du er gud

- Лагерта! Того, кто любил её той, кем она на самом деле была, пронзают клинком в спину. Не убивают, а лишь прекращают страдания, что кажется ей почти-милосердием. Того, кто отказался от неё во имя своего бога, но в минуту отчаянного страха вернулся, лишают жизни с её именем на устах. Не достойно вонзая металл в податливую плоть и смотря неотрывно в глаза, а исподтишка, не давая опомниться. Того, кто никогда не думал её предавать, забирают непростительно быстро. Не оставляя возможности подарить поцелуй, ответить за прикосновение губ перед сражением за Каттегат. - Лагерта! Собственное имя набатом бьёт по вискам, заглушая все звуки вокруг. От него тошнить начинает, хочется уши самой себе оторвать, только бы не слышать. Она кричит, истошно воет, будто это её тело сейчас разделяют с душой, пока ноги сами двигаются в сторону обездвиженного, израненного, мёртвого тела. От боли, что волнами заполняет каждую клеточку, зрение расплывается и различимы лишь остекленевшие голубые глаза. Те самые, что пытались за своей лазурью скрыть любовь, когда губы шептали колючие слова отречения. - Лагерта! Голос в голове искажается до неузнаваемости, она не сразу понимает, чей он. Мёртвые глаза вдруг меняют форму, светлеют, обрамляясь морщинками и прищуриваясь. Крик в голове сменяет нотки отчаяния на уверенный призыв. Хрипотца сбивает с трясущихся ног. - Лагерта! Она не чувствует, как пробегает сквозь огонь; не чувствует, как больно бьется дюжину раз коленями о холодную землю, падая спотыкаясь о свои же ноги; не чувствует, как день сменяется ночью и наоборот. Голос в голове затихает только в тот момент, когда приходится обессиленно упасть рядом с ямой, над которой высится клетка с цепями. - Лагерта. Щеки касается ветер, за которым голова рефлекторно тянется. Ей требуется несколько минут, чтобы привести дыхание в норму и приподнять корпус, приняв сидячее положение. Осознание, куда именно привёл её голос, не удивляет, так же как призрачный силуэт напротив не заставляет цепенеть от ужаса. Он щурится усмехаясь, а глаза горят топазами в надвигающихся сумерках. - Милая Лагерта… - Почему… ты… не… вернулся? Собственный голос кажется чужим, потому что больше похож на шелест. В горле пересохло, тело болит, голова чугунная, но взгляд так ясен, как никогда прежде. Со смерти сидящего напротив мужчины прошло не так много времени, но будто вечность. И этот вопрос всё равно первое, что она ему говорит. - Я не мог, жена. - Не жена! Она пытается кричать, но это больше похоже на кашель. Прикладывая ладони к груди, она чувствует, как бешено колотится сердце, пытаясь выскочить наружу. Дремлющий голос разума твердит, что это от бега, изнеможения и слишком нервных нескольких суток. Лисьи глаза напротив уверяют – от его голоса. - Мы оба можем остаться при своём мнении. Кто из них хмычет на это первым непонятно, но женщина падает обратно на землю, не в силах более сдерживать почти-вертикальное положение. - Почему… Ей не нужно продолжать, он и так всё знает. Знает все вопросы, что хочет задать её сердце. Возможно у него нет ни одного ответа, а возможно есть они все – ей плевать. Просто он, тот кто перебирает сейчас седые локоны ветром, единственный, кому эти вопросы можно задать. - Иначе нельзя было. Бархатный голос обволакивает, глаза прикрываются сами, так что сквозь щёлку видны лишь опадающие листья и край клетки. Она чувствует, как он ложится рядом, как пальцы обжигает могильный холод, переплетаясь с мужскими, как два топаза изучают её профиль. - Боги от меня отвернулись… Хочется плакать, рыдать, взахлёб молиться богам, утыкаясь в мужское плечо. Также как хочется вдруг очнуться от сна в маленьком доме, где за шкурами мирно спит Гида, обнимающая Бьёрна словно игрушку, а собственная голова мирно покоится на плече… мужа. - Боги тебе не нужны. Ветер вновь касается щеки, через мгновения сменяясь резким порывом, взметающим листву и косы. Вторая рука холодеет, будто окунаясь в ледяные ладони, а в нос ударяет запах свежей крови вперемешку с ладаном. - Ты и есть Бог. Она резко распахивает глаза и подскакивает. В опустившейся темноте сияют два силуэта: один лежит, прожигая двумя топазами вместо глаз, второй склонил перед ней колено и преданно смотрит сапфировым взором. Дыхание перехватывает, когда она понимает кто второй. - И в этом я с ним согласен. Рагнар кивает новоприбывшему, а Лагерта успевает лишь протянуть к тому руки, прежде чем мягко провалиться в свою собственную пустоту. Хемунд запечатлеет свой поцелуй в районе её виска, Лодброк жадно целует в губы. После, оба склоняются к ушам женщины, произнося одно и то же: - Ты и есть Бог. А я твой вечный последователь.