В своих мечтах покидая Землю

Они за чертой города, расстелили плед и взяли закуски. У них в планах наблюдать звездопад, а потом сидеть в тишине до глубокой ночи: один переваривая увиденное, а другой дуясь, потому что, как бы он ни старался, не может разгадать таинство. В последнее время эти обидки особенно раздражают. Построенные на пустом месте, они могут перетекать из одной в другую, из другой в совершенно не относящуюся к теме третью. И как бы Миша ни старался избежать таких ситуаций, у Дани всегда найдется, что в очередной раз вменить в вину. — Это просто звезды, — сообщает Рэн, после четырех минут сидения на месте с задранной в высь головой. Миша даже и глазом не ведет. Начало по сценарию, далее будет пару разветвлений, но в итоге ему обязательно испортят настроение и уйдут в дом. Вот такая в их отношениях стабильность. — Для кого-то да, это просто звезды, — отвечает Миша, желая все ускорить. Даня буравит его взглядом несколько секунд, а потом поджимает губы. — Ясно. Диван сегодня к твоим услугам. А потом он поднимается, забирает пакет с пивом и уходит. Сколько бы Миша ни пытался, он не понимает: зачем увязываться следом, если через пару минут всегда уходишь? Детской мечтой Миши было стать космонавтом. В то время это было что-то из разряда фантастики: первый полет в космос только был совершен, а шаттлы, зачастую, стояли больше, чем производила страна за пару лет. Частично он был жертвой пропаганды, частично всегда желал открывать новые миры. Миша помнит, как уже будучи подростком, следил за очередным запуском спутника, представляя, что он тоже часть всего этого, что он следующий в очереди на отбытие. Помнит, как будучи уже более взрослым, следил за запуском первой космической станции, а потом плакал в подушку, узнав, что ничего не вышло, объект потерпел крушение и был сбит ракетами в целях безопасности. О том, как он после этого наконец-то набрался храбрости и, не смотря на протесты матери, пришел на верфь, желая сделать первый шаг к своей мечте, он тоже вспоминает в каждый из своих плохих дней. В его личном деле стоит «не годен», предателем оказывается его собственное сердце. — Даня опять на тебя жаловался, — вместо приветствия сообщает ему Дима. Миша морщится. Почему-то так повелось, что место их семейного психолога чаще всех принадлежало Малинову. — Он вечно на что-то жалуется, — бурчит Совергон в ответ. По сути, это не так далеко от правды: Даня недоволен всем, что касается космоса и Миши где-то поблизости. — Ты знал, на что шел, — подливает масло в огонь Дима. Миша дарит ему убийственный взгляд. В том-то и проблема, что он не знал. Даниил казался нормальным, во всяком случае, его увлечение пусть и не разделял, но принимал. Поначалу. А потом все пошло через задницу на каком-то моменте, который Миша успешно профукал и теперь не имеет ни малейшего понятия, как свернуть все снова в правильное русло. — Спасибо за информирование. Мы как-нибудь разберемся, — заверяет он. И это правда, пусть и только частичная. Они помирятся и снова будут сидеть тихо, как мыши до следующего звездопада, космической выставки, докладов ведущих исследователей и симпозиумов, на которые Мише удавалось попадать самым настоящем чудом. Свое собственное будущее он угрохал ужасно глупо: в их доме отключили электричество, он полез в щиток проверять в чем дело, получил удар током, а потом еще три дня валялся в реанимации. Вот и вся история, перечеркнувшая все. Мама тогда навестила его в больнице, на лице ее была печаль и скорбь по той потери, которую сам Миша еще не осознал. — Они сказали, что выпишут меня через пару дней, если ничего не случится, — говорит он ей, улыбаясь. В стенах больницы скучно, спустя неделю даже гаджеты не спасают. — Это хорошо, — соглашается она с грустной улыбкой. Он чувствует подвох, но пока не понимает, не может распознать, в чем он. — Что-то случилось, мам? — начинает он беспокоиться. Мать лишь обнимает его. Там, в самых теплых и безопасных объятьях своего детства, он отнимает два минус два, — приборы, прикрепленные к его груди и свои мечты, — получает ноль, а затем выплакивает не одну гору слез. — Тебе еще не надоел этот шум? — спрашивает Даня в один из вечеров. Миша знает, что это начало чего-то более грандиозного, кожей чувствует. — Который от верфи? — уточняет он на всякий случай. Даниил кивает. — Именно. Еще немного и он у меня в голове отложится на всю жизнь, — идет в атаку его возлюбленный. Совергон строит гримасу. Это было предсказуемо, почему он всякий раз покупается? — А мне нравится, — твердо заявляет он. Рэнделл дарит ему взгляд полный усталости. — Я знаю, Миш, тебе все нравится, что связано с этим треклятым небом, — он переводит дыхание, тушуется, признавая, что зря вспылил, — Может, настало время идти дальше? Миша поднимает его на смех заместо ответа. Единственное, к чему он хочет идти вперед, для него недоступно. Рядом с верфью он селится еще за год до того, как ее начинают строить. Каким-то невероятным, не иначе, образом ему удается узнать координаты строительства российского порта через отцовских знакомых. Он тут же собирает свои шмотки в чемоданы и вкладывает все свои сбережения в почти голый участок в той местности. Дом он отстраивает в свободное от работы подсобником на верфи время, когда не донимает высокопоставленные чины и не разглядывает чертежи в восхищении. Через год такого темпа жизни к нему решает перебраться Рэнделл, отчего-то вдохновившейся идеей космоса и технологичного будущего. Миша отнекивается, потому что отношения на расстоянии, которые у них были, его вполне устраивали, но Даня непреклонен. Его приезд меняет лишь то, что теперь Совергон старается заглядывать домой реже, а отираться на объекте чаще. Они сидят в темноте после очередной ссоры: Миша в кресле, прижав колени к груди, порядком замерзнув, а Даня на диване, почти в такой же позе, но предусмотрительно в одеяле и с закрытыми глазами. Иногда ему становится интересно, о чем думает его парень в такие моменты, почему не оставляет его в покое. Чем он руководствуется, когда начинает все эти ссоры, которые еще не разу ни к чему не привели, Мише тоже хочется узнать, в некотором роде, даже больше. — Чего тебе вечно не хватает, а? — не удерживается он. На самом деле, это прямой путь ко второму кругу. Дане в таком состоянии только дай повод поорать на него лишнюю пару часов. — Любви, — говорит Даня. Миша фыркает. Или хихикает. Кажется, его здорово потрепало в этой схватке. — Хочешь сказать, что я тебя не люблю? — спрашивает он почти на взводе. Даня демонстративно отворачивается от него, закрываясь одеялом. — Ты любишь космос, Миш, а не меня. И ты бросишь меня, стоит только появиться возможности. Совергон даже не открывает рта, чтобы возразить. Это было очевидно с самого начала, в чем смысл претензий? — Я никогда не обещал не покидать тебя, — бросает он, а затем уходит в спальню. В этот раз очередь Рэна спать на диване. Поначалу он пытался найти что-то другое, что-то, чем смог бы пылать так же сильно, но опытным путем было установлено, что такого попросту нет. Он брался за многое, доходило до семи мест работы в месяц, но тут же все бросал. Чего-то вечно не хватало, все было механическим, ненатуральным, не его. Он пытался себя пересилить, особенно там, где платили неплохие деньги, но тогда вся его жизнь будто бы превращалась в ад: дни сменялись ночами, но для него не было разницы. Вкус ко всему быстро терялся: еда была пресной, напитки — безвкусными, он — серой крысой, которая хотела скрыться в мусоропроводе, копаться в отходах, а не вот это вот все. Поразительно, но его родители мирятся с такой особенностью сына раньше, чем он сам. Они поддерживают его, как могут, но ему недостаточно. Миша хочет парить среди звезд, смотреть на них, пусть и до слепоты. Ему будто бы не хватает дыхания, словно воздух вокруг разряжен, а в легких что-то застряло и не дает дышать полной грудью. Он знает, что в космосе это ощущение исчезнет, но понятия не имеет откуда. Ее зовут Лиза Неред. Она стажер в хирургическом отделении высоко оснащенной больнице при верфи и по совместительству одна из то ли настоящих, то ли бывших подруг Дмитрия. — То есть они могут поставить мне новое сердце? — подозрительно уточняет Миша, — И я смогу летать? Лиза терпеливо кивает. — Не прямо сейчас. На это может уйти пару лет, но да, мы можем вырастить для вас новое сердце из образца ДНК. Позже вам придется сделать операцию и пройти курс реабилитации, но, судя по тому, что о вас говорят, труда это не составит. Все внутри Миши переворачивается. Он разрывается между желанием расцеловать Лизу и благодарить-благодарить-благодарить, и страхом, чьи лапки сковывают низ его живота. — Но ведь это не самая простая операция? И… Лиза снова кивает. — Это экспериментальная технология, верно, но, Михаил, любая операция несет в себе долю риска. В данном случае это оправданно. Ему льстит, что она правда думает, что его нужно уламывать. Он задает вопросы, но они чисто для вида. Согласился со всем он еще в тот момент, когда только услышал о такой возможности. — Какие процедуры нужно будет пройти? Сколько времени займет пребывание в больнице до и после? Какие у вас прогнозы? — сыплет он вопросами. Вот что Миша понял едва увидев Лизу: той нравится ее работа, это ее место, говорить о нем она готова часами. — Мы обеспечим вам стационар за две недели до операции. Это необходимо, чтобы снизить большую часть рисков. И будем наблюдать вас еще год после операции. Продолжительность пребывания в отделении зависит только от того, как ваш организм будет реагировать на новое сердце, — рассказывает она с улыбкой. Щеки ее зарделись, глаза блестят почти космическим светом. — Детали мы можем обговорить ближе к самой дате. Пока от вас нужен только образец ДНК и разрешение на манипуляции с ним. Миша дарит ей самую теплую улыбку, на которую способен, когда подписывает документы. Она знает, что он пойдет до конца. Совергон восхищен Лизой Неред. Они знакомятся с Рэнделлом на одной из фан-сходок чего-то, название чего Миша уже не помнит. Это не любовь с первого взгляда. И даже не со второго. Он не знает, почему выбрал именно Даниила, просто, на самом деле, его никто и не спрашивал. Даня сказал: оставайся у меня на ночь, уже темно, я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Даня сказал: переезжай ко мне, у меня тебя никто не будет отвлекать от исследований. Даня сказал: я понимаю, что космос для тебя на первом месте, но могу ли я занять второе? Миша согласился, потому что с Рэнделлом ему было удобно, сытно, тепло. Так и вышло, что его первые серьезные отношения были в большей степени вопросом комфорта, а не любви. У него есть год, чтобы сказать Даниилу, так что он рассказывает обо всем вечером того же дня. — Я дал согласие на исследование, — говорит Миша, ставя чашку с кофе перед возлюбленным. Даня отвлекается от ноутбука и очередных деловых переговоров, затянувшихся на три недели. — Какое? — интересуется он. Миша знает, что сказанное им наверняка будет подобно грому среди ясного неба, но и оттягивать момент он не намерен. — Если все получится, то у меня будет новое сердце, — полным радости голосом сообщает он, — Я смогу летать! Рэнделл смотрит на него где-то полминуты, изучает его, будто сомневается, что он не врет, а затем возвращается к компьютеру. Его спокойствию способны позавидовать даже дзен-буддисты. Миша немного разочарован такой скудной реакцией. — До воплощения этой идеи еще долго, — объясняет Даня, — Все может сто раз измениться. Ты идешь в постель? Вопреки своим словам, с этой ночи Рэнделл начинает любить его так, будто каждая их секунда является последней.