Не лгите, он жив!

Он сидит на обломках старого здания и хватается руками за голову, беспорядочно ероша волосы на своей голове. Слёзы катятся по розовым щекам, на которые сразу прилипает ещё не осевшая на землю пыль. «Неужели это... Нет, нет...» Слёзы продолжают капать на бетонные осколки, а клоки волос пролетают сквозь пальцы на стеклянную крошку. Железные прутья больно впиваются в бок и колени. Именно так чувствуешь себя, когда лежишь на развалинах прошлого?.. Перед глазами пелена и пена, которая накрывает с головой. В животе что-то тяжело тянет, а в горле солено-блевотный ком. Остаётся со всхлипами проглатывать сопли, продолжая барахтаться в впивающихся в кожу осколках в попытке найти хотя бы тело. «Габриэль!» Но крик уходит в бесконечную пустоту побитых окон и железобетонных балок. «Пожалуйста, там Габриэль!» Его оттаскивают от развалюхи, ведь даже при тщательном осмотре там не нашли бы тела. Все забито просто намертво. Крик кадета клином врезается в виски персонала, что уже кутают его в рубашку для... не таких, как все. Его просто не понимают. * * * Он нормальный, он в порядке. Обитые мягкими тканями стены не позволяли причинить себе боли. Боли хотелось, а особенно прыгнуть из окна или... погибнуть в развалинах. Чтобы балка болезненно сломала ногу, а после упала другая, которая сломала бы позвоночник. Эта боль не сравнилась бы с той, что творится в душе... «Он жив! Почему вы все говорите мне обратное?!» День изо дня он сходил с ума. Бархатный басовитый голос в голове то и дело нежно убаюкивал, отчего больной заметно притихал и ложился спать. Но с каждым разом сон был все беспокойнее, трясло сильнее, а голос после очередной порции криков о том, что «он жив» проседал что его нельзя было услышать даже в своей голове. * * * Из глаз осыпаются на обивку кристаллы. Веки слипаются, а в голове снова звучит голос. Шла вторая неделя приёма какого-то препарата, который каждый день кололи. Каждый божий день. От него хотелось... лежать. Глаза закрылись и он притаил дыхание. «Джесси? Ты слышишь? Не засыпай, Джесси. Маккри, не спать!» Но... парень не слушал. Он распластался по мягкому полу и, прошептав что-то под нос, вздохнул в последний раз. Но то было не своё имя, не имя матери, а ясно кого – Габриэль являлся для него всем и сразу. Сознание отключилось и... дальше последовала лишь кромешная тьма.