Снейп в Нарнии

— Итак, — сказал Трам (ибо, как вы поняли, именно он рассказывал эту историю детям и Снейпу, сидевшим на траве в разрушенном зале Кэр-Паравела), — итак, я положил пару корок хлеба в карман, оставил всё оружие, кроме кинжала, и на рассвете направился в лес. Я тащился уже много часов, как вдруг услышал звук, который не слышал никогда в жизни. Да, мне не забыть его. Воздух был наполнен им, он был как гром, но более протяжный, прохладный и сладостный, как музыка на воде, и такой сильный, что лес задрожал. И я сказал себе: «Если это не Рог, назовите меня кроликом». И я удивился, почему король не протрубил в него раньше… — В какое время это было? — спросил Эдмунд. — Между девятью и десятью часами. — ответил Трам. — Как раз тогда, когда мы были на станции! — воскликнули дети, обмениваясь понимающими взглядами. — Пожалуйста, продолжайте, — сказала Люси гному. — Ну, как я уже сказал, я удивился, но продолжал идти так быстро, как мог. Я шёл всю ночь, а потом, когда уже наполовину рассвело, рискнул (как будто у меня не больше разума, чем у великана) пройти по открытому месту, чтобы срезать излучину реки. Тут меня и поймали. И не армия, а напыщенный старый глупец, охраняющий маленький замок — последний опорный пункт Мираза в этом краю. Стоит ли говорить. что правды обо мне они не узнали, но я гном, и этого было достаточно. Лилии и лилипуты, мне повезло, что начальник оказался таким напыщенным глупцом. Любой другой просто заколол бы меня, он же решил подвергнуть ужасному наказанию — послать «к духам» по полному церемониалу. И затем эта юная леди (он показал на Сьюзен) воспользовалась своим луком — это был, позвольте сказать, отличный выстрел — и вот мы здесь. Но без моего кинжала, который они забрали, — он выколотил трубку и снова её набил. — Боже мой, — сказал Питер, — так это Рог — твой собственный Рог, Сью, — стащил нас со скамейки на платформе вчера утром! Трудно поверить, хоть и ясно, что это так. — Не знаю, почему ты не веришь в это, — сказала Люси, — если веришь в магию вообще. Разве не говорится во всех историях, как магия переносит людей из одного места — или из одного мира — в другой? Вспомните, когда волшебник в «Тысяче и одной ночи» вызывает Джинна, тот приходит. Так же и мы пришли. — Да, — сказал Питер, — потому я и чувствую себя так странно, что во всех этих историях есть кто-то в нашем мире, кто зовёт, и никто не задумывается, откуда приходит Джинн. — Теперь мы можем представить себе, что чувствует Джинн, — захихикал Эдмунд. — Ей-богу, не так уж приятно знать, что ты можешь быть высвистан таким образом. Это ещё хуже, чем то, что наш папа говорит о жизни во власти телефона. — Но ведь мы хотим быть здесь. — сказала Люси, — если этого хочет Аслан. — Что же мы будем делать? — спросил гном. — Я думаю, что мне лучше вернуться к королю Каспиану и сказать, что помощь не придёт. — Как не придёт? — удивилась Сьюзен, которая показалась Северусу красавицей, хотя совсем недавно —просто девчонкой. — Но ведь всё получилось. Мы здесь. — Гм… гм… да… я вижу это, — сказал гном (трубка его потухла, он был сейчас слишком занят, чтобы чистить её). — Но… ну… я думаю… — Разве ты не видишь, что мы здесь, — воскликнула Люси, — Ты просто глуп. — Я уверен, что вы — те четверо детей из старых преданий, — произнес Трам, — и я, конечно, очень рад встретиться с вами. Без сомнения, это очень интересно. Но… вы не обидитесь?.. — и он снова умолк в раздумьи. — Продолжай и скажи то, что хочешь, — вставил Эдмунд. — Ну… не обижайтесь, — проговорил Трам, — поймите, король и Боровик, и доктор Корнелиус ожидали — ну, как бы вам сказать — помощи. Другими словами, я думаю, что они представляли вас великими воинами. Конечно, мы обожаем детей и все такое, но в данный момент, в середине войны… я уверен. вы и сами понимаете. — Ты имеешь в виду, что мы не годимся, — сказал Эдмунд, краснея. — Прошу вас, не обижайтесь, — перебил гном, — я уверяю вас, мои дорогие маленькие друзья… — Слушать, как ты называешь нас маленькими, это уж слишком, — Эдмунд вскочил на ноги. — Похоже, ты не веришь, что мы выиграли битву при Беруне. Можешь говорить всё, что хочешь обо мне, потому что я знаю… — Не выходи из себя, — перебил его Питер. — Давай лучше подберём ему в сокровищнице новое вооружение и сами вооружимся, а об этом поговорим после. — Я не понимаю зачем… — начал Эдмунд, но Люси прошептала ему на ухо: «Не лучше ли сделать то, что говорит Питер? Ведь он — Верховный Король. Я думаю, у него есть какая-то идея». Эдмунд согласился и, включив фонарик, все, вместе с Трамом, снова спустились в прохладную тьму и пыльную роскошь сокровищницы. Глаза гнома заблестели, когда он увидел богатства, лежавшие на полках (ему пришлось встать на цыпочки), и он пробормотал про себя: «Никабрику этого видеть нельзя». Они легко нашли кольчугу, меч, шлем, щит, лук и колчан подходящего для гнома размера. Шлем был медный, украшенный рубинами, рукоятка меча вызолочена: Трам за всю свою жизнь не видел, а тем более не имел такого богатства. Дети тоже надели кольчуги и шлемы. Для Эдмунда нашли меч и щит. а для Люси лук; у Питера и Сьюзен были их подарки. Когда, позвякивая кольчугами, они поднялись наверх, то чувствовали себя нарнийцами куда больше, чем школьниками. Мальчики шли чуть позади, обсуждая какой-то план. Люси слышала, как Эдмунд сказал: «Нет, позволь мне. Ему будет куда обидней, если выиграю я, а если я буду побежден, для нас урону будет меньше». — Хорошо, Эд, — отозвался Питер. Когда они вышли на дневной свет, Эдмунд повернулся к гному и очень вежливо произнёс: «Я хотел бы вас попросить. Детям не часто выпадает шанс встретить такого опытного воина, как вы. Не согласитесь ли вы немного пофехтовать со мной? Это будет очень любезно с вашей стороны». — Парень, — сказал Трам, — мечи острые. — Я знаю, но мне же никогда не подобраться к вам, а вы достаточно опытны, чтобы разоружить меня, не причинив вреда. — Это опасная игра, но если ты хочешь, я попытаюсь разок-другой. Тут же сверкнули оба меча, все остальные соскочили с помоста и стали поодаль. Это было стоящее дело, совсем не похожее на нелепый бой мечами на сцене (или даже бой на шпагах, который лучше удается в театре). Это был настоящий бой на мечах. Вы стараетесь ударить противника по ногам, потому что это единственная незащищенная часть тела. А когда бьет противник, нужно подпрыгнуть так, чтобы удар пришелся под ногами. Это давало гному преимущество, потому что Эдмунд был выше и должен был наклоняться. У Эдмунда не было бы никаких шансов, бейся он с Трамом двадцать четыре часа назад. Но с тех пор, как они попали на остров, он дышал воздухом Нарнии, и весь опыт старых битв вернулся к нему, и руки вспомнили прежние навыки. Теперь он был действительно король Эдмунд. Оба бойца кружились и кружились, удар следовал за ударом, и Сьюзен (которая так и не научилась любить эти забавы) воскликнула: «Будь внимательней!» И затем так быстро, что никто (кроме Питера, конечно) не понял, что произошло, Эдмунд особым приёмом повернул свой меч и выбил меч из руки гнома, а Трам схватился за запястье. — Надеюсь, я не причинил вам боли, мой дорогой маленький друг? — спросил Эдмунд, тяжело дыша, и пряча в ножны свой меч. — Я вижу, — сухо произнес Трам, — что вы знаете неизвестный мне приём. — Конечно, — вступил в разговор Питер, — этим приемом можно разоружить лучшего в мире бойца, если тот не знает его. Я думаю, было бы справедливо дать Траму шанс в чем-нибудь ещё. Не хотите ли посостязаться в стрельбе с моей сестрой? Ведь в стрельбе не может быть никаких уловок. — Да, вы шутники, — сказал гном. — Теперь я понимаю. Как будто я после сегодняшнего утра не знаю, как она умеет стрелять. Но я всё же попытаюсь. — Он говорил сердито, но глаза его заблестели. (У него была слава отличного стрелка.) Все пятеро вышли на открытое пространство. — Что будет целью? — спросил Питер. — Я думаю, яблоко, которое висит над стеной вот на той ветке, — предложила Сьюзен. — Отлично, девица. — сказал Трам, — ты имеешь в виду то желтое яблоко, которое висит в середине арки? — Нет, что вы, — ответила Сьюзен, — то красное, что висит прямо над зубцом стены. Гном переменился в лице. «Больше похоже на вишню, чем на яблоко», — пробормотал он, но вслух не сказал ничего. Они бросили жребий, кому стрелять первому (это очень заинтересовало Трама — он никогда раньше не видел, как бросают жребий с помощью монетки), и Сьюзен проиграла. Они договорились стрелять с верхней ступеньки лестницы, которая вела из зала во двор. Все смотрели, как он занял позицию, поднял лук и приготовился стрелять. Зазвенела тетива. Это был отличный выстрел. Стрела прошла так близко, что крошечное яблоко закачалось, а какой-то листок порхнул вниз. Тогда Сьюзен подошла к верхней ступеньке и натянула лук. Она и вполовину не наслаждалась этим состязанием так, как Эдмунд предыдущим; она не сомневалась в исходе, но ей было жалко побеждать того, кто только что проиграл. Гном с волнением наблюдал, как она оттягивала тетиву до уха. Через мгновение раздался слабый удар, он был хорошо слышен в тишине этого места — яблоко, пробитое стрелой Сьюзен, упало на траву. — Отлично, Сью, — закричали дети и волшебник. — Этот выстрел не лучше вашего, — сказала Сьюзен гному. — Я думаю, что когда стреляли вы, подул слабый ветерок. — Это не так, — возразил Трам, — можешь не утешать меня. Я знаю, что побежден честно, и даже не буду ссылаться на то, что рубец от последней раны ещё немного мешает мне, когда я отвожу руку назад. — Вы были ранены? — спросила Люси. — Позвольте мне посмотреть. — Это зрелище не для маленьких девочек… — начал Трам, но вдруг осекся. — Я снова собирался сказать глупость. Если твой брат великий воин, а сестра — прекрасный лучник, то ты можешь оказаться искусным врачом. — Он сел на ступеньки, снял кольчугу, спустил рубашку, обнажив пропорционально сложенную волосатую и мускулистую как у моряка руку, размером не больше руки ребёнка. На плече была грубая повязка. Люси размотала её и под ней обнаружилась сильно вспухшая и неприятно выглядевшая рана. «Бедный Трам, — сказала Люси. — Какой ужас!» Затем она заботливо капнула одну-единственную капельку из своего флакона. — Эй, что ты делаешь? — закричал Трам. Но как он ни поворачивал голову, ни скашивал глаза и ни мотал бородой взад и вперёд, разглядеть плечо он не смог. Потом он попытался ощупать его, и начал двигать рукой так, как будто пытался почесать место, до которого не дотянешься. Затем помахал рукой, поднял её, напряг мышцы и наконец вскочил на ноги с криком: «Вереск и великаны! Не болит! Как новенькая!» Он разразился смехом и сказал; «Я вёл себя как самый глупый из всех гномов. Я надеюсь, вы не обиделись? Смиренно кланяюсь вашим величествам — смиренно кланяюсь. Благодарю за спасение, исцеление, завтрак — и урок». Дети хором отозвались, что не стоит даже и говорить об этом. — А теперь, — сказал Питер, — если ты действительно решился поверить в нас… — О, да, — воскликнул гном. — Тогда совершенно ясно, что мы должны делать. Мы должны сейчас же присоединиться к королю Каспиану. — Чем скорее, тем лучше. Моя глупость уже отняла у нас целый час. — Если идти тем путём, которым шёл ты, это займет два дня, во всяком случае у нас. Мы не можем идти день и ночь как вы, гномы, — Питер повернулся к остальным. — Очевидно, то, что Трам называет курганом Аслана, это сам Каменный Стол. Вы помните, что оттуда полдня (или немного меньше) пути до брода у Беруны… — До моста у Беруны, — вставил Трам. — Там не было моста в наше время, — объяснил Питер. — И от Беруны до Кэр-Паравела ещё день с лишним. Если мы не торопились, то обычно возвращались к чаю на второй день. Если идти быстро, то, может быть, мы придем за полтора дня. — Не забывайте, что всё заросло лесом, — сказал Трам, — и придется прятаться от врагов. — Послушайте, — вступил в разговор Эдмунд, — а зачем нам идти тем путём, каким шёл наш Дорогой Маленький Друг? — Если вы хорошо относитесь ко мне, не надо больше об этом, ваше величество, — попросил гном. — Отлично, можно я буду говорить «наш Д.М.Д.»? — Эдмунд, — сказала Сьюзен, — не дразни его. — Не беспокойся, девица, — я хотел сказать, ваше величество, — усмехнулся Трам. — От насмешки волдыря не будет. (С тех пор они часто называли его Д.М.Д., пока не забыли окончательно, что это значило). — Как я говорил, — продолжал Эдмунд, — нам не обязательно идти тем же путём. Почему бы не проплыть на юг до Зеркального залива? Это сильно приблизит нас к Каменному Столу, а у моря мы будем в безопасности. Если мы отправимся сейчас же, то попадем в залив до темноты, поспим несколько часов, и ранним утром будем с Каспианом. — Важно знать побережье, — сказал Трам, — никто из нас ничего не знает о Зеркальном заливе. — А что мы будем есть? — спросила Сьюзен. — Нужно взять с собой яблок, — предложила Люси. — И давайте что-нибудь делать. Мы тут уже два дня, а ещё ничего не сделали. — Почему бы снова не использовать мою шляпу, как корзину для рыбы? — добавил Эдмунд. Они связали один из плащей как мешок и набили его яблоками. Затем хорошенько напились из колодца (ведь до того, как они пристанут к берегу, неоткуда будет взять пресную воду) и отправились к лодке. Детям жаль было оставлять Кэр-Паравел. Хоть он и был в развалинах, они всё равно чувствовали себя там как дома. — Д.М.Д. лучше сесть к рулю, — сказал Питер, — Эд и я возьмемся за весла. Подождите минутку. Лучше снять кольчуги — будет достаточно жарко. Девочки пусть сядут на нос и указывают Д.М.Д. направление. Пока мы не пройдем остров, держите курс в море. Вскоре зелёный лесистый берег острова был уже далеко позади, очертания маленьких бухт и мысов сгладились, а лодка поднималась и опускалась на тихой ряби. Море окружало их, и вдали казалось голубым, а вокруг них зеленело и вспенивалось. Пахло солью, было очень тихо, раздавался только шум воды, бьющейся о борта лодки, да плеск весел и скрип уключин. Солнце грело всё сильней. Люси и Сьюзен сидели на носу лодки, пытались достать руками до воды, чувствовали себя превосходно и видели дно моря, устланное чистым бледным песком с редкими пятнами пурпурных водорослей. — Как в старые времена, — проговорила Люси. — Ты помнишь наши путешествия в Теревинфию и Гальму, к Семи Островам и к Одиноким Островам? — Конечно, помню. — ответила Сьюзен, — и наш корабль «Кристалл» с головой лебедя на носу и резными крыльями по бокам палубы. — И шёлковые паруса, и огромные фонари на корме. — И пиры на полуюте, и музыкантов. — А ты помнишь, как музыканты поднялись на мачту и играли на флейтах так, что казалось, будто музыка звучит прямо с неба? Потом Сьюзен взяла у Эдмунда весло, а он сел рядом с Люси. Они уже прошли остров и держались ближе к берегу, всё такому же лесистому и пустынному. Они старались не вспоминать то время, когда не было лесов, дул лёгкий ветерок, а вокруг были друзья. — Уф, до чего же изнурительная работа, — сказал Питер. — Можно я погребу немного? — спросила Люси. — Вёсла слишком велики для тебя, — коротко ответил Питер (не потому, что злился, просто у него не хватало дыхания для разговоров). Северус Снейп взял весло у Питера и стал грести.