Разлюбить

— Ты ненавидишь меня? — спросил Рейегар; его голос звучал обречённо и максимально устало. Между бровей залегла морщинка. Эшара хмыкнула, поглядев на неё. И закурила. — Вовсе нет. Она взмахнула рукой, подзывая официанта — хотела попросить счёт, но вместо этого попросила ещё бокал вина. Рейегар молчал все пять минут, пока она ждала заказ; она курила, стряхивая пепел в пустую тарелку из-под салата, которую пока не успели забрать. — Ваше вино, мисс. Эшара послала мимолётную дежурную улыбку, даже не посмотрев на человека, опускавшего перед ней бокал и забиравшего посуду. И снова глубоко затянулась. — Ты вроде бросила, — словно бы только вспомнив, то ли укорил, то ли уточнил Рейегар. Эшара повела плечами; она бросала курить довольно часто. Но после каждого появления Рейегара в её жизни и после каждого ухода начинала вновь. Он говорил о том, что он не имеет права быть с ней, что он совершил ошибку, что им правильнее расстаться. Она выдыхала вместе с дымом: — Да, мы не имеем права на существование, — и кивала, усмехаясь. После того, как за ним закрывалась дверь, она набирала номер Оберина, точно зная, что не запомнит следующую неделю. С Оберином всегда было легко, никаких страданий и непониманий: он ничего не спрашивал, ничего не требовал, только подливал виски и протягивал туго свернутый косячок, лишь одной улыбкой обещая счастье и веселье. — Я люблю тебя, — сказал Рейегар; но его слова звучали вымученно, с горькой тоской, а вовсе не как романтическое признание. Эшаре они тоже причиняли боль, и она потянулась за вином. — Надо было брать бутылку, — Рейегар улыбнулся одними уголками губ, но это не отразилось в его глазах. Эшара прерывисто вздохнула; ей не хотелось говорить. Только позвонить Оберину. — Я знаю. Но всегда есть какие-то «но». «Но я не могу бросить Элию», «но я люблю Лианну сильнее», «но теперь я не могу предать Лианну, она же потеряла всё из-за меня». Твоей любви ко мне всегда недостаточно. Готова спорить, через пару месяцев ты встретишь какую-то девчонку, которую полюбишь без памяти с первого же взгляда. И на второй день вашего знакомства ради неё ты сможешь бросить теперь уже Лианну и начать новую жизнь. — Эшара… — сказал он тихо. Она махнула рукой, прекрасно зная, что была права. Рейегар, может быть, и не понимал этого, но это отнюдь не значило, что так, как она предсказала, не будет. — Оставь это. Я не упрекаю, Рейегар, — Эшара достала сигарету из пачки. — Я уже привыкла. И ты прав, это действительно пора заканчивать. У меня почти получалось тебя забывать, пока я не поняла, что ты никогда не уходишь навсегда. Чтобы ни говорил. Каждый раз он приходил: хрипло, полупьяно шептал «я не могу без тебя», «ты нужна мне» или «я едва не сошёл с ума», прижимал её к стене и целовал. Эшара почти плакала и не была уверена, что от счастья, но отвечала на поцелуи, увлекая его в спальню. Она знала, что была нужна ему, но лишь как дополнение: она никогда не была центром его вселенной и смыслом его жизни. — Прости меня. Мне действительно жаль. Рейегар выглядел потухшим и побледневшим, словно бы призрак; ей хотелось его пожалеть. Но себя — конечно, больше: он измотал и её тоже. — Никаких обид. Просто давай действительно поставим точку. С меня хватит. Эшара бросила сигарету в бокал; вина там больше не было, но лёгкости оно ей не придало. — Ты права. Она знала, что он придёт, и улыбнулась ему бесконечно устало, даже без раздражения. Надо было уезжать, хотя бы в Италию или куда-нибудь, где ему будет трудно её найти. — Хорошо, — она положила несколько купюр — явно больших стоимости вина — на стол. — Положи в счёт, пожалуйста, будь душкой. Мне пора. Уходить было сложно. Эшара закурила по пути, чтобы не обернуться; на спине свинцовой тяжестью ощущался взгляд Рейегара. Пальцы подрагивали, готовясь набрать телефон Оберина; она надеялась, что он не угодил в тюрьму за неделю, которую они не виделись, и не уехал в Сингапур, как собирался. На улице шёл снег; Рейегар догнал её у самой машины и поцеловал. Эшара обхватила его руками за шею, обещая себе самой, что этот раз — абсолютно точно последний. И знала, что врала.