***
Мягкое теплое пламя костра сдерживает натиск ночной тьмы, путающейся в кронах высоких многовековых деревьев. Группа солдат плотным кольцом окружила маленький источник света и тепла. Выпитый несколькими минутами ранее чай мало спасает от холода, проникающего под зеленые плащи с эмблемой разведкорпуса. Ничто не отличало бы эту ночевку после изматывающей вылазки за стену от других, если бы не сильный мужской голос, разгоняющий нависшую над лагерем тишину. Элд сидит на земле, скрестив ноги, и напевает слова незнакомой никому песни. Кажется, что он не здесь, а где-то в совершенно другом месте, уютном и спокойном. Закрыв в наслаждении глаза, он не замечает восхищенных взглядов товарищей, с улыбкой вслушивающихся в его хорошо поставленный, звонкий голос. Не успевают затихнуть последние звуки пения, сонно подхваченные ветром, как поляну наполняет нестройный звук аплодисментов. — Это было замечательно, Элд! — Петра только и того, что не подпрыгивает на месте, пораженная талантом боевого товарища. — Весьма недурно, — важно, словно истинный ценитель искусства, кивает Олуо. — Спасибо, — Элд скромно улыбается и смущенно потирает шею. — Я просто люблю петь: помогает расслабиться. — Будешь нам теперь концерты устраивать после миссий, — смеется Гюнтер, но тут же сгибается пополам от неожиданного толчка локтем под ребра. — Не эксплуатируй человека. — Петра укоризненно смотрит на парня, сидящего рядом с ней. Её вид можно было бы назвать грозным, если бы не озорные огоньки, весело играющие в медовой радужке глаз. — А что? Надо же нам тоже как-то расслабляться. — Гюнтер пожимает плечами и откидывается назад на вытянутых руках. Его взгляд устремляется в небольшой клочок ночного неба, виднеющийся над верхушками деревьев. Блеск звезд проскакивает в глазах парня прежде, чем на губах появляется хитрая ухмылка. — Может, и ты нам что-нибудь споешь, чтобы не так скучно было? Петра поджимает губы и осматривает узкий круг солдат. Элд и Олуо с нескрываемым интересом поглядывают на нее, явно заинтригованные предложением Гюнтера, который, в свою очередь, хоть и сидит с самодовольной миной, но тоже с нетерпением ждёт следующих действий Петры. Её внимание привлекает единственная фигура, проявляющая больший интерес к чашке чая, зажатой за края в загрубевших в битвах пальцах. Кажется, что капитан Леви погружен в свои мысли и не замечает ничего вокруг, но разворот его тела и брошенный украдкой на Петру взгляд говорят об обратном. Этого девушке достаточно, чтобы решиться. Нервный вдох наполняет легкие прохладным освежающим воздухом, и Рал берет первые ноты. Её голос дрожит и срывается из-за неловкости и с непривычки. Но с каждым новым словом и каждой все шире расцветающей на лицах солдат улыбкой Петра отдается во власть мелодии, знакомой с детства. Её голос, успокаивающий и мягкий, расстилается по поляне. Песня, некогда напеваемая мамой Петры во время работы, погружает девушку в уютные детские воспоминания, и она довольно жмурится. Незаметно для других к пению Петры присоединяется Гюнтер, его хрипловатый голос — идеальное дополнение к её нежному веселому тону. Обменявшись полуулыбками, они продолжают вместе, уже громче и уверенней, их звучание гармонично и звонко переливается в лесной тиши. Когда песня заканчивается, а Петра и Гюнтер переводят дыхание, Олуо и Элд искренне и наперебой хвалят дуэт парня и девушки, не обращая внимания на их смущенные слова благодарности. И если кто и замечает, как губы Леви подрагивают, пытаясь растянуться в улыбке, никто не смеет обратить на это всеобщее внимание. Тем более, что последующие несколько минут проходят в отчаянных попытках отговорить Олуо от проявления своих певчих талантов. — Вы не знаете, от чего отказываетесь, — недовольно вздергивает нос Бозард и складывает обиженно руки на груди, от чего его поза приобретает еще более комичный характер. — От скулёжа побитого пса или рева пьяного трактирщика? Выражение лица Леви остается все таким же отрешенным, но его слова явно резонируют с чувствами отряда, несколько раз становившегося невольным слушателем заунывных завываний Олуо после нескольких стаканов спиртного. — Вы явно недооцениваете мои способности! — возмущенно восклицает обделенный вниманием Бозард. Он уже готов разразиться самодовольной тирадой, как ситуацию спешит спасти Элд: — Капитан, а спойте вы нам что-нибудь! Мужчина замирает, так и не донеся чашку до рта. — Я не пою, — холодно отрезает Леви, уже жалея, что Элд вмешался. Пение Олуо они бы быстро заглушили, а вот как скоро отцепятся от него — это совсем другой вопрос. — Ну пожалуйста! — умоляет Петра, чьи глаза горят неподдельным любопытством. — Хотя бы один куплет! Леви видит её умоляющий взгляд и поднесенные к груди ладони, сомкнутые в просящем жесте, но только еще более упрямо сжимает губы. — Давайте, капитан, мы не кусаемся! — продолжает настаивать Элд, не теряя надежды стать свидетелем и слушателем памятного события. — Ну, кроме Олуо, разве что. — Эй! Гоготнув при виде ещё больше насупившегося Олуо, Гюнтер тоже подает голос: — Не ломайтесь, капитан: возможно, сегодня — наш последний шанс услышать ваше пение. Лес заметно притих, стоило словам повиснуть в воздухе. Гюнтер бледнеет на глазах, понимание сказанного приходит слишком поздно. Неприятные мысли, от которых удалось спрятаться на мгновение за ширмой шутливых перепалок и беззаботного пения, заново запускают когти в сознание, вызывая толпы мурашек по спине. Петра напрягается, а лицо Элда словно темнеет. Олуо бросает на товарища недовольный взгляд, беззвучно отчитывая за опрометчиво сказанные слова. Леви передергивает, и он недовольно цокает. Как и другие солдаты разведкорпуса, он прекрасно понимает, что что-угодно может случиться с ними в любой момент. И сейчас, когда тишина и напряжение наседают на их временное пристанище, Леви пытается ослабить затягивающийся вокруг их шей узел горечи единственным известным ему способом. — Тебе нужно было открывать свой большой рот, не так ли, Гюнтер? Парень вздрагивает под тяжелым взглядом капитана. Леви не хочет думать о том, что несет следующий день, неделя или месяц; их жизни и без того не назовешь легкими. Поэтому хотя бы сейчас, в это мгновение, он хочет быть свободным. Отряд замирает в благоговении, напряжение покидает их тела, как только песня, чистая и мягкая, в то же время сильная, поднимается в небо. Смотря на вытянувшиеся в детском восхищении лица товарищей, Леви не сдерживает короткий довольный смешок. Их реакция напоминает ему тот вечер, когда Изабель вынудила его спеть перед ней и Фарланом. Оба были несказанно удивленны глубокому и чарующему голосу своего угрюмого друга. И в этот момент, когда Леви сидит возле подрагивающего на ветру костра в окружении верных друзей, давно забытое чувство вздымается в груди, посылая дрожь по всему телу. Делая ещё один глубокий вдох, он продолжает песню, давно подслушанную во время вечерних посиделок солдат в столовой. В каждое слово Леви вкладывает все те чувства, которые прятал за давно выстроенными баррикадами, от чего песня приобретает особенное, неповторимо теплое звучание. Тишина все дальше отступает в глубину леса, когда к капитану присоединяется Петра, а за ней Гюнтер и Элд под аккомпанемент неловкого голоса Олуо. Слова срываются с их губ непринужденно и легко, словно им самой судьбой было предначертано петь вместе. Леви чувствует… спокойствие. Оно переполняет, окутывает каждую клетку тела. И смотря на счастливые лица друзей, Леви дает волю искренней улыбке. В этот момент они все чувствуют: они свободны.***
Леви открывает глаза, и на мгновение ему кажется, что он слышит голоса своего отряда, видит, как расплываются теплые улыбки на их лицах и… …порыв ветра ловит падающую с его дрожащего подбородка соленую каплю и мягко опускает ее на промерзлый камень. Видение рассеивается, аромат хвои сменяется запахом мокрой земли, а взгляд цепляется за четыре имени, выгравированных на надгробных плитах. Элд Джин. Гюнтер Шульц. Олуо Бозард. Петра Рал. Леви вытирает слезы, катящиеся по щекам, рукавом куртки, не заботясь о том, как это выглядит со стороны. Вглядываясь в ровные линии, складывающиеся в такие до адской боли в солнечном сплетении знакомые имена, он думает о том, что именно это воспоминание он хочет пронести в памяти, именно этот крошечный островок душевного тепла он сохранит в сердце до последнего вздоха. — О нашей свободе. Ханджи, уже не ожидавшая получить ответ, удивленно поднимает брови, но посмотрев на умиротворенное выражение лица Леви, не задает больше вопросов. Помедлив секунду, мужчина поднимается с промозглой травы, не замечая маленькие комки земли, приставшие к коленям. Ханджи все ещё стоит рядом и, перехватив взгляд Леви, одаривает друга грустной полуулыбкой. Не сговариваясь, оба вздымают сжатые кулаки к сердцам, отдавая в последний раз честь тем, кто уже не станет с ними плечом к плечу. — Спите спокойно, друзья, — шепчет Леви и, бросив прощальный взгляд на могилы, вместе с Ханджи направляется к выходу с кладбища. Теплый ветер нежно треплет четыре букета на пустых могилах, срывая с лепестков тихую мелодию — колыбельную их мимолетной свободе.