Падший ангел

У меня нет будущего. За свою недолгую жизнь я испробовал различные грехи: зависть, гордыню, гнев, похоть, которые пожирали меня, отравляя мозг, затемняли душу. Я стал порочен. Порочен так, что самые низко павшие из моих собратьев кажутся мне святыми. У меня нет настоящего — я застрял в безвременье, куда вверг себя сам, потому что однажды решил, что я — сродни Богу. И эта убежденность руководила всеми моими поступками. Я восхищался собой, своими талантами, умом, непохожестью на друзей, которые, как мне казалось, погружались в трясину обыденности в своих добродетелях. «Друзей? — спросите вы. — Разве бывают друзья у падшего ангела?» «Бывают, — отвечу я вам. — В прошлой жизни». Да, у меня есть прошлое, в котором были верные, заботливые друзья и даже любимая девушка. Странно, но в те редкие моменты, когда вспоминаю о ней, внутри что-то сжимается. Человек обычный сказал бы, что это сердце, но у павших ангелов его нет, потому что годы злобы на весь мир выедают внутренности как серная кислота. И на месте сердца остается только черная дыра с изуродованными краями. Я закрываю глаза и пытаюсь вспоминать. Отрывки из далекого прошлого призрачны и трудноуловимы для сознания, но постепенно они становятся все более реалистичными и даже в какой-то мере осязаемыми. Я — юный студент, первокурсник сидел в просторном и светлом кафе с двумя приятелями. Один — блондин с синими глазами и пухлыми губами — Николя. А другой — высоченный, под два метра ростом, зеленоглазый брюнет — это Этьен. Мы — музыканты, играли в старом гараже, который арендовали за гроши, и мечтали стать рок-звездами. В кафе вошла очаровательная девушка — брюнетка, и мы потеряли головы — до того она хороша. Каким-то непостижимым образом познакомились с ней — ее звали Кати, — и выяснили, что у нее есть две подружки. Договарились встретиться с ними вечером в том же кафе и разошлись, утопая в мечтах о предстоящей встрече. Этьен положил глаз на Кати, и нам с Николя осталось лишь надеяться, что ее подруги окажутся такими же очаровательными. Наконец долгожданный вечер, я ужасно переживал, так, что пересыхало во рту, и побежал за напитками, чтобы немного освежиться. Когда вернулся, заметил Кати и двух девушек: миниатюрную, кареглазую блондинку — Элен и другую — очень высокую, длинноногую, с копной золотистых волос, улыбчивую девушку, которая смотрела на меня с умилительной улыбкой — Джоанну. Какое коварство! Оказалось, девушки уже «поделили» нас, и нежной, рассудительной Элен достался Николя, а меня, как глупого щенка, отдали на забаву Джоанне. Она тут же сгребла меня в объятия, смутив еще больше. Мне было неловко рядом с девицей, в которой, по моему мнению, много всего: роста, волос, громкого смеха. Но в какой-то момент посмотрел ей в лицо, и у меня перехватило дыхание от ее синих сверкающих глаз, которые лучились смехом. Я почти захлебывался в их глубине, не в силах всплыть на поверхность, но неугомонная американка встряхивала меня, и я приходил в себя. Думаю, что именно с этого дня и началось мое падение. Джоанна не отходила от меня ни на шаг, а я, в глубине души испытывая сумасшедшую радость, от смущения и неопытности грубил, отталкивая ее, когда она при всех бросалась на меня с поцелуями, называя своим любимым Кри-Кри. Я огрызался на шуточки Николя и Этьена, стесняясь своих чувств к моей невероятной девушке, которые все глубже укоренялись в моем сердце. Она же восторгалась каждым моим словом, взглядом, поступком. Я терялся от ее всепоглощающей веры в меня и грубил от страха, что она разочаруется во мне еще больше, пока сам не уверовал в ее слова о моей исключительности. Пока не произошло то, что наполнило мою душу тьмой. Джоанна ушла к другому. Сейчас я даже не вспомню его имени — какой-то звукоинженеришка, решивший записать нашу первую песню. Тогда мир для меня превратился в ад. Я пытался погрузиться в него как можно глубже в надежде, что исцелюсь от боли с помощью самых низких и мерзких вещей. Я нашел грязный бар на окраине Парижа и изо всех сил старался напиться, заказывая все напитки по очереди. Пьяный вдрызг, я приставал с разговорами к окружающим, задирая их и высмеивая, пока не ввязался в драку. Меня били трое, но я только упивался болью, которую испытывал от ударов, ибо она не заглушала ту, другую. Потом, меня просто вышвырнули вон из дрянного заведения, и я брел по улицам, что-то бормоча себе под нос. Мои друзья спасли меня в тот раз, и я обрел ее вновь — свою невыносимую Джоанну. Но зерно зла уже поселилось в моей слабой душе и, несмотря на счастье, которое я испытывал, когда Джоанна была рядом, следующее искушение уже поджидало меня в облике Ариэль. Как странно: женщина, носящая имя ангела, оказалась настоящим дьяволом-искусителем, затянувшим меня на дно порока, при этом убедив, что возносит нас к вершинам удовольствий. Тьма, заполнявшая часть моей души, расползалась все больше, заливая чернотой разум. Но все же во мне еще оставалось что-то от наивного мальчика, боготворящего свою Джоанну. Потому что когда она застала нас с Ариэль на полу гаража, мне стало стыдно и страшно, когда увидел ее лицо — бледное, с брезгливо скривившимися губами от отвращения ко мне. Я решил, что это конец! Я потерял ее, мою солнечную девочку, которая окружала меня любовью, обожанием и всепрощением, но не в тот раз… Чудо случилось трижды, видимо, тогда у меня был очень хороший ангел-хранитель, потому, что мне подарили еще один шанс спасти отношения с Джоанной. И я написал песню, вложил в нее всю свою любовь и надежду на то, что она простит и вернется. Небо услышало меня — мой техасский торнадо вернулся, возродил, подняв меня к вершинам счастья. Я не отходил от нее ни на шаг, задаривая цветами и подарками. Я решил, что теперь-то не упущу свою любовь. Я готов был на все, чтобы глаза моей Джоанны сияли как прежде. Но ей не нужен был «святой» Кристиан, она любила меня со всеми моими капризами, раздражительностью и высокопарным бредом, который я порой нес. Она просила меня стать прежним, а я в глубине души понимал, что ее светлая часть, принадлежащая Джоанне, не выдержит соперничества с темной стороной, которая всегда готова была поглотить то немногое хорошее, что жило во мне ради нее. И как только я вернусь к себе прежнему — пощады не будет, тьма накроет меня и больше никогда не будет «любимого Кри-Кри». Ей пришлось уехать из-за болезни матери довольно надолго. И я пустился во все тяжкие, не в силах сопротивляться многочисленным соблазнам вокруг. Мои друзья пытались удержать меня, лишь раздражая увещеваниями и контролем. Я падал все ниже и ниже, хотя мне казалось, что вознесся к невиданным высям и вот-вот достигну чего-то неизведанного и прекрасного. Мне было наплевать на друзей, и в какой-то момент я позабыл, что на свете была она. Я встретил Линду — восхитительную, утонченную, нежную, и неожиданно для всех прежний Кристиан вернулся. Мне даже показалось, что вот она — та, которая спасет меня от засасывающей тьмы. Я вновь стал веселым, дружелюбным парнем, с искрометными шутками, обожающим своих друзей. С каждым днем мне становилось лучше и спокойнее на душе, я почти поверил, что любил Линду, но в небесах, а, может, и в преисподней рассуждали иначе и вернули Джоанну. Мой карточный замок любви к Линде рассыпался под внимательным, полным любви взглядом синих глаз моей солнечной девочки. И я не выдержал: она, только она — моя единственная, желанная, с которой я хотел разделить вечность. Тьма отступила в тот незабываемый месяц, который мы провели вдали от всех, наслаждаясь друг другом. И я решил, что полностью излечился, ведь готов был бросить все к ее ногам: мою любовь, мое сердце, мою жизнь. Мы решили начать все сначала, отдельно от всех, не желая делиться нашим счастьем ни с кем. Едва мы вернулись в Париж, я бросился в общежитие, чтобы собрать вещи, но только я переступил порог комнаты, как раздался телефонный звонок, похожий на трубный глас. И нежный, заплаканный голос Линды произнес то, после чего моя жизнь разделилась на «до» и «после»: — У меня будет ребенок… В тот момент пропасть разверзлась под моими ногами, а мысли и душу поглотила тьма, которая уничтожила мое будущее с той, которая не заслуживала падения в мою преисподнюю...