***
Тик-так, тик-так, тик-так… Максим сидел в коридоре больницы, схватившись за голову. Как он мог допустить такое? Почему этот кошмар не заканчивается? Почему его любимая девушка так мучается? И почему во всем этом виноват он и только он? Плевать на Юлю, на ее опрометчивые поступки… Почему он не уберёг ее? По коридору больницы бежала Маша. Она мельком оглядывала номера, наклеенные на двери, и поправляла халатик. — Максим! — Воскликнула она, увидев сына в упадническом состоянии. Парень даже не поднял головы. Маша подбежала к нему и присела на корточки перед брюнетом. Она взяла его за руки и посмотрела в его потускневшее лицо. — Что случилось? — Мягко спросила женщина. Макс покачал головой, зажмурившись. У него не было сил отвечать. Михал Михалыч вышел из реанимации, снимая маску. Он прислонился к стене и тяжело вздохнул, стараясь не смотреть на требующего объяснений Максима. Врач выглядел усталым и отрешенным. Мария встала с колен и с опаской посмотрела на семейного врача. — Пожалуйста, не молчите! — Молил Макс, не чувствуя руку матери на своём плече. Михаил перевёл взгляд на парня. — Мне очень жаль. — Маша прикрыла рот рукой, а Максим даже не повёл бровью. Хорошо, что мама приехала сразу, как смогла — Макс разнёс бы здесь всё, если бы не чувствовал поддержки. Он всё ждал, что Михал Михалыч скажет что-нибудь ещё. — Макс… — Она очнулась? — Будто не слыша соболезнований мужчины, спросил Морозов. — Максим, ты должен понять… — Начал врач. — Что я должен понять? — Его голос пропал. — Я пытался вывести Лизу из комы… — Она жива? — Нетерпеливо закричал Максим, не обращая внимания на слезы, бегущие по щекам. — Она в коме… — Морозов задохнулся. Воздуха не хватало. — Мне жаль, но она вряд ли выйдет из неё… — Такое ощущение, что Максим сейчас умер вместе с этими словами. Прямо на этом месте. И все, что он мог произнести, было: — Почему? — Маша молчала, пытаясь проглотить ком, подкатывающий к горлу. — Она же вышла тогда и выйдет сейчас! — Он боролся. Просто боролся за то, чтобы ему сказали, что все будет хорошо. — Макс, её сердце — единственное, что пока ещё работает. Я заводил его несколько раз. Она на аппарате жизненного обеспечения. Полностью. — С каждым его словом сердце билось все медленнее. — В организме начались необратимые процессы. Будет лучше, если мы перестанем её мучать и отключим… — Нет! — Воскликнул Макс, проведя рукой по лицу, пытаясь стереть слезы. — Не будет лучше! Она будет жить до последнего… Пока мне не скажут, что её больше нет, я не дам ей умереть! — Он говорил практически несвязанные вещи. Сердце разрывалось на части. Михаилу было трудно говорить это. — Мне действительно жаль. Макс моргнул и кивнул. Абсолютно всё перестало существовать сейчас. Абсолютно всё. Он повернулся к стене и со всей дури несколько раз ударил по ней, срываясь на дикий рев. Маша закрыла ладонями лицо. Было очень трудно видеть, как твой сын в буквальном смысле погибает. — Нет! Нет! Нет! — В коридоре появились два охранника, но Михаил махнул им рукой, говоря, что все в порядке. Хотя уже ничего и никогда в порядке не будет. Без неё вообще ничего не имело смысл. Макс снова никого не будет пускать в больницу. Будет приходить к ней один. Будет один на один со своим горем. Он ещё не осознавал, что больше никогда не увидит её светлых глаз. Но когда осознает, будет невыносимо больно. Так больно, что он ляжет и умрет вместе с ней.В конце тоннеля яркий свет слепой звезды Подошвы на сухой листве оставят следы Еще под кожей бьется пульс и надо жить Я больше, может, не вернусь, а, может, я с тобой останусь… В конце тоннеля яркий свет и я иду Иду по выжженной траве, по тонкому льду Не плачь, я боли не боюсь, ее там нет Я больше, может, не вернусь, а, может, я с тобой останусь…
Это был конец. Самый настоящий конец.