***
Накаджима с трудом успел на свой рейс. Это было очень странно, учитывая, что он стюард, а не пассажир. Несмотря ни на что, его вины в сложившейся ситуации не было. Корнем проблемы стали: километровые пробки в центре столицы, его место жительства, сломанный будильник, чайник и сосед Ацуши за стенкой, что привёл в свою квартиру очередного привлекательного омежку, громкого и чрезвычайно нетерпеливого. Блондин, получая за грубое опоздание от Куникиды и Накахары самый быстрый выговор в своей и без того короткой жизни, впопыхах надевал форму и одновременно разыскивал взглядом фуражку. Одежда ни в какую не хотела натягиваться. Да, он совсем немного растерян и несобран, но это даже не от него зависело! Виной всему стал стресс: в его отношениях происходила полная неразбериха. Возможно, в этом также была замешана его невнимательность. Не возможно, а на все сто процентов, но, в общем-то, это не так уж и важно. Он наконец прибежал в бизнес-класс, который ему пришлось обслуживать на текущем рейсе. Все богачи сидели на своих местах, но расстёгнутые у парочки людей ремни были видны издалека. Самолет должен был начать двигаться уже через пару минут. Ацуши требовалось по-быстрому пройтись и заставить всех пристегнуться. Кстати, это была одна из причин, по которой Накаджима ненавидел бизнес-класс. Что-либо говорить было абсолютно бесполезно: эти альфы, беты и даже несколько омег знали всё наперёд, и слушать какого-то там стюарда они не собирались. Раздражающий момент, но Ацуши любил свою работу, какие бы обязанности в неё не входили. Подходить к шести-восьми людям и повторять одно и то же, пристёгивая их, было не то чтобы утомительно, но язык буквально заплетался и отсыхал. Стакан воды ему, к сожалению, не грозил ещё достаточно долго. Да, постоянно повторять одну фразу: «Позвольте пристегнуть Вас. Есть ли у Вас какие-то вопросы или же Вы хотите сделать заказ заранее?» — было просто невыносимо. И вопросы были одни и те же, и заказывали в основном шампанское. Один пассажир всё же отличился своей оригинальностью: «Простите мне мою забывчивость, но в каком аэропорте мы приземлимся?» — Позвольте пристегнуть Вас, — мило улыбнувшись, произнёс Ацуши. Губы нервно дёрнулись, стоило ему увидеть, кто именно сидит перед ним. — Вам что-то нужно узнать, или же Вы хотите сделать заказ заранее? — Накаджима нервно пытался поскорее защёлкнуть этот чёртов ремень безопасности, но даже не попал в гнездо. Руки дрожали, а мысли начали путаться. Чёрт, ну что за невезение такое-то?! Будильник сломался, чайник сгорел, на работу опоздал чуть ли не на два часа, штаны еле-еле налезли и почти пошли по швам, а вот теперь это. И всё в один день! Что ему следует ожидать дальше? Увольнения? Домогательства? Ну, хоть что-то хорошее с ним может сегодня произойти?! Совсем не так он хотел встретиться со своим альфой. Уж точно не на работе. Правда, он не был уверен, что принадлежит ему, и что они до сих пор остались парой. Метку ему никто не ставил и не мирился… Из-за неё и ужасного поведения Рюноскэ они, в принципе, и поссорились. Нет, разве нормально было флиртовать с другими омегами на глазах у своего парня, чёрт возьми? Это было просто возмутительно. Он устроил скандал на месте и в слезах уехал домой. А что Акутагава вообще забыл в Токио? День Рождения брата? Нет, он должен был быть в июле, а сейчас только апрель. Работа? Он отлично помнил, что Акутагава взял отпуск и наглым образом скинул всё на своего секретаря. Тогда зачем он туда полетел? Уж точно не отдыхать, Ацуши был в этом уверен. — Успокойся, — ласково произнёс альфа, мягко убирая трясущиеся руки омеги и пристёгиваясь самостоятельно. — И долго ты собирался бегать от меня, мой милый Ацуши? Омега неловко переступил с ноги на ногу, теребя рукава рубашки. «Мой»? Да Акутагава просто издевается! Если подумать, альфа из кожи вон лез, чтобы связаться с ним. Даже обращался за помощью к Накахаре; тот ему как-то рассказал. Но в намерениях Ацуши не было разговора с Рюноскэ: он работал. А инструкция ему приказывала: он не обязан отвечать на вопросы, вызывающие дискомфорт; их следовало оставить на потом, по крайней мере, до тех пор, пока самолёт не окажется в воздухе. Именно поэтому он попросту предпочёл уйти от темы в прямом смысле этого слова: побежать отчитываться пилоту, что в бизнес-классе все пристегнулись, были проинформированы и приготовились к взлёту, а сам он направился к коллегам. — Ацуши, не забывай связываться с нами каждый час. Я доверяю это тебе, впрочем, как и всегда, — Дазай широко улыбнулся омеге, подмигивая. Он не заигрывал; с самого первого знакомства они оставались друзьями. Накаджима был в этом уверен: Осаму уже как полгода занят. — Мы даём тебе три минуты и взлетаем. Ацуши уверенно кивнул, закрывая дверь в кабину. Осаму всегда доверял ему связь с пилотами, Накаджима не помнил ни одного исключения. Но почему-то именно на этом рейсе захотелось обязанность самым наглым образом сбросить на Накахару. Даже не на их командира, Куникиду, и не на кого-либо из экипажа бортпроводников: Рампо, Танидзаки, Йосано, Кенджи и других — именно на Накахару, будто у того своих дел нет. Нужно было всего лишь набраться наглости и смелости, открыть дверь и высказать это Дазаю. Не так уж и сложно. — Осаму, можно попросить, чтобы на этом рейсе с Вами связывался Чуя? — спросил Накаджима, сложив руки в умоляющем жесте. Второй пилот аж подпрыгнул от неожиданности. — Пожа-алуйста, Осаму! Шатен немного удивлённо посмотрел на Ацуши, без лишних вопросов принимая предложение. Почему именно Чуя? Нет, вопрос стоял даже не в рыжем коротышке. Почему Накаджима отказался? Это совсем не было делом пилота, но всё же, Дазай оставался его другом, и ему очень хотелось узнать, что же заставило Ацуши добровольно отказаться от одной из своих любимых обязанностей. Стюард в самом деле обожал пользоваться «трубкой» во время полёта; это было его своеобразной привилегией. Так в чём крылась причина отказа? Когда он пойдёт отдыхать, нужно будет обязательно разузнать, иначе он не успокоится. Накаджима вновь закрыл дверь, радостно подпрыгивая. Неужели на этот полёт ему не придётся так сильно беспокоиться о благополучии кабины пилотов, чёрт возьми?! Хоть что-то хорошее с ним всё же случилось. Даже не верилось, но от позитивных мыслей его отвлекла необходимость пристегнуться. По пути пришлось будить некоторых пассажиров. И почему Накахара не предупредил, что засыпать во время взлёта категорически запрещено?***
Нет, он, конечно, любил свою работу: романтика, небо, самолёты, сон на рабочем месте, неплохая зарплата. Но он терпеть не мог своего бывшего (это слово напрягало своей неопределённостью), учитывая сложившуюся ситуацию. Он даже не помнил, когда в последний раз чувствовал столько злости к одному конкретному человеку. Диетическая кола?! Да чтоб этот ублюдок ей подавился! Он её переливать час будет, если не больше! И почему мстят ему, если у Накаджимы гораздо больше для этого поводов? Ну да, он целенаправленно избегал всякого общения с этим альфой, он был слишком расстроен. Он до сих пор чувствует себя брошенным и обманутым, но это приходилось тщательно скрывать. Да, ему больно. Очень больно. Ацуши угробил на отношения четыре года: прощал всё, что только возможно, принимал все недостатки Акутагавы, окутывал того заботой с ног до головы, он ему даже свой первый поцелуй и первый раз отдал! В итоге он все равно оказался у обочины. Его попросту перестали воспринимать всерьёз. Накаджима был уверен, что Рюноскэ любил его, просто не совсем понимал, каким образом это нужно показывать, но.… Но у него в последнее время возникло чувство, что он феерически ошибся. Правда, они так ни разу и не признались друг другу в любви, но почему-то Ацуши думал, что всё и так понятно. Как оказалось, мало кто понял, что произошло, а вот дошло ли до Акутагавы, Он не знал, но узнать очень хотел. Но диетическая кола — явный перебор! Накаджима столько раз просил своего альфу хотя бы из уважения не заказывать этот напиток, потому что в ней херова туча газа и её хуй перельёшь в стакан! Но, видимо, это стало его наказанием за бегство. Что уж поделать, он был обязан выполнить все просьбы пассажира для его комфортного перелёта, как-никак, это его работа, и ему за это платят. — Вот Ваша кола, — Ацуши поставил стакан на столик перед копающимся в настройках кресла альфой. — Я могу Вам чем-то помочь? — Да, не мог бы ты объяснить каждую настройку? — Накаджима целиком и полностью осознал, что всё происходящее — чистое издевательство. Ему даже показалось, что у него задёргался глаз. — Сейчас дам инструкцию, подождите пару секунд, пожалуйста, — как можно более сдержанно произнёс он, открывая ящичек рядом с монитором и вынимая нужную книжку. — Изучите самостоятельно? — Акутагава забрал инструкцию из чужих рук, специально продлевая контакт. — Что-то ещё? — Да, не мог бы ты забрать стакан? Уже который раз за всё время работы на борту самолёта он почувствовал себя не бортпроводником, а горничной. «Принеси то, подай это, вытри здесь и там, убери мусор!» У Ацуши точно возникло ощущение, что его наглым образом эксплуатируют несмотря на то, что Рюноскэ был не единственным его пассажиром. К несчастью Накаджимы, в бизнес-классе также летел беременный омега на довольно-таки поздних сроках, и ему тоже надо было помочь в обязательном порядке. Правда, стюард искренне не понимал, как того вообще пустили на борт без врача и какого-либо сопровождения. В глазах Акутагавы мелькало неприкрытое наслаждение тем, что Накаджима бегал из одного конца салона в другой. Когда почти все пассажиры бизнес-класса уснули, включая того беременного, Акутагава понял, что пришло время бросить все эти игры и приступить к главной задумке, иначе он уже не сможет извиниться. — Я к вашим услугам, — как-то устало произнёс Накаджима. Совсем скоро его должен будет заменить Тачихара, и он наконец-то сможет спокойно поспать в комнате отдыха. Вот ведь Чуе повезло: их в салоне аж целых четверо, а вот Ацуши один. Но и пассажиров в экономе гораздо больше, тут уже никак не поспоришь. — Не можешь показать, где находится уборная, Ацу? Пожалуйста, — невинно улыбнувшись, попросил альфа, поднимаясь со своего места. — Следуйте за мной, — равнодушно ответил проводник, махнув рукой. Всё, это последний каприз, дальше его пусть Мичизо терпит, сил больше нет. Акутагаву же, в свою очередь, очень раздражала подобная манера общения. Да, Накаджима на работе, но ведь они были знакомы уже как четыре ебучих года; даже не просто знакомы, а встречались. А теперь к нему начали обращаться, как к очередному особо требовательному и капризному пассажиру. Ну уж нет, так не пойдёт, его такое положение дел абсолютно не устраивало. — Мы пришли, — Накаджима открыл кабинку, не успев отреагировать, как его уже затолкнули внутрь и заблокировали единственный выход своим телом. — Что ты творишь, чёрт возьми?! Ацуши ничего не понял. Рюноскэ вообще редко вёл себя с ним грубо. Больше его возмутило то, что тот просто взял, запихнул в кабинку и заперся вместе с ним. У него не было времени на подобные игры, он должен был передать обязанности Тачихаре, отчитаться перед командиром и уйти, наконец, подремать. Но нет, эта наглая сволочь всегда считала себя важнее всех. Чёрт, почему вдруг стало так жарко, а колени подкосились? — Я пытаюсь помириться, малыш, а что? — Акутагава подошёл ближе. Как же повезло с размерами кабинки: они спокойно разместились вдвоём, и внутри ещё осталось место. — Они там и без тебя справятся, гарантирую, — альфа мягко взял миниатюрную кисть, целуя тыльную сторону. — Отпусти меня сейчас же! — чуть ли не закричал Накаджима в попытке вырвать руки, но хватка усилилась. Боже, отчего голова закружилась, не давая возможности адекватно мыслить? — Отпусти, мне больно! — омега засопротивлялся ещё сильнее. — А ты прекрати вырываться и выслушай меня, — спокойно произнёс Акутагава, пытаясь поймать взгляд чарующих глаз. Он больше всего на свете обожал эти глаза, но ненавидел, когда на них наворачивались слёзы. — Нам с тобой не о чем разговаривать! — выплюнул Ацуши, не оставляя попыток вырваться, но уже оказался прижат к раковине. Бежать было некуда, тем более, что они находились на высоте одиннадцати тысяч метров. На что он вообще надеялся? — Мне казалось, что мы уже всё решили ещё тогда… Что он вообще несёт? Он ведёт себя как обиженный на весь мир омега, причём совершенно неподкупный. А ведь на самом деле единственное, что его сейчас не устраивает, — прочная хватка и тот факт, что его слишком сильно вжали рёбрами в раковину. Но нет, Ацуши не оставит всё так, как есть, у него вообще-то тоже есть гордость. Только вот в маленьком замкнутом пространстве ему стало дурно, он был не уверен, что сможет даже устоять на ногах. — Нет, милый мой, мы ничего не решили! — рассерженно прошипел Акутагава, наклоняясь к миленькому лицу. — Если ты сейчас же не заткнёшься, я обещаю, что трахну тебя прямо здесь. — Ты не посмеешь, ублюдок! — Накаджима уже хотел было пустить в ход ноги, но его наглым образом посадили на край раковины. — Отпусти! — тело не слушалось, а внизу стало как-то мокро. Вот же!.. Он что, блять, потёк?! — Если бы ты хотел, чтобы я тебя отпустил, детка, — Рюноскэ укусил мочку чужого ушка, опаляя его горячим дыханием и вызывая лёгкую дрожь. Он слишком хорошо знал Накаджиму, — ты бы не пытался вырваться. Ацуши замер, чувствуя, что краснеет. Накаджима слишком сильно ушёл в себя. Да, если бы он хотел, то уже давно лежал на кровати в комнате отдыха, а не сидел потёкший и готовый ко всему на краю раковины в кабинке туалета, раздвинув ноги перед своим альфой. И, на самом деле, главным его желанием было расплакаться; безумно сильно хотелось заплакать и уткнуться в сильную грудь Рюноске, ища поддержки. Или член в заднице. От этого даже ещё больше хотелось разрыдаться. — Ну-ну, милый, — альфа ласково стёр слёзы с лица Ацуши, целуя того в щёку. — Тебя ведь всё устраивает, не ври ни себе, ни мне, — прошептал брюнет, поглаживая мягкие бока сквозь слои одежды. Сладкий запах омеги заполнил всё пространство без остатка, пробираясь в лёгкие Акутагавы. — Хватит, — Накаджима отвёл взгляд, опуская связанные руки. Он уже не пытался вырваться, на это не было никаких сил. — Я… Я ведь тебе совсем не нужен… Рюноскэ приподнял Ацуши за подбородок, фиксируя голову так, чтобы желтые с фиолетовым оттенком глаза смотрели прямо на него. Он выглядел разозлённым. — Ах, значит, ты мне не нужен? — громко, не скрывая сарказма в голосе, произнёс он. Накаджима удивлённо захлопал ресницами, но не пытался вырваться. — Надо бы выбить из тебя эту херню и вбить, наконец, в твою красивую светлую голову, что я люблю тебя и больше жить без тебя не смогу, твою мать! Стюард ошарашенно наблюдал за разбушевавшимся Рюноскэ. Тот сделал шаг вперёд, притягивая его поближе и заставляя обхватить себя ногами. Акутагава развязал чужой галстук, расстегнул жилетку, стянул её и отбросил в сторону. Задерживая взгляд на лице Ацуши, расстегнул пуговицы на рубашке, огладил стройное тело под ним. Галстук без особых усилий полетел в раковину. Накаджима не выдержал, отведя взгляд, и закусил нижнюю губу. Всё застелила пелена. От своей сущности никуда не денешься: тело всегда так реагировало на истинного альфу. — Ну, малыш, скажи, — дразнил Рюноскэ, проводя руками по рёбрам и затрагивая бусины сосков. Он помнил, что Ацуши чрезвычайно чувствительный. — Скажи, что я должен сделать. Накаджима покрылся яркими пятнами от смущения, судорожно выдыхая горячий воздух. Чёртовых два с половиной месяца прошло с их последнего секса, он почти позабыл те ощущения. Порой ему хотелось, чтобы всё оставалось на своих местах, пока их отношения не переросли в нечто подобное, но сейчас он как никогда ощутил острую потребность в подчинении партнёру. Ацуши слишком полюбил их игры, в какой-то момент вышедшие за рамок постели. — Папочка, пожалуйста, поцелуй меня, — тихо протянул он, притягивая альфу ближе к себе. — Пожалуйста… Да, именно так. Подчинение, абсолютное подчинение и без того очевидному доминанту. Никакой грубости, только нежность и ласка. Ни серьёзных наказаний, ни табу, обговорённых ранее; стоп-слово не использовалось за ненадобностью. Акутагава не помнил, когда именно игра сменилась повседневностью. Рюноскэ без лишних вопросов и слов впился в потрескавшиеся губы истинного, стягивая с белоснежной головы фуражку. Не сдерживал себя, переплетаясь языками. Слюна хлюпала и стекала по подбородкам, Ацуши тихо стонал в чужой рот, наслаждаясь пыткой. Акутагава лишь сжал зад омеги, ощущая, как тот протёк через брюки синей униформы. Альфа усмехнулся в поцелуй, оглаживая аппетитные ягодицы и вырывая очередной тихий стон. Накаджима стонал в голос, хотел, чтобы Рюноскэ слышал, как ему нравится, как он сходит с ума, но не мог. От салона их разделяла лишь одна-единственная дверь, и кабинки не были звукоизолированы, как бы этого ни хотелось; но она не пропускала запахи, что, как ни крути, было им на руку. Акутагава отстранился с тихим чмоком, доставая из кармана пачку презервативов. Он очень любил своего омегу, просто до безумия, и в самом деле больше не мог сдерживаться: сладкий запах истинного окутал его со всех сторон, возбуждая ещё сильнее. Но ему совсем не хотелось, чтобы Ацуши залетел раньше положенного времени; в конце концов, они ещё не до конца со всем разобрались. — Пожалуйста, пап… папочка, — у Накаджимы от запаха истинного альфы в голове всё перепуталось, а внизу и внутри всё пылало праведным огнём. Он так хотел член Рюноскэ, что был готов умолять его побыстрее вставить, а не растягивать прелюдию ещё сильнее, как Акутагава любил делать. Это было просто невыносимо, он чувствовал, что насквозь протёк, чувствовал, что не выдержит больше ни секунды. — Молю, вставь его… Папочка, я хочу тебя… Папочка… Рюноскэ был готов поспорить, что кончит от одних только тихих стонов на ухо. «Папочка, папочка, папочка!» Да он был готов загнать Ацуши прямо сейчас, только нужно было сначала снять или хотя бы приспустить мешающуюся одежду. — Ацу-чан, — взвыл альфа, вылизывая и кусая тонкую шею. Накаджима хотел метку? О, он её получит. — Малыш.… Если хочешь хер в заднице, то для начала отсоси. Не находишь, что ты плохо себя вёл в последнее время? Это был какой-то бессвязный приказ, из которого Накаджима понял только «отсоси». Понято — принято. Стюард поднял руки, выпуская Рюноскэ и спрыгивая с раковины. Накаджима поменял их местами: теперь у раковины стоял брюнет, ожидая, когда же его малыш, наконец, примется за дело. А Ацуши не заставил себя ждать. Упал на колени, едва ли не сломав замок ширинки, расстегнул молнию. Он был таким нетерпеливым, что Рюноске отчётливо ощутил его тоску по альфе, по подчинению; этот голод. Так и было: омега безумно соскучился по телу возлюбленного, а сейчас он почти уже взял своё. Потом возьмут его, он не сомневался. Накаджима спустил штаны вместе с бельём и слегка стушевался. Он успел забыть габариты Рюноскэ. Чёрт, теперь он вспомнил, что член альфы даже во рту с трудом умещался. Но Акутагава отрезвил его, возвратил к реальности, поймав взгляд и спокойно улыбнувшись. Тот незамедлительно взял член в свои руки, вбирая в рот головку и посасывая её. Юркий язык играл с уздечкой, давил на уретру, а рука быстро двигалась, надрачивая. Брюнет от подобного не знал, куда себя деть, одной рукой зажимая рот, чтобы их не услышали, а второй вплетаясь в мягкие волосы, сжимая их. Да, Ацуши умел сосать. Он отменно пользовался всем, что у него было: языком, головой, щеками, глоткой, даже зубами, когда хотел немного поддразнить. После такого он получал по заднице ударов десять, чтобы неповадно было. Накаджима не терял зря драгоценного времени, активно работая головой и втягивая щёки. Рюноскэ открывался очень неплохой вид: розовые губки, обхватившие эрегированную плоть, доверчивые, наивные глаза, наполненные слезами, блестящие от этих же слёз щёки, прилипшая ко лбу неровная чёлка. От подобного стало ещё жарче. Альфа снял пиджак, кидая его куда-то в сторону унитаза, расстегнул рубашку, тихо простонав себе в кулак. Да, его мальчик был просто прекрасен, и таким его мог видеть только он — истинный альфа. И только Накаджима, в свою очередь, мог видеть Рюноскэ нетерпеливым, поплывшим и совершенно ничего не соображающим. И уж точно больше никто и никогда его таким не запечатлеет. От мыслей Акутагава излился на заплаканное, но оттого не менее прекрасное личико. Ацуши не сопротивлялся. Он лишь счастливо улыбнулся, слизывая с губ терпкое семя. Запах никуда не пропал; игра продолжалась, а через считанные секунды член альфы снова затвердел. Рюноскэ не церемонился. Им было особо и некогда, так что он рывком поднял омегу, прижимая к стенке. Накаджиме к подобному не привыкать. Он с готовностью расстегнул пуговицу на брюках и ширинку. Акутагава вытащил из пачки презерватив, раскатывая, снял насквозь мокрые от смазки брюки и боксеры, открывая вид на аккуратный член. Подхватил Накаджиму, а тот как по команде обвил его талию ногами. — Папочка, пожалуйста.… Умоляю, вставь его… Папочка, я больше не могу-у… — нетерпеливо захныкал Ацуши. Рубашка неприятно прилипла к спине, внутри всё горело, а член напряжённо пульсировал. — Папочка… — Малыш, заткни этим свой маленький ротик, — Рюноскэ отдал блондину фольгу разорванной упаковки от презерватива, чтобы тот смог зажать её между зубов. — И веди себя очень тихо. Ты ведь не хочешь, чтобы нас услышали, котёнок? — он глубоко поцеловал возлюбленного, сжал его бёдра, быстрым движением насаживая на свой член. И сам же, потерявшись в ощущениях, простонал в поцелуй. Ацуши безумно хотел вскрикнуть, забыв обо всём на свете, но не мог. Чтобы хоть как-то сдержать себя, он впился аккуратными ноготками в плечи любовника, оставляя глубокие борозды. Слюна, смазка, прерывистое дыхание и тихие, едва слышимые стоны. Двое даже не были в силах оторваться друг от друга. А ведь каких-то полчаса назад Накаджима вовсю сопротивлялся, причём не только Рюноскэ, но и собственной природе. Против последней идти было слишком глупо, как ни посмотри. Внутренности свело, затягиваясь в узел внизу живота и доставляя Ацуши долгожданное удовольствие. Он всё же отстранился от Акутагавы, зажимая между зубов фольгу, теперь задавая темп самостоятельно, пусть положение не такое и удобное. Рюноскэ понял, что омеге медленного темпа не хватало, и он сходил с ума, тихо бормоча что-то вроде «быстрее, умоляю, папочка, я сейчас кончу». — Блять… — сорвалось с розовых губ. Соображал Ацуши уже совсем плохо. Конечно, всё, чего он хотел — чтобы его хорошенько отодрали, а не мучили, совсем остановившись. — Да выеби ты меня уже хорошенько, умоляю! — сквозь зубы прошипел он, царапая плечи Рюноскэ. — Ваше желание — закон, — усмехнулся Акутагава, поудобнее подхватывая омегу. — Выеби, так выеби… И Рюноскэ, в самом деле, сорвало с предохранителя; он начал вколачиваться в стройное тело, прикусывая изгиб тонкой шеи. Тот хотел метку? Получите — распишитесь, не надо благодарности. Ацуши лишь поддерживал его темп, безуспешно подмахивая бёдрами в такт хаотичным движениям. Челюсть заболела от напряжения, горло свело от еле сдерживаемых звуков, ногти расцарапали чуть ли не всю спину любовника. Чёрт, один лишний громкий звук, и вся его карьера полетит к херам, один звук, и их обоих высадят в ближайшем аэропорту, да ещё и штраф выплатить заставят. А ведь так хотелось раскрыть, наконец, рот и застонать во всю глотку! От этих мыслей Ацуши кончил, изливаясь на свой и чужой живот, оставив особенно длинную царапину ногтем. Акутагава как-то не особо сильно обратил на это внимание: он сам сдерживал звуки, кусая изящную шею, плечи до крови и фиолетовых синяков, сжимая бёдра партнёра. Внутри омеги было так хорошо, так узко, столько смазки, что любые препятствия будто испарились, и всё шло как по маслу. Он слишком соскучился по этому телу, и разрядка не заставила себя ждать. Альфа сдержанно хмыкнул, вынимая член и стягивая презерватив. Ацуши так раскраснелся, что по щекам стекали слёзы, а глаза смотрели куда-то в сторону. Да, Накаджима кончил раньше, но кто сказал, что это его удовлетворило? — Ещё… Ещё, папочка… — тихо промычал стюард, положив голову на плечо любовника. Ненасытная душа. Рюноскэ без лишних слов достал ещё один презерватив из пачки, отдавая и эту упаковку омеге. Интересно, на сколько заходов их хватит, и сколько потребуется, чтобы окончательно помириться?***
Ацуши молча прожигал альфу глазами, суша свои насквозь мокрые боксеры мини-феном, пока тот приводил себя в порядок. Рюноске пытался не смотреть в сторону Накаджимы, поправляя пиджак. Да, он был всем доволен: они окончательно помирились. Вот только назвать его радостным и счастливым язык не поворачивался. Форма была безнадёжно испорчена, а кабинка слишком явно показывала, чем они занимались. Всё нужно было побыстрее оттереть, а брюки и бельё высушить, чтобы избавиться хотя бы от запаха. Ацуши понравилось, все просьбы были выполнены. На это он не жаловался. Это было просто прекрасно. Но он не мог сдержать злости и раздражения за испорченную униформу. — Где моя фуражка? — сдержанно произнёс он, проверяя бельё на сухость. И всё равно мокрое, что за бред? — Какая фуражка? — сглотнув, уточнил брюнет, бегая глазами по всей кабинке. Она должна была лежать на тумбе, но почему-то отсутствовала. Накаджима поднял ошарашенный взгляд на мужчину. Пиздец… — Рюноскэ, эта кабинка два на два метра! — пытаясь не сорваться на крик, громко прошептал Ацуши, пребывая в полном шоке. — Здесь просто нереально что-то потерять! Акутагава присел на корточки, разыскивая предмет гардероба своего парня, и нашёл галстук, пиджак и жилетку. Иными словами, всё, кроме фуражки. Стоп, а… Да… Рюноскэ вытащил её из унитаза, держа кончиками пальцев. Повезло, что она не намокла. Ацуши вырвал фуражку из его рук и бросил в раковину. — Помоги одеться, пожалуйста, — Накаджима достал из верхнего ящичка хозяйственное мыло, включая воду. Подумать только! Он, наверное, единственный, кому понадобилось отстирывать что-то прямо в самолёте. Акутагава лишь кивнул, осознавая, что сейчас совсем некогда препираться, так что ему оставалось лишь повиноваться. Стюард с готовностью поднимал ноги и руки, способствуя процессу, но брюки пришлось досушивать Акутагаве. К такому их жизнь не готовила. Зато они почти незаметно занялись сексом в самолёте. Можно спокойно хвастаться коллегам по работе да друзьям. Осталось только привести друг друга в порядок. Реакция Ацуши, по сути, была ещё спокойной. Он вполне мог со злости швырнуть эту фуражку куда-нибудь в стену и устроить скандал, чем бы, однозначно, выдал их. К счастью для обоих, он сдерживался изо всех сил, контролируя каждый вдох и выдох. Рюноскэ всё равно оставался напряжённым, пытаясь натянуть брюки на омегу, пока тот отстирывал фуражку от неприятного запаха. — Малыш, ты уверен, что они должны натянуться? — кряхтя от усердия, тихо спросил брюнет, выдыхая. Накаджима вспыхнул, покраснели даже уши. Стянуться-то они стянулись, и без проблем, а вот надеться обратно… — Д-должны, у меня ведь как-то получилось их натянуть? — заикаясь от смущения, пробурчал Накаджима, отжимая свой головной убор. Неудобно вышло, но ничего не поделаешь. — Не сомневаюсь, — чудом брюки всё же оказались на месте, обтягивая аппетитный зад. — Фу-ух… — альфа вытер со лба выступивший пот, заправляя рубашку в брюки. Ацуши мысленно благодарил своего альфу за понимание и помощь, но ему всё равно было жутко неудобно. Что сейчас в голове у Рюноскэ? Он думает, что его омега располнел? Он думает, что это ужасно? Брюнет успокаивающе погладил любимого по голове, целуя того в загривок. Накаджима обернулся, отвлекаясь от сушки. Мужчина лишь покачал головой, слегка улыбаясь и вновь поправляя свой пиджак. На самом деле, его устраивало абсолютно всё. Ацуши лишь смущённо улыбнулся в ответ. Будто это не он совсем недавно нетерпеливо просил ещё и сдерживал стоны от распирающего изнутри удовольствия, умолял выдрать его, как последнюю шлюху. А ведь он именно так и просил. — Папочка, а можно спросить?.. — омега поправил фуражку, пока Акутагава помогал ему с жилеткой. — Да. Всё, что угодно, — мгновенно отозвался брюнет, поправляя воротник чужой рубашки. Он не в первый раз помогал Ацуши одеться, но сейчас это ощущается совершенно по-другому. — А что ты забыл в Токио? — А… Ну… — Рюноскэ улыбнулся уголками губ, ероша волосы на затылке. — Я же сказал, что хотел помириться. — То есть… — Ацуши удивлённо уставился на альфу перед собой, искренне недоумевая. — Ты специально купил билет на этот самолёт, на этот рейс, именно в бизнес-класс, потому что хотел извиниться?.. — Акутагава положительно кивнул, завязывая галстук истинному. — Ты… Сколько я тебе должен?! — Ацуши, широко распахнув глаза, наблюдал, как Рюноскэ рассмеялся. — Это должно быть дорого: билет до Токио стоил около полутора тысяч фунтов… — Успокойся, — Рюноскэ обхватил лицо омеги ладонями, поглаживая щёки большими пальцами. — Это всего лишь полторы тысячи. Для меня они не имели никакого значения, если ты был рядом со мной, котёнок. — Господи, ну, и кто из нас романтик? — влюбленно улыбнулся парень, нежно краснея и обнимая своего альфу. Оставленная им метка жутко болела и чесалась, но Накаджима был счастлив, ведь теперь он, однозначно, принадлежал Акутагаве. Рюноскэ усмехнулся, затягивая Ацуши в долгий поцелуй. Пусть и так, какая разница? — Я люблю тебя, — прошептал омега, открывая дверь и уходя в комнату отдыха для персонала. Как же он хочет спать. А Рюноскэ так и остался стоять в кабинке, глупо улыбаясь самому себе.