Глава 1.
4 января 2019 г. в 01:18
Чего хочется усталому, промокшему и нервному мистралийцу, когда он наконец добирается до своего жилья, где ждет любимая жена? И что он может сказать, если первое, на что натыкается его взгляд в комнате любимой жены — посторонний мужчина, который к тому же устроился, как у себя дома: больная нога бережно покоится на скамеечке, под рукой какие-то бумаги, книги, чернильница и трубка. Трубка, правда, пустая.
— О, Кантор приехал! — радость его величества была искренней и неподдельной, а взгляд пристальным и внимательным.
Кантор уже хотел высказать все, что он думает о коварных интриганах, которые усылают доверчивых мужей по якобы важным государственным делам, а сами в это время посиживают в комнатах их жен, будто бы своей супруги нету.
Но тут из-за ширмы раздалось тихое «ой», что-то упало на пол. Кантор шагнул за ширму и обнял Ольгу, усаживая назад в кресло.
Разумеется, она пыталась сделать все сразу: вскочить ему навстречу, запахнуть накинутый на плечи платок, и все это с малышкой на руках. И сейчас она тихонько бормотала что-то про обед на столе, вот как раз не успела съесть, остыло, но пирог очень вкусный, она сейчас приберет со стола и в кухню сбегает, там быстро… и кофе…
Из-за ширмы раздалось покашливание:
— Могу я вызвать слугу?
Затем трижды тренькнул звонок. Вот и пригодился, а Ольга им так и не пользуется, сама бегает, благо до кухни недалеко.
— Ты сиди. Я мокрый и грязный и все равно сначала в ванную.
— Ой — она запнулась…
Понятно. Когда их уговорили еще пожить во дворце, Ольга разрывалась между страхом за малышку и не менее сильным страхом оказаться посреди прежней дворцовой жизни со своими непарадными заботами: грязными пеленками, подтекающим молоком, детским плачем в любое время суток. В результате Шеллар нашел компромисс, подыскав им дальнее помещение неподалеку от кухни и прачечной, поблизости от удобного выхода в сад. Дворцовой прачке было велено забирать грязные пеленки по несколько раз в сутки. Но иногда Ольгу переклинивало, и она порывалась хоть что-то простирнуть сама. Обычно дело ограничивалось замачиванием.
В дверь постучали, вошел слуга, и король уверенно приказал:
— Во-первых, телепортиста, во-вторых, дежурную прачку, в-третьих, ужин дону Диего. Диего, кофе надо?
— Надо — отозвался Кантор, отметив про себя, что Ольгино «ой» его величество услышал и, конечно же, понял, к чему оно.
Он сгреб кое-что из сухой одежды и совсем уже было собрался исчезнуть в ванной, когда сверху раздался сердитый голос:
— Ваше величество, где вы находитесь?
— У Ольги.
— Могу я появиться?
Кантор подхватил вещи и скрылся в ванной. Если судьба каким-то чудом уберегла его от «нескольких вопросов» короля, следует ценить ее милости и не нарываться на распросы уважаемого мэтра.
Тем более что мэтр был явно рассержен:
— Ваше величество, как вам не стыдно! Что подумают о вас преподобный Чен и его молодой коллега! Нельзя же демонстрировать столь вопиющее неуважение к целителям, прилагающим столько сил, чтобы поставить вас на ноги! Уж если вам назначены процедуры, недостойно прятаться от них по чужим комнатам!
- Простите, мэтр. Мы с госпожой Ольгой увлеклись обсуждением одного чрезвычайно интересного вопроса, и я упустил из виду, что уже подошло время процедур. Минутку…
Судя по звукам, Шеллар нащупывал трость и поднимался.
— Да, кстати, я ведь уже объяснял вам, как важен для ребенка и молодой матери режим! Я уже не говорю о том, что дон Диего, вернувшись, может неправильно истолковать…
— Он вернулся.
— И что же, его поездка была удачной?
— Увы, нет.
Кантор застыл над ванной, из которой как раз собирался выставить тазик с замоченными пеленками, потом медленно выпрямился и с изумлением уставился на дверь. Нет, он привык ловить чувства людей. И также привык к тому, что чувства магов от него скрыты. Он не особо задумывался, что это - их природная особенность или щиты. Теперь понятно, что щиты. И только что этот щит у мэтра со страшной силой пробило. Ну надо же…
А король, зараза, как-то понял, не спрашивая, что в этот раз их поездка была безуспешной. Небось и сбитые костяшки пальцев углядел. Но вполне возможно, что завтра, если найдет время, все же пожелает задать свои «несколько вопросов».
Когда Кантор наконец вышел из ванной, Ольга в соседней комнате укладывала малышку. Цапнув с подноса с недоеденным обедом кусок мясного пирога, Кантор остановился в дверях, любуясь.
Притворив дверь в спальню, Ольга вернулась было к столу, лепеча что-то про остатки обеда. Он удержал ее и обнял, вдыхая знакомый запах. Как же хорошо. Наконец-то дома. И малышка спит. И Стелла больше не суется со своими дурацкими запретами, а то противно вспомнить, какую лекцию она ему прочитала после возвращения Ольги из убежища Семерки, будто он сам не понимал, что после родов нельзя… И короля демоны унесли (мэтр, а не демоны, но это мелочи). Наконец-то они вдвоем… ну кто там стучит? Отстаньте, некогда маэстрине, к ней в кои-то веки муж приехал…
Внезапно Кантор отстранил от себя Ольгу, сделав ей знак молчать. Потом молнией метнулся за ширму и прижал к стене невесть откуда взявшегося в комнате паренька, одновременно прочно удерживая его руки, уже явно поднятые в характерном для мага жесте.
— Ну и как мы тут оказались?
Парень не ответил. И хотя он молчал, но его чувства угадывались безошибочно: злость, досада и отчаянная решимость драться до конца. Ну и откуда он тут такой взялся?
Из-за ширмы выскользнула Ольга, уже успевшая схватить пистолет. Увидев паренька, она ойкнула и пистолет опустила.
— Знаешь его?
— Ну да, это Наталь, новый телепортист, он сейчас на стажировке, пока Мельди в отпуске.
Новый телепортист, значит. Стажер из корпуса магов. Ну да, понятно, они все на подвиги рвутся. За полгода войны они одни не дорвались. Сперва их вывезли в Лондру, где начальник корпуса, ссылаясь на приказ его величества, железной рукой навел порядок и приказал возобновить занятия. Никакие прошения об отставке и переводе в армию не принимались. Когда летом наконец начались боевые действия, они одни продолжали обучение. Нескольких сбежавших в армию командир вернул со скандалом и добился для них сурового наказания, не побоясь конфликта с Кирой и Александром. Ну, а когда вернулась магия, сражаться было уже не с кем. Ну почти… Собственно, остальные сейчас как раз и практикуются по лесам, полям и дорогам, чистя страну от нечисти, а этому и тут не повезло — сунули стажироваться во дворец. Неудивительно, что юный стажер рвется на подвиги… вот только немного не там их ищет. Ну да, ему приказали забрать короля. А в комнате короля нет и беспорядок. Небось уже вообразил злодейское похищение монарха и себя в роли спасителя. Ну и что с ним теперь делать? Парень-то по-прежнему фонит решимостью драться, как бы от обиды чего не наворотил…
— Короля уже забрал мэтр Истран. Стучаться надо и не входить без спросу — зло проворчал Кантор.
Как бы в ответ раздался стук в дверь.
— Кто там?
— Ужин для дона Диего.
Ольга охнула, крикнула «Войдите!» и ринулась расчищать на столе место для подноса, сдвигая бумаги, книги, пеленки и бутылочки.
Величественный слуга прошествовал к столу и пристроил поднос на расчищенное место. Потом кивнул помощнику, державшему кофейник.
Вот вам, господа, истинная дворцовая выучка. Ну притиснул хозяин комнаты к стене телепортиста, явно намереваясь нанести ему телесные повреждения (или уже нанеся таковые). Ну сгребает хозяйка со стола грязные пеленки, одной рукой суетливо запахивая халатик, из кармана которого небрежно торчит рукоятка пистолета. У слуг даже лица не дрогнут. Слугам приказали подать господам ужин, а в каком господа виде и что делают — не их дело.
Пристроив поднос, слуга поклонился с почтением:
— Повар просил передать, что мороженого сегодня в меню не было, поэтому он взял на себя смелость предложить дону Диего в качестве десерта пирог с абрикосами и пирог со сливами. На горячее тушеная баранина со специями. Для маэстрины молочный коктейль и чай с травами.
Слуги удалились с поклоном, прихватив поднос с остатками обеда. Следом Кантор подтолкнул растерянного телепортиста, еще раз проворчав вслед: «стучаться надо».
— Ходят тут — добавил он вслед закрывшейся двери.
Сзади хихикнула Ольга
— Ты чего?
— Сейчас еще и прачка придет… Она женщина ответственная, если ей сказали забрать пелёнки, ее никакая дверь не остановит.
— Ну уж нет, хватит!
Кантор заскочил в ванную, накинул на шею ремешок забытого было амулета, потом подхватил лохань с замоченными пеленками и выставил в коридор. Подпер дверь шкафчиком и наконец-то снова притянул Ольгу к себе.
Его разбудил шум дождя. Невнятный шорох капель, их постукивание о листья, журчание струйки дождевой воды по камням. Он сел в кровати. За окном ясно, и, кажется, довольно холодно. Откуда дождь? Ах да, сутки назад на горной дороге… шелест дождя… постукивание копыт по мокрым камням. Худенькая девочка, которую мэтр Елисей придерживает перед собой. Они с Эспадой ведут в поводу двух других лошадей, на одной вещи, на другой усталая женщина прижимает к себе старшую дочь, укутанную в куртку Эспады. Мэтр подслеповато вглядывается вперед, время от времени смахивая с лица капли, капли блестят на куртке, на волосах доньи Эсмеральды, на торчащих из-за плеч Эспады эфесах…
Кантор понял, что не заснет. Осторожно поднялся, постаравшись не разбудить Ольгу, и вышел в соседнюю комнату. Несколько нотных тетрадей было предусмотрительно засунуто за высокий шкафчик, куда Ольга не лазала. Карандаш был где-то на столе (оставлять на этом столе чернильницу опасался даже его величество). Через сорок минут тема «дождь» была вчерне перенесена на бумагу, доработать можно будет потом…
Ласковые руки обвили его за шею.
— Я тебя разбудил? Извини…
— Нет, малышка разбудила. Я ее уже покормила, она спит.
Ольга втиснулась в кресло рядом с ним. Он пересадил ее к себе на колени.
— Как вы тут без меня? Что нового в здешней жизни? Не успеешь уехать, уже какие-то молодые телепортисты объявляются. И что это за юный коллега мэтра Чена?
— О, это целая история! Позавчера король был с официальным визитом в Хине — годовщина коронации и все такое. Очень боялся, что ему подарят еще одну наложницу. Тут и с Сюань не знают, что делать, одни проблемы с ней.
— Но тебе ж она вроде помогает?
— Мне она помогает здорово, нянчить детей у нее получается замечательно. Но не может же один монарх определить подарок другого монарха в няньки постороннему ребенку! В общем, его величество боялся повторения, а напрямую просить не дарить прекрасных невольниц счел недипломатичным. Поэтому он всячески расхваливал преподобного Чена, сколько от него всяческой пользы и все такое… тем более что это правда. Ну и донамекался — ему подарили еще одного монаха!
— Ну хоть невольниц не дарили?
— Нет, обошлось. А монахи распределили сеансы физиотерапии и при идейной поддержке мэтра принялись за королевскую ногу. Обещают, что через пару лун хромота сойдет на нет окончательно. А король ворчит, что на сеансы уходит много времени, а читать во время них не позволяют.
— Бедный король! И бедные монахи!
— Да им-то он ничего плохого не говорит…
Кантор вдруг вспомнил вечернее открытие.
— Слушай, а мэтр вроде не особо огорчился, что я никого не нашел?
— Шутишь — не огорчился! Да он обрадовался небось! У него и так забот полон рот, одна Орландина чего стоит! И это не считая Мафея, контакта с иными мирами и прочих дел! Да еще Камилла перехаживает. Ему только еще одного питомца не хватало, чтобы от всего этого окончательно рехнуться!
Значит, не ошибся — с удивлением понял Кантор, вспомнив, как его вчера вечером внезапно накрыло волной чужого неимоверного облегчения.
— А ты действительно никого не нашел?
— Нет, посмотрел двух девочек в двух местах, Орландо они не дочери. А чего это Мельди умотал в отпуск?
— А у него дядюшка заболел.
— А что там слуга говорил про пирог со сливами?
Он сгреб с тарелки кусок пирога, налил себе холодного кофе. Ольга потянулась за второй чашкой, с завистью потянула носом, налила себе чая и откусила второй пирог. Безумную трапезу в пять утра прервало хныканье из соседней комнаты.
Через несколько минут Ольга вышла из спальни с выражением крайнего отчаяния на лице. Кантор встревоженно поднялся.
— Что случилось?
Судя по лицу Ольги, как минимум тяжелая болезнь малышки.
— Я… вчера… споткнулась, когда тазик несла, и пролила грязную воду на стопку чистых пеленок. Думала, простирну, развешу у камина, к утру подсохнет. Но пришел его величество, потом ты приехал, я и забыла. Сейчас завернула в последнюю чистую, но что делать, если и эту испачкает?
Да, это проблема — достать чистые пелёнки во дворце в пять утра. Но есть ли для настоящего кабальеро неразрешимые задачи, если дама в отчаянии и нуждается в помощи? Тем более если эта дама — любимая жена. Кантор отодвинул от двери шкафчик и выглянул в коридор. Бадья с пелёнками исчезла. Где располагаются прачечная и склад белья, он понятия не имел. На всякий случай пошел в сторону кухни. Там уже шла какая-то возня. У входа на табурете сидел дежурный слуга. Видя, что Кантор медлит с вопросом, уточнил:
— Горячего кофе?
— Нет, пеленок.
Слуга ничуть не удивился. Сняв с гвоздика ключ, провел Кантора в какой-то тупичок, отпер дверь, уточнил:
— Для кого?
— Для госпожи Ольги.
Слуга невозмутимо выбрал из нескольких приготовленных тючков тот, что поменьше. Кантор запоздало сообразил, что круглосуточная нужда в чистых пеленках во дворце теперь столь же обычна, как и в кофе для его бессонного величества. Он-то был готов перебудить полдворца… Поблагодарив слугу, он вернулся к себе. Ольга сидела за столом, и, кажется, пыталась дремать, положив голову на кулачок.
— Давай еще поспим.
— Да скоро опять кормить малышку.
— Ну хоть немного.
— А ты сегодня в театр?
— Да, обязательно. Как у них, не знаешь?
— Да откуда мне знать, они же во дворец не зайдут…
Жизнь во дворце действительно создавала ряд трудностей, но что поделать. Дней через десять после возвращения магии Кантор озаботился вопросом жилья и отправился присматривать квартиру. К его удивлению, их старая была свободна, и хозяин всячески зазывал, даже обещал сделать скидку при оплате вперед. Кантор посоветовался с Ольгой, проверил, не сломан ли водопровод (в любезности хозяина явно чувствовался подвох) и внес деньги за полгода. Между делом выяснил у Юста причину любезности соседа и всласть посмеялся вместе с Ольгой. После чего вскользь обронил при разговоре с Кирой, что собирается в ближайшие дни переехать. Кира, видимо, и сообщила об этом королю и прочим заинтересованным товарищам.
В течение следующих трех дней только ленивый не пытался прочистить Кантору мозги. Толик орал, что он припух, если собирается оставить жену и дочь без охраны, ведь точно эти жлобы захотят учинить Максу какое-нибудь западло, а тут такая возможность. Ведь не факт, что всю сеть накрыли, наверняка еще полезут. Все еще дующийся на Кантора Виктор подтвердил, что эти сволочи наверняка захотят посчитаться. Король грустно вздохнул, посетовал на перегруженность ребят Флавиуса и попросил повременить с переездом хотя бы до тех пор, пока департамент безопасности не утрясет кадровый вопрос, чтобы можно было организовать им охрану. Тогда же невесть каким путем нарисовался дорогой папа и достал Кантора до печенок рассуждениями о том, как опасно перебираться из дворца в город.
Кантор был готов переехать уже просто назло всем этим бесчисленным доброжелателям, о чем и сообщил Ольге. Ольга с энтузиазмом согласилась, попросила только купить ей новый пистолет, а то мало ли… На Кантора это подействовало как ушат холодной воды. Он в ужасе представил себе Ольгу, одной рукой отстреливающуюся от неведомых злодеев, а другой прижимающую к себе ребенка, и переезжать как-то сразу расхотелось. Конечно, дворец тоже не самое безопасное место в этом мире, то башни взрываются, то еще что. Но все же поспокойнее, чем в городской квартире.
Так что мысль о переезде пришлось оставить до тех пор, пока не удастся обзавестись домиком вроде того, что у Жака. Кантор уже справлялся о возможности постройки такого, но оказалось, что мастеров немного и они завалены заказами года на три вперед. И стоить это удовольствие будет столько, что на счету в банке вряд ли что останется. И к тому же на членов семьи ловушки можно будет «настроить», чтоб не трогали, но новые гости однозначно окажутся в опасности, если проявят малейшую неосторожность. Так что пока Кантор с Ольгой думали, надо ли им такой домик. В снятую квартирку они за пару лун наведывались всего дважды — отдохнуть от дворцовой жизни.
В то время, когда над Даэн-Риссом уже занимался холодный зимний рассвет, в Эгине еще была ночь.
Мафею не спалось. Рядом храпел Элмар, что не способствовало крепкому сну.
Мафей поднялся на ноги и осторожно, по стеночке прошел к дверному проему. Сегодня они ночевали в каменном сарае, давно лишившемся крыши. Каким-то чудом там сохранилось немного сена, даже не особо гнилого, и Элмар, бросив сверху несколько охапок свежей травы, признал условия для ночлега сносными. Конечно, Мафей мог бы перенести их всех ночевать во дворец, как минимум в трех их устроили бы на ночлег без вопросов, но… героям подобает вести суровую жизнь. Да, честно говоря, каждому из троих по каким-то причинам хотелось заночевать здесь.
Мафей на Каппе привык к суровым походным условиям, но сейчас почему-то не спалось. Впрочем, не только ему. На полянке у маленького костерка сидел Виктор.
— Тебя тоже разбудил храп Элмара?
— Да нет, просто хотелось посидеть. Такая ночь…
Какое-то время они сидели тихо, глядя на звезды, необыкновенно яркие для городских жителей, и наслаждаясь звуками южной ночи. Трещали цикады, где-то ухнула сова.
— Сашу бы сюда.
Виктор не стал читать юному магу наставления на тему важности соблюдения межмирового договора, а, напротив, согласился:
— Хорошо бы… дома она таких звезд не увидит, и воздухом таким не подышит.
— Не увидит звезд? Почему?
— Так в городах их не видно из-за городских огней. А в лесу она вряд ли окажется, разве что на экскурсии.
Экскурсию в лес Мафею представить было трудно.
— И у костерка там особо не посидишь. Нет, можно, конечно, на специально отведенном месте, где есть оборудованное кострище, и за неприлично большую плату.
Представить себе оплату за право разведения костра Мафею было еще трудней. Он подбросил в костер пару веточек, чувствуя некое удовлетворение оттого, что за это ничего не требуют. Все же странные порядки в том мире…
— Тихо как… А Орк не отвязался? Что-то его не слышно.
Грака иногда удавалось привязать к какой-нибудь особо кряжистой маслине, но чаще Элмар вбивал в скалу пару железных скоб гномьей работы и привязывал грака к ним. Дубы уже не рассматривались как вариант, поскольку пару раз Орк их ломал, пытаясь пуститься в погоню за каким-нибудь ночным зверем.
— Орк на месте, просто он сегодня очень тихо себя ведет. Я его недавно проверял, сидит на одном месте, как приклеенный, не шумит, не возится.
— Саше Орк понравился.
— Угу… — Виктор вспомнил свой ужас, когда отважная малявка еще на Каппе стала напрашиваться покататься на Орке. Впрочем, объединенными усилиями удалось воззвать к ее благоразумию, и девочка согласилась для начала проехаться на Матрене. Слезла сияющая и только огорчалась, что нельзя кому-нибудь похвастаться! Да, жаль, что сейчас надо быть особо осторожными, а то можно было бы попросить Толика. Впрочем, и Толик давно не показывается…
Низко над головой пролетела птица и устроилась неподалеку на дереве.
Саши Мафею не хватало мучительно. Особенно вот в такие вот минуты тишины, когда так хочется с кем-то поделиться прелестью момента, посмотреть на пересекающую небо Туманную тропу, попробовать разыскать Двух Анкрусов, Дракона, Копье или хотя бы Поморский алмаз, рассказать, что он всегда на севере, потому так и называется. Вспомнить, как они приманивали и кормили белку в Поморье. Показать ей сидящую на ветке птицу… Впрочем, Саша ее бы не увидела, у людей проблемы с ночным зрением.
Неожиданно со склона донесся страшный рев и шум падающих камней. Орк, встав на дыбы, рвался с привязи, мотал головой и жутко выл. Потом вой перешел в какую-то икоту, после чего хищник отрыгнул нечто непонятное и заскулил жалобно. Приближаться к беснующемуся животному подбежавшие герои не стали, Мафей осторожно отлевитировал странный предмет поближе и осветил шариком. После долгого разглядывания в нем опознали большой комок пожеванных игл дикобраза.
Стало понятно, с чего это Орк был столь тих. Учуяв вход в нору неведомого, но предположительно вкусного грызуна, он затаился у входа, поджидая, когда обитатель решится на прогулку. А дождавшись, проглотил, не разбирая. Страшно представить, что сейчас у него в желудке, отрыгнуть-то удалось лишь небольшую часть игл.
— Ты обезболить как-нибудь сможешь?
— Я животных не умею.
— А стазис наложить?
— А смысл? Ему же все равно будет больно. Знаешь, я думаю, что тут и мэтр Силантий вряд ли что-то сделает.
— А если я подержу, сможете повыковыривать у него изо рта иголки? — спросил Элмар.
— Так он его давно проглотил. Пасти ничего не сделается, там кожа непробиваемая, он же дома насекомых грызет и глотает.
— Может, ему рвотное дать?
Рвотным грака уже пытались поить, когда он проглотил черепаху. Бесполезно, черепаху он так и не отрыгнул, и, видимо, благополучно переварил. Мелких черепах он и потом глотал целиком, крупных пытался разгрызть, пару раз ломал зубы, но и они у него регенерировали, как выяснилось.
Пока герои размышляли, грак прекратил выть и сел. Морда его была несчастной и озадаченной, очевидно, творящееся в его потрохах по-прежнему причиняло ему неприятные ощущения.
— Наверное, у него и выстилка желудка быстро регенерирует — предположил Мафей — а то как бы он дома грыз и глотал насекомых, там ведь тоже острые края панцирей.
Грак подумал и улегся, положив голову на передние лапы.
— Пошли спать — подытожил Элмар — до рассвета всего ничего осталось.
Утром Кантор проспал и порадовался, что репетиция сегодня назначена только в час. Успеет.
Думая о делах в Погорелом театре, он начинал подозревать, что унаследовал отцовскую способность к сглазу. Как уверенно он говорил Жаку, что труппа соберется, только свистни!
Нет, сперва все вроде так и было. Правда, на пару-тройку ролей все же пришлось искать замены, дублеров не хватало, но исполнители главных партий были на месте, Карлос здоров, здание цело. Билетов на первое же представление «Юности волшебника» было не достать уже за неделю, после спектакля актеров вызывали раз десять. Король, правда, не смог присутствовать, но в ложе для августейших особ присутствовали принцесса-регент, принц-бастард с боевым товарищем, несравненная Азиль и юный принц Мафей.
Витька с охотой посетил спектакль, поскольку желал окончательно удостовериться, что его квартирант и впрямь актер. После спектакля Мафей затащил его за кулисы, где Витька с большим интересом разглядывал и ощупывал маску орка. Потом он попытался расспрашивать Мафея про орков, но тот, переглянувшись с Диего, посоветовал лучше расспросить принцессу Тину. То же посоветовал и прямодушный Элмар, добавив, что его сестре доставит большое удовольствие просветить Витьку в вопросах устройства своего мира, так что пусть Витька не дичится и займет Тину, ей полезно. По слухам, Виктор и принцесса несколько раз посетили королевскую библиотеку, разглядывая древние фолианты с описаниями сгинувших существ.
Газеты разразились восторженными рецензиями. Среди прочего упоминалось, что трое сотрудников Погорелого театра приняли участие в борьбе с захватчиками и получили за это королевские награды. Кантор слегка ошалел, ибо не представлял никого из коллег ни отстреливающим вампиров осиновыми стрелами, ни крадущим бумаги из сейфа Харгана. Мелькнула мысль, что журналисты утроили его самого (награду из рук короля он действительно получил через неделю после возвращения магии). Оказалось, что товарищ Кантор коллег недооценил. Скромная костюмерша всю оккупацию работала на людей Флавиуса, ибо была еще и неплохой гримершей. Ее квартира была явочным пунктом, а позднее и подобием лазарета, где после пресловутого побоища в здании канцелярии она выхаживала двух уцелевших раненых. Господин Флавиус был очень рад, что спасся хоть кто-то из его помощников, и щедро представил к награде ту, что не побоялась их спрятать и выходить. На вопрос Кантора, как ее занесло в подполье, дама покраснела и замялась, а потом призналась в давней дружбе с одним из помощников господина Флавиуса. Дружба, как легко понял Кантор, была давней, носила сердечный характер и вскоре могла перейти в стадию законного брака.
Еще одним героем подполья оказался Морис, Друг Главного Героя, юноша застенчивый и нервный. Его история оказалась весьма удивительной. Оставшись в Даэн-Риссе, он жил тихо, о каких-либо действиях против оккупантов не помышлял, ибо искренне и справедливо считал себя к оным неспособным. Сестру и престарелую матушку он успел отправить в провинцию, сам выходил из дома лишь в театр и на ближайший рынок. На рынке все и началось. Внезапно на толпу спикировали несколько вампиров, подхватили двух девушек и улетели. Никто не успел бы вмешаться, если бы даже и решился. Мать одной из похищенных рыдала по дочери, как по покойнице, и ни у кого не хватило решимости разубеждать несчастную. У возвращавшегося с рынка Мориса мутилось в глазах и сжимались кулаки от бессильной ненависти. Внезапно возле бывшего храма Бессмертного Барда дорогу ему заступил некто в бело-голубой рясе и настоятельно попросил посетить службу. Отказываться было опасно, и Морис битый час слушал слащавые рассуждения о величии и справедливости Повелителя и святости его воинства. Кипя яростью, Морис вышел из храма и завернул в кабачок, куда обычно не заходил. Он долго сидел с единственной кружкой пива, не реагируя на окружающее. Когда же чей-то голос все же пробился в его сознание, он от неожиданности поперхнулся пивом. Щупленький человечек довольно убедительно рассуждал опять-таки о величии Повелителя и будущем процветании страны под его руководством. Дальнейшее Морис помнил плохо. Как встал, перебил лгуна, как в красках живописал царящее в стране беззаконие, произвол вампиров и ложь проповедей Ордена, как выразил надежду на скорое освобождение… Щупленький человечек ринулся к черному ходу и, кажется, пытался позвать кого-то, но один из посетителей рванул его за шиворот, а второй от души въехал кулаком в челюсть. Разогретая речью Мориса толпа от души включилась в избиение орденского агитатора. Кто-то дёрнул Мориса за руку, вытащил из трактира и потащил вглубь улицы. Еще один нагнал их в переулке, на ходу обтирая нож о какую-то тряпку.
— Ну ты даешь! У тебя талант, парень! Мы этого типа давно выслеживали, но его меньше трех человек не прикрывало, трудно было подобраться. А ты молодец, после твоего выступления его всей толпой били, одна проблема была — как протиснуться к нему в толпе. Ничего, сейчас там все разбегутся, концов не найдут. Слушай, а ты откуда такой?
Так началось знакомство Мориса с людьми господина Флавиуса, переросшее в тесное сотрудничество. Вскоре он стал одним из лучших агитаторов подполья. Кроме того, на него, как на живца, несколько раз ловили агитаторов из Ордена. Подпольщики организовывали ему прикрытие и лишь жалели о полном отсутствии у дорогого соратника Тени, делающем его весьма уязвимым и непригодным к одиночной работе. Было очевидно, что первое же выступление без прикрытия закончится для Мориса арестом.
После освобождения Морис искренне оплакал тех из своих новых знакомых, кто оказался в злосчастную ночь в здании канцелярии, и вернулся в театр. Возобновление «Юности волшебника» было воспринято Морисом, да и всей труппой как окончательное возвращение к мирной довоенной жизни. Как выяснилось, зря.
Билеты в Погорелый театр были раскуплены на луну вперед, но уже второе представление пришлось отменить: в Ортане был официально объявлен траур. В один день в столицу пришли новости с севера, где толпа упырей и зомби напала на собравшихся на деревенскую ярмарку, и с юго-запада, где крупная банда разбойников перерезала целый обоз.
В тот день, услышав новости, направлявшийся на репетицию Кантор спешно вернулся во дворец. Им владело неприятное предчувствие, слишком уж много пакостей свалилось в последнее время на их мир, и не иначе, валится еще одна, а то с чего бы все так мрачно, с объявлением траура… И куда девать Ольгу с малышкой? Будет ли безопасно в родовом замке или несчастная Мистралия опять окажется в центре разборок? Может, лучше в Поморье, к Семе Подгородецкому? Он предлагал… О своей судьбе товарищ Кантор не размышлял, куда пошлют, там и будет воевать. Внутренний голос вздыхал горестно, но возражать не смел.
В королевской приемной, куда поспешно прошел Кантор, было людно, но начисто отсутствовало то лихорадочно оживление, которое охватывает всех перед сражением и в минуты опасности. Собравшиеся были серьезны, деловиты и сосредоточены. Из королевского кабинета быстро вышел Флавиус с неизменной папкой, дал негромко двоим присутствующим указания, еще трех поманил за собой и вновь скрылся в королевском кабинете. Вскоре из кабинета выскочил новый секретарь его величества, стараясь соблюдать достоинство, подошел к открытому окну и стал жадно дышать. Отдышавшись, обвел взглядом присутствующих, Кантору же поклонился с особым уважением.
Кантор знал и историю этого юноши, и причины его глубочайшего уважения к своей персоне. Юный доброволец, вступивший в ополчение на Севере, оказался не особенно способным солдатом, зато великолепным писарем и порученцем. Вскоре после возвращения в столицу Кира порекомендовала его Шеллару как отличного секретаря. Юноша обладал феноменальной памятью, знал шесть языков, был способен работать по шестнадцать часов в сутки, был умен, внимателен, аккуратен, честолюбив, бесконечно предан королевской чете… Несчастный обладал лишь одним недостатком: у него обнаружилась аллергия на табачный дым. Молодой человек очень переживал по этому поводу, видя в своем недомогании чуть ли не признак недостаточной преданности его непрерывно дымящему величеству, и всячески мечтал излечиться и стать наконец идеальным королевским служащим. Кантора он больше всего уважал не за подвиги, не за магические способности, не за снайперскую стрельбу и не за участие в обороне дворца. Нет! Просто кто-то (вероятно, Мафей) сболтнул ему, что Кантор начал курить в двадцать пять лет. Юноша тотчас решил, что у дона Диего были те же проблемы, что и у него, и он с ними как-то справился. Набравшись решимости, он обратился к уважаемому дону Диего за советом и консультацией. Как ни старался Кантор уверить его, что не курил совсем по другой причине и аллергии к табачному дыму никогда не имел, парень все же сохранил к нему глубокое почтение. Видимо, Кантор был для него чем-то вроде символа достижения вожделенной цели: он смог, и я смогу!
Теперь Кантор не сомневался, что парень, вернувшись в кабинет, немедленно доложит о его приходе. И точно, минут через пять из кабинета вышла Кира и поманила его к тому самому открытому окну.
— Давай покурим.
— А в кабинете что не куришь?
— Да я там на общем фоне и вкуса сигарет не чувствую, Шеллар с утра дымит. Сейчас он людей Флавиуса инструктирует, минут десять буду не нужна. А ты чего пришел? Надоело играть в театре и хочется за пулемет?
— Так спектакль отменили…
— Ну извини, Шеллару нужно было всех напрячь и озаботить важностью проблемы, вот и объявил траур, как только случился повод.
Кира вкратце обрисовала Кантору замыслы Шеллара, забежавший вечером Жак добавил деталей. Его хитроумное величество, как всегда, пытался одним выстрелом убить не менее полдюжины зайцев. К мирной жизни Ортан вернулся с ворохом проблем, как, впрочем, всякое государство, пережившие войну и оккупацию. И правление невежественного в экономических вопросах Харгана и его преемников, и последний период войны опустошили казну. К тому же в стране, как это бывает в послевоенное время, в большом количестве завелись разбойники. Вместе с отбившейся от оккупантов и бродящей по лесам нежитью они изрядно затрудняли перемещение по дорогам, что, в свою очередь, очень мешало снабжению столицы продовольствием и прочему товарообмену. Продукты на столичных рынках вздорожали, соответственно, возросла и стоимость прокорма армии, которую по-прежнему надо было содержать и пополнять. Недоброй памяти попытка взятия дворца стоила вооруженным силам Ортана едва ли не бо́льших потерь, чем несколько лун наступления на армию Повелителя. Надо было набирать новобранцев, учить их, надо было отправлять отряды контролировать дороги, надо было, наконец, платить пособия семьям погибших. Даже такой выдающийся финансист, как Шеллар, сознавал, что миссия трудновыполнима.
К тому же приток налогов в казну снизился. Кто-то жаловался на разорение оккупантами как на причину отсутствия денег, до кого-то сборщики не смогли добраться, опасаясь разбойников. Были и те, кто по-прежнему заявлял о нежелании платить королю-изменнику, считая это достаточным предлогом не расставаться с деньгами. Или не заявлял, но делал то же самое в надежде, что случится что-нибудь, позволяющее не раскошеливаться.
Подобные настроения дворянства были Шеллару не столько неприятны, сколько крайне не ко времени. Вообще проблема с настроениями ортанского дворянства назрела давно, да и до прочих подданных давно пора было донести официальную версию, чтоб не расслаблялись.
План Шеллара включал отправку трех больших отрядов на зачистку дорог. Но это была лишь часть их миссии. Кроме того, в задачи глав отрядов входило произнесение в городах на пути следования пылких речей, призывающих поддержать родину в трудный час. Кто чем сможет. Молодых дворян — поступлением на службу, прочих жителей — продовольственной помощью войскам и размещением бойцов на постой. Хитроумный Шеллар справедливо полагал, что к обозу, везущему в столицу пожертвованные продукты под охраной солдат, присоединятся и торговцы, опасавшиеся путешествовать поодиночке, и в столице прибавится продовольствия. К отрядам можно приписать и сборщиков налогов, а в текст речей включить кое-какие элементы той самой официальной версии, чтобы притушить разнообразные слухи, волнами катившиеся по стране.
Ольга немедленно назвала эти отряды непонятным словом «агитбригады», весьма понравившимся его величеству. Расспросив Ольгу о том, что собой представляли эти агитбригады в ее мире, он нашел аналогию весьма подходящей. Одну из агитбригад предстояло возглавить виконту Баккари, который после возвращения из убежища Семерки почему-то преисполнился к Шеллару просто-таки невыразимыми верноподданническими чувствами, каковыми и желал поделиться с народом. Встревоженный Кантор как-то спросил его величество, не перестарается ли виконт со своим энтузиазмом, на что король спокойно заметил, что на то в агитбригады включены два умных человека из ведомства Флавиуса, присмотрят. Причины же столь бурного восхищения виконтом своей особой комментировать отказался, пробормотал лишь что-то про бесценную подданную и изрядно при этом покраснел.
А в день объявления траура Кантор спокойно вернулся в театр. Внутренний голос довольно рассуждал, что во время недели траура будет время и над музыкой поработать, и всей труппой начать наконец репетировать пьесу Юста, Карлос давно собирается. В кои-то веки Кантору не хотелось спорить с внутренним голосом…
В театре, однако, он застал подлинную шекспировскую трагедию (что такое "подлинная шекспировская трагедия", он не знал, но так часто говорила Ольга, а он все забывал спросить). Вся труппа собралась вокруг заламывающего руки Мориса, пытаясь его утешить. Получалось плохо. Как выяснилось, сестра и престарелая матушка Мориса жили у родных как раз по соседству с тем городком, где зомби вломились на ярмарку. И несчастный молодой человек уже представлял их злодейски умерщвленными гнусной нежитью. Как ни уверяли окружающие, что зомби в дома не лезут, а матушка с сестрицей вряд ли путешествуют по дорогам, молодой человек был безутешен. Ситуацию усугубляло еще и полученное накануне с оказией письмо от сестрицы, в котором она сообщала о тяжелой болезни маменьки. Морис чувствовал себя предателем, оставившем больную матушку и юную сестрицу на верную погибель, и порывался ехать к ним немедленно, не задумываясь, что одинокий путешественник по нынешним дорогам окажется в куда большей опасности, чем старушка и девица в провинциальном городке.
Было очевидно, что играть в спектакле в таком состоянии Морис все равно не сможет. Кантор попробовал выяснить, не удастся ли отправить его с одним из отрядов. В результате все устроилось лучшим образом: Мориса охотно включили в состав одной из агитбригад, вспомнив его заслуги и таланты агитатора. Один из помощников господина Флавиуса, как раз к этому отряду прописанный, пообещал, что Морис вместе с ними доберется до ближайшего к пункту назначения большого города, где расскажет горожанам о героической борьбе с оккупантами, после чего его пристроят к какой-нибудь охраняемой группе путешественников, направляющихся в нужную сторону. Через пару-тройку дней через те места пройдет отряд борцов с нечистью, и отрядный маг телепортом отправит Мориса с родными в Даэн-Рисс. По всему выходило, что отсутствовать он будет не более десяти дней, большая часть из которых придется на время траура, когда играть спектакли все равно не положено.
«Юность волшебника» отложили на десять дней, тем более что горожанам какое-то время было не до театра. На проводы отрядов на борьбу с нежитью и разбойниками собирались толпы народа. Напутственные речи, музыка, блеск доспехов… Виконт Баккари наконец покрасовался перед толпой весь в белом, но все же вызвал меньше восторгов, чем Элмар, отправлявшийся с другим отрядом и не пожелавший в этом походе расстаться с верным Орком. Витьке, скромно стоявшему рядом с Элмаром, тоже досталась порция народных восторгов, весьма его нервирующая. Бедняга только отвык от роли божества!
А через пять дней на площади вновь провожали Элмара, спешно отозванного из ортанской провинции и перебрасываемого вместе с группой магов в дружественную Эгину, где в одной из дальних крепостей обнаружились остатки армии Повелителя. Видно, обитатели крепости даже своих так достали, что те позабыли известить их о планируемом возвращении в свой мир. Теперь они терроризировали окрестное население.
Крепость, кстати, взяли без особого труда. Составляющие ядро обороны воины Повелителя были настолько деморализованы видом появившегося под стенами всадника на граке и парящего над ними дракона, что не оказали особого сопротивления атакующим. А вот зачистка горных дорог затянулась, и Элмар с Витькой и Мафеем застряли у южных соседей.
Кантор не принимал участия во всех этих военных заботах. Он писал музыку и каждый день ходил в театр на репетиции. Карлос, пользуясь простоем труппы, начал наконец репетиции новой пьесы Юста. Ольга завидовала, но слабо, поскольку его неугомонное величество загрузил ее работой, глубоко наплевав на ее практически круглосуточную занятость малышкой.
Однако и по прошествии десяти дней «Юность волшебника» сыграть не удалось. Как выяснилось, в провинции Морис с блеском выступил перед жителями с речью, после чего в тот же день был пристроен в неплохо охраняемый караван купцов, с которым и достиг городка, где переживали тяжелые времена его родные. Увы, болезнь его матушки оказалась тяжелой, и несчастный сын, приехав, нашел лишь свежий холмик на кладбище, над которым рыдала безутешная сестрица. В тот же вечер, от души помянув бедную матушку в местном трактире, он воспроизвел для присутствующих свой рассказ о борьбе с Орденом, дополнив его призывом поддержать родину в трудные времена. Итогом стало немедленное решение двух сыновей местного барона вступить в армию Ортана, а нескольких почтенных фермеров — собрать пару возов провизии для «наших доблестных защитников и освободителей».
И все бы ничего, но разгоряченная речами и вином молодежь зачем-то решила отправиться навстречу правительственному отряду на следующий же день, не дожидаясь его подхода. Вероятно, рвущиеся на службу молодые люди опасались, что родители примут ряд мер, дабы помешать их планам, Морис же торопился назад в театр. Все предупреждения про опасность дорог он то ли забыл, то ли счел проявления осторожности несовместимыми со своими вчерашними пылкими речами…
Удивительное дело — случай. Впоследствии несколько отрядов мистиков, магов и солдат гонялись потом по всему северному Ортану за пресловутыми зомби битых пять лун. А вот компания юнцов в тот злополучный день наткнулась на эту нежить аккурат через пару часов после выезда из деревни. Надо ли говорить, что при виде нежити бравая молодежь, преисполнившись ужаса, побросала оружие и рванула от возов с провизией куда глаза глядят. Морису же не дал рвануть вслед за ними то ли визг сестрицы, в панике застывшей столбом среди общего столпотворения, то ли пафос собственных вчерашних речей, не позволивший показать себя трусом. Схватив брошенный кем-то меч, молодой человек с героическим воплем ринулся на нежить, призывая товарищей не отставать. Его пример отрезвил других, и под их натиском зомби, не особо сами понимающие смысл собственных действий, покинули поле боя, оставив на нем распотрошенные возы с провизией, рыдающую девицу и истекающего кровью Мориса: один из зомби успел-таки до него добраться. Убитые горем молодые люди довезли его до королевского отряда, и телепортист немедленно переправил юношу в Даэн-Рисс, где и сдал на руки целителям. У Мориса были изодраны лицо и грудь, и было ясно, что лечение продлится долго, а на лице останутся шрамы. Увы, бедный актер еще раз подтвердил полную нежизнеспособность мультикласса «воин-бард». Кантор приволок в палату к раненному коллеге сперва Мафея, потом мэтра Истрана, потом по очереди всех рекомендованных им и Стеллой специалистов по пластической хирургии. Слишком хорошо помнилось, как сам он требовал зеркало от Орландо и Амарго. Ему повезло, Морису нет. Была даже мысль потолковать с папой о чудо-целителях, когда-то лечивших его самого, но после ночной консультации с дядюшкой Дэном Кантор отказался от нее как от нереальной. Все, что смог дядюшка — контрабандой передать с Толиком какую-то заживляющую чудо-мазь, которую Кантор после недолгих раздумий подсунул Стелле.
Вся труппа сочувствовала Морису и рвалась навещать его в больнице, как только разрешат. Его сестру пока взяли к себе жить две молоденьких актрисы. Впрочем, несчастная приходила домой только спать, проводя все дни у постели брата. Она бы сидела в больнице круглосуточно, но Стелла с Терезой гнали ее домой, веля поберечь силы на следующий период излечения брата, когда ее помощь будет куда нужнее. Полный сочувствия к Морису Юст обещал написать пьесу, где у главного героя будут по сюжету шрамы на лице.
Но «Юность волшебника» осталась без одного из актёров. Дублер Мориса во время войны куда-то исчез из города, и быстро подготовить замену было нереально: роль Друга Главного Героя предполагала знание большого количества текста, участие в сложных мизансценах и пение дуэтом. Услышав о ранении Мориса, Карлос посерел и схватился за сердце, но потом взял себя в руки и твердым голосом назначил прослушивание кандидатов на завтра. Однако вечером, уходя домой, он вдруг схватился за стенку, согнулся и стал со стоном оседать на пол. Кордебалет немедленно и привычно рванул за врачом, Кантор же поймал извозчика, велел мчать во дворец и притащил в театр мэтра Истрана, вытащив его ни много ни мало из королевского кабинета (Шеллар вздернул брови, но лишь попросил мэтра не задерживаться). Мэтр осмотрел Карлоса, отчитал Кантора за панику и посоветовал не менее десяти дней постельного режима и полного покоя. Прибывший следом врач выдал те же рекомендации, и Карлоса увезли домой болеть. Прослушивание он все же провел через три дня, и актёров (и для основного состава, и дублера) отобрал. Но от репетиций его отговорили пока воздержаться, и новым членам труппы осталось только учить текст. Карлоса навещали все по очереди, даже Ольга разок выбралась вместе с Кантором и малышкой. Они с Карлосом полтора часа проспорили о концепции постановки пьесы Юста о переселенце Арнольде Пилипенко, Кантор же все это время проходил по передней, укачивая малышку, ибо тихо лежать в корзинке и даже на руках у сидящего папочки она не желала. Впрочем, обсуждение он слышал и из передней, а вмешиваться настроения не было. Обратно они с Ольгой прошлись пешком, наслаждаясь прогулкой и пытаясь вспомнить, когда последний раз вместе гуляли по городу. У ворот дворца, однако, малышка нарушила идиллию, намочив пелёнки и известив об этом громким ревом. Смена пеленок в кордегардии дворца несколько шокировала стражников, но возражать против столь нетрадиционного использования караульного помещения они не решились.
Впрочем, нельзя сказать, что труппа Погорелого театра простаивала. В репертуаре была еще легкая музыкальная комедия, и ее пока давали несколько раз в неделю. Зрителей хватало. В столицу съезжались молодые дворяне, откликнувшиеся на призыв послужить родине. В ожидании подвигов или хотя бы зачисления в части они осматривали столицу, просаживали родительские денежки и, конечно же, посещали различные увеселения. Это не давало Погорелому театру погореть окончательно, но это же, увы, стало причиной очередной потери в актерском составе «Юности волшебника».
Будущие бравые защитники отечества искренне восхищались театром, музыкой, актерской игрой, а также непревзойденной красотой юных актрис. Актрисы с деланым смущением и неподдельным восторгом принимали ухаживания. После представлений на сцену выносили пышные букеты, у черного хода девушек караулили пылкие ухажеры. Завязывались бурные романы, ревнивые кавалеры выясняли отношения порой прямо в фойе театра. Личная жизнь женской части труппы стала вдруг бурной и насыщенной. Только и разговоров было о том, кто на кого как посмотрел, какое письмо прислал, какой букет преподнес, и какая жалость, что — ах! — барона N и графа V вот-вот отправят на южную границу, и успеет ли виконт M добиться взаимности от Анни из кордебалета до отъезда на подвиги?
Большинство юнцов, впрочем, в ближайшем будущем ждали не подвиги, а изнурительная муштра под руководством Киры и полковника Альбри. Завязывающиеся романы по большей части не грозили вылиться во что-то серьезное, обещая остаться лишь легким флиртом. Однако случилось так, что среди множества легких интрижек вдруг встретилось настоящее чувство. Одна из актрис влюбилась глубоко, страстно и взаимно. Ее избранник чудом добился у отца согласия на брак с актрисой, и лишь немедленная отправка в действующую часть на западную границу помешала свадьбе. Да-да, именно в действующую часть, поскольку жених уже имел боевой опыт, прослужив два года в армии и уйдя в отставку по причине болезни батюшки, сейчас же по призыву короля вернулся в строй и в обучении не нуждался.
Конечно, счастливая невеста твердила, что не оставит театр, пока ей не подготовят замену, ведь она занята не только в музыкальной комедии, но и в знаменитой «Юности волшебника». Однако было очевидно, что мысли и чувства ее далеки от театра, что ее грызет беспокойство за любимого, что горящий в ней Огонь померк рядом с огнем любви. Так тоже бывает, и было очевидно, что на роль Подруги Главного Героя надо спешно подбирать другую актрису. Молодые дарования, столько лун прозябавшие в поломойках, воспряли. Однако поправившийся Карлос назначил общее прослушивание и, к их досаде, выбрал на роль какую-то малоизвестную актрису родом из Лютеции.
Так вот и получилось, что единственный спектакль, в котором был занят Кантор, не давали уже более луны. Репетиции пока не требовали особого его участия, поскольку Друг и Подруга Главного Героя по сюжету взаимодействовали в основном с Главным Героем, а не с Главным Злодеем. Впрочем, сосредоточиться на написании музыки и семейных заботах Кантору не дали его неугомонное величество и любимый папенька. Когда однажды утром слуга пригласил Кантора в королевский кабинет, тот внутренне напрягся, ожидая предложения присоединиться к одной из агитбригад в качестве бойца, или, не приведи боги, пропагандиста. Но Шеллар огорошил его, выразив надежду на скорейшее возобновление постановки «Юности волшебника», на выздоровление Мориса и Карлоса, а также на появление новых песен. После чего невинным тоном попросил как-нибудь зайти к полковнику Альбри и официально сдать в его ведомство пулемет и патроны, расписаться там где надо… Кантор опешил. Не то чтоб его привлекала дальнейшая карьера пулеметчика, но… Он язвительно осведомился, есть ли у Альбри кто-нибудь, умеющий стрелять из пулемета, и получил ответ, что пока нет, но полковник получил приказ отобрать из новобранцев самых сметливых, рукастых и метких для зачисления в пулеметный отряд. Ничего, как-нибудь разберутся с чудом иномирской военной техники. Конечно, есть риск, что сломают, но куда ж без риска. В крайнем случае гномы, возможно, сделают еще по образцу сломанного.
Представив себе криворукого юнца за любимым пулеметом, Кантор взбесился. Король, напротив, был спокоен и невозмутим. Да, жалко подпускать к пулемету необученных юнцов. Но кто ж их будет учить-то? Виктора просить нельзя, у него могут быть из-за этого неприятности по службе, маэстро некогда, перед гномами и так в неоплатном долгу, а больше и специалистов нет. Ничего, как-нибудь.
Возвращаясь к себе, Кантор в который раз задавался вопросом, как же это получается у Шеллара? Ведь вроде король и не просил его ни о чем, и, более того, соглашался, что у маэстро нынче другая жизнь, другая сфера деятельности, и вообще всем известно, что учеников он не берет… Вот как же это получилось, что Кантор согласился три раза в неделю в свободное от репетиций и спектаклей время учить будущих пулеметчиков? Да-да, конечно, маэстро будет вправе сам отобрать из кандидатов наиболее достойных, учить, как сочтет нужным…
В результате из шестнадцати отобранных молодых людей Кантор выбрал лишь четырех, как он выразился, не слишком косоглазых и криворуких, и гонял их в хвост и в гриву, приговаривая, что основная их задача — не угробить пулемет, а при случае желательно еще и в цель попадать. Ученики смотрели ему в рот, обращались исключительно «маэстро», а прочим курсантам гордо хвастались, что обучаются у самого Эль Драко.
Будто мало этой заботы, король с папочкой вдруг вспомнили о поиске бастардов Орландо. Любимому папе, конечно, некогда, а тут как раз Амарго с мэтром Алехандро отловили Казака и стрясли с него часть адресов предполагаемых бастардов (что-то Казак успел забыть и сейчас повторял свое путешествие по второму разу). Кантор полагал, что Казак отправится с ним, но тот оговорился необходимостью перепроверить подзабытые адреса, и в компанию Кантору дали молоденького телепортиста мэтра Елисея из Поморья в надежде, что с полиглотом доном Диего плохо освоивший мистралийский язык мэтр не пропадет. Ну, а Эспаду Амарго сговорил к ним в компанию на всякий случай. Тот неожиданно согласился, лишь уточнив, в надежном ли месте Кантор оставил семью. Услышав, что во дворце Шеллара, хмуро кивнул. Амарго на прощание очень просил не ввязываться в драки и не позорить короля и королевскую власть, но осекся на полуслове и только махнул рукой. Видно, вспомнил, кого просит. Поручение, оказавшееся Кантору простым и необременительным, на деле вылилось в дело нервное, тягомотное, местами скандальное.
— Да забирай это отродье и эту шлюху заодно забирай!
Орущий был толст и пузат, одежда выдавала в нем человека среднего достатка, скорее всего, преуспевающего торговца. А вот перепуганная женщина, принимающая к себе двух не менее перепуганных девочек, была даже не худой, а скорей изможденой. Правая рука у нее была чуть кривовата, как будто неправильно срослась после перелома, на лице Кантор заметил почти сошедший синяк. И характерный жест, когда она прикрылась руками, едва заслышав крик мужа…
— К сожалению, девочка не дочь того господина, которого я представляю. Она ваша дочь.
— Да плевать мне, от кого эта шлюха его нагуляла! Только жрет и под ногами крутится! Забирай и ее, и мамашу! Старшую оставь, я ее уже просватал, к концу года мой кореш на ней женится, когда чуть подрастет. А этих забирай.
Кантор перевел взгляд на старшую из девочек, ей было от силы лет двенадцать. Этот урод действительно собирается отдать замуж двенадцатилетнюю девочку? Все же Кантор не выдержал и от души врезал папаше. Тот свалился, хрипя. От соседнего дома — явно местного кабака — рванулись на помощь несколько местных жителей. Но быстро передумали, заметив пистолет в руке Кантора и характерный жест, которым Эспада взялся за эфесы. С другого конца улицы уже спешил мэтр Елисей, на ходу встряхивая и разминая руки характерными для магов движениями.
— Надо поговорить — сказал Кантор женщине и обернулся к Эспаде: — посмотри тут.
Они вошли в дом.
— К сожалению, младшая девочка действительно дочь вашего мужа. Я вижу родство…
— Я просто надеялась. Я не была уверена, я так и сказала тому господину.
За несколько дней, посвященных исполнению совместной просьбы двух монархов и любимого папочки (которому самому, конечно же, некогда), Кантор наслушался всякого. Рыдания, клятвы, мольбы, угрозы самоубийства. Но эта женщина не жаловалась и не просила.
— Вам нельзя здесь оставаться.
— Я думала через пару лун уйти с дочками, когда на дорогах станет поспокойнее. Трактирщику в долине нужна помощница, и, говорят, сеньору в замке требовалась прислуга.
— Собирайтесь, едем сейчас. Мы вас проводим.
Про себя Кантор вздохнул с облегчением. Казак, конечно, поработал от души и список возможных бастардов составил, но вот расспрашивать женщин потихоньку он не счел нужным, не видя проблемы в том, что много лет назад дама одарила своей благосклонностью случайного гостя. Эх, так он и не прочувствовал мистралийские нравы, хотя и пожил немало в этой стране. И потому не считал романы восьми- или десятилетней давности чем-то предосудительным для женщин. В результате Кантора ожидало бурное выяснение отношений не только с дамами сердца Орландо, но и с их мужьями, отцами и братьями. Это была уже пятая встреча, и одну женщину уже пристроили нянькой в Поморье, к Анфисиным бурундукам. Кантор уже прикидывал, кого придется просить о помощи Шеллару с Орландо на этот раз. К Элвису обращаться со столь деликатным делом они, конечно, не будут. Пристраивать женщин в дом ревнивой Андромахи тоже не стоило. И речи быть не могло об их устройстве в штат Кастель Коронадо, ибо Эльвиру беременность сделала весьма раздражительной, а ревнивой она была и до нее. Страшно подумать, что она сделает с Орландо за интрижку десятилетней давности. Если предложенные варианты не подойдут, останется только тащить семейство в Ортан, на пристройство к Шеллару, будто ему и так забот мало. Пусть просит Агнессу либо устраивает семью в Даэн-Риссе.
К вечеру выяснилось, что оба предложенных женщиной варианта не годятся. Трактирщик то ли уже взял помощницу, то ли побоялся проблем. Хозяин замка, напротив, взглянул на донью Эсмеральду с излишним интересом. Появившиеся в его голосе сладкие нотки не понравились Кантору настолько же, насколько и вопрос о возрасте дочек. Он быстро свернул разговор, пояснив, что место ищет для пожилой тетушки этой доньи, а сама она… кхм… уже получила должность экономки… в другом месте… ну, вы понимаете… Хозяин замка оказался человеком неожиданно необидчивым для мистралийца, тут же предложил пообедать или хоть распить бутылочку с его собственного виноградника, получив же вежливый отказ, лишь посетовал, что в этой глуши не с кем и посидеть за бутылочкой, только заедет достойный кабальеро, как ему уже нужно ехать дальше по королевским делам.
Кантор совсем уже смирился с тем, что пристраивать несчастную женщину придется монаршьим особам, когда она робко упомянула о старшей сестре, которая, верно, рада будет их принять. Правда, списывались они еще год назад, еще до оккупации, да и живет сестра далеко. Да, конечно, она знает точный адрес, сестра писала еще перед оккупацией, звала в гости.
Мэтр Елисей заметно оживился и попросил карту. Посмотрев же ее, оживился еще больше и сообщил, что он там был недавно, ему как раз передавал ориентиры тех мест мэтр Ланс.
Тут следует сделать отступление и объяснить появление почтенных мэтров в Мистралии. Уцелевшие мистралийские маги не спешили возвращаться на родину, за полтора десятка лет освоившись на чужбине. К тому же череда переворотов приучила их не спешить радоваться появлению нового правительства, а события этого года лишь подтвердили правоту такого подхода. Мэтр Алехандро безуспешно пытался найти себе помощников. Мистралийские провинции были практически отрезаны от столицы, поскольку на дорогах свирепствовали разбойники, а ориентиров некоторых провинциальных городков не знал ни один телепортист. Будучи на севере, мэтр Алехандро проделал титаническую работу, разыскав немногих уцелевших коллег, помнивших хоть какие-то ориентиры на территории Мистралии. И как только вернулась магия, постарался с помощью коллег эти ориентиры собрать. Увы, многие районы Мистралии все еще оставались белыми пятнами, недоступными для телепорта.
Меж тем хинский обычай дарить монархам других держав служащих пришелся по душе Шеллару, и он предложил коллегам-монархам прислать к Орландо магов-телепортистов. Повод для подарка был достойный — рождение наследника, принца Ринальдо. Инициативу Шеллара поддержали Пафнутий, Александр и даже Элвис. Так при мистралийском дворе появились мэтр Реми, мэтр Елисей, мэтр Ксенодонт и мэтр Ланс. Император Хины прислал мистика, предположив, что за период беременности королева Мистралии привыкла к присмотру мистика именно хинской школы. Агнесса же прислала опытную няньку, бодро взявшую в свои руки уход за юным принцем, чему несказанно обрадовалась Эльвира. Королеве Мистралии по-прежнему мерещились в кошмарах бессонные ночи с младенцем и собственноручная стирка пеленок, а уверения любящего мужа о том, что теперь уже все страшное точно кончилось, доверия не вызывали.
Мэтров-телепортистов старались пристроить в любую экспедицию по стране, будь то поход против банды разбойников, поездка вестового с охраной или поиск королевских бастардов. Карта Мистралии в кабинете мэтра Алехандро потихоньку покрывалась точками взятых ориентиров, а иноземные телепортисты, по выражению восторженного мэтра Елисея, знакомились с неповторимой культурой Мистралии, ее оригинальной архитектурой, восхитительной природой и самобытным нравами. Юный мэтр впервые покинул родное Поморье и с восхищением рассматривал все новое, от медных блях на драной куртке пойманного разбойника до каменной кладки покосившегося древнего сарая.
Теперь же он с энтузиазмом водил пальцем по карте, объясняя, где именно они с коллегой недавно взяли ориентиры и как быстро можно добраться оттуда до нужного городка.
Ну насчет «быстро», мэтр, конечно, поторопился. Все же особенностей путешествия по горам поморец не знал и искренне считал ровной дорогой то, что на самом деле было чередой подъемов и спусков. От точки, куда их доставил телепорт, они добирались почти сутки. Сперва искали, где купить или взять в аренду лошадей. Раздобыли лишь трех. Потом проплутали по горным дорогам до темноты. Лошади везли женщину, девочек и поклажу, а потом и мэтра, стершего ноги, тоже усадили на одну из лошадей. Пошел дождь, сперва редкий, потом перешедший в ливень. Кантор и Эспада вели лошадей, нащупывая в темноте дорогу, поскольку слепленный мэтром светящийся шарик скорее мешал, чем помогал, выхватывая из тьмы лишь небольшой кусок пространства. К тому же рассеянный мэтр временами забывал его перемещать, и шарик то оставался позади, то влетал в ветви деревьев. В конце концов они убедили мэтра, что неплохо видят в темноте, и тот пристроил шарик на холке лошади, чтоб не боялась малышка, которую он вез перед собой. Старшая, ехавшая с матерью, признаков страха не показывала, она вообще молчала всю дорогу.
Дождь стучал по дороге и по их курткам, цокали по мокрому камню копыта, шуршали листья да иногда глухо звякало оружие…
К полуночи они въехали в горную деревушку, где перепугали своим стуком уже спящего трактирщика. С ходу выложенная плата за постой, казалось, испугала его еще больше. Видно, деньги в этой глуши видели не часто. Устав дожидаться от трактирщика разумных действий, Кантор с Эспадой сами разожгли очаг, нашли для женщин комнату поприличнее и собирались уже сами лезть в погреб за едой и вином, но тут уж от такого безобразия хозяин отмер, забегал и накрыл стол сам.
Утром долго собирались и уже после обеда доехали до городка, где до последней войны жила сестра доньи Эсмеральды. К счастью, она по-прежнему жила там же. Сестры бурно рыдали в объятиях друг друга, затем последовало знакомство тетушки с племянницами и нескончаемые благодарности достойным кабальеро, доставившим родственниц через пол-страны.
Как выяснилось, сестра доньи Эсмеральды овдовела полгода назад и очень хотела забрать к себе сестру, примерно представляя, что за фрукт достался ей в мужья. К тому же, овдовев, она нуждалась в помощи, поскольку от мужа ей достался в наследство небольшой постоялый двор. Все складывалось лучшим образом, оставался лишь один непроясненный вопрос. Кантор потянул донью Эсмеральду на улицу, под навес.
— Знаете, я ведь действительно вижу родство. Младшая и впрямь дочь вашего мужа…
— Я не была уверена, дон Диего, я так и сказала тому дону.
— Да-да, я понял. А вот старшая… Не знаю, кто ее отец, но…
Женщина помолчала. Потом заговорила, мучительно подбирая слова:
— Вы, верно, осудите меня, дон Диего. Меня в 15 лет замуж выдали, не спросив. Сами знаете, у нас в Мистралии не особо спрашивают, нравится ли жених. Сестре с мужем повезло, а мне нет. Он сразу стал меня бить. К счастью, он уезжал подолгу по торговым делам. А Фелисито… он веселый был. Он был контрабандист, только переправлял через горы не товары, а людей. Тех, кто хотел уехать из Мистралии. Тогда таких было много. Я его первый раз встретила, когда его ранили, пять дней выхаживала, а потом он снова в горы ушел. Он ласковый был… приходил иногда… когда мужа не было. Два года приходил, а потом перестал. В деревне говорили, правительство тогда большие силы послало против контрабандистов, правительственный отряд ходил в горы, потом они показывали убитых на городской площади.
Он ведь звал меня с собой в горы, а я боялась. Потом жалела, думала, лучше бы с ним. До конца. А так хоть память осталась. Похожа она на него, я надеялась, а уверена не была. Теперь хоть точно знать буду. Спасибо вам. Никогда не забуду вас, и дона Льямаса с доном Элисио не забуду. Храни вас боги за вашу доброту.
Она осталась стоять под навесом, а Кантор вошел в дом и спросил, не пора ли им в обратный путь. Они еще вымокли под дождем, поскольку мэтр Елисей, засмущавшись от благодарностей женщин, сбился, напутал с телепортом и отправил их на центральную площадь, а не на окраину городка, где они брали в аренду лошадей. От еще одного телепорта дружно отказались, уж больно нервно реагировали на такой способ перемещения непривычные лошади. Лил дождь, неисправимого мэтра Елисея приходилось то и дело отдирать от созерцания очередного «шедевра самобытной мистралийской архитектуры», потом они долго не могли доискаться хозяина лошадей… Усталый Кантор решительно заявил, что доложить о потрясающих результатах их поездки советнику Каррере и мэтру Алехандро друзья смогут и без него, а он домой хочет. На этот раз мэтр Елисей с телепортом не ошибся, и Кантор ввалился к Ольге всего лишь через десять минут плутаний по дворцовым переходам.
В тот час, когда Кантор отправился совершать великий подвиг по добыче пеленок, а несчастный Орк переживал последствия своей неразборчивости в пище, в мансарде маленького домика на окраине Арборино молодая девушка заканчивала повязывать косынку. Потом она попыталась рассмотреть результат в ручном зеркальце в слабом свете предрассветных сумерек. Ее подруга еще спала, смешно подсунув кулачок под щеку.
Эх, даже жалко будить. Но надо.
— Мария, просыпайся. Я сейчас ухожу, а тебе сегодня на работу к семи.
Мария похлопала глазами, пытаясь осознать реальность. Получалось плохо.
— Ты пришла среди ночи. Случилось что? Я уж думала, ты в больнице заночуешь.
— Ничего, Марио меня проводил. Просили посидеть с одним больным, пока съездят за кем-нибудь из его родни. Так только в час ночи привезли откуда-то из пригорода его тетушку, и меня отпустили.
— Так осталась бы в больнице!
— Свободных коек нет, а спать на стуле очень не хотелось. И выходить утром на работу в мятой одежде тоже не стоило. Сама знаешь, доктор Алонсо этого не терпит.
За разговором Мария проснулась окончательно и села в кровати, сбросив одеяло. И тут же обхватила себя руками, дрожа от холода.
— Опять на улице дождь?
— Нет, уже кончился.
— Ты вчера не топила?
— Немного, дров на пару дней осталось.
— Слушай, а мы сегодня пойдем в департамент образования спрашивать про возобновление обучения?
— Надо бы. Вдруг есть новости.
— Ох, как хочется учиться… а что ты так рано?
— С вечера поставила кое-какие настойки, там время настаивания не более десяти часов. Если сцежу их позже, мэтр Леонелло меня саму на декокт пустит. Давай встретимся на бульваре короля Родриго в три часа и пойдем в департамент.
— Да, годится.
— Ну все, я пошла.
Сбежав по узкой лесенке, Ассунта остановилась на пороге, набираясь решимости, чтобы шагнуть из условно теплого дома в промозглый туман улочки. Дорога до лавки мэтра Леонелло была неблизкой, но эту мансарду над харчевней им с Марией сдавали за небольшие деньги, да еще сердобольный трактирщик иногда отдавал девушкам нераспроданные остатки похлебки.
Пересекая центральную площадь города, Ассунта зацепилась взглядом за одну из башен королевского дворца и вздохнула. Да, учиться ужасно хочется!
В этот ранний утренний час не спал и Жак. В небольшом подвальном помещении, где он находился, были не только столы, но и узкая койка у стены, и шкафчик с нехитрой провизией на случай, если работающий проголодается. Но Жак увлекся работой и вряд ли смог бы вспомнить, когда он последний раз ел и спал. Присланные Вирусом материалы по новым следилкам и способам их блокировки были необычайно интересны, Жак тут же стал набрасывать что-то своё, потом проверил почту. Так и есть, письма от Пойсона и Стерлядки. Почти все, что заказывал Шеллар.
Бедная Ольга — подумал Жак — и бедный Дик. И госпожа Гольдберг. И Тереза. И бедный я. Впрочем, я это сам заварил, да и Терезе интересно.
Жак был счастлив. Жить в этом мире и проводить за компьютером не менее десяти часов в сутки сейчас казалось ему почти что пределом мечтаний. Хорошо бы, конечно, в этих сутках иметь еще часов шесть на беседы с его величеством, часов десять на подготовку к ним и расчеты, хоть несколько часов на общение и секс с Терезой, пару часов на болтовню с друзьями и хотя бы часов шесть на сон, и жизнь была бы совсем прекрасна!
Единственный в мире Дельта компьютерный зал располагался в подвале Королевской библиотеки, в который вел подземный ход из дворца. Кроме Жака, короля и Мафея о нем знали лишь два королевских секретаря и несколько доверенных лиц Флавиуса, обеспечивающих секретность и безопасность проекта.
Провал нелегальной сети агентов из мира Альфа три луны назад был столь оглушительным и повлек столь грандиозные последствия для нескольких миров, что в суматохе все и думать забыли об оборудовании, оставшемся на выявленных дельтовскими службами нелегальных точках. Сейчас компьютеры ортанского, мистралийского и эгинского агентов исправно работали в подвале королевской библиотеки Ортана.
Так, а вот это король очень просил… и это тоже… Так, а на каком языке ему это отнести?
Вопрос был принципиальным, поскольку Жак понимал: получив столь вожделенный документ, король немедленно заставит кого-то из переселенцев зачитывать текст вслух, беспрерывно уточняя особо интересующие его формулировки. И кто же станет жертвой королевской дотошности? Возможно, сам Жак. Хотя последнее время король иногда все же воздерживался от того, чтобы будить его или отрывать от составления программы. Скорее всего, получив долгожданный документ, его величество ввалится к Ольге. И плевать ему, что она неподобающе одета, или вовсе кормит, или спит на ходу. Для соблюдения приличий в Ольгиной гостиной поставлена ширма, а прочее короля не волнует.
Но можно скачать документ на английском. С этого языка читают госпожа Гольдберг и Дик. А стражник Марк откровенно радуется, что в своем семнадцатом веке не учил грамоту. Впрочем, он все равно из одного из германских княжеств и с английского бы не перевел. А вот Дик влип. Официально он был две луны назад зачислен в дворцовую стражу, но на второй день службы король сунул ему пачку листов и велел читать вслух. Через пару минут его величество не выдержал, отобрал листы и повелел Дику ежедневно заниматься с госпожой Гольдберг, пока не станет читать бегло и без ошибок. Та снесла новую повинность безропотно и пару лун муштровала несчастного, но он все еще не допущен читать королю, и бедная госпожа Гольдберг отдувается за всех. Дика же лишь иногда усаживают читать королевскому секретарю.
А этот документ… Терминологии в нем выше крыши, и притом новой, Ольга некоторых слов и не слышала в своем двадцатом веке. А дотошный король замучает ее просьбами подумать, что бы это могло быть. Решено, берем английский вариант, зря ли он госпоже Гольдберг словарь экономических и политических терминов скачал еще луну как? Она и его проработала, теперь она самый крутой переводчик в мире Дельта!
Жак вывел текст на экран. Спустя час сюда придет Алика, молоденькая секретарша-рисовальщица. Аккуратно перерисует непонятные ей значки с монитора на листы плотной бумаги и отдаст королевскому секретарю. Потому что хорош этот мир, богат, изобилен и полон чудесами, и маги в нем есть, и драконы, и кентавры, но картриджей для принтера в нем не делает никто. Даже гномы.
Нет, хватит на сегодня. Жак поднялся, покачиваясь от усталости, добрел до стоящей в углу койки и заснул, кажется, раньше, чем голова коснулась подушки.
Примерно в это же время где-то в западном Ортане Мельди потянулся под одеялом, поежился от холода и осторожно высунул нос наружу. В полумраке пещеры удалось разглядеть, что соседняя лежанка была пуста.
Проклятье!
Через минуту он уже бежал по горной тропинке мимо большого дуба, мимо скалы с распятыми на ней тремя орланами, мимо зарослей боярышника и кизила вниз, к ручью.
Ну почему, почему это все должно было непременно приключиться именно с дядюшкой Мелькори?
Большинство коллег Мельди пережили период отсутствия магии благополучно. Убежище Аль-Рами не давало магу гарантий безопасности в новом обличье, но жизнь показала, что интеллект позволяет человеку выжить и в теле животного.
Пожилая придворная магичка, мастер щитов, на несколько лун стала совой и прекрасно провела это время, охотясь на воробьев и полевок в дворцовом парке. Как-то она даже попробовала обсудить с Мельди прелесть охоты на различную мелкую живность, но не нашла в нем особого понимания. Сама она, не имея в ту пору других забот, осваивала тонкости охоты самозабвенно и с наслаждением, для Мельди же это занятие было актуально лишь в течение нескольких недель, да еще надо управляться с ним быстро во время привалов. Есть сырое мясо с шерстью и внутренностями было не слишком приятно, к тому же приходилось делать это в сторонке, чтобы не шокировать Алена, а временами делиться добычей с Джоаной. А позднее в Белокамне Силантий пару раз ловил его и читал нудные лекции о повадках грызунов, знание которых, по мнению мэтра, могло бы сильно облегчить Мельди добычу пропитания в те нелегкие дни. В общем, слово «охота» вызывало у него теперь неприятные ассоциации, и коллега не нашла в нем родственной души, но зато получила совет переговорить с поморским придворным магом. Мэтр Силантий позднее горячо благодарил Мельди, направившего к нему столь интересную собеседницу.
Мэтр Дреббс пережил тяжелые времена в облике собаки, не то дворняги, не то метиса овчарки. Бедствовать ему не пришлось. Оценив перспективы, он быстро перебрал в уме жителей своего квартала и уже через несколько часов случайно попался навстречу пожилому соседу, совершавшему свою ежевечернюю прогулку по окрестным улицам. Еще час спустя, вернувшись домой, сосед сообщил слугам, что этот поразительно умный и интеллигентный пес будет теперь жить в его доме. Несколько последующих лун мэтр Дреббс не раз слышал от хозяина пожелание «хоть бы все люди были хоть вполовину такими умными, как ты, пёсик»!
В момент возвращения магии мэтр, к счастью, был в комнате один и сразу телепортировался домой. Ему не хотелось давать хозяину понять, кто спал у него на коврике все это время, поскольку он справедливо полагал, что неловко станет обоим. Но через три дня, в очередной раз встретив на улице убитого горем соседа и в который раз услышав вопрос «не видели ли вы тут такой собачки…», он не выдержал, зашел к старику и кратко объяснил, что такое убежище Аль-Рами, завершив свой рассказ предположением, что собакой был какой-то маг. Сосед сперва несказанно обрадовался, поняв, что не зря все эти луны общался с собакой, как с человеком. Потом смутился, вспомнив, как кидал псу под стол полуобглоданные косточки. И в конце концов выразил надежду, что этот маг как-нибудь навестит его в человеческом обличье, удостоит беседы и даст возможность извиниться за неподобающее обращение. Мэтр лицемерно пообещал поспрашивать коллег, от чего сосед расцвел окончательно.
Мэтресса Люсианна, одна из сердечных подружек Мельди, стала в период отсутствия магии симпатичной травоядной зверушкой пищухой. Эти животные, называемые также сеноставками, имеют обыкновение запасать сено в небольших стожках. Люсианна поселилась на поле за своим загородным домиком, быстро научилась прятаться от хищников и в целом, по ее собственным словам, неплохо отдохнула. Памятью об этом периоде стали пять стогов сена на лугу у дома, сметанные работниками по просьбе вернувшейся хозяйки на добрую память и для украшения ландшафта, да еще привычка тихо попискивать в минуты страсти, которую Мельди счел восхитительной.
Бывали, впрочем, и куда менее жизнерадостные истории. Супруга одного из ортанских магов в первый день года обнаружила в своей гостиной плюта, невесть как туда попавшего. И без того крайне раздраженная исчезновением мужа, она при виде ящерки в комнате разгневалась еще пуще и потребовала от слуги и старших детей изловить рептилию и водворить в загородку на дворе, к ему подобным. Рассказы слуги и детей о странном поведении ящерки (которую пришлось ловить в дымоходе, в шкафу, на книжных полках и напоследок снимать с любимых занавесок хозяйки) окончательно вывели женщину из себя, и она сурово распорядилась вот именно этого не в меру шустрого зажарить завтра на обед с еще парочкой собратьев.
Однако ее старшего сына грызла непонятная тревога. Ночью он встал и пошел к клетке с плютами. Они спали, и лишь пойманная днем странная ящерка стояла на задних лапках и смотрела на него через прутья дверцы с печалью и мольбой. Юноша, не особо понимая смысл собственных действий, достал ее из клетки и вынес за забор усадьбы. Утром на него обрушился гнев матушки, усиленный тем, что в свое оправдание сын не мог сказать ничего связного. В течение последующих лун парень еще несколько раз встречал этого плюта близ усадьбы, отличая его по совершенно не свойственному этим животным пристальному взгляду. День возвращения магии надолго запомнился обитателям усадьбы как день грандиознейшего скандала. Супруга выпрашивала у мужа прощения на коленях и готова была целовать руки отпрыска, уберегшего ее от кощунственной трапезы. После страстных покаяний и безудержных рыданий несчастная была кое-как прощена. Надо ли говорить, что плютов в той усадьбе больше не держали и не ели.
Ходили слухи о том, что кто-то из магов пропал и не вернулся, и было уже понятно, что о судьбе нескольких пропавших собратьев вряд ли удастся выяснить что-то определенное. Полевка ли стала жертвой канюка, зайчишка ли попался в зубы серому волку, лиса ли поплатилась жизнью за появление близ курятника, анкруса ли сожрали жестокие собратья, выясняя, кто главный в стае… никто уже никогда не узнает.
Но все знакомые Мельди маги сумели сохранить в этот период жизнь и рассудок. Вот только дядюшка…
Мельди добежал до ручья и с облегчением перевел дух, обнаружив дядюшку, голым плещущегося в прибрежной заводи. Для начала попробовал уговорить его вылезти, хотя и понимал безнадежность затеи.
— Ты не понимаешь… начинается весна… скоро… уже скоро… великий путь к истокам… ради будущего… последнее путешествие…
Мельди обреченно вздохнул и обездвижил старика. Сбросил мантию, чтоб не сушить потом. Эх… левитировать что-либо он не умел, а весу в дядюшке было немало. Он хоть и худой, а стоун на сто тянет. Мельди, конечно, еще силен, но перетаскивание мокрого неподвижного тела в пещеру его утомляло. Да и холодно, самое начало весны. Кастовать же телепорт и одновременно держать дядюшку ну никак не получалось. Ничего, сейчас он его дотащит, разожжет в пещере очаг и разогреет себе и старику горячего супчика…
К вечеру старика должно отпустить, и они смогут, как прежде, посидеть у огня, побеседовать. Он будет вышивать и слушать дядюшкины рассказы. Дядюшка был единственным из ныне оставшихся у Мельди родственников, и в эти дни племянник узнал от него немало интересного. Про его сестрицу, матушку Мельди, магистра школы змеиного глаза, которая как-то раз не поладила с властями своего города и призвала всех окрестных птиц. Стая не только затмила солнце на несколько часов, но и уделала город пометом, раз и навсегда отучив магистрат придираться к норовистой мэтрессе.
О батюшке, тридцать лет искавшем сокровище легендарного мага Кулиуса, состоящее из собрания магических книг и артефактов. Слухи об этом сокровище будоражили магов уже не первую сотню лет. Мельди не собирался продолжать поиски, начатые отцом, но просто послушать про них, сидя у очага, было большим удовольствием. По мнению дядюшки, его почтенный зять продвинулся в поисках дальше прочих, но цели так и не достиг.
Эту и много других историй из жизни своей семьи Мельди слушал с вниманием и ностальгической грустью. В молодости он рассорился с родными, ужаснув семью потомственных магов выбором пути. Уже не было в живых отца, матушка погибла в результате какого-то рискованного эксперимента, а наконец-то свернувший на проторенный ими путь сын спешил узнать о них хоть что-то. Пока было кому рассказать.
Дядюшке оставалось немного. И дело не в том, что сила трехсотшестидесятилетнего старца иссякла. Просто если маг задался целью…
Мельди не раз задумывался, что бы случилось, не окажись дядюшка в момент исчезновения магии на берегу реки. Погиб бы или обратился в кого-то другого?
Ощутив себя лососем весом в три стоуна, дядюшка испытал немыслимое блаженство. Вновь и вновь он кидался в перекаты, чтобы ощутить скольжение прохладных струй по телу, скатывался в потоке и вновь резвился среди порогов.
Ну и дорезвился. Огромный орлан, спикировав, вонзил в его спину острые когти и взмыл вверх.
Мэтр Силантий, которому Мельди пересказал дядюшкину историю в надежде услышать что-нибудь путное, долго толковал о везении коллеги. Дескать, будь это не орлан, а скопа, не удалось бы дядюшке вырваться. У скопы, дескать, когти зажимаются намертво, а из когтей орлана, как показал дядюшкин опыт, вывернуться как-то можно.
Мысленно Мельди не раз представлял эту картину: огромная птица с белым хвостом и бьющийся в ее когтях, изгибающийся всем телом красавец-лосось. Вот он вырывается и летит вниз, в поток.
Дальнейшее существование дядюшки уже не было столь радостным. Упав на мелководье, он сильно расшибся, а когти орлана вырвали из спины клочья мяса. Еще долго он прятался в заводях, пугаясь любой тени. Видно, тогда и подвинулся рассудком…
Едва увидев выражение лица объекта, Михалыч подобрался. Да, будут проблемы…
В агентстве «Пастушок» Михалыча ценили за умение оценивать клиентов. То, что другое начальство сочло бы блажью и капризами, здесь считали достоинством, хотя и несколько специфическим.
Михалыч мог отказаться от охраны объекта, сказав «бесполезно» или «тут без гарантии». Начальство кривилось, но не возражало и пускало за объектом других сотрудников. Предварительно предупредив юристов, чтоб поработали с договором, потому как от этого отказался Михалыч, ну вы ж понимаете…
Нет, Михалыч не считал проблемой охотящиеся за клиентом преступные элементы всех мастей. На то он и телохранитель, чтобы от них уберечь. Главная опасность, грозящая клиенту, была, по его мнению, в нем самом. Уж если клиент прям-таки стремится нарваться, то и десяток телохранителей не спасет.
В агентстве до сих пор вспоминали, как Михалыч отказался пасти юную дочь олигарха, милую куколку, а на другой день охотно пошел прикрывать мужика, на которого было уже пять покушений. И что? Мужик разрешил свои проблемы и живет в Швейцарии, время от времени от большой благодарности подкидывая им клиентов, а милая куколка, умница-красавица и папина гордость, давно склеилась от передоза. Хотя по три сотрудника пасли круглосуточно и пушеров отгоняли, как мух от сладкого. Не помогло, кто-то из своих угостил.
Полгода назад агентство посетил владелец весьма солидной провайдерской фирмы. Очень не понравилась почтенному бизнесмену автомобильная авария, в которой покалечился его сын. Вроде бы и явных угроз не было, и активного передела сфер влияния не намечалось, но чутье подсказывало, что авария случилась неспроста. Да еще упрямый сын не пожелал тратить время на лечение и настоял, чтобы длительные реабилитационные процедуры отложили на летние каникулы. Дескать, не хочется терять год учебы. Доктора отсрочку одобрили по каким-то своим резонам, а отцу лишняя головная боль, поскольку в инвалидной коляске сын казался куда уязвимей.
Тогда-то и пришел уважаемый бизнесмен в агентство «Пастушок» и аккуратно намекнул, что готов хорошо платить за хорошего специалиста. Сын у него один.
Шеф вызвал Михалыча, предупредив клиента, что есть специалист высшего класса, но с закидонами, сперва должен посмотреть объект. Клиент отнёсся к блажи специалиста с уважением, устроил смотрины, и на следующий день контракт был подписан.
Такие объекты Михалыч любил. Сразу видно, что мозги в голове есть. Такой объект не вляпается в неприятности по собственной дури и не будет мешать себя защищать. Ведь известное дело, что худший враг клиента — он сам. А от всего остального можно и прикрыть, не впервой.
Впрочем, идеальных объектов не бывает. И у этого нашлась ахиллесова пята. Уже на третьем дежурстве Михалыч понял, что парень глубоко и прочно влюблен в однокурсницу. Небось и лечение отложил, чтобы остаться с ней на одном курсе.
Вот тут намечалось проблемы. Нет, девушка славная, но… Есть такие, со способностью вляпываться. И многомудрый Михалыч понял, что если и будут неприятности, то с этой стороны.
За прошлое полугодие он уже привык выделять Настю из толпы студентов, фиксировать сопутствующий объект, так это у него называлось. И сегодня утром опять с тревогой отметил отсутвие сопутствующего объекта. Но была еще надежда, что девушка опять заболела или задержалась на отдыхе. Но судя по выражению лица основного объекта, все куда серьезнее. Да, теперь возможны проблемы.
Ну что ж, служба у него такая. Без проблем не обходится.