тоже знал, поэтому лишь смущённо улыбнулся и закрыл окно. — Рано пока благодарить, мы ещё не доставили тебя к отцу. Я думаю, он будет рад увидеться с сыном в Рождество. — Надеюсь. И Курт… Подождёшь меня? Я обещаю, что пробуду там недолго. Максимум сорок минут, скорее даже меньше. Пожалуйста? — Ла-адно. А что ты собираешься делать после визита? — Давай не будем загадывать.7
Себастьян ушёл уже полчаса назад, Курт остался, как и обещал, ждать его в машине, немного поодаль от самой тюрьмы. Серое, будто бы вдавливающее землю, здание не внушало никакого, даже минимального праздничного настроения и Курт представить не мог, как там одиноко и страшно, особенно если человек попал туда совершенно дурацкой волей случая. Себастьян рассказал, что на Рождество там выделяют несколько общих комнат, чтобы заключённые могли свободно встретится с родственниками, друзьями или любимыми. Посетители могут подарить подарки и поговорить нормально, без наручников и прочего, только разве что под пристальным надзором охраны. И как бы мило это ни было, всё это едва ли напоминало праздник. Курт хотел бы знать, что чувствовал сейчас Себастьян там, разговаривая с отцом. На то, как он обречённо задержал взгляд на здании, прежде чем собраться с силами и выйти из машины, было по-своему больно смотреть. Курт подумал, что у него, наверняка, никогда не было настоящего Рождества. Никакого домашнего праздничного ужина, никаких рождественских песен, пока они бы нарезали все ингредиенты. Его отец не пытался надевать красный костюм с бородой, когда маленький сын хотел «подстеречь» Санту и поэтому ложился спать прямо у ёлки в гостиной. Хотя Курт и не представлял Себастьяна ребёнком. Он всегда казался слишком быстро повзрослевшим во многих аспектах, поэтому промахи там, где он был ещё совсем дитём, ему прощались так сложно, из-за общего впечатления взрослости. За дурацкие пять (ладно, почти шесть) часов Курт успел совсем по-другому взглянуть на Себастьяна и, может, он совсем немного грустил из-за того, что на этом мини-путешествии их общение и закончится. Кэрол спросила в СМС, где Курт и как себя чувствует. Он ответил, что встретил старого знакомого, у которого есть кое-какие проблемы, и он помогает их решить. Кэрол предложила пригласить его на ужин, если у него нет других планов. Скрепя сердце, Курту пришлось оставить это сообщение без ответа, хотя он знал, что Себастьян вряд ли этого захочет. Да и вообще может захотеть остаться в Вирджинии, проведать отца ещё несколько раз, может, на Новый год. От осознания этого Курт совсем загрустил и погрузился в размышления. Тем сильнее он испугался, когда в окно машины постучали. Хаммел дёрнулся в сторону стука, чтобы обнаружить привычную ехидную ухмылочку Себастьяна. Он помахал и указательным пальцем повёл вниз, чтобы Курт отпер двери. Что тот тут же и сделал. — Ну… Как ты? Смайт неопределённо вздохнул, потянулся в кресле и уставился вверх, взглядом будто гипнотизируя крышу авто. — Странно видеть его без сраного галстука и пиджака. Как-то… Неправильно что ли. — Да уж, тут дресс-код другой. Себастьян невольно улыбнулся. — Мы поговорили. Я извинился, он сказал, что ему не нужны извинения. Что если я проделал сюда путь, только чтобы увидеться с ним на Рождество, то это уже лучший подарок за всю его чёртову жизнь. И сказал, что ему жаль. Жаль, что я вырос таким взвешенным, умным и сильным, а он даже не уследил, когда я успел и от кого этого набрался, — Себастьян тяжело сглотнул, будто хотел заплакать от нахлынувших эмоций, но просто не позволял себе. Курт аккуратно тронул его за плечо, проводя ладонью по мягкой ткани его куртки. — Это здорово, Себастьян. Рад, что всё начинает налаживаться. — Да, это… Надеюсь, теперь это надолго, — Смайт нервно усмехнулся. Тут Курт ойкнул от неожиданности, когда его руку накрыла холодная после улицы ладонь Себастьяна. Они впервые касались друг друга так открыто, Курт завороженно замер, глядя на то, как Смайт притягивает его руку к своим губам и оставляет лёгкий вежливый поцелуй, сразу же отпуская. — У меня нет настроения сегодня на минет, поэтому давай это будет вместо чаевых, — всё с той же противной широкой улыбкой сказал Себастьян, за что быстро получил толчок в плечо, и залился смехом от этого. — Придурок ты! Смею заметить, ты мне основную часть не выплатил, — слегка обижено (хотя больше смущённо) залепетал Курт, заводя машину. Себастьян протянул своё «То-очно» и достал из кошелька заранее подготовленную сумму. Хаммел всё так же смущённо принял деньги, но тут же схватился за запястье Смайта. — Подожди, что это? Тут как минимум дважды больше… — Знаю, с Рождеством, — Себастьян отнял руку Хаммела от своего запястья, пожал её и отпустил, не желая слушать возражений. — Но я не могу, я же… Я на самом деле не… — Курт. Знаю. Если хочешь, считай, это плата и за обратную дорогу тоже. — Ты… Едешь обратно? — А ты думал, что так просто тут от меня избавишься? Тебя ждёт ещё пять замечательных часов в моей компании, так что крепись. — Это будет ужасно, — сказал Курт и расплылся в улыбке наперекор своим словам. — Настолько ужасно, что я вынужден просить ещё компенсацию. — Что ты ещё удумал, Хаммел? — Кэрол сказала затащить этого загадочного друга, с которым я провожу весь сочельник, к нам на ужин. — Она в курсе, что мы вернёмся только… — Себастьян сверился с часами на запястье, — к одиннадцати ночи, наверное? — Поверь, она сегодня спать не будет. Себастьян понимающе кивнул и неловко потёр шею. — Не знаю, Курт, я… — Остался один на Рождество. Так как это непростительное преступление, я вынужден тебя арестовать. — Да? Так пошли, запишем и меня в это чудесное заведение, может, ещё есть место, — Смайт кивнул в сторону тюрьмы. Курт тут же снова смутился, пробормотав «Прости». Себастьян цокнул языком и, игриво пихнув Курта в плечо, пристегнулся. — С тобой даже пошутить уже нельзя. Давай едем уже. Не хочу задерживать вашу встречу с мачехой ещё больше, чем я уже это сделал. — Я думаю, она этому только рада, Бас, — Курт тоже проверил ремень безопасности и принялся аккуратно выезжать на главную дорогу, не замечая, как слегка удивлённо улыбнулся Себастьян на такое сокращение, сорвавшееся нечаянно у Курта. Он надеялся, что это значит «Я тоже этому рад». — Итак… Во что мы теперь поиграем? — Может, ради разнообразия, всё-таки музыку? — Ммм, не-ет. — Да ты достал уже! Это моя машина! Хочешь слушать, что нравится тебе — не надо было ломать свою машину! — Ну не знаю, сейчас мне нравится слушать твои возмущения. — Знаешь что, мистер стопроцентный академический слух? Если не хочешь слушать магнитолу, я буду петь рождественские песни специально мимо нот и пуская «петухов». — О, ты не посмеешь. — «Я-я-я не хочу многого на Рождество…»**** — О господи, ты посмеешь. — «Потому что мне нужно только одно-о-о…» — Прекрати, чёрт! И этими губами ты целуешь свою мачеху?! — «Всё что мне нужно на Рождество-о-о — это ты-ы-ы». — Ладно! Хорошо! Твоя взяла! Один альбом! И только не Бритни Спирс, ты маленький чертёнок! — И тебя с Рождеством, Себастьян!